Неокантианское направление

Четвернин В.А.

Основополагающим для неокантианских концепции естественного права является принцип данности «истин­ного» права лишь через субъективное мышление. —пеокантианцы отрицают объективное содержание надпозитивных принципов и норм. Понятие естественяого драва трактуется как формальный принцип, на основе которого выдвигаются содержательные требова­ния, зависящие от меняющихся исторических условий. Подчеркнем, что для неокантианцев естественное пра­во — это не содержание справедливых норм и кон­кретных решений, а само формальное требование спра-ведливости, требование к законодателю и к судье стре­миться к априорному идеалу упорядочения обществен­ных отношений и разрешения социальных конфликтов, требование отыскивать подходящие для конкретных обстоятельств содержательные формулировки должного.

Выдающуюся роль в развитии естественноправовой мысли XX в. сыграла идея «естественного права с ме­няющимся содержанием», разработанная, в частности, на неокантианской основе Р. Штаммлером. Значение этой идеи заключается прежде всего в снятии естествен-ноправового дуализма нормативных систем, служивше­го главным объектом позитивистской критики. Р. Штаммлер отрицал попытки обоснования идеального права с неизменным, безусловно действительным со­держанием и ставил задачу найти общезначимый фор­мальный метод, с помощью которого меняющийся мате­риал исторически обусловленных правовых установле­ний можно было бы обрабатывать, упорядочивать и оп­ределять наличие в нем «свойства объективно-истинно­го». По его мнению, то, что может рассматриваться в качестве естественного права, обладает действитель­ностью иного рода, чем законное право: первое как масштаб, второе как принудительная норма. Штаммле-ровское «естественное право с меняющимся содержани­ем» представляет собой, таким образом, не систему норм, действительных в соответствующей исторической ситуации, а формальное метафизическое начало, оли­цетворяющее справедливость как критерий оценки и исправления права в законе. Субъективный идеализм неокантианской трактовки естественного права проявляется прежде всего в мето­дологическом дуализме сущего и должного, посредст­вом которого в основу «истинного» права кладутся ап­риорные категории индивидуального сознания. Отсюда штаммлеровское естественное право — это продукт мы­шления, априорное порождение разума, обладающее формальными признаками и получающее социальное содержание через наполнение его «культурными ценностями», обусловленными не социальным бытием, а трансцендентальным должным.

Данная трактовка права связана с философскими разработками неокантианства XIX в. Так, представи­тели Марбургской школы неокантианства, к которой принадлежал Р. Штаммлер, сконцентрировав основное внимание на разработке проблем познания, в своих выводах отрывали понятия от отражаемой ими действи­тельности, изображали познание как логическое конст­руирование предмета познания в мышлении, предмету который не дан, а задан. С этой позиции предмет поз­нания не существует вне науки, вне законов мышле­ния: истинность означает не соответствие понятия дей­ствительности, а соответствие предмета познания иде­альным схемам мышления. Поэтому штаммлеровское естественное право с меняющимся содержанием предпо­лагает содержательный анализ закона, не связанный якобы реальными ценностями господствующего класса, а ориентированный на «надклассовые» рациональные «культурные ценности». Вопрос о том, что представля­ют из себя эти «культурные ценности», был разработан представителями Баденской школы («юго-западное не­мецкое неокантианство») В. Виндельбандом и Г. Рик-кертом. Ценности составляют особое царство, лежащее «по ту сторону» субъекта и объекта. Независимость ценностей от субъекта не означает, что они существуют вне индивидуального сознания, а постулирует их обя­зательную значимость для всякого субъекта. В много­образии исторических явлений субъективное сознание отбирает «существенные» явления, которые могут быть отнесены к «культурным ценностям». Культура же, к которой сводится вся общественная жизнь, предстает в виде совокупных благ, в которых реализованы обще­значимые ценности. Таким образом, с одной стороны, обосновывается субъективизм в отнесении тех или иных явлений реальной действительности к культурным цен­ностям, а с другой стороны, возможность рассмотрения всей «культуры» буржуазного общества, прежде всего государства и права, как реализованных, вечных цен­ностей. Поэтому неокантианские естественноправовые концепции — это прежде всего ппологетпзация капита­листического строя и буржуазного права ".

