Философии культуры

Основные способы решения проблемы человека в

Выше было отмечено, что проблема человека – исход­ная для философии. Со времени своего рождения и по настоящее время философия (философствование) возникает как необходимость привести в соответствие друг с другом жизнь человека и его понятие о ней. Но и само понятие, и философствование обусловлены воспитанием, образованием, в конечном счете – культурой. Следовательно, нет необходимости выделять проблему человека, как только философскую. Целесообразнее говорить об идее культуры как об источнике данной проблемы. Тем более что эта идея совпадает с идеей самого человека. О чём бы ни была его философия – о жизни ли, об искусстве, о других людях или о самом себе, в конечном счёте, она всегда будет философией культуры.

Человек – существо многоликое. Он и судит о мире с различных точек зрения, и проявляет себя по-разному. Да и другие воспринимают его каждый по-своему. В нём можно видеть гения или безумца, представителя страны, учреждения, социальной группы, какого-то мировоззрения. Но все эти представления о нем и соответствующие отношения к нему могут не содержать в себе ничего философского, поскольку ограничиваются лишь одной его стороной, исследуемой какой-либо из наук. И в повседневной жизни люди чаще всего видят друг в друге определенные функции и роли, в соответствии с чем и выстраивают свои отношения.

В философии культуры человек понимается как изначально целостное и универсальное существо, но в силу жизненных обстоятельств вынужденное исполнять те или иные роли и функции. По-философски понять человека – значит понять его по-человечески. В сущности, это одно и то же понимание и подход. Поэтому и принято считать, что философия когда-то возникла и с тех пор сохраняется как поиски человеком соответствующего ему, то есть человеческого отношения к миру, к жизни, в том числе и к самому себе. Необходимость в этом возникает и существует в эпохи или в моменты, когда такое отношение становится слишком отвлеченным, малозначимым. Оно может быть совершенно вытесненным на периферию жизни. И вытесненным, что необходимо отметить, культурой, исключающей по каким-то причинам саму необходимость в человечности. Тогда обостряется и насущный интерес к человеку, а значит и к философии как средству его восстановления хотя бы в сфере размышлений и понимания.

Таким образом, нужда в философии возникает в эпохи, когда человек утрачивает ощущение своего бытия, своей целостности, а живет лишь как частное существо, ограниченное должностью, профессией, ролью. Не философствуют там, где жизнь полна радости и воспринимается человеком как его собственная, и именно как жизнь, а не навязанная неизвестно кем роль или функция. И там не философствуют, где есть ощущение полноты бытия, даже если сама жизнь есть лишь служение делу или призванию. Философствуют там, где человек перестает быть самим собой, где он ведет отчужденное и частное существование. Философствовать – значит достраивать жизнь до целостности, полноты бытия, в определенном смысле – конструировать свое бытие, а во многом и себя самого. Занятие это не очень веселое и, понятно, что оно – не от хорошей жизни, как говорится. Но только оно сохраняет человека в эпохи или в моменты, когда ему, по словам Гёте, «надлежит быть снова руинированным»[5]. Такое занятие как раз и является философствованием, а способы конструирования недостающего бытия – это способы решения проблемы человека в философии культуры.

Возникновение философии принято соотносить с «осевым временем» (К. Ясперс). Оно охватывает собой VIII-III вв. до н.э. Это было время потрясений общества, время «социальных революций». Рвались родовые связи, изменялось отношение людей друг к другу и их оценка, значение имели уже не кровные связи или их отсутствие, а имущественное положение, принадлежность к определённому социальному слою, к той или иной профессии. Менялся образ жизни людей, возникали городские поселения, в сравнении с которыми сельский быт казался патриархальным и отжившим – «детством» человечества.

Изменялась и развивалась трудовая деятельность, она требовала все более тонкой и узкой специализации. Менялась и роль самого труда в жизни людей. Он был уже не жизнью, а её средством, то есть работой. Менялись и люди, их представления о своей роли в жизни и о самой жизни. Уходили в прошлое патриархальный быт и родовые отношения, где жизнь каждого человека казалась простой и понятной, где не могло быть ничего принципиально нового, о чем бы ни знали старейшины, где всем было известно их собственное будущее и будущее их детей, внуков.… В новых условиях, когда общество разделилось на множество групп и сословий, каст и классов, жизнь человека часто уже не казалась ему священным даром. Она была скорее бременем и наказанием, каким-то искуплением вины, которой человек мог и не осознавать. Свою жизнь ему нужно было оправдывать и обеспечивать самостоятельно, поскольку, за редким исключением, она не была гарантирована самим фактом рождения человека.

