Дж. Уотсон. Задачи и цели психологии 2 страница

Общая классификация реакций. Мы видим, таким образом, что различные возможности для реакций очень обширны, настолько обширны, что с первого взгляда кажется, что невозможна никакая их классификация. В лучшем случае удастся установить группировки, удобные как для рассмотрения, так и для постановки экспериментальных задач. Большинство реакций можно считать входящими в один из четырех следующих крупных классов:

1. Видимые (explicit) привычные реакции: в качестве примеров мы приведем отпирание двери, игру в теннис или на скрипке, постройку домов, свободный разговор с другими людьми, хорошие отношения с представителями того и другого пола.

2. Скрытые (implicit) привычные реакции: «мышление», которое мы считаем беззвучным разговором; общие органические навыки, связанные с речью; черты строения или особенности тела, которые нельзя свободно наблюдать без помощи инструментов или эксперимента; систему условных рефлексов различных желез и механизма гладких мускулов — например, условные слюнные рефлексы.

3. Видимые наследственные реакции, включающие наблюдаемые у человека инстинктивные и эмоциональные реакции, которые мы наблюдаем, например, при хватании, чихании, моргании и вилянии, а также при страхе, ярости или любви.

4. Скрытые наследственные реакции, куда, конечно, входит вся система внутренней секреции эндокринных или не имеющих протока желез, изменения кровообращения и т. д., столь подробно изучаемые в физиологии. Здесь также для производства наблюдений необходима помощь инструментов или экспериментов.

Эта классификация в общем, должна быть понят­ной, за исключением, может быть, п. 2 (скрытые привычные реакции). Эта группа так важна, и обычно ею так пренебрегают при обсуждениях, что мы выделим ее специально.

Как действует человек, когда он не действует открыто? В орга­низме, так высоко специализированном, как организм человека,даже тщательное наблюдение часто не способно обнаружить скрытую реакцию. Человек может неподвижно сидеть у письменного стола с пером в руке и листом бумаги перед ним. Попросту можно сказать, что он бездеятелен или же «думает», но, по нашему предположению, его мускулы на самом деле также активны, а может быть и более активны, чем при игре в теннис. Но какие мускулы? Те мускулы, которые тренированы для действия, когда человек находится в подобном положении, т. е. мускулы гортани, языка и вообще связанные с речью.

Эти мускулы активны и производят систему движений с такой же правильностью, как если бы индивид исполнял сонату на рояле. Они действуют хорошо или плохо в зависимости от тренировки, которую он имел в том особом направлении, в котором он сейчас работает. Хотя мы в настоящее время не можем видеть работы этого скрытого потока слов, все же нет причины создавать о нем мистические гипотезы. Если бы мы могли достигнуть возможности наблюдать «мышление» так просто, как игру в теннис или греблю, то исчезла бы надобность в его объяснении. Мы позже увидим, что делались попытки взять такие реакции под экспериментальный контроль. Но, отвлекаясь совершенно от нашей современной неподготовленности к наблюдениям за скрытыми состояниями, мы находим известный путь к косвенному достижению той же цели: скрытые состояния, связанные с речью, переходят, в конце концов, в открытые действия при посредстве методов, которые нам предстоит изучить. Тщательно подмечая в течение достаточного периода времени легко наблюдаемые видимые состояния и инстинкты индивида при достаточно изменяющихся условиях, мы можем собрать необходимые данные для многих потребностей психологии.