Черты штаммлеровского естественного права прос­леживаются в некоторых современных концепциях. «Истинное» право определяется как должное право, требуемое с точки зрения разума. Зависимость права от бытия допускается лишь в том смысле, что социальное бытие уже есть реализованное должное. Естественное право считается исключительно формальным, а содер-жательные формулировки — противоречащими его сущности, ибо они будут несправедливыми в иной исторической ситуации: исторически действительные содержательные положения фиксируются лишь при практическом применении формального принципа к реализованному должному в определенных исторических условиях; справедливое содержание права является относительным, «гипотетическим» в предположении, заданной ситуации.

Методологический подход к проблематике сущего как реализованного должного характерен для неокан тианского правового мышления вообще. Отметим, чтс неокантианское противопоставление сущего и должно-го воплощено и в современном неопозитивистском пра-попонпмании: право как должное не может формально рынодиться из сущего. Напротив, считается, что естест-венпопрацонон «натурализм» и обосновании права апел­лирует к сущому. Нынешние же сторонники сближения естественноправовой идеологии с позитивизмом на не­окантианской основе подчеркивают, что проявления сущего уже содержат в себе, пусть в неочевидной фор­ме, элементы должного, не производного исключитель­но от сущего, и что следует, не органичиваясь дескрип­тивными высказываниями о мире и человеке, т. е. о су­щем, стремиться к поиску автономной этической аргу-меетации должного ".

По существу, здесь имеется п виду поиск социально-правовых ценностей, обладающих не действитель­ностью в смысле их происхождения из социального бытия, а независимой от бытия априорной значи­мостью. В соответствии с неокантианством получается, что человек сам формирует действительность, во­площая в ней социальные ориентиры, установленные посредством априорных категорий индивидуального сознания. Человеку приписывается способность поведе­ния, ориентированного на те ценности, которые он априорно признает значимыми в исторической ситуа­ции, при условии, что он обладает достаточной мерой свободы: реализация «культурных ценностей» опреде­ляется наличием у человека возможности свободного решения. Эта свобода и составляет основное требова­ние неокантиански истолкованного естественного пра­ва, т. е. регулятивной идеи, или «философии естествен­ного права», доказывающей невозможность отношения к человеку лишь как к средству или объекту и требую­щей соблюдения свободы индивида и государством, и согражданами.

Требование свободы, которое кладется в основу по­нятия права, воплощающего в себе естественноправо-вую идею, само по себе оставляет это понятие формаль­ным. Современные интерпретаторы неокантианства под­черкивают, что «правовой принцип», постулирующий внешнюю свободу, ограниченную всеобщим законом (в кантовском смысле), не связывает ограничение сво­боды с заранее установленными содержательными цен­ностными ориентирами) из «правового принципа» нель­зя вывести систему содержательных норм, действитель­ных в любых исторических условиях, и философско-правовое мышление должно ограничиваться положе­ниями формального характера, которые могут быть преобразованы в правовые установления лишь в пре­ломлении через политико-исторические факторы и с учетом меняющейся социальной действительности ". Они полагают также, что неокантианское понятие пра­ва не имеет ничего общего с теми правовыми принципа­ми, которых придерживается традиционная метафизика права, ибо «подлинная философия права пребывает в вечном поиске формального..правового принципа"», постоянно выдвигает конкретные требования к действую-щему правопорядку, определяемые историческими ус­ловиями существования человека в обществе ".