Проблема человека в философии культуры связана с осознанием его отличительных особенностей. К их числу, прежде всего, относится сама культура как вид бытия человека. В чем же особенность этого вида? Казалось бы, ответить на такой вопрос очень просто. В самом деле, разве не человеку свойственно создавать орудия труда, начиная с простейших и оканчивая сложными и совершенными, каким является, например, современный компьютер? Это действительно так, и можно, идя по этому пути, назвать несметное число особенностей вида человек, его культуры, то есть мира, в котором он живет. Но путь этот – не самый продуктивный. Важнее указать отличительный и существенный признак самого вида – то, что отличает его от других видов животного мира. Конечно же, таким признаком как раз и является культура. Именно в ней человек выражает себя самым отличительным и видимым образом. Это означает, что она и есть его вид. Но, если в природе виды живых существ заданы ею, предопределены самим фактом их рождения, то о культуре этого сказать нельзя. Она не является продолжением природной жизни человека. Культура – это вид бытия, отличительным признаком которого является самоосуществление. Иными словами, культура как вид человеческого бытия создается носителем данного вида, то есть человеком.

Следовательно, особенностью вида человек является его самосозидание, представленное в культуре. Она стала настолько естественной для современного человека, что и мыслит, и чувствует за него. Она предоставляет ему возможность совершать действия или принимать решения, не обременяя себя вопросами об их смысле и конечной цели. Современный человек – это уже не привычный для нас homo sapiens, а homo cultures. Культура как вид бытия человека стала и показателем его разума, и самим разумом. По-прежнему стоит перед ним вопрос о необходимости усилий, и они всегда у него находятся. Человек – избыточное существо по определению, что обусловлено его способностями, и готовностью создавать свой собственный вид. Но значение имеет еще и то, на что направлены эти усилия.

Вопрос об их направленности во многом зависел от того, как определялся человек в философии культуры, в чём виделась его сущность. Например, в древней индийской, греческой, китайской философии, в русском космизме он понимался как «микрокосм», как образ и символ Вселенной. Земная жизнь человека с ее тяготами и заботами воспринималась как обособление и утрата целостности, его космического предназначения. Обособленная человеческая жизнь приводит к потере первоначального – вселенского – образа, поскольку сама Вселенная или «макрокосм» понималась как живой организм, как прачеловек. А человек, утративший свой исходный образ, становится одним из элементов Вселенной и попадает в их бесконечный круговорот. Следовательно, чтобы сохранить себя в качестве человека, необходимо помнить о своем космическом предназначении, об исходной связи с Вселенной, хранить её и восстанавливать, если она по каким-то причинам обрывалась.

Существовали и менее общие представления о человеке и о месте его в бытии. Их можно назвать направлениями самосознания человека в истории и философии культуры. Известный немецкий философ и антрополог Макс Шелер (1874-1928 гг.) в работе «Человек и история» выделил пять таких направлений, господствовавших в культурологии Запада. К ним он относил: теистическое представление о человеке в иудаизме и христианстве, античную концепцию «человека разумного», идущую от Аристотеля и дошедшую до Канта и Гегеля, и натуралистическое, позитивистское, прагматистское направление (выразившееся, в том числе, в психологии инстинктов и в теории влечений), к которому М. Шелер причислял и себя, обозначая его формулой «homo faber» («человек деятельный»). Представители данного направления, вслед за О. Контом, рассматривают человеческий разум как технический инструмент. Кроме того, М.Шелер выделял нетрадиционное представление о человеке как существе, утратившем ощущение подлинной жизни, как о слабом и немощном создании, тупиковом пути развития живых организмов (Т. Лессинг, А. Кёстлер), а также возвышенную концепцию человека, основанную на ницшеанской идее сверхчеловека (Д. Керлер, Н. Гартман)[6].

Необходимо отметить, что в конце XIX – начале XX вв. ученые стремились найти сходство человека с приматами, пчёлами, дельфинами и другими животными. Положение изменилось во второй половине XX века, когда они сосредоточились на поиске уникально человеческого. Им, как полагают некоторые исследователи, оказалось «космическое чувство»[7].

