И возможности в праве

О СООТНОШЕНИИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

В. М. Баранов, В. Б. Першин, И. В. Першина

DIALECTIC OF LAW

O. O. Merezhko

ДІАЛЕКТИКА ПРАВА

О. О. Мережко

Стаття присвячена розгляду діалектичного підходу до права та його змісту. Автор демонструє мож­ливості діалектики у сфері юридичної теорії. На думку автора, право існує в трьох основних видах: ідеальне право, формальне право та реальне право.

The Article is devoted to dialectical approach to Law and its content. The author demonstrates capabilities of dialectics in the field of legal theory. According to the author, Law exists in three basic forms: ideal Law, formal Law and real Law.

Нижегородская академия МВД РФ

Категории «возможность» и «действитель­ность» широко используются в правовом мыш­лении. Они присутствуют в содержании мно­гих понятий права и представлены в нормах дейст­вующего законодательства.

Посредством категории «возможность» опре­деляются понятия «правоспособность», «субъек­тивное право», «правомочие», «притя­зание» и ряд других. Мера свободы как сущ­ностная че­рта права может быть раскрыта то­лько через во­змо­жность, что нормативно за­креплено уже в Де­кларации прав человека и гражданина 1789 года. «Свобода, – записано в ст. 4 данной Декларации, – состоит в возмож­ности делать все, что не вре­дит другому: та­ким образом, осуществление ес­тественных прав каждого человека ограничено лишь теми границами, которые обеспечивают другим членам общест­ва пользование этими же пра­вами». Возмож­ность и правовая свобода ис­пользуются как од­нопорядковые категории в определении юриди­ческого содержания дис­по­зитивности. Диспози­тивность в гражданско-пра­вовом регулировании О. А. Красавчиков пони­мает как основанную на нормах данной отрасли права юридическую сво­боду (возмож­ность) суб­ъектов гражданских пра­воотноше­ний осуществ­лять свою правосубьект­ность и свои субъектив­ные права (приобретать, реали­зовывать или рас­поряжаться ими) по свое­му усмотрению [8, с. 45]. Категория «возмож­ность» закреплена в опре­делении понятия права указанием на возмо­жность государст­венного принуждения, обеспе­чивающего охрану общео­бязательных норм [2, с. 81-82].

Категория «действительность» также ис­поль­зуется в юриспруденции. Достаточно ска­зать, что она присутствует в определении пред­мета учения о государстве и праве. «Предметом об­щей теории государства и права являются госу­дарственно-правовая дей­ствительность, об­щие и специфические объек­тивные закономер­ности ее развития, на основе познания и испо­льзо­вания которых разрабаты­ваются фундаме­нтальные про­блемы, имеющие методологичес­кое значение для отраслевых юридических наук» [6, с. 15]. Ана­лиз докторс­кого диссерта­ционного исследо­вания Г. А. Нанейшвили, про­веденного по теме «Дейст­витель­ность права и опыт обоснования норматив­ных фак­тов», пока­зывает, что многоп­лановость катего­рии «дейст­витель­ность» требует ее исполь­зова­ния не толь­ко в юридической науке но и в пра­вотворчест­ве, в правореализации [13; 3, с. 126].

Указанная логическая связь рассматривае­мых категорий с важнейшими понятиями и характе­ристиками права свидетельствует об их фунда­ментальном значении для юридической науки.