Научные методы, противопоставленные практическим. После того, как мы несколько ознакомились с общим характером стимула и реакции, мы будем подготовлены к пониманию предмета психологического эксперимента и к различению между научным методом и теми житейскими или практическими методами, которые мы излагали в начале главы. Мы приведем почти наобум несколько отдельных наглядных психологических задач и методы их разрешения. Первой нашей задачей будет: установить, каковы реакции шестимесячного младенца по отношению к живому мохнатому животному. Мы сначала организуем ситуацию (сложную группу). Младенца держит мать в хорошо освещенной комнате. Мы наблюдаем, во-первых, что младенец улыбается и расположен с удобством. Потом мы показываем ему последовательно белую крысу, собаку, кошку, белого кролика, жуков и змею. Мы сначала замечаем подробно и каждую в отдельности реакцию и эти предметы. Младенец, который лишь незадолго перед тем научился хватать предметы, медленно протягивает сперва одну руку потом другую. Улыбка сходит с его лица, но ни плача, ни отдергивания руки, ни внешних выделений не происходит. Это только наиболее легко наблюдаемые реакции. Другие изменения, несомненно, происходят во внутренних железах, кровообращении, дыхании и т. д. В зависимости от нашей непосредственной задачи, мы при обзоре изменений в реакциях будем обращать особое внимание на то или другое изменение. В действительности же сотрудничают все системы желез и мускулов.

В этом случае нашей задачей было определить, имеются ли у ребенка какие-нибудь открытые инстинктивные склонности реагировать на живых животных отдергиванием руки или всего тела. Наша задача легко могла привести нас к наблюдению изменений в глазах, дыхании, давлении крови, выделении слюны, или же в эндокринных железах, или нескольких из этих систем одновременно. Вновь приходится отметить, что наша задача не так проста, как это кажется с первого взгляда. Допустим, мы установили, что ребенок отстранился от предметов, начал плакать, выделять мочу или прятаться за платье матери — могли бы мы заключить, что здесь имела место инстинктивная реакция на живое мохнатое животное? Никак не могли бы без обследования прошлого ребенка. Если ребенок находится под нашим постоянным наблюдением, и мы не нашли никаких указаний на прежнее знакомство с живыми животными, то мы сказали бы, что наблюдаемые реакции, вероятно инстинктивны. Но если бы мы, наоборот, узнали, что за два дня до опыта ребенка жестоко укусила кошка, то мы должны были бы отсрочить наши выводы до более обширных наблюдений. Не можем мы также на основании поведения одного этого ребенка делать выводы о том, как вели бы себя другие дети того же возраста или что сделал бы этот ребенок в несколько отличающемся возрасте или при испытании его в других условиях. До того, как можно было бы сделать обобщения, пришлось бы провести систематические наблюдения над многими детьми. В качестве другого примера несколько более ограниченного типа возьмем случай человека, привычное поведение которого заставляет нас заподозрить анормальность его реакций на монохроматическое (цветное) освещение. Здравому смыслу здесь сказать нечего; он не может дать о нем исчерпывающего отчета. Ошибки индивида могут зависеть от многих обстоятельств. Мы ведем его в лабораторию, где монохроматический цвет находится под нашим управлением, и ставим человека в такие положения, при которых он должен реагировать на два одновременных освещения, причем энергия каждого света может быть широко изменяема. Исследование показывает нам, что при известном соотношении энергий красного и зеленого освещений индивид не может больше реагировать на них различным образом (иначе говоря, они не представляют различных стимулирующих величин). Мы замечаем далее, что удается найти определенную интенсивность белого света, на которую он реагирует также, как на любой монохроматический свет. Но ни при каких других взаимоотношениях энергий каких-либо других цветов мы не можем уничтожить различность его реакций. После этого тщательного изучения мы заключаем, что человек не различает красного от зеленого, т. е. что он реагирует на красный и зеленый цвета также, как на известные интенсивности белого.

Возьмем другой пример, на этот раз из профессиональной психологии. Предположим, что телефонный указатель большого города стал слишком объемистым и сложным для того, чтобы можно было легко им пользоваться. Каков лучший метод для избежания этого? Служащие при телефоне и психолог работают совместно. Психолог может предложить печатание более мелким шрифтом и в четыре столбца вместо трех. Такое и многие другие возможные предположения приведут к разрешению задачи. Но предмет должен быть подвергнут строгому испытанию как на лицах, тренированных на нахождении имен в указателе, так и на таких, которые не более тренированы, чем широкая публика. Это метод систематических проб и ошибок со статистической обработкой результатов. В результате найдено, что страница в четыре столбца с известным размером промежутка между печатными строками не только делает указатель на 20 процентов менее объемистым, но и таким, в котором подписчики могут находить имена на 10 процентов быстрее.

