Не кажется ли вам, что так называемая альтернативная история философии зачастую состоит из второстепенных представителей, представляя собой свалку тупиковых и утопических идей..?

А кого же ждать?.. Ведь соответствующую философско-историческую выборку будут делать конкретные люди – историки философии. Их предпочтения лягут в основу периодизации и систематизации русской философии.

Согласен с вами, что этот термин весьма спорен и включает в себя по преимуществу философию последних 30-ти лет. Однако термин «история современной философии» ещё более парадоксален, но, как кажется, имеет важный прогностический концепт..?

Владимир Васильевич, каких современных российских философов Вы могли бы назвать?

Считаете ли вы, что если бы у вас было больше знаний по психологии, то вы избежали бы многих ошибок.

В последнее время я почувствовал, что не в состоянии сам справиться со своими проблемами.

а) да, согласен б) нет, не согласен

24. Считаете ли вы, что никто, даже специалист-психолог, не может лучше вас разобраться в ваших проблемах?

а) да б) нет

а) да б) нет

26. Считаете ли вы себя счастливым человеком?

а) да б) нет

– Я не большой сторонник выделения философии по национальному признаку. Считаю, что философия в России возникла достаточно поздно, являясь частью общего исторического процесса развития философии в мире. В отличие от Зеньковского, который ведёт её историю чуть ли не от юродивых, думаю, что не существует особого феномена русской философии, и она вполне вписывается в общеисторический философский процесс. Конечно, русская философия имеет свои особенности, одной из которых является её связь с литературой и публицистикой. В моём утверждении нет никакого самоуничижения, ибо в каждой культуре есть свои отличия и особенности. Величайшая часть российской культуры – её литература, и то, что философия в России была связана с ней, лишь придает ей собственное лицо. После Гегеля в европейской традиции вообще вряд ли удалось создать столь же мощную теоретическую философскую систему. В России философия реально возникает по следам Гегеля, а потому неизбежно в концептуальном смысле разрабатывает те же идеи, пусть и с некоторой спецификой. Слово «современность» в термине «современная философия» – если он указывает только на временную принадлежность философов, – тривиален и не заслуживает обсуждения.

– Контекст современности философии я бы поставил под радикальное вопрошание. Для меня философия вневременна. Философия, в широком значении слова, – смысловое, вневременное пространство, в котором все современны. Это пространство задано нам возможностью вести диалог как с ныне живущими философами, так и с давно умершими. Поэтому в философии Платон так же современен или более современен, чем какой-нибудь «современный» философ с соседней кафедры. Мне кажется, несколько наивно выделять лидеров в современной русской философии, поскольку сразу возникает вопрос о селекционном признаке: скандальность, популярность, раскрученность. Названные признаки внешние по отношению к сути философии. Что же касается глубины философских размышлений, простите за тавтологичность, их философичности и культурной значимости, то именно из современности это сделать невозможно. Лет через 100-150 в русской культуре, может быть, останется несколько имён из нашего времени, а может быть, ни одного, и никакой трагедии в этом нет. Представьте себе сегодня философа, живущего по образу и подобию Канта (а такие, наверняка, есть)… Но кто же о нём знает? В истории остаются именно Канты, тогда как огромное количество философствующих подвергается забвению, хотя в своё время они могли быть популярнее новоявленных Кантов. Конечно, есть имена наподобие Валерия Подороги, популярность которого – часть хорошей институциализации, однако вряд ли он сам к этому сознательно стремился.

– Институциализация Подороги обеспечивается наличием собственной школы – так называемых «подорожников»…

– Насчёт школы я бы поспорил. Что означает школа? Это некий институт последователей или сторонников концепции, которые таковыми сами себя объявили, как правило, после смерти той или иной фигуры. Философским адептам не хватает сил для самостоятельного философского мышления, что вынуждает их записываться в ученики к мэтрам. Не думаю, что после античности были серьёзные философские школы. Более того, именно «последователи» чаще всего искажают идеи оригинального мыслителя, опираясь на значимость имени. Для самого философа, за которым «следуют», – это безразлично, его концепция – продукт самобытного творчества. Неогегельянство – это уже не Гегель, как и неокантианство – это уже не Кант, а социал-дарвинизм или неофрейдизм – вообще трудно назвать концепциями Дарвина и Фрейда. Я бы так сказал, перефразируя библейскую притчу: «бойся последователей, тебя развивающих». Нередко «школы» создаются искусственно, как было в советское время, когда кто-то из философов назначался «отцом школы», и за ним выстраивалась цепочка из аспирантов. Я очень скептически к этому отношусь. Философия – свободное мышление, которое вовсе не обязательно к чему-то и кому-то привязывать. Она носит принципиально индивидуальный характер. Корпоративное философствование – нечто странное даже для самой философии.