Возникает вопрос: не предполагает ли такое поня­тие.права его социально-историческую обусловленность я не нарушается ли тем самым дуализм бытия и долж­ного? Однако такой вопрос для неокантианцев неприем­лем. Для них все содержательные правовые положения считаются производными не от самих исторических условий, а от человеческого разума, создающего в тех или иных условиях трансцендентальные мыслительные конструкции правовых норм, институтов и т. д. «Пра­вовой принцип» как принцип формального должного рассматривается как обоснованный в самом себе и ап-рпорно необходимый с точки зрения трансценденталь­ной необходимости свободы, а содержательные право-вые положения — как выведенные из формального принципа, опосредованного через мыслительные формы социально-исторического бытия человека.

Последнее определяет сущность неокантианской субъективно-идеалистической ^актовки исторического развития права. В изменяющейся исторической обста­новке, утверждают неокантианцы, человеческий разум познает трансцендентальные категории должного, при­чем процесс познания считается бесконечным, как и постижение истины. История права объявляется исто­рической реализацией достижений разума в познании трансцендентального должного. Это должное дается посредством индивидуального сознания, посредством философии как формы мышления, которое конструиру­ет и воплощает в социальной действительности право­вые институты, государство, закон, брак, собствен­ность и т. д. Даже развитие юриспруденции, т. е. нау-ки^исследующей действующее право, ставится в зави­симость не от реальных правовых явлений, а от новых достижений философии права в постижении трансцен­дентального правового должного.

В итоге неокантианский дуализм бытия и естествен-ноправового должного приводит к утверждению о при­оритете правового мышления, осуществляемого в кате­гориях трансцендентального должного. Все созданное человечеством в политико-правовой сфере в процессе объективного исторического развития общества объяв­ляется результатом вечного стремления разума к недо­стижимому идеальному должному, наивысшим воплощением которого на сегодняшний день считаются бур­жуазное государство, частная собственность и основан­ное на ней буржуазное законодательство, церковь и другие институции буржуазного общества, вся капита­листическая система как «свободный мир», в котором одном возможно «свободное» существование человека. Неокантианство в теории естественного права продол­жает служить изощренной апологетизации капитализ­ма, оценивая состояние любой в той или иной мере либеральной правовой системы как момент бесконечно­го прогресса буржуазного права, прогресса, которому известны и временные отступления вроде «тоталитар­ных систем». Неокантианские представления об относи­тельной истинности юридических решений, справедли­вых лишь в конкретном социально-историческом кон­тексте, смыкаются с релятивизмом, хотя неокантианцы утверждают, что «крайне несправедливые решения» однозначно демонстрируют свое несоответствие поня­тию права, общеправовому принципу.

Неокантианская трактовка характерна и для совре­менных интерпретаций категории природы вещей. Ак­тивное использование этой категории неокантианцами, прежде всего известным немецким ученым Г. Радбру-хом, во многом объясняется их стремлением отойти от релятивизма, преобладавшего в неокантианской фило­софии права довоенного периода. Обращение к природе вещей — это своего рода преодоление крайностей пра­вового неокантианства в общих рамках неокантианст­ва. Природа вещей здесь трактуется как юридиче­ская мыслительная форма. Так, согласно Г. Радбруху, ее содержание определяют не сами «вещи» как «матери­ал, формирующий право», а их «природа», или сущ­ность, которая субъективно фиксируется законодате­лем или судьей. Аналогично тому как содержание фор­мального естественного права наполняется «культур­ными ценностями», по Г. Радбруху, субъект наполняет содержанием мыслительную форму природы вещей как идеальные типы институтов и правоотношений ".

В том же русле субъективистского формализма раз­рабатывали категорию природы вещей современные последователи Г. Радбруха ". В этой связи уместно на­помнить, что и «вещно-логические структуры», напри­мер, согласно Г. Штратенверту, мыслятся как значи­мые в той мере, в которой субъект, принимающий юри­дическое решение, признает их ценность, а в неоканти­анской терминологии — относит их к ценностям.

