Лифшиц М. М. Об идеальном и реальном // Вопросы философии. 1984. № 10. С. 120—145

Идея онтологической многомерности Космоса и человека раскрыва­ет смысл культуры, которая благодаря экзистенции человека оказывает­ся способом воспроизводства и расширения его бытия. Именно культу­ра есть синергетический локус, постоянно порождающий, воспроизво­дящий и развивающий бытие, инструмент извлечения бытия из небы­тия. Посредством культуры человек неизмеримо расширяет горизонт своего бытия, опережая природные метасистемы, и хотя его бытие огра­ничено локальным пространственно-временным миром, он интегриру­ет противостоящие формы бытия в символических структурах для «ов­ладения безмерностью космического времени и быстротечностью люд­ской жизни» (Цит. по кн.: Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990. С. 12). Именно поэтому культура выступает как символически значимая дея­тельность. Но как возможна эта деятельность?

Впервые такая постановка вопроса была осуществлена Эрнстом Кас­сирером (1874—1945). Культура — это порождение новых символов и по­тому задачей философии является истолкование их сущностного смыс­ла с целью выявления порождающего их начала. Заслуга Кассирера в том и заключается, что следом за Кантом, рассматривая единство сознания (единство его символических функций), он выделил в нем несколько типов априорных форм, назвав их «символическими». Символическая форма, или «образ-мир», определяет специфический тип реальности и, следовательно, обладает определенной объективностью. Символ не вос­производит эмпирическую реальность, а указывает на нее, раскрывая ее сущность, иначе говоря, символизирует ее. Если ученый открывает и раскрывает законы природы (тем самым символизируя ее), то художник открывает и раскрывает чистые формы вещей. «Чистая форма» — это не отдельная форма, а ее закон, по которому определяется возможность соответствующего многообразия форм.

Символы дают новое поле деятельности. Так, в науках применяются модели, а модели — те же символы. Символ — то, что переносит идею, форму в наш ум. Этот механизм важен для человека. Почему? Без сим­волики, замечал Кассирер, жизнь человека уподобляется жизни узника из знаменитой платоновской притчи о пещере. Наше существование свелось бы исключительно к удовлетворению биологических потребно­стей и практических интересов.

Представляется очевидным, что этот мир формируется по тем же самым биологическим правилам, которые уп­равляют жизнью других организмов. Однако в человеческом мире мы находим и новые особенности, которые составляют отличительную чер­ту человеческой жизни. Функциональный круг человека более широк, но дело здесь не только в количественных, но и в качественных измене­ниях. Человек сумел открыть новый способ приспособления к окруже­нию. У человека между системой рецепторов и эффекторов, которые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать сим­волической системой. Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности — он живет как бы в новом измерении реальности. Человек живет отныне не только в физическом, ной в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из кото­рых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опы­та. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одно­временно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека. Вместо того чтобы обратиться к самим вещам, че­ловек постоянно обращен на «самого себя. Он настолько погружен в лингвистические формы, художественные образы, мифические симво­лы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника. Так обстоит дело не только в теоретической, но и в практической сфере. Даже здесь человек не может жить в мире строгих фактов или сообразно со своими непос­редственными желаниями и потребностями. Он живет, скорее, среди воображаемых эмоций, в надеждах и страхах, среди иллюзий и их утрат, среди собственных фантазий и грез. «То, что мешает человеку и трево­жит его, — говорил Эпиктет, — это не вещи, а его мнения и фантазии о вещах».

Вместо того чтобы определять человека как animal rationale, мы должны, следо­вательно, определить его как animal symbolicum. Именно так мы сможем обозначить его специфическое отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку — путь цивилизации.

Дата добавления: 2015-04-23