Таким образом, была возрождена идея космического предназначения человека. Она относится к числу самых древних. В более рациональном смысле она представляет собой утверждение о том, что его призвание состоит в чём-то высоком и необычном, а не в каждодневной суетности. Действительно, во все времена находились личности, ставившие перед собой возвышенные цели. Свое земное существование они рассматривали лишь как средство для достижения таких целей. Подобные личности, а их с полным основанием можно назвать культурными героями, были источниками убеждений, что в обычной жизни человек не реализует богатство своих возможностей и, следовательно, не может состояться как человек. Об этом в истории культуры существовали различные учения, включавшие в себя представления и о человеке, и о достойных его целях. Но все они отвечали на один и тот же вопрос: что делает человека человеком? Впрочем, этот вопрос звучит ещё и как призыв, обращенный к человеку, тихо и настойчиво требующий от него соответствовать тому, откуда он исходит.

Можно выделить три главных ответа на этот вопрос. Выделение является условным, конечно, поскольку в истории и философии культуры они могли объединяться в тех или иных учениях, либо один и тот же ответ мог по-разному объясняться в различных концепциях. Безусловной оставалась и признавалась лишь связь человека с окружающим миром, хотя характер связи и ее оценка тоже не раз служили предметом дискуссий. Но и сам по себе вопрос, и ответы на него предполагают познание как необходимый и естественный для человека способ его самоосуществления.

Первый ответ был связан с понятием трансцендентного, его можно отнести к религиозным, метафизическим или идеалистическим воззрениям. Это один из самых ранних способов решения проблемы человека, с ним связано рождение мировых религий, то есть осознание того, что в мире есть нечто более высокое, чем человек. Ему предлагалось не ограничиваться видимым и чувственным миром, а быть выше, тянуться ввысь, заглядывая за горизонт обыденной жизни. В человеке есть духовное начало или душа, но в повседневной суете и волнениях он забывает о ней, увлекаясь телесными, чувственными желаниями и вожделениями. В результате он оказывается в плену преходящих и ложных мнений, принимая их за истину. Это приводит к разрушению и утрате образа и подобия Бога, в соответствии с которым человек был сотворен, как утверждается в христианском, например, вероучении. Оказавшись в результате своего грехопадения внутренне раздвоенным, человек все же сохранил возможность приобщения к высшему в себе, к Богу. Для этого необходимо следовать наставлениям Иисуса Христа – олицетворённому единству Бога и человека.

Согласно такому воззрению, всё истинное, вечное и человеческое в человеке – от Бога. Но в нём есть и ложное, преходящее, низменное – от мира. Оно нередко господствует над ним, поэтому необходимы усилия для преодоления власти мирского над человеческим. Нужна борьба с соблазнами «мира сего», отказ от слишком деятельного участия в нём и воссоздание в себе исходного образа и подобия. При этом человек уподобляется Богу не только в его образе, но и в его творчестве, поскольку восстанавливает в себе и процесс созидания себя самого.

Восстановление, понимаемое и как обновление человека, является целью не только в развитых религиях. Оно предполагалось и в древних формах верований, когда еще не было понятия единого Бога. Вообще религия (re-ligio) – это восстановление лиги, то есть связи, союза, сообщества. В древности имелась в виду связь человека с видимым миром. Её было достаточно, наверное, пока этот мир удовлетворял его природные потребности. По мере формирования духовной культуры разрозненность верований преодолевалась, и древние пророки вещали о необходимости веры в единого – невидимого и без определенного образа – Бога. Лишь такая вера, полагали они, сможет восстановить в человеке его первоначальный образ.

Данный способ решения проблемы человека развивался не только в религиозных, но и в философских учениях, которые принято называть идеалистическими или метафизическими. В отличие от религиозных, где основным значением наделялась вера, философские учения представляли собой целые системы знаний и доказательств. Их усвоение предполагало интеллектуальные усилия человека. Вместе с тем, в философии данного направления, особенно в древней, выдвигалось требование и к образу жизни человека. Он должен был соответствовать понятию или идее человека, благоприятствовать и усилиям его разума, и чистоте помыслов, и возвышенности мыслей. В таком требовании нет ничего необычного. Известно, что даже простое сосредоточение или внимание нуждается в определенных усилиях, а окружение, в том числе и образ жизни, им может способствовать или препятствовать. В философии предполагается, что в достижении высшей цели необходимо усвоение определенных понятий – универсалий. У Гераклита был «логос», у пифагорейцев – «мудрость» или «число», у элеатов – «сущее», у Платона и платоников – «благо» или «мир идей», у неоплатоников – «сверхсущее единое – благо», у Гегеля – «абсолютный дух».