Аналогично австриец X. Шамбек, пытаясь раскрыть закономерности естественных и социальных процессов, разграничивает законы природы, которые воздействуют на социальные процессы «с неизбежностью», и воздей-ствующее «с позиций должного» право. Поэтому, хотя природа вещей и объясняется X. Шамбеком как объек­тивные закономерности, претендующие на их отраже­ние в праве, все же решающим для него остается разгра­ничение бытия и должного: природа вещей имеет зна­чение для юридических решений лишь в тех пределах, в которых и поскольку законодатель или судья учи­тывает ее.

Конечно, существует различие между пониманием природы вещей Радбрухом и такими авторами, как Штратенверт, Шамбек и другие. Последние прямо указывают на существование объективных предпосылок права, вытекающих из порядка бытия, но противопо­ставляют этому порядок до.'ы<ного, фактическую свобо­ду законодателя в выборе содержания права, подчер­кивают, что законодатель определяет не только то, в какой мере следует учитывать природу вещей, но и то, что считать в ней значимым, предопределяющим по отношению к праву. В такой позиции субъективизм как бы привносится извне, в то время как субъективизм у Радбруха имманентен его конструкции природы ве­щей как чисто субъективно-идеалистическому по­строению.

Нам представляется, что важным в соотношении названных интерпретаций природы вещей является не их различие, а общее стремление затушевать реальное отражение в праве объективных закономерностей со­циальной действительности и преувеличить субъектив­но-волюнтаристский аспект принятия юридических ре­шений. Этой цели служит здесь противопоставление бытия и должного. Между тем даже буржуазные ученые отмечают, что природа вещей как юридическая конструкция имеет смысл лишь с точки зрения призна­ния взаимосвязи бытия и должного, а потому неока­нтианская трактовка природы вещей непригодна ".

Для западногерманской философии права в наши дни типична субъективистская интерпретация обраще­ния к природе вещей как юридической аргументации с позиции «само собой разумеющегося». По мнению X. Гаррна, ориентация на такое понимание природы вещей имеет особое значение для аргументации в про­цессе правоприменения, поскольку право в своем нор­мативном содержании особым образом выражено через позицию «само собой разумеющегося». Ибо само^орми-рование правовых норм в значительной мере представ­ляет собой «реакцию" на разочарование в ожидании поведения с точки зрения само собой разумеющегося». Кроме того, право охватывает в первую очередь те нор­мы, соблюдение которых считается безусловной предпо­сылкой сохранения социального порядка, а то, что рас­сматривается в качестве безусловного, одновременно несет в себе связь с тем, что воспринимается в качестве «само собой разумеющегося». Поэтому содержание пра­вовых норм доступно толкованию посредством «еамо собой разумеющегося восприятия смысла».

Ориентацию на «само собой разумеющееся» в при­нятии правовых решений X. Гаррн оценивает как гене­ральную черту юридической аргументации, состоящую в том, что слишком сложные юридические детали и принципиальные вопросы по возможности вначале ос­тавляются открытыми и отыскивается такая основа решения, которая независимо от того, как будут реше­ны вопросы, может считаться «само собой разумеющей­ся». Более того, предпосылкой всякой юридической аргументации является стремление к истинности право-вых решений. Притязания же решений на истинность связаны с определенными социальными ожиданиями, которые могут совпадать только в том случае, если они выдвигаются с позиции «само собой разумеющегося», ибо здесь мировоззренческие п идеологические позиции не конкурируют между собой ".

Наиболее важной характеристикой новейших субъ­ективно-идеалистических интерпретаций природы ве­щей является приписывание этой категории качества «антинормативности». Последнее означает отрицание возможности нормирования общественных отношений посредством выведения из природы вещей генерализи­рованных абстрактных норм. Так, Г. Шпренгер, сто­ронник позиции «само собой разумеющегося», подчер­кивает, что «в трактовках отыскания права на основе природы вещей имеется в виду сущность конкретной ин­дивидуально определенной вещи (der Sache), а не вещей (der Sachen). От «антинормативности» природы вещей Г.^Щпренгер приходит к противопоставлению закона и частного случая, причем такого рода, что юридиче­ское решение выводится на соntra legem, а основывает­ся на «чем-то, еще не тронутом правом, нормой, зако­ном»". Именно в таких случаях в судебной практике речь идет о «само собой резумеющемся».