В понятийном аппарате правоведения, ра­вно как и в позитивном праве, термин «возмож­ность» употребляется значительно чаще, чем «действительность». В Гражданском кодексе РФ, например, первый из них исполь­зуется (включая производные от него лексико­концепты) 129 раз, что в несколько раз пре­вышает число случаев использования термина «действительность». Это невольно наводит на мысль о приоритетной роли возможности в праве. Исследуя возможность и действитель­ность в праве Н. И. Матузов прихо­дит именно к такому выводу. Он так фо­рмули­рует свою позицию по данному вопросу: «Вооб­ще в пра­вовой сфере преобладают в ос­новном юриди­чески закрепленные возможно­сти, а не реаль­ности…Правовые возможности – это свое­го рода настоящее, перенесенное в будущее. Весь процесс реализации права есть процесс осуще­ствления закрепленных в нем возможнос­тей через волевую деятельность людей [12, с. 19]». О. Э. Лейст использует при характеристике диспозитивности «право» и «возможность» как равнозначные, взаимоза­меняемые в определен­ном отношении тер­мины. «Диспозитивность, – пишет он, – обоз­начается как право (возмож­ность) поступать иначе, чем указано нормой, как опреде­ление лишь цели, которая должна быть достигнута, использованием «оценочных поня­тий» и др. (их содержание раскрывается в про­цессе реа­лизации права) [19, с. 377]». В свя-зи с приведенными фак­тами и мнениями воз­ни­кает вопрос о том, наско­лько обоснованным является тезис о преобладании в праве юриди­чески закре­плённых возможностей и в каком именно аспек­те анализа права этот тезис мо­жно признать до­стоверным.

Категории «возможность» и «действитель­ность» используются в юридической науке и практике как в их собственно философском смы­сле, так и в значениях учитывающих специ­фику правовой сферы. Философское их понима­ние не позволяет в полной мере выра­зить качест­венное своеобразие технико-юри­дичес-кого за­крепления правовой возможности и дейс-твите­льности. Осо­бенно наглядно это мо­жно показать на примере правовой возмож­но­сти. Для общете­оретического анализа права во многих случаях вполне прием­лемо понима­ние возможности как предпосылок и условий воз­никновения нового явления, как выражение тенденций развития за­ложенных в существу­ющих явлениях или даже того, чего еще нет, но что может наступить, про­явиться в ходе ра­звития. Специфику правового понимания воз­можности весьма четко выразил И. А. Ильин. Исследуя содержание права он пи­шет: «Право всегда указывает человеку то, что «мож­но», то чего ему «нельзя», и то, что он «обя­зан» делать. При этом, говоря о «возмож­ности» («мо­жно») и «невозможности» («нельзя»), сле­дует иметь в виду не телесную или душевную спосо­бность человека… Право­вое «можно» сле­дует понимать в смысле «по­зволено, предостав­лено», а право­вое «нельзя» – в смысле «воспре­щено» [5, с. 99] Правовое позволение, поясняет И. А. Ильин, сос­тоит в том, что человеку указы­вается, какие внешние посту­пки предоставлены на его усмот­рение, причем правовые нормы обе­спечи­вают ему защиту этих поступков.

Правовая возможность, истолкованная как дозволение образует, как уже отмечалось, соде­ржание диспозитивности. В этой связи настаи­вать на преобладании в правовой сфере юриди­чески закрепленных возможностей озна­чает умаление роли и значения императи­вности. Впо­лне обоснованно говорить о пре­валировании до­зволений (правовых возможно­стей) в частном праве, но не в публичном. Можно привести до­вольно примеров исполь­зования термина «воз­можность» в публично-правовых нормах. Од­нако никакие подобного рода примеры не по­ста­вят под сомнение импе­ративность публич­ного права, равно как и то, что субсидиарный, воспо­лнительный характер частно-правовых норм не отменяет публич­ность права вообще.

Вопрос о приоритете юридических возмож­но­стей относительно правовой действительно­сти нуждается в конкретизации примените­льно к праву субъективному и объективному. На это обстоятельство обращает внимание С. С. Алек­сеев: «Субъективное право, или право в субъек­тивном смысле, – это юридиче­ские воз­можности данного лица, субъекта, его собствен­ная основа для свободного поведения (опира­ющаяся, поня­тно, на правопорядок дан­ной страны, на за­коны)». Объективное же право, под которым по­нимается действующая сис­тема общеобязатель­ных юридических норм «существует и функцио­нирует как внешняя объ­ективная реальность, не «привязанная» к тем или иным конкретным суб­ъектам, лицам» [1, с. 17]. Само же объективное право, как час­тное, так и публичное, возникает в силу опре­деленных собственных и в этом смы­сле право­вых воз­можностей. Здесь о возможно­сти речь уже идет в смысле предпосылок его во­зникно­вения, т. е. в философском смысле тер­мина. Мы полно­стью согласны с Н. И. Матузо­вым в том, что во­зможность и действительность «по­лучают в «пра­вовой материи» самые разноо­бразные про­явле­ния, но прежде всего в виде юри­дической и фактической возможности» [12, с. 19].