Различные отделы психологии. Провести резкую черту между различными отделами психологии так же трудно, как и между отделами биологии и физики. Практический и теоретический интерес определяют те пункты, на которые человек направит, главным образом, свои наблюдения. Всякая научная психология экспериментальна или, по крайней мере, разрабатывается в таких условиях, где возможно строгое и контролирующее наблюдение. Всякая психология «генетична» в том смысле, что нам приходится восходить до ребенка и противопоставлять его животным с целью определить, какие врожденные системы интеграции свойственны специально человеку. С целью специализации мы говорим о психологии человека, как состоящей из индивидуальной, профессиональной, детской, народной, педагогической, законодательной, патологической и социальной психологии. Мы можем говорить о каждой из этих особых отраслей как о «прикладной».

Отношение психологии к физике. Как физиология, так и психология зависят (как, в сущности, и все другие науки) от физики в отношении овладения аппаратами и стимулами. Для производящего психологические изыскания необходимо не только знать общие факты о волнообразном движении, как, например, тепло, звук и свет. Важно знать, как установить и как пользоваться простыми электроаппаратами, гальванометрами, тепловыми установками и фотометрами.

Отношение к неврологии. Можно было бы предположить, что психология наиболее тесно примыкает к неврологии. Действительно, в прошлом это было общепринятой предпосылкой. Постепенно мы приходим к воззрению, что психология больше связана с такими предметами, как физиология и некоторые отрасли медицины, вроде гигиены, эндокринологии, химии обмена, педиатрии и психиатрии, чем с анатомией нервов. В прошлом мы бывали слишком удовлетворены составлением изображений мозга и схем нервного механизма, чтобы с достаточной тщательностью рассматривать факты, относящиеся к поведению. В психологии нам нужны все применимые факты, которые невролог может нам дать, но мы спокойно можем оставить без рассмотрения все остроумные загадочные картины, которые сравнивают действие центральной нервной системы с серией трубок и клапанов, губок, электрических переключателей и т. п. Понятие об основных руководящих принципах неврологии, конечно, необходимо начинающему психологу, как, например, о способе соединения органов чувств с центральной нервной системой и центральной нервной системы с системами мускулов и желез.

Отношение психологии к физиологии. Некоторыми лицами было высказано утверждение, что психология поведения есть в действительности физиология. Что это не так становится ясным даже из случайного рассмотрения относительных целей обеих областей; физиология знакомит нас с функциями особых органов, Для целей экспериментальных и показательных сердце, печень, легкие, кровообращение, дыхание и другие органы выделяются, как если бы они функционировали в изолированном состоянии. Извлекаются мускульно-нервные препараты и изучаются их свойства; также производятся эксперименты над железами и их функциями. Все отправления органов тела исследуются с этой точки зрения. Мы не утверждаем, конечно, что физиология имеет дело только с изолированными органами. Изучаются и некоторые изолированные процессы, как обмен, пищеварение, действие ядов и т.д., но нигде в физиологии мы не рисуем себе организм таким, каким он представился бы нам, будучи вновь собранным и испытанным в его отношениях к окружающему как некое целое.

