Фарид Закария 2 страница

Урок Афганистана показывает, что многосторонний подход труд­нодостижим и к тому же не всегда эффективен. Усилия, потраченные в Афганистане, пострадали от недостатка внимания (администрация Буша была слишком занята пропагандой войны в Ираке) - но они все еще могут стать успешными. Кроме того, сегодняшние проблемы тре­буют коллективного решения, даже если его очень трудно достичь. Возьмите любую проблему, которая стоит перед нами, - почти всегда для ее решения недостаточно сил какой-то одной страны. Терроризм, финансовые трудности, инфекционные заболевания, энергетиче­ские ресурсы, обеспечение безопасности - все это требует координи­рованных действий, а порой и институтов для их проведения.

Что касается, например, инфекционных заболеваний, то их вспышка где-либо грозит сегодня быстрым распространением по всему миру. Это означает, что мы все должны стремиться установить природу патогена настолько быстро, насколько только возможно, чтобы изолировать пострадавших и работать над оказанием им по­мощи. В идеале Всемирная организация здравоохранения всегда должна иметь возможность вмешиваться, получать образцы вируса, идентифицировать его и определять порядок дальнейших дейст­вий. К сожалению, нет достаточного финансирования, достаточно­го количества квалифицированных сотрудников и достаточной ор­ганизации власти, которая сделала бы эти правила обязательными для исполнения. Китай неделями скрывал вспышку птичьего грип­па, а Индонезия отказалась передать образцы вируса, потому что беспокоилась, что на их основе будет создана дорогостоящая вакци­на, которую страна не сможет себе позволить.

Вот в какой беспорядочный и вздорный мир пришел Барак Обама. И все-таки, несмотря на все проблемы, в этом мире заметно меньше воин. Сегодня войну между великими державами невозможно себе представить. Если оценивать количество жертв среди гражданского населения, то наша эпоха - одна из самых мирных. «Аль-Каида», первая ощутимая угроза двадцать первого века, потеряла почву под ногами и вынуждена обороняться. Проходившее на глазах у всей пла-

неты избрание Обамы, полиэтнического американца, у которого отец - мусульманин, а второе имя - Хусейн, изумило террористиче­скую группу. В последнем видеообращении ее лидеры прибегли к личным нападкам на нового президента, называя его «домашним не­гром». Их беспокойство понятно: избрание Обамы - символ надеж­ды и угроза идеологии ненависти, насаждаемой «Аль-Каидой».

Разумеется, давно известно, что в переходный период уровень стабильности снижается. Еще со времен Фукидида, заметившего, что перемещение центра политического влияния от Спарты к Афи­нам явилось главной причиной Пелопоннесской войны, исследова­тели с пониманием наблюдают подобные процессы. Но в этот раз должным образом направленный подъем остальных не обязательно должен привести к дестабилизации. Америка не утонет настолько быстро, чтобы ее смогла заменить какая-то одна страна. Возрастаю­щая самоуверенность постамериканского мира предполагает, что имеются способные волонтеры, которые смогут поступать правиль­но в такой ситуации, в которой Соединенные Штаты не смогут или не будут этого делать. Во время российско-грузинского конфликта в Москву отправился Саркози, а не Буш. Когда Израиль и Сирия про­шлым летом сели за стол переговоров, посредником выступила Тур­ция, а не Вашингтон. И когда ливанские группировки снова напали друг на друга в мае прошлого года, единственный, кто убедил их объ­явить перемирие, был шейх Катара. Ни в одном из этих предпри­ятий США не играли важной роли. Десять лет назад представить та­кое было бы невозможно. Сейчас же это обычное дело. Хотя в более самоуверенном постамериканском мире всегда больше антагони­стов и демагогов, в нем также больше миротворцев и региональных лидеров, заботящихся о сохранении стабильности. Если эти побуж­дения организовать и поддержать, то от этого все только выиграют.

Интересы и идеалы главных игроков и США в основном совпа­дают. Их общие устремления должны направлять мир к большей ста­бильности и растущему благосостоянию. Можно опасаться, что Ва­шингтон либо недостаточно хорошо сыграет свою роль, сея хаос и нестабильность, либо переиграет ее, что вызовет недовольств дру­гих стран и их желание идти своим путем. Способность США управ-

лять политической и военной мощью остается самой важной задачей на пути к мировой стабильности. Соединенные Штаты должны вы­работать правила, создать институты и службы, которые помогут ре­шить главные мировые проблемы, одновременно предоставляя дру­гим странам - главным образом странам с растущей экономикой -возможность занять свое место в системе.

