Ученики революции 4 страница

Все известные мне учебники подчеркивают многопартийность как величайшее достижение революции 1905 года. То, что Октябрьский манифест открыл путь к гражданскому обществу[26] и правовому государству[27], упоминается не без пафоса, но и не расписывается подробно. Большинство авторов подчеркивают значение либеральных партий, в первую очередь конституционных демократов, но и Союза 17 октября, не усматривая в них, однако, образца для сегодняшней России. О таком восприятии говорят разве что косвенные свидетельства: так, в портрете Милюкова подчеркивается, что его основной тезис (в его «главной работе» «Очерки по истории русской культуры») состоял в том, что Россия, «несмотря на свои особенности, шла сквозь века европейским путем развития»[28].Или когда из программы октябристов цитируется пассаж о «единстве и нераздельности Российского государства»[29]. Если упоминается Ленин, что случается редко, его фигура служит предостережением: «по мнению современников», как с осторожностью говорят авторы одного уже упомянутого учебника, «Ленин был фанатично предан делу революции, ставил верность ее идеям выше личных, дружеских отношений»[30]. При этом именно авторы этого учебника подробнее других рассматривают программу РСДРП и «широко» в ней «представленную интеллигенцию». Они также выделяют интеллигенцию и «умственные профессии» как движущие силы Социал-революционной партии. При этом они недвусмысленно дают понять, что введенные в 1905 году политические реформы ни в каком отношении не сравнимы с парламентскими структурами западноевропейских государств[31].

6. Чем отмечен нарратив учебников, какое место в них занимают иконография и документация?

Строгий хронологический и фактологический ригоризм большинства учебников, заведомо исключающий тематические пересечения, конечно же, простирается и на изложение революции 1905 года. Громоздкий нарратив чаще всего ограничивается перечислением событий и не оставляет места для «перекрестной» рефлексии. Лишь изредка указывается на различные историографические методы и разные политические интерпретации, отличающиеся, например, от советской[32]. Теоретические рассуждения о революционной проблематике (включая исторические сравнения) мы почти не находим и в учебниках, предназначенных для студентов. Если вообще происходит проблематизация, то только в форме вопросов для учеников в конце главы. Однако в большинстве случаев представляется маловероятным, что ученик сможет ответить на эти вопросы после одного лишь прочтения учебника. Что ему, например, ответить на вопрос, можно ли было предотвратить революционный взрыв, какие существовали «альтернативы» развития политической ситуации 1905 года и почему они не осуществились - если перед этим на десяти страницах довольно банального текста было сделано практически все, чтобы оградить его от критической рефлексии?[33] Здесь (как и во всех остальных школьных предметах) решающей оказываются личность и совесть учителя и его желание или способность донести до ученика собственные знания.

Вообще, с точки зрения западного историка, удивляет крайне скудное оформление российских учебников, большинство из которых вообще не содержит изображений, карт, статистических материалов и т.д. Одно из немногих исключений - выпущенный в 2004 году учебник под редакцией Александра Чубарьяна, иллюстрации и карты к которому комментировались выше.

В заключение я хотела бы отметить, что, судя по прочитанным мной учебникам, опыт революции 1905 года практически никогда не трактуется в связи с происходящим в сегодняшней Россией и с ее демократическим развитием. Все авторы ссылаются на многопартийность, но констатация ее возникновения нигде не трактуется в том смысле, что Россия тогда непосредственно двигалась к демократии западного образца, гражданскому обществу и правовому государству. На самом деле в учебниках истории вообще не устанавливается связь с сегодняшним днем. Отражает ли это тот факт, что, если я правильно проинформирована, к столетию революции 1905 года практически нет официальных памятных мероприятий? То, что революция 1905 года сегодня фактически забыта или не замечается, связано, конечно, не только с учебниками. Если прав Марк Ферро, говоря, что каждая культура и каждое общество производит свое видение истории, то постсоветские учебники не могут послужить примером этого процесса, по крайней мере в том, что касается революции 1905 года. Тем не менее учебники сегодня, как и раньше (и можно, наверное, добавить: здесь, как и везде) свидетельствуют о том, что Марк Ферро назвал «пропастью между миром исследователей, миром образования и миром школы» - кстати, по случаю прошедшей в 1981 году в Париже конференции на тему «1905 год - первая русская революция»[34].

Авторизованный перевод с немецкого М.Г.

