А. М. Васнецов. Скоморохи 3 страница

Итогом кипучей государственной деятельности Петра I стали около трех с половиной тысяч указов, уставов и регламентов, сре­ди которых имелись многочисленные предписания по организации государственного призрения, искоренению церковно-монастыр-ской и частной милостыни, борьбе с профессиональным нищенст­вом и бродяжничеством.

Принимая европейские ценности, Петр мечтает изменить со­знание соотечественников, вывести нищету «из диалектики уни­жения и славы», определив ее место в пределах соотношения по­рядка и беспорядка, внутри категории виновности. Самодержец ополчается на стихийное личное милосердие и благотворитель­ность, сознательно искореняя сложившуюся в веках традицию участливого отношения населения к нищим и юродивым, пытаясь

.<■.::л^;;'*,';'.':■:. ' •■'-л.::.⁴

^; >?>г:

й&лфЛФчг

■ ■.::■,■.:■,_:::■■.,. _::

противопоставить ей организованное призрение. «Первое сомне­ние во святости нищих, первые положительные меры против них принадлежат XVII в. В этот век является борьба государственного начала с нищенством, и совершается она в одно время во Франции и России. Но Петр, бывший у нас проводником этого нового дви­жения, был в то время и сыном древней Руси, а потому и меры, употребленные им против нищих, были отчасти круты и жестоки» [28, с. 136]. Курс на искоренение в стране традиции нищенства и нищелюбия заложил Указ 1691 г.¹.

«В 1691 г. велят забирать гулящих людей, которые, «подвязав руки, такожъ и ноги, а иные глаза завеся и зажмуря, и притворным лукавством просят на Христово имя», и рассылать их по месту жите­льства; а если они снова появятся, бить кнутом и ссылать в дальние сибирские города. <...> Является неслыханная вещь: запрещают по улицам и церквям подавать милостыню. При Петре Великом част­ная благотворительность была воспрещена вследствие ее недоста­точной обдуманности и неорганизованности. С тех пор стали забо­титься об организации благотворительности путем учреждения благотворительных обществ» [28, с. 340—341].

Примером государственной «заботы» является распоряжение (1705) главы Монастырского приказа² И.А.Мусина-Пушкина, сделанного в угоду царю: «Нищих, которые являются на Москве, просят милостыню, ловить, и деньги, сколько у них сыщется, брать поимщикам себе, а их приводить в Монастырский приказ и чинить им наказанье, и всякого чина людям заказывать, чтоб тем бродя­щим милостыни никто не давал, а кто хочет милостыню подавать, пусть дает в богадельни; а кто не послушается и будет подавать милостыню бродящим нищим, таких хватать, приводить в Мона­стырский приказ и брать у них пеню по указу; из этих пенных де­нег половина идет в Монастырский приказ, а другая — тому подья­чему, который станет таких людей приводить в приказ, и для того послать из Монастырского приказа подьячих с солдатами и при­ставами по улицам» [41, с. 176].

21 января 1712 г. Петр I издает указ «О воспрещении нищенства в Москве; о распределении нищих по монастырям и богадельням

¹ Именной указ № 1424 (ноябрь, 30) «О забирании нищих, притворяю­
щихся увечными; о пересылке оных на прежний жительства и о наказании
их, когда пойманы будут в нищенстве во второй раз». ПСЗ Российской им­
перии [32].

² «Петр Великий, как и его предшественники — Иван III, Иван IV Гроз­
ный, Алексей Федорович, стремился ослабить влияние церкви, подорвать ее
экономическое могущество. После смерти патриарха Андриана (1700) Петр
учреждает новую должность — местоблюстителя патриаршего престола
с исключительными функциями духовного пастыря. Все имущество Церкви
передается в распоряжение светского Монастырского приказа, во главе кото­
рого встает боярин (позднее — сенатор) Иван Алексеевич Мусин-Пушкин.
Доходы Монастырского приказа, составившие в 1701 —1710 гг. более милли­
она рублей, поступают в царскую казну» [3, с. 274].