В последние десятилетия США не справлялись с этой ведущей ролью. Но она также не принадлежала ни Парижу, ни Лондону, ни Москве, ни Пекину, ни Дели. Европа неохотно уступала власть МВФ и другим организациям, а множество развивающихся рынков сража­лись за свою независимость так же или даже более ревностно, чем Соединенные Штаты. Дело в том, что пока мы не найдем способов укрепить и расширить правила и институты глобального сотрудни­чества, в мире будет происходить все больше и больше кризисов, а ответная реакция правительств будет все более запоздалой и слиш­ком незначительной.

Если же, напротив, мы вместе будем работать над общими про­блемами, стоящими на повестке дня человечества, только пред­ставьте, какие возможности это может создать для каждого. Вообра­зите себе, каким необыкновенным будет процесс глобализации, ко­гда он пойдет по установленным нами правилам, как он коснется ка­ждой общественной группы, повысит уровень жизни и уровень здра­воохранения беднейших слоев и предоставит все большему количе­ству людей возможность развивать свой потенциал.

Несмотря на текущий экономический кризис, мы переживаем невероятные времена. Страны всего мира живут надеждой, они пол­ны энергией. Мировая экономика обещает приличные условия су­ществования для всех. Уровень развития коммуникаций позволяет нам знать друг о друге столько, сколько невозможно было знать пре­жде. Люди каждый день делают удивительные вещи. И теперь их правительства должны привести в соответствие мастерство людей и свои инновации, создавая новые формы взаимодействия и продвигаясь в решении проблем глобализированного мира. Главной задачей для Барака Обамы и лидеров его поколения будет создание новой стемы международных отношений, которая поможет эффек-

тивно решать возникающие проблемы и в которую внесут свой вклад поднимающиеся страны. Это грандиозный проект XXI века: новая архитектура, которая обеспечит спокойствие, развитие и сво­боду для всего мира.

ГЛАВА I

ПОДЪЕМ ОСТАЛЬНЫХ

Эта книга - не об упадке Америки, а скорее о подъеме всех остальных. О великих переменах, происходящих во всем ми­ре, о переменах, о которых часто говорят, но которые все еще плохо понимают. Это вполне естественно. Перемены, даже ес­ли это решительные перемены, на самом деле происходят постепен­но. И хотя мы говорим о наступлении новой эры, мир по-прежнему выглядит таким, каким мы привыкли его видеть. Но на самом деле он уже совершенно иной.

За последние пятьсот лет произошли три мощных тектониче­ских сдвига, три основных изменения в распределении силы, это они заново сформировали международную жизнь - ее политику, эко­номику и культуру.

Первый сдвиг - подъем западного мира, процесс, начавшийся в пятнадцатом столетии и достигший резкого ускорения в конце восемнадцатого. В результате появилась современность, какой мы ее знаем: наука и технология, торговля и капитализм, сельскохозяйственная и индустриальная революции. Результатом стало также длительное политическое доминирование западных стран. Второй сдвиг, случившийся в конце девятнадцатого столетия, -подъем Соединенных Штатов. Вскоре после их индустриализации единенные Штаты стали самой мощной страной со времен импе-

раторского Рима, единственной - которая сильнее союза любых дру­гих государств. На протяжении почти всего последнего столетия Соединенные Штаты доминировали в глобальной экономике, поли­тике, науке и культуре. В течение последних двадцати лет это прево­сходство было неоспоримым - феномен, не имеющий прецедента в современной истории.

Сейчас же мы переживаем третий серьезный сдвиг современной эпохи. Его можно было бы назвать «подъемом остальных». На протя­жении последних десятилетий в странах всего мира происходил до­толе немыслимый экономический рост. И хотя в каждой из них име­ли место и взлеты, и падения, общая тенденция все же недвусмыслен­но говорила о подъеме. Этот рост был наиболее заметным в Азии, но теперь он не ограничивается ею. Поэтому называть эту перемену «подъемом Азии» было бы неточно. В 2006 и 2007 годах рост эконо­мики в 124 странах составлял 4 процента или более. В это число вхо­дят более 30 африканских стран - две трети континента. Антуан ван Агтмаэль - фондовый менеджер, который изобрел термин «развива­ющиеся рынки», - составил список из 25 компаний, которые, скорее всего, станут следующими великими многонациональными компани­ями. В его списке по одной компании из Бразилии, Мексики, Южной Кореи и Тайваня, три из Индии, две из Китая, еще по одной из Ар­гентины, Чили, Малайзии и Южной Африки.

