Естественная нравственность и позитивная мораль

ПРИНЦИП РАЗГРАНИЧЕНИЯ

Человеческий род, издревле разделенный на множество отдель­ных сообществ, практически никогда не действовал как едины? субъект. Несмотря на это, в ходе исторического развития миро­вой цивилизации постепенно складывались особые социокультуриые формы, нацеленные на выработку консолидирующих ^^л^п как локального, внутригруппового, так и всеохватного, универ­сального характера. Важнейшей из форм такого рода явилась нравственность (мораль).

В современной литературе разграничение между понятиями нравственности и морали проводится довольно редко и они чаще всего используются как синонимы. Между тем существует давняя традиция различать их. Так, например, Гегель в «Философии пра­ва» посвящает каждой из них отдельный раздел. Нравственность для него объективна, непосредственна, погружена в сущее и пред­полагает подчиненность индивида обществу. Мораль же, напро­тив, субъективна, тяготеет к должному и представляет интересы свободного индивидуума.

Возможны различные подходы к разграничению этих двух по­нятий. Но совершенно очевидно одно: сфера социальной, практи­чески-духовной деятельности людей, охватываемая ими обоими, настолько сложна, что использование того и другого с разной со­держательно-функциональной нагруженностью не только возмож­но, но и необходимо. Пути здесь возможны разные. Но если учиты­вать, что в теории права издавна принято, ставшее уже классическим, разграничение между естественным и позитивным правом, то ана­логичное разделение можно считать вполне приемлемым и в дан­ном случае. Таким образом возникает пара родственных, но не тождественных понятий-концептов —естественная нрав­ственность и позитивная мораль.

В сфере естественной нравственности человек выступает как естественное, родовое существо, соединенное универсальными связями с мирозданием, природой, всем человеческим сообще­ством. В пределах действия норм позитивной морали он фигури­рует как социальный субъект, соединенный системой взаимоза­висимостей с рядом локальных общностей, внутри которых он существует и с которыми он взаимодействует.

ЕСТЕСТВЕННАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ

Человек — это не только представитель тех или иных соци­альных общностей. Являясь носителем особенных черт и качеств, он выступает также обладателем всеобщих родовых свойств, при­сущих всем представителям человеческого рода. Среди куль турных форм, через которые он связывает свое единичное суще ствование с всеобщими определениями социального, природной и космического бытия, одной из важнейших является естественна; нравственность. Эта форма культуры внеинституциальна и стой' выше всех социально-корпоративных разграничений, разделяющих людей, поскольку ставит на первое место интересы всего чело­веческого рода в целом и стремится служить в первую очередь им.

Естественная нравственность представляет собой систему за­претов и предписаний, стоящих на страже таких универсальных ценностей бытия, как жизнь, свобода и достоинство каждого че­ловека, независимо от его принадлежности к какой-либо из общ­ностей или положения внутри системы социальной иерархии. В контексте ценностей и норм естественной нравственности жизнь, свобода и достоинство даются человеку уже самим фактом его рождения в качестве человека. Без каких-либо условий, без вся­кого торга с кем бы то ни было он становится обладателем этих ценностей, и никто не вправе посягать на них, пытаться отнять их у него.

Свободная личность, обладающая сознанием собственного достоинства, прислушивается прежде всего к внутреннему голосу своей совести и соотносит его рекомендации только с требовани­ями универсальных, общечеловеческих идеалов, поэтому ее пове­дение носит преимущественно неконъюнктурный, сверхролевой характер. Поскольку главным для свободного человека является не ориентированность на мнение других людей, а согласие с соб­ственной совестью, он не подстраивается под обстоятельства и всегда умеет оставаться самим собой.

Естественная нравственность личности, руководствующейся общечеловеческими нормами, способна быть выше уровня мораль­ности тех, кто, входя в ее социальное окружение, пребывает в пле­ну корпоративных стереотипов общественного поведения.