и о рассылке неприписанных ни к каким богоугодным заведе­ниям на прежние их жительства, с наказанием»¹. «По миру на Москве мужеска и женска пола и ребятам и старцам и старицам ми­лостыни не просить и по мостам не сидеть, а быть им в богадельнях по-прежнему и смотреть из Монастырского приказа накрепко, буде где по улицам и по мостам для прошения милостыни нищие явятся, тех ловить и приводить в Монастырский приказ; а в Монастырском приказе, чиня наказание, отсылать в богадельни и в монастыри; а которые ж по миру будут ходить, а в богадельнях они нигде не за­писаны, и тех ловя, в Монастырском приказе учиняя жестокое нака­зание, отсылать в прежние места, откуда кто пришел».

Петровский указ отражает позицию государства по отношению к попрошайкам, а следовательно, и к убогим, жившим за счет по­даяния. Власть требует: нищенство запретить; подаяние конфиско­вывать и делить между государством и поимщиком; филантропов, жертвующих собственные средства, наказывать. Мы видим, что за­прет рассматривается как инструмент борьбы с нежелательным со­циальным явлением, личная благотворительность оценивается преступным деянием, а обычай сострадательного и участливого от­ношения к убогому подлежит искоренению с помощью оплаченно­го доноса. Оценивая деяния Петра, французский просветитель Монтескье писал: «Он не нуждался в законах для изменения нра­вов и обычаев своего народа; было бы достаточно, если бы он сооб­щил этому народу другие нравы и обычаи. Надо не изменять обы­чаи народа, а побуждать народ к тому, чтобы он сам изменил их. Закон не есть простое проявление силы; вещи, по своей природе безразличные, не входят в круг его компетенции» [54, т. II, с. 24^25]. Император не имел времени и желания инициировать перемены добрыми примерами, европейские правила вводились с привычной на Москве жестокостью.

«Указ 25 февраля 1718 г. велит неистовых монахов и нищих, ко­торые являются на Москве, приводить в Монастырский приказ, а милостыни отнюдь им не подавать; а если кто похочет дать мило­стыню, то им отсылать ее в богадельню. <...> В том же году вышли указы: 25 мая — о нищих, 20 июня — № 3213 с замечанием, что ни­щих паки умножилось. Пойманных в первый раз в последнем указе велят бить батожьем нещадно; буде в другой раз будут пойманы, бив на площади кнутом, посылать на каторжную работу, а баб — в шпингауз, а ребят — к мастерствам. Воеводам по инструкции, данной им в 1719 г., поручено смотреть за гулящими и увечными людьми. <...> Указом 1720 г. подтверждено запрещение: по улицам и церквям милостыни не просить и никому не давать» [32, с. 136—137].

Чернила не успевали просохнуть на одном документе, как пи­сался следующий. Именные указы (№3172, 3203, 3213) 1718 г. требовали всех нищих, дерзнувших показаться в Москве или Санкт-Петербурге, арестовывать и бить батогами, задержанных же

ПСЗ Российской империи. — № 2470.

вторично — направлять на каторжные работы. Еще жестче указы 1719 и 1721 гг.: теперь задержанных без разбора объявляли госу­дарственными крепостными и рассылали по полотняным заводам, работавшим на нужды военного флота. За подаяние нищему с сер­добольного россиянина взыскивался огромный по тем временам штраф — 5 рублей за каждую милостыню. Штрафные деньги сле­довало направлять на содержание столичных госпиталей.

Попрошаек и странников в столице ловили, подвергали жесто­ким наказаниям, здоровых возвращали по месту жительства, а сле­пых и безногих отправляли в богадельни. Москвичи часто встава­ли на защиту арестованных нищих, отбивали их у солдат.

Милостыня — подаяние сиротам, калекам, старикам, нищим, странствующим богомольцам — воспринималась русским человеком моральной нормой, государь же тре­бует поставить духовный подвиг «на поток», не интере­суясь при этом, располагают ли церковные и городские власти необходимыми силами и деньгами. Выводя строчки: «Старицам милостыни не просить и по мостам не сидеть, а быть им в богадельнях», монарх то ли запамятовал, то ли не знал, что необходимого количества богоугодных заведений в управляемой им стране нет. Рассчитывать на «боготщательную и душеспаси­тельную» инициативу монастырей у монарха также не было осно­ваний, поскольку в те же годы он сам неоднократно опустошал церковную казну на военные нужды государства.