[1]См.: Министерство образования Российской Федерации. Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования: специальность 020700 – «история» (рубрика «Отечественная история»,ГСЭ.Ф.03).

[2] Диенко А.В. Революция 1905-1907 гг., 1-я русская революция // Большая школьная энциклопедия «Руссика». История России. XX век. М.: Олма-пресс, 2002. С. 387-390.

[3]Там же. С. 251-255.

[4]Отечественная история XX – начала XXI века. Учебник для 11 класса / Под ред. А.О. Чубарьяна. М.: Просвещение, 2004. С. 17-21.

[5] Троцкий Л. 1905. М.: Госиздат, 1922. Эта книга была составлена из двух текстов о 1905 годе, опубликованных, соответственно, в 1906 году в Санкт-Петербурге и в 1909-м в Дрездене.

[6]Отечественная история… С. 21-26.

[7]Там же. С. 13-16.

[8]Например, в учебнике «История и культурология», изданном Натальей Сисовой (М.: Логос, 2000).

[9] Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994.

[10] Например: Орлов А.С., Георгиев В.В., Полунов А.Ю., Терещенко Ю.Я. Основы курса истории России. М.: Простор, 1999; История России. Т. 2: С начала XIX века до начала XXI века / Под ред. А.Н. Сахарова. М.: АСТ; Астрель; Ермак, 2005.

[11] Островский В.П., Уткин А.И. История России. XX век. 7-е изд. М.: Дрофа, 2002.

[12]Ср. шестую главу книги: Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. XX век. Учебник для 9-го класса. М.: Просвещение, 1998.

[13]Ср.: Geyer D. DierussischeRevolution. Göttingen, 1977. S. 21.

[14]Например: Дворниченко А.Ю., Ильин Е.В., Кривошеев Ю.В., Тот Ю.В. Русская история с древнейших времен до наших дней. 3-е изд. СПб., 1999. С. 261-263.

[15]См., например: История России. Т. 2: С начала XIX века до начала XXI века / Под ред. А.Н. Сахарова. М.: АСТ; Астрель; Ермак, 2005. Здесь «революционные события 1905 г.» рассматриваются в главе «Общественное движение в конце XIX – начале XX вв.».

[16] Островский В.П., Уткин А.И. История России. XX век. 7-е изд. М.: Дрофа, 2002. С. 40 (рубрика «Дайте ответ!»).

[17] Иросников М.П., Ваксер А.З. Россия в XX веке: народ, власть, войны, революции, общество. Учебная книга по отечественной истории. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2004.

[18]Там же. С. 149-150 и с. 205, сн. 27.

[19] Заглядин Н.В., Козленко С.И., Минаков С.Т., Петров Ю.А. История отечества.XX – начало XXI века. Учебник для 11 класса. М.: Русское слово, 2003.

[20]Там же. С. 38.

[21]Россия и мир. Учебная книга по истории. Часть 1 / Под общ.ред. А.А. Данилова. М.: Владос, 1994.

[22] Заглядин Н.В., Козленко С.И., Минаков С.Т., Петров Ю.А. Указ. соч. С. 40. Учебник В.П. Островского и А.И. Уткина «История России. XX век» составляет исключение: здесь в изображении периода 1905-1907 годов фигурируют социалистические партии и приводятся выдержки из их программ.

[23]Россия и мир. Учебная книга по истории. Часть 1 / Под общ. ред. А.А. Данилова. М.: Владос, 1994.

[24] Strycek A. La révolution de 1905 et les libertés religieuses // Coquin F.-X., Gervais-Francelle C. (dir.)., 1905. La première révolution russe. Paris, 1986. P. 45-50.

[25]Например: Островский В. П., Уткин А. И. ИсторияРоссии. XX век. 7-е изд. М.: Дрофа, 2002. С. 61.

[26] Орлов А.С., Шестова Т.Л. Основы истории России. Тесты. М.: Простор, 2004; Отечественная история XX - начала XXI века. Учебник для 11 класса / Под ред. А.О. Чубарьяна. М.: Просвещение, 2004.

[27] История России. Т. 2: С начала XIX века до начала XXI века / Под ред. А.Н. Сахарова. М.: АСТ; Астрель; Ермак, 2005. С. 369.

[28] Заглядин Н.В., Козленко С.И., Минаков С.Т., Петров Ю.А. Указ. соч. С. 40.

[29]Там же. С. 42.

