Вопросы толкования гражданско-правового договора: взгляд сквозь призму национального законодательства и Draft of Common Frame of refrence

Назначение всякого договора заключается в том, чтобы связать волю двух или нескольких лиц относительно определенных условий, осознанных и желаемых его сторонами. В странах континентальной Европы основным является представление о договоре как о соглашении двух или нескольких лиц об установлении или изменении либо прекращении субъективных прав и юридических обязанностей. В основе соглашения лежит согласная воля лиц, участвующих в заключении договора, а поскольку в этом процессе участвуют две стороны, и соответственно, как минимум два лица, то в основании всякого договора лежат, по меньшей мере, два волеизъявления[1]. При этом собственно договор не следует отождествлять со сделками, лежащими в его основании, а необходимо рассматривается как типовой акт – правовое средство, дающее возможность проявить совместную волю лиц вовне в известной типизированной форме. Волеизъявление лиц, вступающих в обязательственный договор, объективируется в определенной непринудительно типизированной форме, позволяя тем самым достигнуть ожидаемого правового результата.

Лица, вступающие в договорные отношения, желают наступления такого результата, и это является достаточным основанием для признания выраженной вовне воли способной достигнуть его. Отсутствие воли или ее порок элиминирует юридическую силу договора. Признание лица способным совершать юридически значимые акты предполагает наличие у него достаточной воли для их совершения. Таким образом, воля есть первый составной элемент договора, подлежащий толкованию.

Толкование направлено на выяснение действительного смысла условий договора. В доктрине по вопросам толкования воли лиц, вступающих в договорные отношения(изъявляющих волю), сложились две основные теории.Одна – «теория воли» (voluntas) – отдает предпочте­ние дейст­вительной воле, намерению, желанию, стремлению сторон, направленному на достижение пра­вового результата; другая – «теория заявления» (verbas) – отдает предпочтение не тому, чего желали стороны, а тому, что они выразили в договоре в форме выражения воли вовне – в словах, письме, действии [1, c. 318].

Согласно«теория воли» при толковании договора внимание должно уделяться действительной воле сторон, вступающих в договор; эта теориянаправлена на защиту интересов экономически слабой стороны договора. Так, ч. (2) ст. 725 ГК Республики Молдова (далее – ГК) предусматривает, что толкование до­говора производится с учетом общей воли сторон, без ограничения буквальным значением используемых понятий. Согласно ч. (1) ст. II.-8:101 DCFR договор должен быть истолкован в соответствии с общим намерением сторон, даже если оно отлично от буквального значения слов. В свою очередь, «теория заявления», делая акцент на внешнем проявлении воли – волеизъявлении, в большей степени направлена на обеспечение стабильности гражданского оборота. Иллюстрацией «теории заявления» может служить ст. 431 ГК РФ, предусматривающая, что при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Только в случае, когда буквальное значение условий договора невозможно определить, выясняется действительная воля сторон с учетом цели договора.

Каждая из названных теорий толкования договора имеет свое историческое обоснование. Изначально сакральному праву было свойственно понимание договора как клятвы. При таком понимании договора его действительность зависела от строгого соблюдения формулы, которую сторонампри достижении согласия следовало соблюсти. Действительность акта в этом случае была тождественна форме(процедуре), по которой стороны вступали в отношения(внутреннее содержание акта должно совпасть с внешней его формой). Однакоуже в позднем римском праве, в результате пространственного расширения поля правового общения, вовлечения в оборот лиц, принадлежащих киноконфессиональным сообществам, признается, что действительность договора зиждется на соглашении, а не на форме, в которую соглашение облечено. Поскольку в задачу права входит «оценочное решение овзаимосталкивающихся интересах, а не дескриптивная фиксация действительности» [2, c. 210], при толковании договора приоритет стал отдаваться согласной воле сторон. Оценочное решение может быть принято сторонами или юрисдикционныморганом посредством анализа действительной воли, изъявленной ими.

Попытка разрешить дилемму, возникающую при несоответствии воли волеизъявлению в случае, если это несоответствие не было известно добросовестному контрагенту, была пред­принята в «теории единства воли и волеизъявления». Согласно этой теории «учет конкретной обстановки при анализе фактов дает возможность выяснить из объективного явления – действия – явление субъективного порядка – волю лица. Установление этих сторон единства позволит вскрыть причины противоречий между формой и содержанием. Анализ этих причин и открывает путь для правильной юридической оценки поведения личности в данных условиях» [3, c. 151].