В естественной нравственности принцип «целое важнее час­ти» уступает место принципу «часть равнозначна целому». Со­гласно последнему, личность и общность — равновеликие, рав­ноценные субъекты, и целое не вправе жертвовать частью без ее добровольного, свободного согласия на то. Человек здесь не «вин­тик» социального механизма, а автономный субъект, обладаю­щий суверенной волей, свободно осуществляющий выбор, при­нимающий решения и берущий на себя всю меру ответственности за них. Он против грубых вмешательств в его внутреннюю жизнь, в процессы принятия им важных решений. Он может принести себя в жертву общности, отдать жизнь «за други своя», взойти на крест, но это должен быть результат его свободного решения, акт его автономной воли. В той же степени он категорически протестует против любых попыток его насильственного облагодетельство-вания и осчастливливания, от кого бы они ни исходили.

Естественная нравственность беспредельна в ценностном охвате бытия: наряду с социумом она вбирает также и природу. (106) Она исходит при этом из убежденности в принципиальном подо­бии вселенского миропорядка и социокультурной среды. Для нее вообразить человека как нечто чуждое законам универсума значи­ло бы представить его существом, обреченным на неминуемую гибель, поскольку космос вряд ли позволил бы существовать внут­ри себя тому, что разительно дисгармонировало бы с его устоя­ми. Чтобы благополучно существовать и успешно развиваться, человек и человечество обязаны подчиняться требованиям выс­ших онтологических принципов и строить свои действия в соот­ветствии с ними.

В процессе исторического социогенеза постепенно вырабаты­вались разнообразные формы, средства и способы гармонизации человеческой деятельности с бытием универсума. Они в своей совокупности и составили культуру, в системе которой естествен­ная нравственность стала занимать одно из ведущих мест. Ее за­дача заключалась в разработке нормативных принципов со­гласованного взаимодействия социальных субъектов, активно стремящихся вписаться в бытие универсума таким образом, что­бы, не нарушая устойчивого гомеостазиса мироздания, они мог­ли бы иметь все необходимое для удовлетворения возрастающего многообразия своих потребностей.

Человеческому разуму, ориентированному в этом направле­нии, трудно смириться с фактами трагической разобщенности людей, понуждаемых социальными обстоятельствами бороться друг против друга. Он не может не сознавать пагубности обществен­ных отношений, чьи сценарии заданы имморально-антагонистиче­ской парадигмой, и настойчиво стремится противопоставить логике вражды логику любви. Многие великие мыслители полага­ли, что сами законы мироздания подталкивают людей к едине­нию и любви, что люди физически, психически, социально и нрав­ственно нуждаются друг в друге.

Так, Л. Фейербах, противопоставивший имморальной социо-логеме Т. Гоббса «человек человеку волк» свою формулу «чело­век человеку Бог», полагал, что последняя в большей степени соответствует человеческой сущности. Нравственно-этическая ка­тегория любви обрела у него универсальный смысл, стала альфой и омегой его социальной философии.

Согласно учению Фейербаха, любовь человека к другим лю­дям и к самому себе, жажда счастья для себя и стремление сделать счастливыми других — это равнозначные нравственные интен-ции. Достигая того и другого, человек одновременно достигает и гармонии с природой, поскольку выполняет ее главные заветы. Одновременно он достигает гармонии между своим существова­ть нием и сущностью, так как любовь и счастье — основные и наи­более естественные признаки истинно человеческого бытия.

Характерной особенностью многих философских концепций естественной нравственности является ориентированность на принцип ценностного паритета взаимодействующих субъектов. Паритет такого рода не есть тождество сторон; он предполагает несовпадение многих личностных свойств и качеств субъектов, а значит учитывает и неизбежность коммуникативных противоре­чий. Но эти противоречия оказываются в подобных случаях не деструктивными, а напротив, живительными для личных контак­тов, поскольку имеют явно выраженный агональный характер. Каждая сторона вынуждена в них преодолевать собственный есте­ственный эгоцентризм и переносить аксиологический «центр тяжес­ти» на личность другого. Таким образом оба субъекта встречными усилиями прокладывают путь к достижению гармонии нравствен­ных отношений.