[30]Там же.С. 44. Указание на эту работу историка Милюкова можно найти и в других учебниках, например: Островский В.П., Уткин А.И. История России. XX век. С. 62.

[31]Там же. С. 51.

[32]Авторы учебников по русской цивилизации, по-видимому, скорее готовы отмежеваться от советской историографии. См.: Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994.

[33]См.: Островский В.П., Уткин А.И. История России. XX век.7-е изд. М.: Дрофа, 2002. С. 55.

[34] Ferro M. La vision de 1905 dans les manuels scolaires // Coquin F.-X., Gervais-Francelle C. (dir.).1905. La première révolution russe. Paris, 1986. C. 523-529.

Андрей Медушевский Конституционные революции в России XX века: Сравнительный анализ

версия для печати (36016)

«‹ – ›»

Андрей Николаевич Медушевский (р. 1960) - историк, социолог, философ, профессор кафедры прикладной политологии Государственного университета - Высшей школы экономики (Москва).

Смена конституционных форм предстает как концентрированное выражение социальных и политических изменений. Общество представляет собой целостную систему, тяготеющую к стабильности. Цикл есть движение этой системы от одной стабильности к другой через ряд промежуточных стадий, которые характеризуются неполной стабильностью или ее утратой. Конституционный цикл - период времени, в ходе которого в обществе через известные промежутки времени происходит смена основных состояний конституционного регулирования: от утраты старой конституции - к принятию новой, а затем трансформации последней под влиянием реальности. Определяющую роль здесь играет социально-психологическая компонента - укорененность в умах известных представлений и их последовательная смена под влиянием логики политического процесса. В условиях демократии данные представления составляют основу легитимности политической системы, а их трансформация на уровне широкого массового сознания определяет гомогенность общества и стабильность политического режима.

ТЕОРИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ЦИКЛОВ

Циклы различной природы могут накладываться друг на друга или пересекаться, они могут иметь разную динамику в различные временные промежутки, содержательную специфику в разных регионах. Поэтому часто оказывается трудным выявить чистый цикл однородной природы. Конституционные циклы имеют то преимущество, что их формальная сторона лучше поддается изучению. Сосредоточив внимание на крупных конституционных инициативах и создании нового основного законодательства, мы видим в них определенные знаки и символы, разделяющие разные фазы политического развития. Содержательный анализ самих конституций показывает, от чего отказывались и к чему стремились в момент их создания. Для такого анализа можно использовать понятия первоначального порядка, его разрушения и восстановления порядка. Таким образом, речь идет о переходном периоде от одного порядка к другому через кризис существующей конституционной системы. Приоритетной для общества становится задача сделать этот процесс целесообразным, рационально регулируемым, а по возможности и сознательно направляемым в интересах правовой преемственности. Этот кризис теоретически может быть разрешен лишь двумя способами - конституционной революции и конституционной реформы (разновидностью которой может стать изменение судебного толкования конституции). Переход системы в другое качество, таким образом, возможен без разрушения ее правовой (несущей) основы[1].

Российская модель конституционализма, столь многим обязанная французской, также может интерпретироваться как циклическая, причем понимание специфики этой цикличности очень важно для объяснения перспектив ее развития. С одной стороны, конституционные циклы, уже прошедшие в России, представляли собой следствие перехода к демократии и в этом смысле были отнюдь не эфемерным образованием. Как и в других странах, конфликт права (как нормативной системы) и его социальной эффективности составлял основу и определял содержание конституционной цикличности. С другой - общие особенности российского конституционализма не могли не сказаться на конфигурации российских циклов, продолжительности их отдельных фаз, а также интенсивности соответствующих изменений. Эти особенности понятны в широкой сравнительной перспективе: отсутствие социальных предпосылок для конституционализма в виде развитого гражданского общества и правового государства, с одной стороны, и наличие серьезных препятствий для него, традиционное сословное общество и система служилого государства - с другой; конфликт общества и государства, социальной и правовой модернизации как двух основных ее типов, а также постоянное принесение правовой модернизации в жертву социальной; конституционная отсталость страны; конституционная модернизация в качестве основного способа преодоления противоречия; радикальная конституционная революция как основной (и единственный) способ принятия новых конституций в ходе всех конституционных циклов.

