Ворон и лисица

Красноречие в Спарте

Спарта издевалась над состязаниями афинских ораторов. Здесь были свои ценностные ориентации. Так, согласно легенде, мать, провожая сына на войну, сказала: «Вернись со щитом или на щите».

Вот пример изречения Ликурга, государственного деятеля: «Надежнее, когда город окружен не кирпичами, а людьми (вои­нами)».

4. Аллегория

Удалось Ворону раздобыть кусок сыру, взлетел он на дерево, уселся там и попался на глаза Лисице. Задумала она перехитрить Ворона и говорит: «Что за статный молодец ты, Ворон! И цвет-то твоих перьев самый царственный! Будь только у тебя голос — быть тебе владыкой всех пернатых». Так говорила плутовка. Попал­ся Ворон на удочку. Решился он доказать, что у него есть голос, каркнул во все воронье горло и выронил сыр. Подняла Лисица свою добычу и говорит: «Голос, Ворон, у тебя есть, а ума и не бывало».

Не верь врагам — проку не выйдет.

(Эзоп, VI в. до н.э.)

5. Диалог как жанр.

Из диалога «Федр»

Сократ. Любезный Федр, куда и откуда?

Федр. От Лисия, Сократ, сын Кефала. Иду прогуляться за го­род. Много времени просидел у него, с утра. По совету твоему ш приятеля моего Акумена. Он говорит, что прогулки по дорогам не; так утомляют, как прогулки в дромах (места для бега).

С о кр а т. И правильно, приятель, он говорит. Но Лисий-то был,, по-видимому, в городе?

Федр. Да. У Эпикрата, недалеко от храма Олимпийца.

Сократ. Чем вы занимались? Очевидно, Лисий угощал вас своими речами?

Федр. Узнаешь, коли тебе досуг идти со мной и слушать.

Сократ. Почему бы нет? Разве, по-твоему, для меня, как го­ворит Пиндар, было бы «выше занятий» послушать твою беседу с Лисием?

Ф е д р. А и в самом деле, Сократ, послушать тебе об этом впол­не пристало: ведь та речь, о которой мы вели беседу, не знаю уж, каким образом, но касалась любви. Вот что забавно: Лисий утвер­ждает, что следует угождать нелюбящему более, чем любящему.

Сократ. Как великодушно! Вот если бы он написал, что дол­жно угождать больше бедному, чем богатому, старшему больше;, чем младшему, и тому подобное, что подходит ко мне и к боль­шинству из нас, тогда действительно, его речи были бы остроум--

9 львов 24 1

ны и для народа полезны. Я, во всяком случае, горю таким жела­нием слушать, что ни за что не отстану от тебя, даже если бы ты пошел гулять пешком в Мегары и, по примеру Геродика, подой­дя к городской стене, повернул оттуда обратно.

Федр. Что ты говоришь, милейший Сократ! Неужели ты ду­маешь, что я, обыкновенный человек, могу достойным Лисия образом припомнить то, что сочинял в течение долгого време­ни, на досуге, он, Лисий, самый сильный мастер из всех тепе­решних писателей? Куда мне! Правда, я это предпочел бы оби­лию золота.

Сократ. Ах, Федр! Если я Федра не узнаю, значит, и себя я забыл. Но <...> ни то, ни другое. Я уверен, что Федр, слушая речь Лисия, не просто один раз ее прослушал: нет, он много раз про­сил ее повторять, а Лисий охотно соглашался на это. Но Федру и этого было мало. В конце концов он взял с собой свиток, пере­смотрел все то, что его привлекало всего более, просидел за этим делом с утра и только тогда, клянусь собакой, оставил свиток в покое и пошел, я думаю, гулять, когда выучил речь наизусть!

Платон, ок. 427 — ок. 347 гг. до н.э.

100. Составьте свой диалог на любую тему, но, разумеется, в совре­менной манере. Сравните свой диалог с диалогом Платона. В диалоге Платона отметьте особенности стиля, средства оживления речи.

6. Самая короткая речь Цицерона с комментарием Н. А. Безменовой.

Цицерон, давно уже не державший речей в Сенате, берет сло­во, чтобы поблагодарить Цезаря за прощение оклеветанного и впавшего в немилость Марцеллия. Оратор прекрасно осведомлен о крайнем недоумении, царившем среди сенаторов из-за его дли­тельного молчания. Даем в переводе чрезвычайно лаконичную речь Цицерона и попытаемся ее проанализировать.

«Долго я хранил молчание. Но не из-за страха». «Мешала боль за друга». «Пока существует сострадание, нет места клевете». «Ис­тина всегда торжествует».

(Марк Туллий Цицерон I, 106—4 гг. до н.э.)

Текст, вызвавший овацию римских сенаторов, оказывается почти непонятным читателю, если не восстановить ту систему внутреннего диалога, который оратор ведет со слушателями:

«Долго я хранил молчание». Эта почти избыточная фраза (на первый взгляд) оказывается уместной не только как элемент вступ­ления, но и как вызов на диалог для объяснения своего молча­ния, которое приписано опасению оказаться неугодным Цезарю. Итак, аудитория вызвана на диалог, и ее первым молчаливым вопросом должен быть: «Почему?» В самом деле, почему оратор хранил столь долгое молчание?

Ответ Цицерона скор и лаконичен «Но не из-за страха». Это но 'симптоматично: со всей силой отвергает оратор оскорбительное предположение публики о его боязни высочайшего гнева. Лако­ничность ответа, поддерживающая напряженность момента, вы­зывает новый, уточняющий вопрос аудитории: «Почему же тог­да?» Ответ на этот мысленный вопрос должен быть точен, чтобы не вызвать крайнее раздражение у аудитории, не выдерживающей драматической ситуации.

«Мешала боль за друга». Здесь Цицерон почти бросает вызов Цезарю, личным врагом которого был Марцеллий. Однозначность знутреннего диалога в этом месте нарушается, и далее можно пред-толожить только вариант. По-видимому, аудитория должна отре­агировать так: «Почему же сегодня заговорил?»

«Пока существует сострадание, нет места клевете». На афоризм, как известно, ответа нет, хотя и здесь публика вправе спросить, о чьем сострадании идет речь: Цезаря, которого за амнистию Мар-целлия призвал публично поблагодарить Цицерон, или самого Цицерона, страдавшего вместе с другом. Однако сильное слово клевета, брошенное как почти обвинение Цезарю, гонителю не­виновных, снимает этот вопрос: сострадание жертве собственно­го злодеяния не может быть заслугой тирана. На какой же вопрос аудитории ответит следующая, финальная фраза Цицерона? По-видимому, вопрос этот должен быть таким: «Кто же, если не Цезарь, способствовал твоей радости и реабилитировал Марцел-лия?»

Цицерон отвечает утверждением, звучащим не банально в этой (Ситуации:

«Истина всегда торжествует». Таким образом, не Сенат, не Цезарь, а высшая справедливость — вот подлинный судья челове­ческих поступков.

Не правда ли, удивительное похвальное слово Цезарю?

(Безменова Н.А. Очерки по теории и исто­рии риторики. — М., 1991. — С. 19—21.)

7. Обличительная речь. Риторические фигуры. Полемика.

Дата добавления: 2015-05-09