Главные ценности естественной нравственности — любовь, дружба, альтруизм — рождаются в процессе агонального взаимо­действия личностей, когда каждая сторона, ценя собственное «Я», ни в коей мере не стремится принизить, подавить другое «Я», а оба субъекта видят в общении и взаимодействии источник обо­юдного совершенствования, путь к трансформации возникающих коллизий в продуктивные культурогенные импульсы.

Труд, благо, истина и другие всеобщие начала человеческого бытия способны ставить каждого человека в ряд с множеством других людей и тем самым указывать на глубинные сущностные связи между ними. Сознание первостепенной значимости этих свя­зей, признание собственной включенности в их живую сеть и есть то, что именуется естественной нравственностью. В качестве со­циальной формы, посредством которой универсальные начала бытия и культуры стремятся пробиться сквозь заслоны антаго­низмов, естественная нравственность стала тем оплотом человеч­ности и духовности, который не смогли разрушить бесчисленные общественные потрясения, сопровождающие развитие цивилиза­ции. Сдерживая стихийный натиск деструктивных сил, она устоя­ла, подтверждая этим обстоятельством лишь то, что ее суть и пред­назначение отвечают глубинным потребностям социального бытия.

ОТЛИЧИЕ ЕСТЕСТВЕННОЙ НРАВСТВЕННОСТИ ОТ ПОЗИТИВНОЙ МОРАЛИ

Между позитивной моралью и естественной нравственностью очевидны существенные различия. Если позитивная мораль пред­полагает ограниченность социальной активности субъекта характером его общественных ролей, его положением в внутри-групповой иерархии, то естественная нравственность — это пре­имущественно «надролевое» или «сверхролевое» поведение, вы­ходящее за пределы гетерономных зависимостей в сферу истинной автономии духа, где у человека есть возможность при любых об­стоятельствах вести себя как целостный субъект, как носитель ро-цовой сущности. Если в позитивной морали индивид — это под­чиненный элемент социальной системы, активность которого детерминирована состоянием той общности, к которой он при­надлежит, то в естественной нравственности он выступает как сво­бодный от корпоративных пристрастий субъект, имеющий муже­ство пользоваться собственным разумом, доверяющий своей интуиции и своим нравственным чувствам.

Позитивная мораль и естественная нравственность соотносятся между собой как предел и беспредельность: первая — это вольное или невольное отстаивание множественности разнообразных об­щественных перегородок, разъединяющих людей по разным со­циальным основаниям, а вторая — отрицание разъединяющих факторов во имя всеобщего единства, во имя человека как целост­ного, а не разорванного существа. В тех социально-исторических условиях, где человек вынужден вести отчужденное существова­ние, нравственные абсолюты позволяют ему не утратить представ­лений о высших социокультурных «сверхзадачах» родового бы­тия. Если на протяжении истории цивилизации общественный человек чаще всего выступал как гетерономный, частичный ин­дивид, отчужденный от собственной сущности, то в сфере нрав­ственности ему удавалось воссоединяться с ней, с лучшим, что имелось в содержании его социальности.

Центральным понятием естественной нравственности является категория блага, обозначающая высшие, абсолютные ценнос­ти человеческого бытия, указывающая на такие формы должного, которые призваны служить главными ориентирами социальных устремлений всех, без исключения, индивидов и общностей, ^сли добро, как ведущая категория в сфере морали, обозначает все то, что отвечает интересам отдельной общности или индивида, представляющего данную общность, то благо— это то, что отвечает интересам всего человеческого рода в целом и способно служить наиболее полному раскрытию родовой сущности каждо­го человека. Если добро релятивно и совпадает с частными целями отдельных индивидов и общностей, то благо абсо­лютно и у ниверсаль но. В отличие от ситуативного добра. благо всегда надситуативно и не подлежит прагматически моти­вированным коррекциям. Если добро способно при определенном стечении обстоятельств превращаться в собственную проти­воположность — зло, то благо всегда остается самим собой, не утрачивая ни при каких обстоятельствах способности отвечать самым высшим критериям.