Выражением нестабильности правовой системы является цикличность российской модели конституционного развития. Эта нестабильность проявляется в последовательной смене периодов деконституционализации, конституционализации и реконституционализации, причем каждый раз на основании новых идеологических принципов и соответствующих иностранных моделей. Эти конституционные революции, радикально отвергающие предшествующую модель (а часто и всю историческую традицию), не содержат конструктивных элементов обеспечения политико-правовой преемственности, что делает их конституционные достижения крайне непрочными. В результате не возникает стабильной конституционной традиции, которая обеспечивала бы преемственность и легитимность провозглашаемых прав, а также фундаментальных отношений собственности и власти, что в свою очередь тормозит конституционную модернизацию. Угроза новых конституционных кризисов и последующих реконституционализаций остается постоянным фактором российского общества, периодически приводя в действие механизм завершения очередного цикла авторитарной фазой.

ТРИ ЦИКЛА РОССИЙСКОГО КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА

Россия представляет не линейную, а циклическую модель развития конституционализма. Каждый цикл включает в себя фазу деконституционализации - подъем конституционализма нового типа (фаза завышенных политических ожиданий), фазу конституционализации, или практической реализации конституционных принципов и выяснения их конфликта с реальностью (начало политического разочарования), и, наконец, фазу реконституционализации - ограниченной демократии, а затем и перехода к авторитаризму (при полной политической апатии общества), после чего циклы возобновляются вновь через известный промежуток времени. Особенность российских циклов состоит в их жесткости: совпадая по формальным признакам (фазам развития), каждый из циклов стремится радикально отрицать предыдущий. Это связано с отсутствием гражданского общества, сохранением низкой правовой культуры (которая до последнего времени оставалась элементом культуры ограниченного слоя западнической интеллигенции), многонациональным характером государства (стадиальная смещенность процессов; трудности формирования единого национального самосознания и идентичности; сочетание политических кризисов с угрозой распада государства по национальному признаку) и традициями сильной монархической или диктаторской власти. Такие тенденции проявились уже в ходе первых попыток конституционного ограничения абсолютизма (проекты ограничения монархии начала XVII века, попытка реализации олигархической модели конституции в XVIII веке, попытки введения октроированной конституции в XIX веке)[2].

В истории России новейшего времени можно выделить три больших конституционных цикла. Интерес представляют именно большие конституционные циклы, а не малые (в принципе, они вписываются в так называемый «закон маятника», представленный в российском контексте чередованием реформ и контрреформ на пути модернизации). Малые циклы отражают, скорее, формы саморегуляции политической системы, которые могут иметь внешнее сходство при различном качественном наполнении. Большие же циклы, напротив, гораздо более информативны для раскрытия содержательных, качественных параметров конституционализма. Большой конституционный цикл может охватывать различный период времени, но непременно содержит три основные фазы (некоторые из них могут быть только обозначены, в то время как другие получают гипертрофированное выражение).

Первый из российских больших циклов в ХХ веке связан с конституционной революцией 1905-1907 годов и охватывает следующие фазы: переход от абсолютизма к монархическому конституционализму (представлен движением от первых конституционных проектов до октроированного Манифеста 17 октября 1905 года) и от него к режиму мнимого конституционализма (получившего противоречивое правовое выражение в Основных законах Российской империи от 23 апреля 1906 года и последующем законодательстве).

Второй цикл составлял конституционную революцию, приведшую к смене монархии республикой, но завершенную переходом к режиму однопартийной диктатуры и к системе номинального конституционализма. Этот цикл, совпавший с социальной революцией и распадом государства, также включал в себя три фазы: деконституционализацию - переход от монархии к республике и, соответственно, отмену всего предшествующего основного законодательства (1917); конституционализацию - разработку проекта демократической конституции, которая должна была быть принята конституирующей властью (Учредительным собранием в 1918 году); реконституционализацию - отказ не только от данного конституционного проекта, но и от самой идеи либерального конституционализма вообще (1918-1989).

Третий конституционный цикл начал развиваться с 1990-х годов и завершается в настоящее время. Его особенность состоит в том, что он (как и предшествующий) был деформирован распадом государства. В этом цикле прослеживаются также три основные фазы: деконституционализация - кризис легитимности советской модели номинального конституционализма в союзном масштабе в 1989-1991 годах, а затем в российском - в 1991-1993 годах; конституционализация - принятие новой конституции 12 декабря 1993 года, а в настоящее время, особенно после 2000 года, стали проявляться признаки третьей фазы - реконституционализации. Поэтому сохраняет актуальность вопрос: что представляет собой третья фаза современного конституционного цикла и может ли этот цикл, как и предшествующие, закончиться воссозданием авторитарной фазы в одной из многочисленных возможных модификаций?