Таким образом, в трактовке природы вещей как «са­мо собой разумеющегося» ми сталкиваемся с тем же неокантианским протипопоставлением сущего и долж­ного: право формирует общественные отношения, а не наоборот. Именно в этом смысле Г. Шпренгер говорит о «вещи, не тронутой правом». Природа вещи означает здесь априорную мыслительную конструкцию, «поня­тие, оставленное нетронутым»", а вовсе не содержание реальных отношений. В связи с определенной «вещью" человек способен вести себя так, как этого требует трансцендентально разумная сущность «вещи». Закон же не может учитывать сущность конкретной «вещи", поэтому, для того чтобы юридическое решение могло претендовать на истинность, необходимо толковать со-держание правовой нормы с позиции «само собой разу-мещегося». (Четвернин В.А. Современные концепции естественногго права. – М., 1988).

* Это исследование было первоначально напечатано в “Философском сборнике”, посвященном Л.М. Лопатину, Москва, 1911

[1] Ср. выше очерк “В защиту научно-философского идеализма”, особ. стр. 243 и сл.

[2] G. Lenz Das Reeht des Besitzes und seine Crundlagen/ Berlin, 1860, S.-20 и сл.

[3] С. Муромцев. Определение и основное разделение права. Москва, 1879, стр. 159.

[4] R. Loening. Ueber Wurel und Wesen des Rechts. Jena, 1907.S.22 и сл.

[5] С. Муромцев. Право и справедливость. (Сборник Правоведения и Общественных Знаний, 1893, т. II, стор. 10).

[6] G. W. Fr. Hegel. Grundlinien der Philosophie des Rechts, 3 Autf. Berlin, 1854. S. 271. (Werke. Bd. VIII, §214). Ср. также стр. 270.

[7] Hugo Sinzheimer. Die soziologisehe Methode der Privatrechtswissouschaft. Munehen 1909. S. 9. Г. Зинцгеймер противопоставляет «правопорядок» «правовой деятельности». Но термин правопорядок по своему смыслу гораздо шире того, что Г. Зинцгеймер обозначает им, и соответствует всей совокупности правовых явлений. Поэтому вместо него гораздо правильнее употреблять выражение «правовая система», что и сделано при переводе вышеприведенных мест.

[8] Там же, стр. 13. Ср. L. Spiegel. Jurisprudenz und Sozialwisseuschaft. Grunhut’s Zeitschrift. Bd. 36. Wien. 1909. E. Fuchs. Die Gemeinschadlichkeit der Konstruktiven Jurisprudenz. Karlsuhe. 1909. H.U. Kantorowicz. Rechtswissenscliaft und Soziologie. Tubingen. 1911. Напротив, Hans Kelsen, zwischen juristiseher und soziologischer Methode, Tubingen 1911, стоит на старой точке зрения чисто нормативного понимания права.

[9] R. Loening. Ueber Wurzel und Wesen des Rects, Jena. 1907, S. 24.

[10] Там же, стр. 25. Ср. также G. Lenz. Das Recht des Besitzes und seinne Grundlagen. Berlin, 1860, S. 20-21. Напротив, С.А. Муромцев считает юридические нормы

[11] Ср. H. Rickert. Die Grenzen der naturwissenschaftlichen Begriffsbildung. 2 Autl. Tubingen, 1913, S. 75 и сл.

[12] См. E.R. Bierling. Zur Kritik der juristischen Grundbegriffe, Th. II. (Gotha, 1883). S. 356 и сл. Его же. Juristisehe Prinzipienlehre, zbd. I, Leipzig, 1893, S. 145 и сл., особенно стр. 151.

[13] Критика этих взглядов Л.И. Петражицкого дана в напечатаном выше очерке “Реальность объективного права”.