Посмотрите вокруг. Самое высокое здание в мире сейчас нахо­дится в Тайбэе, но вскоре в Дубае появится небоскреб еще выше. Са­мый богатый в мире человек - мексиканец, самая крупная биржевая корпорация - китайская. Самый большой в мире самолет построен в России и на Украине, самый мощный нефтеперегонный завод сей­час строится в Индии, а все самые крупные фабрики расположены в Китае. Ведущим финансовым центром становится Лондон, а самый доходный инвестиционный фонд находится в Объединенных Араб­ских Эмиратах. И то, что прежде считалось типичным признаком Америки, также присвоено иностранцами. Самое большое «чертово колесо» - в Сингапуре. Казино номер один - уже больше не в Лас-Ве­гасе, а в Макао, который по части ежегодных доходов от азартных игр переплюнул Вегас. Самой большой киноиндустрией с учетом ко-

личества выпускаемых фильмов и продаваемых на них билетов яв­ляется Болливуд, а не Голливуд. Даже шопингом, прежде любимым американским видом спорта, увлекаются теперь во всем мире. Из де­сяти крупнейших моллов мира лишь один расположен в США, а са­мый большой находится в Пекине. Это, конечно, произвольная вы­борка, но поражает то, что всего лишь десять лет назад Америка бы­ла впереди едва ли не по всем этим позициям.

Казалось бы, странно говорить о растущем процветании, в то время как еще сотни миллионов людей живут в доводящей до отчая­ния бедности. Но на самом деле доля тех, кто живет на доллар или менее в день, сократилась с 40 процентов в 1981 году до 18 процен­тов в 2004 году, и, как предполагается, к 2015 году этот показатель снизится до 12 процентов. Экономический рост только Китая вы­рвал из бедности 400 миллионов человек. И бедность в странах, на­селение которых составляет 80 процентов населения всего мира, со­кращается. Именно 50 стран, в которых проживают самые бедные на планете люди, - это тот случай экономической немощи, который требует немедленного внимания. В других же 142 - в их числе Ки­тай, Индия, Бразилия, Россия, Индонезия, Турция, Кения и Южная Африка - бедность постепенно поглощается продуктивной и расту­щей экономикой. Мы впервые наблюдаем действительно глобаль­ный рост. И он создает международную систему, в которой страны всех частей света уже больше не являются дополнениями или сто­ронними наблюдателями, а становятся полноправными игроками, участниками процесса. Это означает рождение поистине нового глобального порядка.

Еще один, связанный с новой эрой аспект - переход власти от государств к другим субъектам действия. Эти набирающие силу «ос­тальные» включают в себя множество тех, кто никак не связан с го­сударством. Обрели новые силы группы и отдельные личности, а иерархия, централизация и контроль оказались под угрозой. В деятельности, которая прежде контролировалась исключительно правительствами, теперь принимают участие такие международные организации, как Всемирная торговая организация и Европейский союз. Неправительственные объединения растут как грибы - по любо-

му поводу и в любой стране. Корпорации и капитал перемещаются в поисках лучшего места для ведения бизнеса, вознаграждая одни пра­вительства и наказывая другие. В укромных уголках этой междуна­родной системы находят себе место террористы, подобные терро­ристам из «Аль-Каиды», наркокартели, мятежники и боевики всех сортов. Из рук национальных государств ускользает власть - она ухо­дит вверх, вниз, растекается в разные стороны. И в такой атмосфе­ре ее традиционное применение - как экономическое, так и воен­ное - становится все менее эффективным.