Компромиссный характер «теории единства воли и ее изъявления» прослеживается, в частности, в правилах о толковании содержания сделок, закрепленных ГК Украины. При толковании содержания сделок, а следовательно, и договоров принимается во внимание одинаковое для всего содержания сделки значение слов и понятий, а также общепринятое в соответствующей сфере отношений значение терминов. Если буквальный смысл слов и понятий, а также значение терминов, общепринятое в соответствующей сфере отношений, не позволяют выяснить содержание отдельных частей сделки, их содержание устанавливается при сравнении соответствующей части сделки с содержанием других ее частей, всем ее содержанием, намерениями сторон (ч. 3 ст. 213 ГК Украины).

Ключом к пониманию сути рассматриваемых теорий служит различная оценка явлений действительности: воли и волеизъявления. Так, для «теории воли» волеизъявление (действие)есть, прежде всего, явление фактическое; и наоборот, для «теории заявления» действие есть категория юридическая. В свою очередь, для «теории единства воли и ее изъявления» действие есть категория и фактическая, и юридическая, поскольку действие, а не воля, по мнению ее сторонников, создает юридические последствия. Соответственно, для «теории заявления» и «теории единства воли и ее изъявления» воля лица, вступающего в отношения, является понятием исключительно психологическим, субъективным, а потому не поддающемуся правовому анализу.

Очевидно, не следует отождествлять психологическую волю, общую для всех явлений человеческого духа, и юридически значимую волю. Для вступления в договор сторона должна выразить юридически значимую волю, «волю в правовом смысле», которая, будучи выраженной, действительна без соблюдения какой-либо формы, если только определенная форма не предписана законом или не согласована сторонами договора.

Поскольку постигнуть волю (внутренний состав волеизъявления) возможно лишь посредством анализа заявления (внешнего состава волеизъявления), оценка волевого акта, направленного на определенный правовой результат, достойный с точки зрения правопорядка признания и защиты, представляется проблематичной. Во-первых, возможно совершение таких актов, которые, несмотря на отсутствие намерения у действующего лица быть связанным договором, могут быть ошибочно восприняты другими лицами в качестве волеизъявлений. Во-вторых, иногда не требуется совершения какого-либо действия, чтобы осуществить акцепт и тем самым заключить договор. В-третьих, не следует рассматривать в качестве волеизъявления то, что само действующее лицо не предполагало таковым. В-четвертых, существуют соглашения, возникающие не из волеизъявления, а из присвоения имущества [4, c. 200-206].

Следовательно, анализ воли и волеизъявления становится единственно возможным, если обратиться к договору как юридической (а не фактической) конструкции. Другими словами, акты волеизъявлений, легших в основу договора, можно толковать по правилам толкования самого договора, а не наоборот. Ведь юридически значимая воля объективирует свой результат исключительно по тем правилам, которые установлены для ее изъявления. Таким образом, оценка юридически значимой воли должна осуществляться по правилам, применимым к соответствующему типу договора. Причем условия и выражения, включенные в договор, следует толковать в контексте договора как единого целого (ст. 728 ГК; ст. II.-8:106 DCFR).

Действительно, волеизъявление сторон формирует условия, на которых исполняется договор, однако его исполнение подчиняется общим и специальным правилам, установленным для исполнения договорных обязательств. Поэтому ст. 727 ГК предусматривает, что договор имеет не только оговоренные сторонами последствия, но и эффекты, которые, согласно существу договора, вытекают из закона, обычаев или принципа справедливости. Возможность или невозможность исполнения выступает фактором, определяющим действительность договора. Поэтому «договор» и «правоотношение, возникшее на его основе» – понятия хотя и нетождественные, но логически не исключающие друг друга. Более того, каждое из них находится в логической взаимосвязи друг с другом: с одной стороны, договор рассматривается в качестве основания правоотношения, но с другой – отсутствие ожидаемого правового эффекта или недостижимость правового результата поражает силу соответствующего договора.

Литература:

1. Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. М.: Юнити-Дана, 2003. – 381 с.

2. Шапп Ян. Система германского гражданского права: учебник/Пер. с нем. С.В. Королева. М.: Междунар. отношения, 2006. – 306 с.

3. Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: В 2 т. Т. 2/ Красавчиков О.А.; Науч. ред.: Ем В.С. М.: Статут, 2005. – 494 c.

4. Манигк Альфред. Развитие и критика учения о волеизъявлении//Вестник гражданского права. – 2008. – № 4. – С. 192-215.

Эннан Руслан Евгеньевич,

к.ю.н., доцент,доцент кафедры права интеллектуальной

собственности и корпоративного права

Национального университета «Одесская юридическая академия»

Дата добавления: 2015-05-23