Особое место в истории обращения человека к трансцендентному объекту занимает русская религиозная философия культуры конца XIX – начала XX вв. Её представители называли свои исследования «духовным деланием» (И.А. Ильин). В.С. Соловьев, как один из основоположников религиозной философии, разрабатывал темы космического и социального начал в человеке. Их гармонии должен служить принцип «всеединства» и религиозно-поэтическое учение о Софии (Мудрости). С ней у философа связано учение о Богочеловечестве. Близки к этим идеям концепции Н.Ф. Федорова и К.Э. Циолковского, послужившие истоком философии Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, С.Н. и Е.Н. Трубецких.

Второй ответ противоположен первому, поскольку обращает сознание человека к миру, в котором он живет. Его можно назвать научным, материалистическим, а в применении к обществу – социотехническим. Здесь речь идет об имманентном объекте, с присущими ему чисто природными свойствами. К числу таких объектов относится и человек как часть природы и зависимый от нее продукт. Необходимо познавать природу, окружающий мир, чтобы ослабить или вовсе устранить свою зависимость и состояться, тем самым, в качестве человека.

Вообще в рамках данного ответа человек всегда понимался как результат влияния на него природных или социальных условий и обстоятельств. Их, следовательно, необходимо изменить, что и сделает его собственно человеком. Решение проблемы здесь предполагает два этапа: познание объективных закономерностей природы и общества, единых по своей сути, а затем, на основе познания, преобразование и природы, и общества, устранение стихийности в них с последующим контролем и управлением. Деятельность по изменению природы и общества, то есть практика, будет в итоге осуществляться на основе всеобщих законов бытия, что в перспективе должно обеспечить единство и гармонию человека и преобразованной природы.

Такое решение проблемы напоминает древнее представление о космической сущности человека. Но в древности предполагалось, что эта сущность может быть обнаружена и понята на пути внутреннего преображения человека. Более поздние учения основаны на убеждении, что его сущность проявит себя в полной мере лишь на пути внешних преобразований. Посредством просвещения, то есть усвоения истинных, а не иллюзорных знаний о мире, отдельный человек, в том числе и человечество в целом, изменяя природу и общество, преодолеет свое отчуждённое и разобщённое состояние. Тем самым разрешится извечное противоречие между индивидуальной ограниченностью отдельного человека и его родовой сущностью, установятся равенство и справедливость в отношениях между людьми.

К этому варианту ответа относятся все проекты социальных преобразований, начиная с «Государства» Платона и учений ранних христиан. К нему можно отнести и утопические учения Т. Мора, Т. Кампанеллы, Ф. Бэкона, Д. Вераса, а также мыслителей Ближнего и Среднего Востока: аль-Фараби, Низами, Ибн Туфайля, Ибн Рушда и др. В границах данного ответа находятся рационалистические проекты Мелье, Мабли и Морелли, теории социалистов-утопистов и революционных демократов. Марксистская концепция общества и путей его преобразования тоже находится в русле этих учений. Основной тезис марксизма – господство над людьми их собственных отношений и необходимость насильственной его ликвидации для достижения свободы каждого индивида и, следовательно, всеобщего освобождения.

Третий ответ можно назвать непосредственно философским. Он не отвергает оба предыдущих, отрицающих друг друга ответа. Скорее он их объединяет в самом человеке. Согласно древнему преданию, на треножнике Дельфийского оракула была надпись: «Познай себя, и ты познаешь богов и Вселенную». Ни одному из основных философских направлений этот вариант решения проблемы человека прямо не соответствует. Его трудно отнести к материализму, поскольку он основан на самопознании, на духе. А дух, в отличие от природных явлений, существующих по какой-то внешней причине, сам определяет свое существование. Но это не означает, что дух не нуждается в чем-то внешнем. Для самосозидания и самореализации ему необходим «материал» – нечто вещественное и видимое. Поэтому такой ответ трудно отнести и к идеализму.

Ближайшим и непосредственно данным материалом для проявления духа служит телесность человека, в более широком смысле – образ его жизни, культура. В древности, как и в более поздние времена, сторонники подобного представления о роли духа в становлении человека попросту олицетворяли собой свои взгляды и учения. Показывая, тем самым, конечную цель в стремлении человека быть самим собой.