Развивающаяся международная система, скорее всего, отлича­ется от своих предшественниц. Сто лет назад существовал многопо­лярный порядок, управляемый несколькими европейскими прави­тельствами, при этом союзы постоянно менялись, возникало сопер­ничество, допускались просчеты и начинались войны. Затем возни­кла биполярная дуополия холодной войны, во многих отношениях более стабильная, но соперничество между супердержавами было еще более острым. С 1991 года мы жили под сенью американской империи, в уникальном однополярном мире, в котором происходи­ло бурное развитие открытой глобальной экономики. И именно этот рост сейчас ведет нас к следующему этапу перемен в междуна­родном порядке.

На политико-военном уровне мы по-прежнему пребываем в ми­ре, где существует одна супердержава. Но что касается других изме­рений - индустриального, финансового, образовательного, соци­ального, культурного, - распределение сил меняется: Америка здесь больше не доминирует. Это вовсе не значит, что мы вступаем в анти­американский мир. Мы вступаем в мир постамериканский, который определяется и управляется из многих центров и многими людьми.

Какие перемены повлекут за собой эти вызовы и какие возмож­ности они предоставляют? Что они предрекают Соединенным Шта­там и их доминирующей позиции? Какими в эту новую эру предста­нут для нас война и мир, экономика и бизнес, идеи и культура?

Короче говоря: что это значит - жить в постамериканском мире?

ГЛАВА II

«ЧАША МОЯ ПРЕИСПОЛНЕНА»

Представьте себе, что сейчас январь 2000 года и вы проси­те гадалку предсказать развитие мировой экономики на следующие несколько лет. Предположим, вы сами помо­гаете ей разобраться в том, что она видит в своем хрустальном ша­ре. Вы объясняете, что Соединенные Штаты станут жертвой са­мой мощной террористической атаки в истории и ответят на нее двумя войнами, одна из которых пойдет совсем не так, как предпо­лагалось, и на годы повергнет в хаос Ирак - страну, обладающую третьими по объему запасами нефти в мире. На Ближнем Востоке будет наращивать свою мощь Иран - он стремится к обладанию ядерным оружием. Северная Корея пойдет еще дальше - у нее уже появится ядерное оружие и она станет восьмой по счету ядерной страной. Россия будет враждебно и высокомерно относиться к своим соседям и к Западу. В Латинской Америке президент Вене­суэлы Уго Чавес развяжет самую активную за последние десятиле­тия антизападную кампанию и завоюет множество союзников и поклонников. На юге Ливана разразится война между Израилем и «Хезболлой», которая подорвет слабую бейрутскую администра­цию, в конфликт будут втянуты Иран и Сирия, да и ситуация в са­мом Израиле тоже станет шаткой. Газа, где к власти придет «Ха­мас», станет совершенно неуправляемой, а мирные переговоры

между Израилем и палестинцами зайдут в тупик. «И учитывая эти события, - обратитесь вы к гадалке, - что в следующие шесть лет будет происходить с мировой экономикой?»

Вышесказанное - это не просто досужие домыслы. У нас есть прогнозы, которые делали эксперты в те годы, - и все они были не­верными. А правильное предсказание было бы таким: в период меж­ду 2000 и 2007 годами мировая экономика будет развиваться самыми быстрыми темпами за последние почти сорок лет. Доход на душу на­селения по всему миру также будет расти со скоростью, дотоле исто­рии неведомой - на 3,2 процента в год.

В те два десятилетия, что прошли после окончания холодной войны, мы пережили парадоксальную ситуацию - с этим парадок­сом мы сталкивались каждое утро, читая газеты. Что касается меж­дународной политики, то все было очень непросто: каждый день мы узнавали о бомбардировках, террористических заговорах, стра­нах-изгоях и междоусобицах. И при этом мировая экономика двига­лась вперед - да, случались и сбои, и кризисы, но тенденция к энер­гичному росту сохранялась. Рынки охватывала паника, но не по по­литическим, а по экономическим поводам. И передовицы газет, ка­залось, не имели никакого отношения к их финансовым разделам.

Я помню свой разговор с одним из высокопоставленных членов израильского правительства через несколько дней после войны с «Хезболлой» в июле 2006 года. Он был всерьез обеспокоен физиче­ской безопасностью страны - ракеты «Хезболлы» достигали более дальних, чем предполагалось ранее, целей внутри страны, а изра­ильский военный ответ не внушал уверенности. А потом я спросил его об экономике - это было как раз поле его профессиональной де­ятельности. «Это поражает нас всех! - ответил он. - Рынок ценных бумаг в последний день войны был выше, чем в первый! То же каса­ется и шекеля». То есть страх могло испытывать правительство - но не рынок.