Сравнение российских циклов позволяет констатировать их структурное сходство: они начинаются радикальными конституционными революциями, проходят три фазы (напоминающие триаду тезиса—антитезы-синтеза) и завершаются (возможно, за исключением последнего цикла) не менее радикальной реконституционализацией, возвращающей ситуацию к доконституционным порядкам. Каждый из циклов имеет свою телеологию, задаваемую всем предшествующим развитием и логикой конституционного кризиса, породившего его к жизни. Первый цикл имел целью противопоставить абсолютизму конституционное государство - народное представительство в форме конституционной монархии или республики. Второй стремился преодолеть дуализм права и правосознания путем создания демократических институтов, но завершился введением номинального конституционализма (он фиксировал элементы правосознания архаичных крестьянских масс, но сделал конституционализм фикцией). Третий определялся стремлением к переходу от номинального советского конституционализма к реальному. Таким образом, по своим объективным задачам третий цикл ближе к первому, чем ко второму, отрицанием которого изначально являлся. Сходство всех предшествующих циклов увеличивается благодаря тому, что все они развивались совершенно спонтанно, осуществлялись с разрывом правовой преемственности и имели сходство на завершающей стадии реконституционализации - авторитарный режим и конституционный застой, в недрах которого готовилась конституционная революция, открывавшая следующий цикл.

Ситуация выхода из одного цикла и перехода к другому является сложной исследовательской проблемой, поскольку предполагает сочетание юридического и политологического анализа. Механизм конституционной цикличности раскрывается наиболее полно при обращении к периодам конституционных революций, которые отражают последовательную смену фаз конституционной цикличности. В этом контексте обратимся к сравнению конституционных революций в России начала и конца ХХ века.

ПЕРВАЯ КОНСТИТУЦИОННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКА

Русский исторический конституционализм представляет собой самостоятельную и весьма специфическую разновидность европейского. Его главной особенностью в рассматриваемый период являлось то, что он не имел глубоких социальных корней, являлся результатом не столько революции, сколько реформы сверху. В этих условиях феномен правовой модернизации проявляется особенно четко: нормы западных конституционных государств становятся здесь моделью желательных изменений в направлении рационализации, модернизации и европеизации политического строя. С этим связана и главная трудность проведения конституционных реформ. Она состоит в необходимости одновременного преобразования социальных отношений и политической системы, которые к тому же должны быть решены в очень короткий промежуток времени, в условиях войн и революций.

Необходимость перехода от абсолютизма к правовому государству стала осознаваться еще в XVIII и особенно в XIX веке (в проектах политических и конституционных преобразований), но реально эта проблема была поставлена лишь на переломном этапе первой русской революции.

В ходе первой конституционной революции 1905 года возникло два основных конституционных проекта. Ведущая либеральная организация России - Союз освобождения - уже в самом начале революции выступила с проектом конституции. Данный документ может рассматриваться как программа всего движения. Проект Основного закона был разработан двумя подразделениями Союза - Петербургским и Московским - в конце октября 1904 года в связи с подготовкой к первому съезду земских деятелей. Он оказался в центре политической дискуссии на первом (ноябрь 1904 года) и особенно втором (апрель 1905 года) общеземских съездах. В качестве компромисса радикалов и умеренных возник новый документ - проект Сергея Андреевича Муромцева, созданный в июле 1905 года, который стал теоретической и практической основой последующего конституционного движения в России. Конституционная модель Сергея Муромцева и Федора Федоровича Кокошкина, положенная в основу проекта, была призвана не столько заменить существующие законы другими, сколько постепенно наполнить их новым содержанием. Общий вектор процесса определялся как переход от абсолютизма к дуалистической конституционной монархии. Главным условием перехода к правовому государству признавалась Государственная Дума как важнейший инструмент политических реформ и установление ее контроля над правительством (ответственное министерство). Данная программа стала отправной точкой конституционных преобразований и оказала определенное влияние на основное законодательство первой русской революции[3].