Наше обсуждение целей психологии подготовило нас к заключению, что когда физиолог изучил все, что возможно, относительно функций отдельных органов человеческого тела, то этим самым он задел нашу область только в очень небольшой степени, Наша задача начинается только с того момента, как физиолог вновь соберет вместе все отдельные органы и представит нам целое человека. Физиолог, покуда он физиолог, ничего не знает об общих положениях обыденной жизни индивида, слагающих его действия и поведение. Онможет научить нас всему, что доступно исследованию, о механизме ходьбы, но не его задача определить, ходит ли человек раньше, чем ползает; его не интересует возраст, в котором начинается ходьба, или начинается ли она раньше у мальчиков, чем у девочек, а также начинают ли дефективные дети ходить в более позднем возрасте, чем нормальные. Точно также он может многому научить нас о функциях почек, пузыря и управлении последним посредством сфинктера, но об особых положениях, независимо от общего заболевания, которые могут привести к недержанию у детей, его наука не говорит ему ничего, также как и о методах устранения этой неправильности. При изучении психологических функций — например, эмоций — нам мало помогает попытка изобразить, какие химические и нервные процессы происходят в мозгу. Мы получим очень неполное, но все же лучшее представление, если рассмотрим, каковы действия желез во время эмоциональных состояний. Но даже и действия желез не легко наблюдать при помощи известных в настоящее время методов. Мы можем, однако, изучить состояния, сопровождающие реакции, которые обычно называются печалью, надменностью, ворчливостью, бешенством, страхом и любовью, с точки зрения того, что организм может делать в подобных состояниях, а также облегчается ли или же нарушается спокойное течение общей системы органических навыков наличностью эмоциональной деятельности. Мы далее можем определить путем изучения истории жизни индивида, как часто происходят такие нарушения, и можем выяснить причины или факторы, приводящие к их возникновению. Физиология ничего не может нам сказать о характере и личности различных индивидов, ни об их эмоциональной устойчивости или отсутствии эмоционального контроля, ни о том, насколько от выработки последних зависит настоящее положение этих индивидов в жизни. Физиология ничего не говорит нам о способности человека приобретать и сохранять навыки, ни о сложности организации привычек человека. Поэтому, если мы хотим предсказать, способен ли индивидуум подойти или подняться до среды, к которой он в настоящее время плохо приспособлен, то за ответом нам придется обратиться к психологу, а не к физиологу. Подчеркивая, таким образом, практическую независимость обеих областей, мы не хотим создать ложное впечатление антагонизма. Физиология между биологическими науками — ближайший друг психологии. Мы с трудом можем сделать в психологии шаг, не пользуясь при этом данными физиологии. Но в этом отношении психология ничем не отличается ни от других биологических наук, ни даже от медицины.

Переход между обеими областями. Иногда мы встречаем физиологов, которые занимались функциями, переходящими в область поведения человека. В качестве примера мы можем привести работы Кеннона (Cannon) о телесных эффектах сильных эмоциональных нарушений, а также Карлсона (Carlson) и других по вопросам о реакциях, происходящих в желудке при отсутствии пищи. Лучше всего, однако, переход между обеими областями выражен, по вероятности, в изучении условных двигательных и секреторных рефлексов и в области физиологии чувств. Этот предмет, по-видимому, не вызывает более серьезного интереса со стороны физиологов; в тех же случаях, когда последние выказывали к нему интерес — по крайней мере, в Соединенных Штатах, — они преследовали, главным образом, педагогические цели. Большинство работ по физиологии чувств было выполнено психологами. До последних трудов Павлова, Бехтерева и их учеников физиологи проявляли мало интереса к изучению образования навыков, между тем как для нас это является одним из центральных вопросов. В общем, можно сказать, что существует некий переход между обеими областями, что не мешает им, однако, быть отдельными науками. В тех случаях, где имеется переход, методы и точки зрения обеих наук отнюдь не различаются.

0тношение психологии к медицине. Вплоть до настоящего времени психология мало служила на пользу психиатрии и медицине вообще. Она должна бы составлять фон для всей области медицины. Но до сих пор она так много занималась спекуляциями и философскими умозрениями, что полезность ее для этой цели была сильно урезана.