Или возьмем войну в Ираке: в стране надолго воцарился хаос, из Ирака бежало более двух миллионов человек. Такого рода поли­тический кризис, несомненно, должен был распространиться на другие области жизни. Но каждый, кто путешествовал по Ближнему

Востоку в последние годы, был потрясен тем, насколько незначитель­ным оказалось влияние ситуации в Ираке на этот регион. Куда бы вы ни приезжали, люди гневно осуждали внешнюю политику Америки. Но где же реальные признаки нестабильности? Большинство ближ­невосточных стран - например, Иордания, Саудовская Аравия, Еги­пет - переживают экономический бум. В Турции, которая граничит с Ираном, с начала войны среднегодовой прирост составил более 7 процентов. В Абу-Даби и Дубае продолжают строить захватываю­щие дух небоскребы - как будто все это происходит на другой плане­те, а ведь они находятся всего в часе лета от Багдада. Те же страны, которые ввязались в иракский кризис, - Сирия и Иран - находятся в стороне от мировой экономики, и потому терять им было практи­чески нечего.

Чем же объясняется это несоответствие между политикой, ко­торая движется по нисходящей спирали, и экономикой, которая при этом остается сильной? Во-первых, к калейдоскопу плохих но­востей стоит присмотреться повнимательней. Может показаться, что мы живем во времена безумного насилия. Однако не верьте все­му, что вы видите по телевизору. Наше первое впечатление - лож­ное. На самом деле война и организованное насилие в последние двадцать лет резко пошли на спад. Тед Роберт Карр и команда ис­следователей из Центра международного развития и управления конфликтами университета Мэриленда внимательно изучили все данные и пришли к следующему выводу: «Общий размер мировых военных конфликтов [с середины 1980-х] снизился более чем на 60 процентов, упав к концу 2004 года до самого низкого с конца 1950-х годов уровня»¹. Применение силы в годы холодной войны неуклонно росло - между 1950-ми и ранними 1990-ми этот показа­тель вырос в шесть раз, достигнув своего пика накануне распада Со­ветского Союза в 1991 году, и «уровень военного противостояния между государствами и внутри самих стран в первые десять лет по­сле окончания холодной войны сократился почти вполовину». Гар­вардский профессор-эрудит Стивен Пинкер считает, что «сегодня мы живем, возможно, в самые мирные за весь период существова­ния человечества времена»².

Одной из причин несоответствия между реальностью и наши­ми ощущениями может быть то, что как раз в это время мы пережи­ли революцию в информационных технологиях: новости со всего света поступают к нам мгновенно, безостановочно, и выглядят они весьма ярко. Мгновенная доступность образов вкупе с интенсивно­стью круглосуточного новостного цикла порождает постоянную ги­перболизацию. Каждый погодный катаклизм - это «ураган века». Каждая взорвавшаяся бомба - это горячая новость. И разместить все эти новости в надлежащем контексте трудно, потому что мы еще не привыкли к информационной революции. В 70-х нам не показыва­ли ежедневных репортажей о том, как в Камбодже было уничтоже­но почти два миллиона человек, мы почти ничего не знаем о милли­оне человек, сгинувших в песках ирано-иракской войны 80-х. Даже в 90-е не много мы видели репортажей о войне в Конго, а ведь в ней тоже погибали миллионы. Но сегодня мы практически ежедневно смотрим прямые трансляции о последствиях взрывов самодельных бомб, машин, пущенных ракет - это, несомненно, трагические собы­тия, но в их результате число жертв часто не превышает десяти че­ловек. Хаотичность террористических атак, их нацеленность на гражданское население, легкость, с которой можно проникнуть в современные общества, лишь усиливают наше беспокойство. Пос­ле каждой террористической атаки люди говорят: «Там могли ока­заться и мы».

Нам кажется, что мы живем в крайне опасном мире. Но это не так. Шанс погибнуть в результате применения организованного насилия любого рода ныне мал, и этот шанс становится все мень­ше. Войны между большими странами становятся все менее веро­ятными, а к максимальным жертвам приводят именно такие кон­фликты.