«Возможность» и «действительность» яв­ляю­тся элементами системы категорий диале­ктики и предназначены для исследования про­цесса раз­вития. Различные его аспекты выра­жают такие парные категории как причина и следствие, не­обходимость и случайность, ко­личество и качес­тво и другие. Специфика и основное функциона­льное назначение расс­ма­триваемых нами катего­рии состоит в том, чтобы отразить взаимосвязь сменяющих друг друга состояний объекта, эта­пов его развития. Изменение приобретает харак­тер развития в случае качественного преобразо­вания объе­кта. Данные категории обозначают в теории разви­тия не любые ближайшие состоя­ния, а лишь те, которые квалифицируются именно как раз­нокачественные.

Один из самых загадочных феноменов раз­ви­вающегося мироздания состоит в возникно­вении нового. В актах творения природа выс­тупает всемогущим волшебником. Мыслящий человек призван такие дивные превращения, в некотором смысле чудеса, разгадывать. В тео­ретическом решении этой задачи исследова­теля подстере­гают препятствия, отчетливо выражен­ные в кон­цепциях креационизма и пре­формизма.

Креативность как способность создавать но­вое свойственна природе. Достаточно на­глядно она проявляется у человека. Способ­ность его к творчеству, созиданию нового в лю­бой сфере деятельности психология связы­вает с противо­речивым единством интеллекта и ин­туиции, соз­нания и бессознательного, ло­гичес­кого и ирра­ционального. Концептуально креа­ционизм пред­ставляет собой религиозное уче­ние о сотворении мира Богом из ничего. Сто­ронники религиозно-идеалистической док­т­рины рассматривают право выражением бо­жественного разума, имеющим це­лью устано­вление общественного порядка по воле Бога. Эту концепцию, основанную на воз­можно­сти божественного происхождении права разде­ляли теологи христианства во все времена. От­но­шение науки к ней определяется тем, что нау­чное мировоззрение отрицает творе­ние из ни­чего. Наука предполагает обязательное на­личие того, из чего и на основе чего новое по­является.

Согласно концепции преформации всё буду­щее новое есть не что иное, как разверты­вание форм и моделей ранее вложенных в су­ществую­щие образования. «Преформизм» в бук­вальном переводе с латинского означает «зара­нее обра­зую», «предобразую». Впервые пре­формистские идеи в концептуальной форме наивно выражены Анаксагором в его учении о гомеомериях, семе­нах качественно однород­ных веществ, соедине­ния которых образуют все многообразие вещей. В философии Лейб­ница эта концепция в неско­лько преобразо­ванном виде приобрела методо­логическое зна­чение в анализе эволюции мироз­дания. Прин­ципиальный недостаток такого по­дхода сос­тоит в том, что он снимает саму про­блему но­визны. Новое в сути своей таковым не являе­тся и объяснение тайны его происхождения становится как бы излишним. Здесь происхо­дит редукция, т. е. полное, без остатка сведе­ние вы­сшего к низшему.

Примером осуществления данного подхода к праву может служить естественно-правовая док­трина. Естественное право как первооснова юри­дической действительности непосредст-вен­ным образом выражает природу человека как разум­ного сознательного сущес­тва и опре­деляе­тся этой природой. Позитивное право представ­ляет собой систему норм исхо­дящих от государ­ства, им изданных или санк­циони­рованных. Лю­бая система позитивного права содержит в себе ес­тественно-правовые начала. Однако естест­венно-правовая концеп­ция именно как самостоя­тельная правовая па­ради­гма не может ограни­читься при­знанием дан­ного об­стоятельства. Ей этого недо­стато­чно. Сторон­ники естественно-правового по­дхода на вопрос о том, что есть подлинная (а не мнимая) право­вая действитель­ность дают од­нозначный ответ – это право, ко­ренящееся в объективной «при­роде вещей», в природе человека, общес­тва или духа. «Согла­сно та­кому подходу, собс­т­венно право (право по его смыслу, сущно­сти и понятию) является именно и только естест­вен­ное право» [14, с. 787].