Духовный регламент (1721) — церковный документ, имеющий для духовенства и православных христиан силу царского указа, также установил более строгие правила подаяния. Ужесточения объяснялись тем, что «многие бездельники при совершенном здра­вии, за леностью своею пускаются на прошение милостыни. <...> И что еще меру превосходит безсовестие и безчеловечье оных, младенцам своим очи ослепляют, руки скорачивают и иные члены развращают, чтоб были прямые нищие и милосердия достойные: воистину нет беззаконнейшего чина людей» [32, т. VI, с. 345—346].

Очередной указ (№ 4335 от 1722 г.) предписывал «слепых, дряхлых, увечных и престарелых, которые ни в чем работать не могут, ни стеречь, а кормятся миром, а чьи они были, не помнят; тех отдавать в богадельни. <...> Малолетних, которые чьи они прежде сего были не помнят же, из тех, которые в десяти лет и выше, писать в матросы и присылать в Санкт-Петербург в Адми­ралтейство; а которые ниже тех лет, тех отдавать для воспитания тем, кто их к себе принять похочет в вечное владение, и кому отда­ны будут, за теми писать в подушный сбор; а буде тех малолетних принимать к себе никто не будет не от кого, таковых отдавать на пропитание в богадельни же, в которых и быть до десяти лет, а по­том присылать в матросы же» [32, т. VI, с. 183—184]. По царскому наказу малышей сирот и взрослых инвалидов надлежало «на не­мецкий манер» направлять в соответствующие заведения. Да вот только учреждений таких в империи открыть не успели, в силу че­го ребенок мог быть передан в воспитание или услужение (точ­нее — в крепостные) кому угодно, лишь бы «владелец» внес в каз-

ну налог. Сиротам же подросткам государь оставил один путь— в матросы.

Поневоле вспомнишь слова А. И. Герцена: «Сложные, разнона-чальные элементы западной жизни были взяты на выбор, подтасо­ваны. Из целой фразы, в которой самые противоречия смягчали односторонности, выполняли крайности и делали своего рода строй, было выхвачено несколько звуков, разрушивших ее сочета­ние и смысл. Все, увеличивающее власть, все, подавляющее чело­века, было взято; все, ограждающее лицо, оставлено в стороне» [6, с. 196].

Испытывая острую необходимость поддерживать ратников, по­страдавших в сражениях, российский монарх формально действу­ет в логике западноевропейских властителей, которые со времен баварского курфюрста (XIII в.) открывали убежища для воинов, утративших здоровье. Принципиальное отличие заключается в том, что в Западной Европе времен царствования Петра I коро­левские богадельни для ветеранов существовали наряду с церков-но-монастырскими, городскими и частными богоугодными заведе­ниями, составляя в целом национальную систему призрения с многочисленными источниками финансирования. Российский же реформатор, приняв решение помещать военных инвалидов в богадельни, прежде всего озаботился вопросом, на чье место их туда отсылать и на кого возложить расходы. Формально самодер­жец скопировал западную модель государственного призрения — направление инвалидов, не имеющих семьи и средств к существо­ванию, в государственные институты; медицинское освидетельст­вование и переодический осмотр; назначение инвалидам военных пенсий. Однако, не имея разветвленной сети желанных благотво­рительных заведений, Петр I решил «перепрофилировать» сущест­вующие богадельни. То, что искони давало приют безродным ни­щим, убогим и калекам, отныне предназначалось инвалидам войны. Медицинскую помощь оказывать им было некому, по­скольку в действовавших богадельнях лекари отсутствовали. Со­держание же государственных богаделен для военных царь возло­жил на монастыри. «Регламент, или Устав Духовной коллегии» (№3718 от 1724 г.) обязал обители содержать за свой счет и под своим кровом фиксированное число «отставных солдат и всяких убогих, не могущих работать; монахи должны им служить, в жен­ских монастырях велено воспитывать подкидышей или сирот» [33, с. 419].

Россия еще не узнала, что такое светская благотворительность, но уже писались строгие нормативные инструкции, возводились бюрократические преграды вокруг неначинавшегося дела. Право­славная церковь отныне лишалась возможности осуществлять ми­лосердие вне государственного регламента и надзора.