[14] Ср. Л.И. Петражицкий. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Спб. 1907, т. 1, стр. 71 и сл. Изд. 2-оеБ стр. 74 и сл.

[15] Чрезвычайно ценные соображения по этому вопросу высказаны в исследовании А.Э. Вормса: Применение обычая к наследованию в личной собственности на надельные земли. “Юридические записки”, Ярославль, 1912. Вып. ХI-XII стр. 112 сл., особ. стр. 134 и сл.

[16] “Рациональное и иррациональное в праве” в “Философском сборнике”, посвящённом Л.Ь. Лопатину. Москва. 1911.

[17] Цит. соч., стор. 240.

[18] См. Kistiakowski, Gesellschaft und Einzelwesen. 1899.

[19] Цит. соч. Предисловие и стр. 47-49.

[20] “Ueber Wesen der Socsalpsychologie” в “Archiv fur Socialwissenschaft und Socialpolitik”. Bd. 26 (1908), Heft. 2, S. 285.

[21] E. Jung, Problem des naturlichen Rechts. 1912, S. 127.

[22] Ehrlich, Grundlegung der Rechts. 1913, S. 74

[23] Cp. Wundt, Volkerpsychologie, Dd. I (2 Aufl. 1904). S. 13. @So Wening auch die Gemeinschaft enes Volkes ohne die einzelnen Volkgenossen bestehen konnte, so ist sie darum doch nicht eine blosse Addition oder Verstarkung der Eigenschaften und Tatigkeiten, die dem Einzelnen fur sich allein schon zukommen. Vielmehr ist es eben die Verbindung und Wechselwikung der Individuen, welche die Gemeinschaft als solche zu den Anlagen des Einzelnen hinzubringt, und durch sie in deesem neue, dem gemeinsamen Leben spezifisch angehorge, Leistungen weckt”.

[24] Wilhelm Bauer, Die offentliche Meinung und ihre geschichtlichen Grundlagen, 1914, S. 39-60.

[25] Краткий обзор учений см. у Fr. Kubl, Das Rechtsgefuhl. 1913, S. 18-38.

³ Deutsches Privatrecht. Bd. I (1985), S. 116.

[26]

[27] Jurist. Encykopadie. 2 Aufl. 1990, §§ 58, 59. В этом смысле и Wundt: “Der Sitte gehort das Gebiet des gemeinsamen Wollens” (Volkerpsychologie, I, S. 32).

[28] См. Kubl. Das Rechtsgefunl, S. 65.

[29] Problem des naturlichen Rechts. S. 65.

[30] Ср. E. Jung, 1. cit., S. 68 и сл.

[31] System des Rechts – und Wirtschaftsphiosophie. Bd. III (1906), S. 97-98.

[32] La vie du droit et l’impuissance des lois. 1908, h. 312/

[33] Grundlegung der Soziologie des Rechts. 1913, S. 163.

[34] Problem des naturlichen Rechts. 1912, S. 36.

[35] “Прелюдии”, Русск. пер. Франка, стр. 179.

[36] В.И. Ленин, Полн. собр. Соч., т. 29, с. 152-153.

[37] См. П.В. Копнин, Диалектика как логика и теория познания, М., 1973, с. 143-144.

[38] См. Д.М.Чечот, К вопросу о критерии истинности выводов юридической науки (Советское государство и право, 1965, №2, с.34-41).

[39] См. «Вопросы общей теории советского права» М., 1960, с. 126-127.

[40] См. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955.

[41] См. Е.К. Войшвилло, цит. соч. С.195-200. В философской литературе указывалось на относительность этого закона. Б.М. Кедров на примере естественных наук показал, что развитие знания о предмете может обогатить и объем данного понятия, и его содержание. Вместе с тем он признает, что для каждого данного момента закон обратного соотношения объема понятия и его содержания

действителен. Эту же позицию поддерживает Г.А. Курсанов, подчеркивая вместе с тем значение и практическую ценность рассматриваемого закона.

Дата добавления: 2015-05-22