Диалектическая концепция развития источ­ни­ком нового рассматривает связи и взаимо­дейст­вия. Новое не есть дар Божий и не спря­тано в предшествующих состояниях предмета. Оно во­зникает в процессе взаимодействия об­разую­щих его элементов и частей, а так же в резуль­тате взаимодействия с другими, внеш­ними по отно­шению к ним предметами. Выс­меянный К. Мар­ксом и Ф. Энгельсом в «Неме­цкой идео­логии» святой Санчо наивно пола­гал, что огонь, кото­рый мы высекаем ударом стали из камня, храни­тся в возможности, в скрытом виде в этом камне. Он и не подозре­вал, что огненные части­чки от­деляются не от камня, а от стали. Ему не­ведомо было, что действительная причина огня со­стоит во взаи­модействии камня и стали [10, с. 423].

Наглядным примером диалектического по­дхода к процессу правообразования, развития права можно привести теорию Р. Иеринга. Ха­ра­ктеризуя его правовые воззрения Г. Ф. Ше­рше­невич отмечает, что «для Иеринга нет раз­двое­ния права на положительное и естествен­ное, – право существует только в виде поло­жительного. Для Иеринга нет вечного, неиз­менного и всеоб­щего права, – все право исто­рически сменяемое явление» [20, с. 102]. Со­лидаризируясь с истори­ческой школой в ее противостоянии школе есте­ственного права, Иеринг вместе с тем выступает решительным критиком исторической школы. Один из осно­вных его аргументов заключается в том, что «право развивается не из самого себя, а под влиянием внешних сил. Этими факторами яв­ляются интересы, двигающие человеком и за­ставляющие его ставить цели, осуществимые при посредстве права» [20, с. 103].

Такой подход позволяет рассматривать обра­зование и развитие права как процесс реа­лизации возможностей, коренящихся вне сферы позитив­ного права, в области социаль­ной действитель­ности. Правовая возможность, понимаемая как возможность образования ка­чественно нового явления – позитивного права, имеет социальный характер. Исследуя данный аспект проблемы, Д. А. Керимов по­дчеркивает, что правовая воз­можность являе­тся лишь потенцией социальной действитель­ности. Однако, по его мнению, она неразрывно и органически связана с социальной действи­тельностью, будучи ее продуктом, свойс­твом, стороной, моментом развития. Правовая воз­можность как предпосылка права «является про­дуктом развивающейся социальной дейст­ви­тель­ности, тех ее факторов, связей и отно­шений, ко­торые потенциально предполагают соответст­вующее правовое регулирование» [7, с. 348].

Особый интерес в этой связи представляет предположенная и развиваемая С. В. Полени­ной и В. М. Барановым социально-юридичес­кая тра­ктовка явлений и процессов, образую­щих право­творчество вообще и законотворче­ство, в част­ности [15, с. 4; 16, с. 26-55; 4, с. 90]. Социально-юридическая концепция пра­вообразования расс­матривает социальные фа­кторы материальным источником, основанием позитивного права. В основу концепции поло­жена идея детермина­ции права комплексом социальных факторов, обус­лавливающих, при правильном их учете, надле­жащие качество применяемой нормы. Ка­чество и эффектив­ность закона обеспечивается адекват­ностью отражения в нем посредством законотво­рчес­кой деятельности совокупности социальных факторов, воздействующих на об­щественные отношения и деятельность, подле­жащие урегу­лированию при помощи права. Сис­тема факто­ров, вовлеченных в процесс принятия законода­тельного решения и образующих соде­ржание правовой возможности, предопре­деляет особен­ности правовых норм, принима­емых на данной социальной базе.

Важную роль в полном учете системного дей­ст­вия социальных факторов играет прави­льное опре­деление генерализующего фактора, в качес­тве ко­торого могут выступить в зави­симости от сферы правового регулирования различные яв­ления и процессы общественной жизни. С. В. Поленина объясняет это обстоя­тельство, опира­ясь на интерес. «Выражая спе­цифику тех общес­твенных отноше­ний, для упо­рядочения которых создается законо­дате­льный акт, генерализующий фактор своим действием интегрирует влияние других факто­ров и высту­пает основной формой выявления, осозна­ния и учетов социальных ин­тересов» [15, с. 82].