Предшественники царя-реформатора, говоря словами Н. И. Ко­стомарова, вершили дела христианского милосердия «по обряду», Петр Алексеевич милосердия к убогим не испытывал, православ­ный обряд игнорировал, нищелюбие презирал. Задавшись целью искоренить отечественную традицию, ученик и единомышленник

Л*л. *»-;:^х„-лг

Ф. Я. Лефорт

насельника московской Немецкой сло­боды Лефорта¹ Петр I предпринял по­пытку копирования православной дер­жавой, проживающей первый период эволюции отношения к инвалидам, про­тестантской модели организации при­зрения, соотносящейся со вторым пери­одом. Светские убежища, приюты, госпитали, приглянувшиеся Петру за границей, размещались в зданиях, не­когда занимаемых католическими мона­стырями, а их финансирование склады­валось из средств государственного и городского бюджета, специального на­лога, добровольных пожертвований и завещаний богатых граждан. Право­славная Русь не накопила достаточного опыта церковного призрения, мона­стырскую казну опустошали то ино­странные захватчики, то бунтовщики, а со времени правления Ивана III и самодержцы. На Руси, в отли­чие от Запада, отсутствовала широкая сеть церковных, городских и королевских приютов, убежищ, госпиталей и сумасшедших домов. Отсутствовало и городское самоуправление, по инициативе кото­рого в Европе на протяжении не одного столетия формировалась система призрения неимущих больных и инвалидов. Простые лю­ди относились к убогим и калекам с участием, не противопостав­ляли себя им, не пытались ухудшить жизнь несчастных, но выйти на путь светской благотворительности и призрения они не могли. Знатные фамилии не предпринимали ничего, дабы защитить права своих детей-инвалидов, что, впрочем, не удивляет — не только убо­гие, а вообще никто на Руси не обладал статусом полноправного гражданина. Понятно, что учить этих детей никто не пробовал, страна не имела ни университетской традиции, ни школьного об­разования. На протяжении веков бездействие светской и духовной власти отчасти компенсировалось участливым и милосердным от­ношением к убогим всех слоев общества, личной благотворитель­ностью (милостыней). Смутное время существенно ослабило и по­колебало эту традицию, Петр Великий сознательно разрушал ее, пытаясь преградить путь стихии жалости и участия, противопоста­вить ей систему организованного государственного призрения, но создать оной не мог — не было к тому ни предпосылок, ни усло­вий. Трудновыполнимыми оказались все петровские указы в сфе­ре социальной политики.

¹ Лефорт (Ьеиэгг) Франц Яковлевич (1656—1699) — военный деятель, ад­мирал (1695), сподвижник Петра I. По происхождению швейцарец, кальви­нист. На русской службе с 1678 г., в 1690 г. познакомился с юным Петром I, впоследствии стал его другом, неизменным спутником, участником первых походов; глава Великого посольства 1697 г.

Указ от 31 января 1712 г. «Об учреждении во всех губерниях госпиталей»¹: «По всем губерниям учинить госпитали для самых увечных, таких, которые ничем работать не смогут, ни стеречь так­же, и зело престарелым; также прием незаразных и прокормление младенцев, которые не от законных жен рождены, дабы вящего греха не делали, сиречь убийства, по примеру новгородского ар­хиерея».

Именной указ, объявленный из Сентата, от 4 ноября 1712 г. «О сделании в городах при церквях госпиталей для приема и содер­жания зазорных младенцев»²: «<...> в Москве и других городах при церквях, у которых пристойно, при оградах сделать госпитали, в Москве мазанки, а в других городах деревянные, так же как о та­ких же делах боготщательное и душеспасительное осмотрение преосвещенный Иов митрополит Новгородский учинил в Великом Новгороде, и набрать искусных жен для сохранения зазорных мла­денцев, которых жены и девки рождают беззаконно и стыда ради отметывают в разные места. Отчего оные младенцы безгодно поми­рают, а иные от тех же, кои рождают, и умерщвляются: и для того объявить указ, чтобы таких младенцев в непристойные места не от-метывали. Но приносили к вышеозначенным госпиталям и клали тайно в окно, дабы приносящих лица было не видно; а ежели такие зазорно рождающие обнаружатся по умерщвлении тех младенцев, и оные за такие злодейственные дела сами казнены будут смертию; а те госпитали построить и кормить из губерний из неокладных при­быльных доходов, а именно: давать приставленным в год денег по три рубля, да хлеба по полуосьмине, а младенцам по три деньги на день».