Несмотря на общую преемственность основных законодательных актов, в конституционной политике монархии этого времени прослеживаются три основные фазы. Первая из них представляет собой начальную стадию разработки нового основного законодательства. На этом этапе самодержавие стремилось сохранить в неизменном виде существующую политическую систему, придав ей новое правовое оформление. Общая концепция отношений народного представительства и монархической власти вполне укладывалась в ту традиционную схему, которая была намечена еще в проектах так называемого правительственного конституционализма XIX века, суть которых состояла в дополнении самодержавия совещательными учреждениями представительного или квазипредставительного характера. Данная концепция последовательно проводилась в пакете законов, составленных Министерством внутренних дел в первой половине 1905 года в ответ на требования либеральной общественности. Это Высочайший манифест от 6 августа 1905 года; учреждение Государственной Думы и Положение о выборах в Государственную Думу. Данный закон, ознаменовавший создание так называемой булыгинской Думы, рассматривал ее исключительно как совещательное учреждение, статус которого был значительно ниже статуса Государственного совета и правительства.

Вторая фаза ознаменовала высшее достижение в области конституционных ограничений царской власти в России. Она приходится на время наибольшего подъема революционного движения и представляет собой во многом вынужденную меру, на которую пошла монархия, находящаяся в экстремальных условиях. Речь идет о Манифесте 17 октября 1905 года и законодательных актах, изданных в качестве его развития в конце 1905 - начале 1906 года. Это закон об изменении положения о выборах в Государственную Думу (от 11 декабря 1905 года); манифест об изменении учреждения Государственного совета и о пересмотре учреждения Государственной Думы, а также новое учреждение Государственной Думы (от 20 февраля 1906 года). Эти законодательные акты стали правовой основой Первой Государственной Думы в России. Выраженная в них концепция отношений представительных учреждений и монарха по многим параметрам соответствовала той, которая лежала в основе монархического конституционализма ряда западных стран, прежде всего Германии. Две палаты парламента - Государственная Дума и Государственный совет - наделялись равными правами в области законодательства; они могли теоретически (в случае достижения ими единства) противостоять монарху в области контроля над бюджетом и введения новых законов, однако право изменять основополагающие законы, право руководить работой правительства и использовать армию было целиком выведено из сферы их компетенции и предоставлено исключительно императору. Поэтому говорить о введении в России конституционной монархии как законченной формы правления было бы не вполне правомерно ввиду большого числа изъятий из законодательства в пользу монархического компонента политической системы. В лучшем случае речь могла идти только о первых элементах дуалистического порядка правления в России.

Третья фаза конституционного законодательства носила по видимости чисто формальный характер. Ее основной целью была кодификация законов - дополнение Свода законов теми новыми актами, которые были изданы в предшествующий период. Однако простая инкорпорация новых конституционных законов в традиционный кодекс самодержавного государства едва ли была возможна практически, поскольку делала явственными их неразрешимые противоречия. Отсюда проистекала необходимость новой редакции Основных законов, которая могла идти в двух направлениях: либо старое законодательство должно было меняться в соответствии с новым, либо, наоборот, новое - приводиться в соответствие со старым. В условиях социальных контрреформ, наступивших после подавления революции, возобладал второй путь. Поставленные в общий контекст всей предшествующей правовой традиции и политической системы самодержавного государства, новые нормы о представительных учреждениях и их законодательных правах теряли силу и убедительность, а обилие различных изъятий в виде особых законодательных норм, подзаконных актов, положений и административных распоряжений довершало торжество монархического начала. Анализ Свода основных государственных законов (в новой редакции от 23 апреля 1906 года) и утвержденного тогда же учреждения Государственного совета позволяет констатировать существенное отступление от положений Манифеста 17 октября 1905 года, выражающееся как в букве, так и в духе новых законов. Внешне структура отношений Думы и Государственного совета между собой, с одной стороны, и с монархом и правительством, с другой, осталась без изменений. Однако реальный центр власти оказался смещенным в пользу монарха благодаря соответствующим формулировкам о прерогативах самодержца в новой редакции Основных законов. Все это позволяет говорить об определенном движении вспять - к первоначальному (булыгинскому) варианту политической реформы[4]. Подводя общий баланс конституционных реформ в России, можно, таким образом, определить их результат как появление особой политической формы переходного периода - мнимого конституционализма.

КОНСТИТУЦИОННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ КОНЦА ХХ ВЕКА

Конституционный кризис постсоветского периода имеет сходные этапы развития. Он обладает четкими конституционными и институциональными очертаниями: охватывает отрезок времени с 1989 года (начало работы Съезда народных депутатов и конституционных реформ Михаила Горбачева) до 1993 года (принятие Конституции РФ 12 декабря 1993 года), а также включает ее последующую легитимацию.

Дата добавления: 2015-05-08