Человек песет в себе, в своей социальной сущности массу раз личных возможностей: он способен выступать субъектом и иммо ральных, и моральных, и нравственных отношений. Претворить в действительность тот или иной поведенческий модус ему удает­ся чаще всего под непосредственным воздействием определенных социальных детерминант. Но это не исключает реализации воз­можностей, противоречащих духу господствующих нормативных кодексов, поскольку человек способен воспринимать социокуль-турные импульсы не только из сферы непосредственно обращен­ных к нему конкретно-исторических императивов, но и из всего мира общечеловеческих ценностей. Осознание личностью того. что этот мир сопределен ей, сопричастен ее социальному бытию, помогает ей понять собственную неодномерность и одновремен­но ощутить в себе силы для противостояния тем социальным, по­литическим, идеологическим реалиям, что не отвечают высшему нравственному чувству правды и справедливости.

Логика продвижения от имморализма социальных антагониз­мов через прагматическую ограниченность антагонально-позитив-ной моральности к агональному естественно-нравственному ми-роотношению выглядит как логика поиска и обретения человеком собственной сущности. В этом движении естественная нравствен­ность возникает каждый раз как особое социальное отношение, как практически-духовная, культурная связь равноправных пред­ставителей человеческого рода.

Естественно-нравственные отношения — это такой тип соци­альных взаимозависимостей, где духовная автономия обеих сто­рон признается абсолютной ценностью, а ценностный паритет личностных притязаний — обязательная предпосылка для разре­шения всех практических и духовных проблем. Личная суверен­ность, выступающая не в виде разнузданного своеволия, но как сущностная принадлежность культурного сознания, — вот осно­вание агональных отношений. Раскрывающаяся в разнообразии состязательно-творческих отношений, такая суверенность обла­дает свойством препятствовать разрушению человеческих сооб­ществ и способствовать их совершенствованию.

ПОЗИТИВНАЯ МОРАЛЬ

Особенность позитивной морали как комплекса норм и цен­ностей состоит в том, что ее субъекты сознают себя прежде всего представителями и выразителями интересов оправленных соци альных общностей — стран, наций, государственных образова ний, классов, сословий, партий, коллективов, групп.

Нормы позитивной морали отличаются следующими свой ствами:

1) распространяются преимущественно на членов данной со­циальной общности;

2) требуют, чтобы субъект согласовывал свое поведение с по­веденческими стереотипами, принятыми в тех общностях, членом которых он является;

3) требуют, чтобы социальная активность субъектов соответ­ствовала их функциям и положению во внутригрупповых иерар­хиях;

4) психологическим стражем на пути к их нарушениям высту­пает стыд как боязнь осуждения со стороны социального окруже­ния.

Предписания позитивной морали требуют, чтобы не было се­рьезных расхождений между тем, чего желает индивид, и тем, что требуется общности. Через содержание этих предписаний личность вводится в смысловые и ценностные сферы национальных, идео­логических, политических стереотипов поведения и мироотноше-ния. Усваивая их, человек приобретает сознание собственной при­частности к той или иной общности и одновременно начинает отчетливее сознавать свои отличия от представителей других ана­логичных общностей.

Позитивная мораль амбивалентна и может служить основа­нием как антагонального (применительно к «своим»), так и антаго­нистического (применительно к «чужим») отношения. Немецкий социолог М. Вебер не случайно разделял мораль на «внутреннюю» и «внешнюю», полагая, что первая предписывает уважительное отношение к «своим», запрещает чинить им зло, а вторая позво­ляет тому же индивиду для достижения своих целей относиться к «чужим», мешающим ему, как к врагам.

Позитивная мораль — сфера достаточно жесткой детермини­рованности человеческого поведения внешними социальными факторами. Психологически это проявляется как сознание и чув­ство зависимости индивида от обстоятельств, над которыми он не властен. При этом его свобода сводится либо к возможности подстраиваться к требованиям социальной необходимости в меру своих адаптивных способностей, либо же отыскивать «ниши» и «зазоры», в пределах которых можно было бы оставаться недося­гаемым для этих требований. При этом вторая позиция, в отли­чие от первой, уже не будет считаться моральной.