Врач, будь то ученый специалист или практический лекарь, хотел бы знать что-нибудь о методе подхода и обращения с пациентом. Он встретится — и должен быть готов встретиться — с такими явлениями, как упрямство и неподатливость человеческих индивидов, и он должен научиться изучать своих пациентов, написав об их отношениях к настоящей окружающей их среде и углубляться в историю их жизни для понимания и объяснения их характера. Он должен научиться оценивать своих пациентов и добиваться подробностей относительно их личности и характеристики. Он должен быть в состоянии сказать, может ли пациент выполнить то, что ему велено сделать, есть ли у последнего достаточно данных для того, чтобы слиться с той средой, в которой ему приходится жить, или для того, чтобы выйти из той среды, которая ему не подходит. Эти факты приспособления характера не могут быть выражены иначе, как в терминах поведения. Конечно, существуют факторы, которые относятся к каждому человеку, сталкивающемуся в своей деятельности с другими; но, если принять во внимание те близкие отношения, которые существуют между пациентом и врачом, эти факторы особенно важны именно для последнего. Психиатры далеко не пренебрегали ими; действительно, психиатрам мы обязаны тем, что факторы эти вообще подчеркивались, и благодаря, главным образом, их усилиям, мы имеем хорошо разработанную и систематическую технику изоляции факторов, важных для истории жизни пациента. Поскольку это касается психиатрии, я думаю, мы вправе сказать, что психология, которой пользуется психиатр, не отличается от психологии, которую мы пытаемся изучить. Психиатру приходится быть с одной стороны, врачом со специально разработанной терапевтической техникой, а с другой — психологом, с особым интересом к определенным отделам психологии. Психиатрия не особенно нуждается в подробном изучении реакций на известные стимулы. Многое в подробных работах об образовании навыков и об отдельном анализе инстинктов не может быть ею специально использовано. С другой стороны, всякий материал, который может доставить психолог по вопросам о сочетании или разделении эмоций, о развитии инстинктов и навыков и их взаимоотношениях, о влиянии возраста, лекарств и т. п. на образование навыков и их прочность, на ложные реакции и на ошибки в реакциях, о действии повреждений центральной нервной системы на тренированных животных и успехе, получающемся при новой их тренировке, сейчас же может быть использован психиатром двояко, во-первых, специфическим образом и, во-вторых, при оценке своего пациента. Большинство психиатров признает, что, когда получает развитие какой-нибудь особый вид психологии, они могут сейчас же использовать в широкой степени как его методы, так и материалы. Иллюстрацией могут служить различные способы испытания (тесты), которые были разработаны психологами для оценки общего уровня жизнедеятельности индивидов. Такие тесты в той или иной форме обычно применяются в каждой психиатрической клинике. Такие вопросы, как «общее поведение», «течение разговора», «установка» (attitude), «ориентация», «закрепление новых и прошлых происшествий», «общая информация», «эмоциональный уровень, при котором производятся действия», обсуждаются в отношении каждого пациента, допущенного в психиатрическую клинику.

Подготовка к психологии. Для занятия прирожденными данными человека изучающий психологию найдет полезный фон в науке о поведении животных. В качестве дальнейшей подготовки к этой части его труда он найдет, что необходима некоторая помощь из областей физиологии и экспериментальной зоологии. Его работа над образованием навыков приведет его опять-таки к физиологии и фармакологии для таких факторов, как действие возраста, лекарств, химикалий и экстрактов желез на человеческий организм. Рассмотрение столкновений между навыками и инстинктами, неудачных реакций и ошибок в приспособлении вообще, которые особенно ясно выражены в тиках, симпатических подергиваниях (виттовой пляске), истерии, навязчивых состояниях и т. д., приводит психолога в психиатрическую клинику, если он хочет подготовиться с наибольшей полнотой. Торговля и законодательство также предъявляют к нему все более и более широкие запросы и некоторое знакомство с ними очень существенно. Наконец, чтобы исчерпывающе воспользоваться экспериментальными данными, необходимо некоторое обучение в применении статистического метода. Если студент, который хочет подготовиться к психологии, начинает достаточно рано, то он может обучаться по всем вышеназванным отраслям, прежде чем приступит к специальному изучению психологии. Хотя теперь время специалистов, оно все-таки не должно бы быть временем узких специалистов

Дата добавления: 2015-05-09