Исходное значение слова «олицетворять» почти утрачено сегодня. Даёт о себе знать классовое или коллективистское сознание, всегда предписывающее личности выражение чьих-то, а не своих собственных интересов, намерений или идей. Сама по себе личность воспринимается нами с трудом, обычно этому мешают ее внешние характеристики – должность, звание, семейное положение, заработок и т.п. Личность для нас – это носитель и показатель социальных черт. Да и сам человек, личность которого мы хотим представить, склонен к тому, чтобы выдавать себя за некий опросный лист или совокупность анкетных сведений. Он скрывает свою индивидуальность, поскольку привык к тому, что никого, кроме него самого, она не интересует. Постепенно он и сам утрачивает к ней интерес, но зато обретает извне подхваченный образ, олицетворяя социальный статус, групповую принадлежность, ценности той или иной субкультуры.

И всё же почти каждый из нас в определенной обстановке может выражать необходимое чувство и, следовательно, олицетворять его. Например, можно смеяться лишь потому, что это необходимо в данный момент, хотя в действительности нам вовсе не смешно. Можно изображать на лице внимание и участие, но думать при этом о чем-то своём. Олицетворить чувство, значит – изобразить, выразить его движением лица, то есть мимикой, или каким-нибудь жестом. Но тем самым чувство показывается, передается другому, в особенности, если оно сильное. Труд актёра как раз в этом и состоит: пробудить в зрителе необходимое чувство и, таким образом, помочь ему стать соучастником происходящего на сцене.

Сложнее дело обстоит в том случае, когда нужно олицетворить или показать не чувство, а идею. Ее нельзя вообразить, чтобы понять, поскольку у неё нет образа. Для понимания многих идей написано немало толстых книг, а понятнее они так и не становятся. И все же идею, даже если она наша собственная, нужно увидеть, представить ее каким-то образом, чтобы понять. Например, идея свободы. Французский живописец XIX в. Э. Делакруа изобразил её в виде молодой женщины, зовущей за собой народ. Или «Мыслитель» О. Родена, изображающий глубокое размышление, рождение самой идеи. Понятно, что все это условные изображения свободы и мышления, что сами по себе они безусловны. Но чтобы понять и принять их, поверить в них как в нечто безусловное, необходимо увидеть их. То есть увидеть человека, олицетворяющего собой свободу или мысль.

Существуют, конечно, и другие, менее абстрактные понятия, такие как честность, порядочность, человечность. Их тоже необходимо видеть, чтобы понять. Они будут пустыми словами, если в жизни не видеть людей, поступающих честно и порядочно. Можно их не замечать, или полагать, что их и вовсе нет. Обычно так и делают, для оправдания своих неблаговидных поступков. Но представим себе человека, который не находит в этом оправдания, а ведёт себя по-человечески даже вопреки окружающей его бесчеловечности. В особенности, если он всерьёз озабочен отсутствием в людях нравственных качеств. Сомнительно, чтобы такой человек искал подобные качества в книгах по этике. Он будет искать их в себе, и представлять эти качества в своём собственном образе. Иными словами, он сам может стать олицетворением честности, порядочности, человечности, всем своим поведением и образом жизни утверждать их наличие в обществе.

«Ищи в себе то, чего не находишь в других» – один из заветов древней мудрости. А нашедший в себе – увидит найденное и в других. Нельзя, конечно, найти то, о чем не имеешь представления. Но представление о простых нормах нравственности есть у каждого. Всё дело в том, как относится к ним человек. Один видит в них лишь пустые абстракции, не давая себе труда жить в соответствии с ними. У него жизнь складывается сама собой, почти без его участия. А в сравнении с каждодневными заботами и хлопотами нравственные нормы могут действительно казаться наивными и далекими от жизни. Как живёт такой человек, так он и мыслит.

Другой же, наоборот, имея представления о должном, пытается строить в соответствии с ними свою жизнь. Как он мыслит, так и живет. Это очень нелегко, поскольку не соответствует обычному отношению к мысли, к уму вообще. Принято полагать, что он, в сравнении с жизнью, менее значим[8]. Но культура в своем становлении обязана тем, кто думает иначе.

Итак, можно уповать на Господа и ожидать, что Он вразумит людей (первый ответ), либо заняться наукой, создавать проекты нового общества и человека, писать умные книги, полагая, что они сделают людей умнее и добрее (второй ответ). Многих людей, озабоченных коллизиями современности и собственной жизни, эти ответы удовлетворяют. Они обращаются к Богу или отдают себя науке, пытаясь найти новые ценности и обрести себя на пути познания. А. Эйнштейн, например, писал о мотивах научного труда: «Душевное состояние, способствующее такому труду, подобно религиозности или влюбленности: ежедневное старание проистекает не из какого-то намерения или программы, а из непосредственной потребности»[9]. Как видно, оба ответа схожи друг с другом, и оба они содержат в себе соблазны слишком простых решений проблемы человека. Оба основаны на его тайном желании снять с себя ответственность за само существование этой проблемы и переложить тяжесть её решения на Бога, на науку или технику.