Я не верю в то, что война «вышла из моды», и в прочие глупости такого рода. Человеческая природа остается такой, какой она есть, такова же и международная политика. История знает периоды зати­шья, которые затем сменялись чудовищными кровопролитиями. И зло измеряется не только количеством жертв. Уничтожение лю­дей в бывшей Югославии в начале 90-х - заранее продуманное, сие-

тематическое, имеющее под собой религиозную мотивацию, - сде­лало эту войну, число жертв которой составило двести тысяч чело­век, проявлением исключительного морального цинизма. Варварст­во «Аль-Каиды» - хладнокровие, с которым они рубят головы, рас­четливость, с которой они целятся в невинных, - отвратительно, не­смотря на относительно небольшое число жертв.

Но все же, если мы хотим понять время, в которое мы живем, мы прежде всего должны точно его описать. А в историческом кон­тексте это время пока что необычайно спокойное.

ИСЛАМСКАЯ УГРОЗА

Исламский терроризм, о котором нам ежедневно напоминают газет­ные заголовки, это серьезная проблема, при этом число вовлечен­ных в него фанатиков невелико. Его питают внутренние проблемы мусульманского мира, унижение (настоящее или воображаемое) со стороны Запада, а также доступность технологий насилия.

И все же, представляет ли терроризм такую же угрозу, которую представляло, например, стремление Германии к мировому господ­ству в первой половине двадцатого столетия? Или советский экспан­сионизм второй его половины? Или подстрекательства Мао к войне и революции, которые должны были охватить весь третий мир в 1950-е и 1960-е годы? То были вызовы, поддерживаемые мощью и на­мерениями крупных государств, у которых часто имелись серьезные союзники и у которых существовала идеология, казавшаяся правдо­подобной альтернативой либеральной демократии.

А теперь для сравнения рассмотрим угрозу джихада. До 9 сен­тября, когда группы, подобные «Аль-Каиде», действовали под при­смотром, правительства видели в них лишь некий раздражитель, а они тем временем свободно перемещались, набирали силу. Они атаковали символические, часто военные цели, убивая американ­цев и других иностранцев. Однако урон, который они наносили, был достаточно ограниченным. Но после 2001 года правительства по всему миру начали активно разрушать террористические сети,

отслеживать их деньги, ловить их рекрутов - и эти действия часто приносили хорошие и быстрые результаты. В Индонезии, самой большой мусульманской стране мира, правительство захватило главу и военного руководителя «Джемаа исламия», самой опасной джихадистской группы, ответственной за взрывы бомб на Бали в 2002 году. С американской помощью армия Филиппин разбила тер­рористическую группировку «Абу Сайяф», действовавшую в стиле «Аль-Каиды». Филиппинские войска убили лидера группировки, и ее численность, шесть лет назад составлявшая ни много ни мало две тысячи человек, сократилась сегодня до нескольких сотен. В Египте и Саудовской Аравии - изначальных базах и целях терро­ристических атак «Аль-Каиды» - на ячейки террористов были про­ведены облавы, а те, кому удалось ускользнуть, не смогли организо­вать за последние три года ни одной акции. Финансовые ведомст­ва - особенно министерство финансов США - еще больше ослож­нили террористам жизнь. Международные организации не могут существовать без свободного обращения денег, и чем больше от­слеживается фондов, снабжающих террористов, тем больше им приходится довольствоваться мелкомасштабными и наспех подго­товленными, импровизированными операциями. Борьба между террористами и государствами будет продолжаться и дальше, но последние все-таки одерживают верх.

В Ираке, где террористические атаки пошли на спад, деятель­ность «Аль-Каиды» также значительно сократилась. В своих изна­чальных «фетвах» и других заявлениях «Аль-Каида» не упоминала о шиитах, клеймя исключительно «крестоносцев» и «евреев». Но со­бытия в Ираке внесли свои изменения. Стремясь получить поддерж­ку суннитов, «Аль-Каида», поскольку она поддерживает пуристские суннитские взгляды, просочилась в антишиитские группировки. По­койный Абу Мусаб аль-Заркави, глава «Аль-Каиды» в Ираке, испыты­вал к шиитам яростную ненависть, источником которой был его вах­хабитский пуританизм. В феврале 2004 года в письме к Усаме бен Ла­дену он заявлял: «Опасность, которую представляют шииты... боль­ше той, которую представляют американцы... Единственное реше­ние для нас - нанося удар за ударом, уничтожать религиозные, воен-

ные и другие кадры шиитов, пока они не склонят голову перед сун­нитами». Если между ним и бен Ладеном когда-либо и были разно­гласия, то аль-Заркави вышел из них победителем. В результате дви­жение, которое было рассчитано на объединение всего мусульман­ского мира в священном джихаде против Запада, было втянуто в грязные внутриисламские разборки.