Нормы позитивной морали со всей силой присущей им импе­ративности навязывают личности совершенно определенный тин мироотношения. Они не признают за ней права на мировоззрен­ческое и этическое самоопределение в каком-либо ином ценност­ном направлении, не вписывающемся в реестр ее нормативных образцов, поэтому в сфере позитивной морали человек не являет­ся полноправным хозяином собственного «Я». Его «Я» должно принадлежать данной социальной общности, а сам он обязан вы­ступать в роли ее «типичного представителя».

Индивидуальная моральность предполагает первоочередное развитие у личности приспособительных качеств, способности растворяться в общности, сливаться с ней в единое целое, ставить ее интересы выше собственных, исходить в принимаемых реше­ниях из принципа приоритета общего «Мы» над индивидуальным «Я», уметь вписывать свою активность в строго очерченные нор­мативные пределы.

На развитие адаптивных свойств и качеств направлены соот­ветствующие средства воспитательно-педагогического воздей­ствия. Они имеют своей целью перевод индивида с нижней сту­пеньки первоначально-доморального состояния, где он еще не отождествляет себя ни с одной из «взрослых» социальных общно­стей, в новое качество, позволяющее ему сознавать себя «частью целого», хорошо пригнанной к системе, способной поддерживать устоявшееся в ней динамическое равновесие и воспроизводить существующие внутри нее моральные отношения.

Быть субъектом позитивной морали — это значит не сомне­ваться в разумности и правомерности ее нормативных предписа­ний, и тем самым быть для общественной системы гарантом ее успешного функционирования и стабильности.

Итак, позитивная мораль выступает как регулятивный меха­низм, чья нормативность требует от индивидов первоочередных ориентаций на корпоративно-групповые интересы, на безогово­рочное признание приоритета целого над частью, общности над личностью. Абсолютизация этой формулы приоритета составля­ет отличительную черту многих моральных кодексов. Они требу­ют, чтобы индивидуальное моральное сознание не брало на себя смелость самостоятельного самоопределения в плюралистическом мире социокультурных смыслов, а предпочитало бы ориентиро­ваться на те выборочные заповеди, которые для данной общнос­ти считаются наиболее авторитетными.

У возможности опереться на такой кодекс имеется своя психо-тогическая привлекательность, заключающаяся в возможности збрести достаточно устойчивые ценностные и нормативные основания для своей жизненной позиции. В свою очередь человек, который игнорирует требования морального кодекса той общно­сти, к которой принадлежит, оказывается в аутсайдерском поло­жении. А это означает, что он рискует остаться один на один с противостоящей ему социальной группой и может в любой мо мент стать объектом враждебного, антагонизированного отноше ния с ее стороны.

Позитивная мораль — это низшая форма нравственной куль туры, где человек еще не выступает ни родовым существом, HI суверенной личностью. На этой ступени его сознание, социальньк качества и поступки свидетельствуют о том, что он для себя и дру' гих — представитель не всего человеческого рода как целого, г лишь только его отдельной, локальной части.

Выполняя свои конкретные общественные функции, то есть социализируя, регулируя, ориентируя, позитивная мораль, одна­ко, никогда не выходит за пределы нужд собственной социальной системы. Ей неведома ни духовная автономия, ни дерзость вне-рассудочных прорывов в перспективы универсальных ценностей. Свое общественное предназначение она видит в тиражировании индивидов-адаптантов, готовых соблюдать существующие соци­альные нормы, не подвергая их критике и не стремясь заменить новыми.