– История сама расставит всё по своим местам. Причём сделает это не спонтанно. Недавно я пересматривал книгу Рэндалла Коллинза по философии социологии, в которой он высказывает любопытную вещь относительно известности тех или иных философов во времена их жизни. В чём суть его концепции? В том, что история философии выстраивается для будущих поколений через десятилетия и даже века после смерти конкретных мыслителей. Есть философы, которых почти не знали их современники, но которых по тем или иным причинам «выбросили» на поверхность будущие историки философии. Многих философов открывают довольно поздно и, начиная обильно цитировать, переносят их влияние и значимость на ту эпоху, в которой они жили, как будто бы они всегда были так известны. Вопрошу ещё раз. Многие ли из современников знали о Гегеле или Канте, тем более считали их выдающимися философами? Насколько я помню, у Гегеля были проблемы с посещением его лекций. Так и сегодня. Я не уверен, что те люди, которые сегодня популярны, окажутся в истории. Может быть, я скажу кощунственную вещь, но у нас нет гарантии, что, например, рядом с Пушкиным не было поэта сопоставимого масштаба. История остановила свой выбор на Пушкине, но история – это лишь один реализованный вариант развития. То же самое и в науке. Хорошо известно, что у Ньютона в научном плане были конкуренты, но история их не приняла (правда, сам Ньютон приложил к этому усилия). Философия создаётся сегодня, развивается через современные размышления, но история философии творится завтра. Ученики и историки философии будут интерпретировать тексты своих современников, и их собственная история весьма непредсказуема.

Ещё один пример. Крупнейшего философа XVIII века Христиана Вольфа в курсе истории зарубежной философии мы практически не изучаем. Если же вы возьмёте философов XVIII века, то имя Вольфа будет одним из самых значимых, а его книги – настольными для нескольких поколений философов. И ещё одни аспект. У Льва Гумилёва есть термин «предтеча» относительно людей, которые готовят почву для дальнейших исторических преобразований и без которых последние невозможны. О них в истории забывают. Их затмевают фигуры «исполнителей». Философия – не исключение. Новое в философии может готовиться годами и столетиями. Предтечи в философии могут проделать огромную систематическую работу, подготовить почву для ярких философских решений и пересмотров, но сами практически исчезнуть из истории. Вместо предтеч останутся люди, которые исторически и волею случая оказались на вершине этих поворотов. Внутри самой истории философии можно делать настоящие открытия, особенно – в XIX веке, от которого сохранилось много текстов. Достаточно покопаться в библиотеке, и вы обнаружите массу произведений, упущенных в своё время.

– Есть официальная история, зафиксированная и конвенционально принимаемая нами как единственная, а есть история как прошедшие события, как ушедшая действительность, – как то, что было. Вторая история гораздо объёмнее. Но мы склонны считать историей только то, что вписано в соответствующую традицию. Любимое выражение историков – в истории нет сослагательного наклонения. Для философа и философии это совсем не так или не должно быть так. Философия в качестве особого типа мышления, в отличие от созданной истории философии, находится вне времени, а потому её «второстепенные» представители могут быть признаны гораздо глубже «первостепенных», которые стали таковыми по самым разным причинам. Философия в её истории – это не свалка идей, а совокупность отрефлексированных смыслов, большая часть из которых осталась невостребованной.

Приведу пример из иной области. Сейчас идёт «псевдомодернизация» образования и науки. Модным становится слово «проект». Говорится о том, что финансироваться будут только конкретные проекты. Но при этом финансирование осуществляется сегодня. Как оценить научность проекта? Его практической реализацией. Поддерживаются, таким образом, проекты, дающие в первую очередь быстрые результаты. Но ведь научный проект может быть реализован и через сотню лет. Государство должно осознавать, что наука рискованна и что реализация некого проекта через сотню лет может окупить все нынешние затраты. Более того, лаборатории и институты, которые как иногда внешне работают впустую, на самом деле могут обеспечивать почву для будущих открытий. Точечным финансовым вливанием в науке не всегда можно помочь, она в целом должна поддерживаться обществом. Если мы не будем иметь этих внешне пустых лабораторий, то мы не будем иметь соответствующего фона людей, которые далеки от серьёзных открытий или которые обеспечивают такие открытия. В философии ситуация аналогична. Это единое целое, внутри которого есть и академическая философия, и философия, находящаяся за стенами университетов. Здесь всё необходимо, и все части взаимодополняют и обеспечивают друг друга идеями. Поэтому несколько наивно говорить о том, что истинная философия находится за стенами университетов, или, напротив, о том, что она находится лишь в этих стенах.

Для развития философии необходима широкая и свободная почва, позволяющая философствовать и от уровня этой, прежде всего внутренней свободы, которая, конечно, опосредуется и внешними предпосылками для свободы зависит появление того или иного гения внутри философской мысли. Это не мои собственные размышления. Об этом очень давно и красиво по отношению к античности писал Гегель, которого, к сожалению, читают всё меньше. И чем более философична эта почва, тем более интересными будут и мыслители, взращённые на ней, даже если их нечто не устраивает в организации философского мышления. В любом случае важен фон, который создаётся и академической, и неакадемической философией, однако это вовсе не означает, что таких ярких фигур нет внутри самой академической и факультетской философии.

Дата добавления: 2015-05-10