Законодатель своей деятельностью превра­щает правовую возможность в действитель­ность, в позитивное право. Законотворчество есть зако­нодательное творчество, т. е. по опре­делению оно является интеллектуальной твор­ческой дея­тельностью. Соглашаясь с тем, что «законода­тель творит законы», обратим вни­мание на опас­ность буквального толкова­ния данного высказы­вания. Объективно его твор­чество детерминиро­вано рамками право­вой возможности. Перефра­зируя известное из­рече­ние классиков диалекти­ческого материа­лизма о соотношении идеи и ин­тереса, можно ска­зать, что любая «социально-конструкторс­кая» идея правоустановителя неиз­бежно по­срамит себя, как только она отделится от ин­тереса. Представляется весьма интересным и перспек­тивным предложение В. М. Сырых рассматри­вать законотворчество видом социа­ль­ного проектирования [18, 45-53]. Одним из усло­вий конструктивности этого предложения, основан­ного на уподоблении законодателя со­циаль­ному инженеру, естествоиспытателю, явля­ется учет обстоятельства, на которое ука­зал К. Маркс: «Законодатель дол­жен… смотреть на себя как на естествоиспыта­теля он не де­лает законов, он не изобретает их, а только формулирует» [11, с. 162].

С учетом изложенного становиться понят­ным и в принципе приемлемым внешне проти­воречи­вое рассуждение И. Сабо: «Своей дея­тельностью государство создаёт право и не создаёт его, ибо по своему содержанию как общественное отно­шение право исторически уже «имеется» и выс­тупает как «данное» в виде уже сложившихся отношений собствен­ности и политических от­ношений. В то же время, когда государство за­крепляет эти от­ношения в качестве правовых, пользуясь тер­мином гражданского права, осуще­ствляет их своеобразную новацию, то тем самым создает право» [17, с. 175-176] Сложившиеся и «про­росшие» во все клеточки социального орга­ни­зма правовые нормы-реалии, структури­рую­щие и регулирующие общественные отно­шения и дея­тельность, становятся в результате направ­лен­ного государственного отражения пра­вовыми нормами-моделями. Именно эти послед­ние и принято обозначать термином «правовая но­рма». Это как бы «рукотворные» нормы. Но­рмы-реа­лии, как правовая возмож­ность, транс­формиро­ванные законодателем в правовые но­рмы-модели (правила поведения) и составляют социальный компонент содержа­ния норм права.

Осмысливая проблему соотношения возмо-ж­ности и действительности в праве, не­об­ходимо принять во внимание относитель­ность квалифи­кации правового явления в дан­ных категориях, обусловленную многоступен­чатым характером развития права. В правовом бытии выделяются сферы правотворчества и право­реализации. Ка­ждая из них имеет осно­вание характеризо­ваться в основных модусах бытия – действите­льности, возможности и не­обходи­мости. Ука­занные сферы являются вме­сте с тем и само­стоятель­ными этапами в раз­витии права. На каждом из них возможность и дейс­твитель-ность получают свое конкретное, специфичес-кое выражение и соотношение. Правообразу-ющая возможность превращается деятельнос-тью правоустановителя в позитивно-правовую действительность. Пра­во­реализаци­онная воз­можность деятельностью субъектов права пре­вращается в социально-пра­вовую действите­льность, характеризую­щуюся осуще­ствлением правовых целей и ин­тересов. Про­цесс развития права и его дейст­вия включает в себя множест­во сменяющих друг друга состоя­ний. Каждый новый переход из одного качест­венного состоя­ния в другое представляет со­бой превращение возможности в действитель­ность.