ПСЗ Российской империи. — № 2477. ² ПСЗ Российской империи. — № 2953.

4-Малофеев. Ч. 1 49

Указ о создании особых заведений
для выхаживания подкидышей (1712)
поручал столичным и губернским градо­
начальникам завести приюты для мла­
денцев, рожденных вне брака, по образцу
новгородских. Напомним, прославив­
шийся деятельной благотворительностью
митрополит Иов обладал не только внут­
ренней убежденностью, но также поме­
щениями и некоторой суммой свободных
средств. Да и его паства — северные сла­
вяне, сохранившие в душах отголоски
культуры Новгородской республики,
преимущественно с пониманием отнес­
лась к митрополичьей воле и несла свои
скудные сбережения на поддержание
Митрополит обитателей приютов и богаделен. Не все

Новгородский Иов клирики — собратья митрополита, тем

паче разного ранга столоначальники разделяли представления Иова и новго­родцев о деятельной благотворительности. А ведь именно этим людям предстояло «те госпитали построить и кормить из губерний из неокладных прибыльных доходов», т. е. изыскивать в местной каз­не средства, сооружать больницы-приюты, находить для них работ­ников.

Подспудный смысл Указа «О создании госпиталей» (1712) вы­дает фраза о наказании женщин, родивших вне брака и умертвив­ших своих детей: «Ежели такие зазорно рождающие обнаружатся по умерщвлении тех младенцев, и оные за такие злодейственные дела сами казнены будут смертию». Митропопит Иов печется о спасении христианских душ, самодержец Петр I отождествляет умерщвление незаконнорожденного младенца с убийством солда­та — суду предлагается признавать виновного в гибели новорож­денного мальчика государственным преступником и приговари­вать за содеянное к смерти. В глазах подданных царские указы запрещали добрый обычай — милостыню и поощряли грех!

Царское повеление «набрать искусных жен для сохранения за­зорных младенцев» на деле воплощалось в карательную акцию. Предстояло найти по деревням молодых матерей, способных вы­ступить в роли кормилиц, изъять их из родного дома, разлучив с собственным дитем, и отправить в губернский госпиталь ради вскармливания чужих внебрачных сирот. Указ запрещал умерщв­лять зазорно рожденных детей, но в большинстве губернских горо­дов требуемые госпитали не были построены, а в столице крепост­ной Руси все низвели до полной противоположности задуман­ному. Рекрутированные кормилицы вместо исполнения возложен­ных на них обязанностей стали под видом сирот вскармливать в госучреждении собственных (или родственников) малышей. Че­рез семь лет от момента подписания указа (1719) по столичной Московской губернии удалось отыскать и собрать в приюте всего

* ПЛля.

ОБРЕТЕНИЕ ПРАВА НА ЖИЗНЬ

90 зазорных младенцев, в 1720 г. их численность достигла 125 [41]. 11осле смерти Петра I приюты для малышей закроются, на полвека псе о них позабудут.

Итак, стремление к европеизации Руси, перекройка всего укла­да общественной жизни по западным лекалам заставляют Петра I обратить внимание на положение нищих, убогих и калеченых. За­боту о них император пытается перевести в разряд государствен­ных задач, взяв за образец опыт протестантских стран. Беспощад­ной рукой и в одночасье Петр хочет создать на Руси европейскую систему организованного призрения, сознательно разрушая тради­цию нищелюбия, основанную на сострадании и личном участии, не принимает в расчет отсутствие в отечестве тех предпосылок и условий, в которых эта система рождалась и развивалась в Европе. В результате проводимых преобразований калека и убо­гий начинают терять покровительство нищелюбивого населения и все более попадают в зависимость от госу­дарства, от бдительности нижних полицейских чинов да усердия местных служивых.

Дата добавления: 2015-03-31