Современная цивилизация содержит в себе много соблазнов, в том числе и соблазн вообще не думать о ее проблемах и перспективах. Однако давно сказано: «Невозможно не придти соблазнам, но горе тому, через кого они приходят» (Лк. 17:1). Бог, при всей его любви к человеку, не может потворствовать соблазну его безответственности. Соблазны есть в искусстве, в науке и в технике, но они – творения самого человека, поэтому не могут нести ответственность за его проблемы. А растущее могущество науки и техники имеет много негативных последствий, создает новые проблемы, оборачивается слабостью человеческого духа. Она проявляется, прежде всего, в том, что сама деятельность человека уже во многом неподвластна ему.

Об этом немало сегодня пишут философы, социологи, культурологии. И, разумеется, ищут решений растущих проблем. Вот один из примеров: «Выход одни – начать с себя, единственная надежда – на думающую личность. Рано или поздно кризис техногенной цивилизации станет всеобщим, игнорировать его уже не удастся в силу катастрофических последствий и техногенных разрушений. Здесь личность и скажет свое слово»[10]. И далее автор пишет о необходимости новой морали, суть которой в отказе от проектов, угрожающих природе и культуре, в предпочтении безопасного развития росту благосостояния.

Упование на личность менее древнее, чем на богов, но более древнее, чем на науку и технику. Это, собственно, и есть философское решение проблемы человека (третий ответ). Почему философское? Потому, что философия когда-то родилась из осознания простой истины: человек сам себя должен делать человеком. И призвание его в том, чтобы сохранить себя в качестве человека, вопреки всем соблазнам культуры и цивилизации. А если он по каким-то причинам утрачивает себя, то искать его нужно только в самом себе. Опереться же ему в этом поиске опять-таки не на кого, кроме себя самого. Ведь сказано человеку: «Познай себя». И никто за него этого сделать не сможет. Примерами философского решения проблемы человека могут служить учения и жизнь Будды, Конфуция, Гераклита, Сократа, Эпикура, философов-стоиков, многих киников, Иисуса Христа, странствующих философов средневековой Европы, Руссо, Сковороды, Торо, Вл. Соловьева, некоторых представителей экзистенциализма[11].

В итоге необходимо отметить, что сравнивать друг с другом перечисленные ответы на вопрос о человеке можно по разным критериям. Один из них, может быть, наиболее предпочтителен и объективен: сохранение природы и человека. Ясно, что второй ответ, когда необходимым условием осуществления человека становится познание и преобразование окружающего мира, более всего проигрывает в этом отношении: негативные последствия научно-технического прогресса очевидны сегодня для всех. Первый ответ таит в себе меньшую опасность, но и он не так уж безобиден: лишений, страданий и смертей во имя Господне в истории религии было немало. Кажется, что наименее пагубен для человека третий путь – путь самопознания и самоосуществления человека. Но это не так, поэтому лишь немногие его выбирают, неся по нему свой крест. Действительно: даже поверхностное знакомство с судьбами тех, кто шёл этим путем, свидетельствует о его трагичности.

Таким образом, драматичен путь человека к Богу, трагичен его путь к самому себе, но зато оба пути практически безвредны для природы. Они, несмотря на их тяжесть, ведут, пусть и не в равной степени, к преображению человека. Здесь человек использует себя в качестве средства для обретения внутренней, духовной культуры.

Губителен для природы второй – цивилизованный – путь, где она используется человеком как средство построения культуры внешней, материальной. Этот путь и для человека небезопасен, и он знает об этом. Но на этом пути много соблазнов, удовольствий, неудовлетворённых желаний. Они заслоняют опасность, отодвигают ее в неопределённое будущее. Человек многое делает в ущерб себе, своему здоровью. Но если он при этом получает удовольствие, то готов платить за него многим, порой даже жизнью. В массе своей человек – невольник цивилизации, поэтому ему бесполезно грозить её неминуемой гибелью. И все же для каждого всегда остаётся возможность выбора своего пути. А если не выбирать, если совместить в себе все пути? Древние учения свидетельствуют, что такое совмещение допустимо, что это особый путь – путь меры. А мерой всего, как утверждал первый софист античности Протагор, является человек.

Глава III

Дата добавления: 2015-05-09