Нормы позитивной морали всегда относительны. Предполагается, что у каждой общности могут быть свои представления о добре и зле, должном и сущем. В их свете добром является то, что служит интересам данной общности и представляющих ее инди­видов.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ НОРМЫ (ИДЕОЛОГЕМЫ)

Идеология — это совокупность политических идей и представ­лений, из которых складывается самосознание такой социальной общности, как государство. Обладая мировоззренческой, ценност-но-ориентационной и регулятивной функциями, выражая инте­ресы государства, идеология твердо стоит на их страже. В ней политическая идея является одновременно и нормой, направляю­щей воззрения граждан в строго определенное ценностно-смыс­ловое русло.

Идеи-нормы, или идеологемы, подчиняют себе официальную и неофициальную жизнь, присутствуют в политике и науке, мора­ли и праве, искусстве и педагогике Они представляют собой жест­кие нормативные структуры, не допускающие в свои внутренние смысловые и ценностные пределы ничего из того, что могло бы поколебать их устойчивость и стабильность охраняемого ими со­циального порядка.

Идеологемы носят чаще всего утверждающий, авторитарный характер, стремясь подчинить сознание индивидов политической воле государства. Они могут быть лишены внутренней убедитель­ности, но это не мешает им претендовать на особую социальную значимость, на право духовного главенства и резко отрицатель­но реагировать на любые проявления фамильярного или негатив­ного отношения к себе.

Авторитарные идеологемы после того как они сложились, уже практически не подлежат трансформациям. Их содержательно-смысловые и нормативные структуры, закоснев и омертвев, тес­нят и подчиняют себе в контролируемых властями сферах соци альной жизни все иные, неофициальные умонастроения и идеи.

В цивилизованных, демократических государствах идеологе мы не претендуют на абсолютную власть над индивидуальным и общественным сознанием. Они занимают свою локальную сферу в политической системе, обслуживая отношения личности с госу­дарством в ряде практически-духовных областей, в том числе в сферах позитивной морали и позитивного права.

В государствах с авторитарным режимом идеологемы нацелены на всеобъемлемость своего влияния, на тотальную всеохватность умов и насильственное погашение всего особенного и нестандарт­ного. Заряженные волей к власти, они стремятся к повсеместному духовному господству, к тому, чтобы лишать индивидов духовной суверенности и карать за попытки ее обрести. Стремясь уничто­жить саму возможность свободного интеллектуального и нрав­ственного выбора, они видят свою задачу в том, чтобы формиро­вать духовно одномерного индивида, не сознающего несвободы и одномерности, а напротив, убежденного в своем превосходство над всеми.

Идеологемы обладают способностью ассимилировать в сво­ем содержании разнообразные мифы, символы, образы, идеи, каь современные, так и архаичные. Все эти духовные формы подвер­гаются адаптированию к смысловой тональности идеологическогс контекста. В итоге появляются идеологизированное искусство с оттесненной на задний план художественностью, адаптированная философия, не имеющая ничего общего с поисками истины, адаптированные этика, пед<и ui п^л, юриспруденция, оескоиечно дале-кие от универсальных принципов естественной нравственности и естественного права. В итоге в нормативно-ценностном контину­уме цивилизации-культуры возникает особая реальность, состоя­щая из подложных эрзац-форм, опасных своей ограниченностью и бездуховностью. Формируя жестко нормированную область духовной несвободы, она порождает эффект социального тор­можения.

В условиях авторитаризма и тем более тоталитаризма идео­логемы сравнительно легко трансформируются в мифологемы, в которых доминирует безапелляционное требование слепой веры в абсолютную истинность их смыслов. Скрещивание политиче­ской идеи с архаическими мифологизмами всегда выгодно для вла­стей, поскольку в результате идеологема обретает повышенную действенность за счет способности апеллировать сразу к бессоз­нательным пластам общественной психики, минуя рационально-критические сферы сознания.

При помощи идей-мифов авторитарный режим создает госу-дарство-вдеократию с атмосферой преобладающего непонимания массами того, что в действительности происходит с ними. Эта цель достигается с помощью того, что в господствующей идеологии оказываются искаженными истинные смыслы явлений, стерты раз личия между добром и злом.

Дата добавления: 2015-05-22