Раскол между суннитами и шиитами - лишь одно из многих раз­ногласий в исламском мире. Помимо конфликта между шиитами и суннитами имеются конфликты между иранцами и арабами, жителя­ми Юго-Восточной Азии и теми, кто населяет Ближний Восток, и, что очень важно, между умеренными и радикалами. Подобно тому, как разногласия внутри коммунистического мира в результате осла­били его угрозу, множество различных видов ислама подрывают его способность к сплочению в единого, монолитного врага. Некото­рые западные лидеры говорят о едином мировом исламистском дви­жении, абсурдно смешивая в одну кучу чеченских сепаратистов в России, поддерживаемых Пакистаном боевиков в Индии, шиитских оружейных баронов в Ливане и суннитских джихадистов в Египте. По-настоящему проницательный стратег подчеркнул бы, что все эти группы очень разные - у них разные цели, враги и друзья. И по­этому они не могут претендовать на то, чтобы представлять ислам. И называть их следовало бы своими именами: это маленькие мест­ные банды неудачников, пытающихся привлечь к себе внимание варварством и нигилизмом.

Да, имеют место столкновения, в которые вовлечены радикаль­ные исламские группировки, но такие конфликты скорее обусловле­ны местными условиями, чем глобальными устремлениями. Так, хо­тя Северная Африка и живет в атмосфере непрекращающегося тер­рора, особенно в Алжире, основной здешней группировкой являет­ся «Салафитская группа проповеди и джихада» (известная под фран­цузской аббревиатурой GSPC), участвующая в имеющих давнюю ис­торию конфликтах между алжирским правительством и исламскими оппозиционными силами, и ее нельзя рассматривать исключитель­но сквозь призму «Аль-Каиды» и антиамериканского джихада. То же касается и основного региона, где некоторое время назад «Аль-Каи-

да» набирала свою смертоносную силу, а именно региона вокруг аф­гано-пакистанской границы. Именно здесь находится ядро «Аль-Ка-иды», если такое ядро вообще имеет свое постоянное место. Эта группировка смогла сохраниться, несмотря на все усилия НАТО, по­скольку она пустила здесь глубокие корни еще во времена антисовет­ской кампании. Ее союзник «Талибан» - это местное движение, из­давна поддерживаемое пуштунами, влиятельной этнической груп­пой в Афганистане и Пакистане.

Но какова ситуация в настоящее время? За шесть лет, прошед­ших с 11 сентября 2001 года, ядро «Аль-Каиды» - группа, руководи­мая Усамой бен Ладеном и Айманом аз-Завахири, - не сумело нанес­ти ни одного по-настоящему крупного террористического удара. Ко­гда-то это была террористическая организация, сейчас же это - ин­формационная компания, производящая скорее видеозаписи, чем реальные террористические нападения*. Джихад продолжается, но джихадисты были вынуждены рассеяться, цели их стали более мел­кими, и действуют они на местном уровне - обычно группами, кото­рые почти не связаны с ядром «Аль-Каиды». И в этой импровизиро­ванной стратегии заключается ее основная слабость: террористы убивают местных жителей, тем самым настраивая против себя обыч­ных мусульман - такие настроения становятся все более общими для столь разных стран, как Индонезия, Ирак и Саудовская Аравия. За последние шесть лет в мусульманском мире поддержка бен Ладена и его целей неуклонно идет на спад.

Опросы, проведенные в мусульманских странах, показывают, что в большинстве из них с 2002 по 2007 год число тех, кто поло­жительно оценивает деятельность террористов-смертников - а это число всегда было невелико, - снизилось на 50 процентов. Осуждение насилия и проклятия в адрес бен Ладена слышатся го­раздо чаще, в том числе и со стороны видных священнослужите­лей Саудовской Аравии. Еще многое предстоит сделать для того,

Дата добавления: 2015-05-26