Позитивное право является промежуточным звеном в рассмотренной цепи состояний право­вого бытия. Акцент на коренящихся в нем воз­можностях вполне уместен, поскольку они яв­ляются исходным пунктом процесса ре­ализации норм права. Однако вряд ли допус­тимо онтоло­гически отожествлять правовую норму с заклю­ченной в ней возможностью. Та­кое отожествле­ние иногда допускается. «Проил­люстрировать переход от возможности к дейс­твительности, – по мнению И. С. Лап­шина, – очень просто и на чисто юридическом при­мере, признав, что дис­позитивная норма права всего лишь возмож­ность, тогда как произве­денная на ее основе ин­дивидуализация взаим­ных прав, обязанностей, а в ряде случаев и ответственности, закреплен­ная в конкрет­ном договоре или соглашении –действитель­ность» [9, с. 13].Процесс развития права и его дейст­вия включает в себя множество сменяю­щих друг друга состояний. Каждый но­вый пе­реход из одного качественного состояния в другое представляет собой превращение воз­можности в действительность. Однако любое познавате­льное средство имеет ограниченные рамки свое-го применения. Онтологически лю­бая юридиче­ская норма как важнейший эле­мент правовой ре­альности есть органическое единство дейст­вительности и возможности.

Рамки научной статьи не позволяют всесто­ронне рассмотреть затронутую проблему. Ак­туа­льность глубокой научной ее разработки опреде­ляется не только связанным с ней по­знаватель­ным интересом, но, что гораздо важ­нее, насущ­ными потребностями юридической практики. Социально значимая научно-прак­тическая задача заключается в том, чтобы на­йти критерии, пути и способы определения возможностей связанных с основными направ­лениями правового прогре­сса и сконцентриро­вать усилия на их практичес­ком осуществле­нии. С сожалением приходится конс­татировать что сфера правовой жизни изо­билует упущен­ными возможностями в реформи­ровании пра­вовой системы современного рос­сийского обще­ства. Правильное теоретическое решение про­блемы соотношения действительно­сти и воз­мо­жности в праве, несомненно, будет спо­собст­во­вать повышению эффективности пра­вового ре­гулирования общественных отноше­ний, фор­ми­рованию жизнеспособного и что осо­бенно ва­жно стабильного законодательс­тва.

Список литературы

Алексеев С. С. Частное право: Научно-пуб­ли­цистический очерк. – М., 1999.

Байтин М. И. Сущность права (современ­ное правопонимание на грани двух веков). – Сара­тов, 2001.

Баранов В. М. Истинность норм советс­кого права. Проблемы теории и практики. – Саратов, 1989.

Баранов В. М. Система права, система и сис­тематизация законодательства в правовой сис­теме России: Учебное пособие // В. М. Ба­ранов, С. В. Поленина. – Н. Новгород, 2002.

Ильин И. А. Теория государства и права. – М., 2003.

Керимов Д. А. Предмет общей теории госу­дарства и права // Общая теория государс­тва и права. Академический курс в 2-х т. / Отв. ред. проф. М. Н. Марченко. Т. 1. – М., 1998.

Керимов Д. А. Философские проблемы права. – М., 1972.

Красавчиков О. А. Диспозитивность в граж­данско-правовом регулировании // Совет­ское государство и право. – 1970 – № 1.

Лапшин И. С. Диспозитивные нормы права: Монография. – Н. Новгород, 2002.

Маркс К., Ф. Энгельс. Соч. Т. 3.

Маркс К., Энгельс Ф. – Соч., Т.2.

Матузов Н. И. Возможность и действите­ль­ность в правовой сфере // Правове­дение. – 2000. – № 3.

Нанейшвили Г. А. Действительность права и опыт обоснования нормативных фак­тов. –Тби­лиси, 1987.

Нерсесянц В. С. Право // Юридическая эн­циклопедия. – М., 2001.

Поленина С. В. Законотворчество в РФ. – М., 1966.

Поленина С. В. Социальные факторы зако­нодательной деятельности // Законотвор­чество в РФ. (Научное пособие). – М., 2000.

Сабо И. Основы теории права. – М., 1974.

Сырых В. М. Законотворчество как вид со­циального проектирования // Проблемы юриди­ческой техники: Сборник статей / Под. ред. д.ю.н., проф., акад. РАЕН и ПАНИ, за­служен­ного деятеля науки РФ В. М. Баранова. – Н. Нов­город, 2000.

Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М. Н. Марченко. – М., 1996.

Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: Учебное пособие. В 2 т. Т. 2. – М., 1995.

Дата добавления: 2015-05-22