Ресентимент и эгалитаризм низших слоев

Ницше исходит из того, что низшие слои современного общества не в состоянии посредством действия (восстание, революция) изменить свое положение. На своей слабости и недееспособности строят они — из ресентимента — свою «новую мораль», «мораль рабов», которая уже заложена в христианстве, но теперь приобретает, по мысли Ницше, еще большее значение.

Восстание рабов в морали начинается с того, что ресентимент сам превращается в созидательную силу, которая порождает ценности: это ресентимент таких существ, которым отказано в настоящих реакциях, в настоящих поступках и которые поддерживают себя лишь воображаемой местью (KSA, 5, с. 270).

Ресентимент переворачивает «естественный» порядок ценностей: «бессилие, за которое никак не воздается» превращается в «добро», «ничтожество трусости» превращается в «смирение», а «подчинение тому, кого ненавидишь» называется «послушанием».

Отсутствие агрессивности у слабого, трусость по сути... становится здесь достоинством, именуемым «терпение», и считается добродетелью: неспособность отомстить за себя называется нежеланием отомстить за себя и даже, быть может, [196] прощением... <...> Здесь любят говорить о «любви к врагу своему» и при этом изрядно потеют (KSA, 5, с. 281—282).

Это псевдодобро Ницше возводит в своих разоблачительных рассуждениях к слабости, в которой сам человек не хочет себе признаться, и видит его истоки в конечном счете в «церковном обмане». При этом, однако, Ницше совершенно упускает из виду вопрос о том, какая социальная ситуация породила эту вышеупомянутую слабость, и является ли она действительно врожденным свойством некоторых людей, как это, судя по всему, видится ему (при этом имеются в виду, очевидно, представители низших слоев общества), или же она проистекает из структурных особенностей зависимого положения.

Макс Шелер, развивая идеи Ницше о ресентименте в своей знаменитой работе «Das Ressentiment im Aufbau der Moralen»[264], обратил внимание на те политические и социальные условия, порождающие это явление, которые остались незамеченными Ницше:

Давайте заменим... эту дефиницию, выраженную одним словом, короткой характеристикой существа явления или его описанием. Ресентимент — это душевное самоотравление, имеющее свои причины и свои последствия. Это — продолжительное психическое состояние, которое возникает в результате систематического подавления желания разрядить определенные движения души и аффекты, каковые по сути своей нормальны, ибо являются неотъемлемой частью человеческой природы; это психическое состояние имеет своим следствием определенные длительные установки на те или иные виды ценностного самообмана и соответствующие им ценностные суждения. К таким движениям души и аффектам относятся прежде всего следующие: чувство мести и жажда мести, ненависть, озлобленность, зависть, завистливость, скрытая враждебность[265].

[197] Для пробуждения чувства мести особенно благоприятными оказываются «большие внутренние, затаенные амбиции, гордыня, в сочетании с неадекватным внешним социальным положением».

С социологической точки зрения, отсюда вытекает важное положение, согласно которому количество этого душевного динамита будет тем больше, чем больше будет разрыв между определенным законом или «обычаем» правовым статусом той или иной группы и ее общественным положением, с одной стороны, и ее фактической властью — с другой. И дело здесь не столько в каждом из этих факторов как таковом, сколько в их соотношении. В демократии, которая существует не только как некая политическая форма, но и как социальная структура, стремящаяся к имущественному равенству, уровень социального ресентимента должен быть достаточно низким. Но он может быть низким... например, и в кастовом обществе... Наивысший заряд ресентимента, соответственно, будет присущ такому обществу, в котором, как в нашем обществе, существует огромный разрыв между предоставляемыми приблизительно равными для всех политическими и прочими правами, с одной стороны, и объемом фактической власти, фактической собственности и фактическим образованием — с другой. В подобном обществе у каждого есть «право» сравнивать себя с каждым, притом что «положение одного фактически несравнимо с положением другого»[266].

Ницше выступает за новое кастовое или рабовладельческое общество, в то время как Шелер отдает предпочтение такому развитию, которое позволило бы достичь социального выравнивания. Социал-демократ Германн Геллер ратовал за большую социальную однородность в демократическом обществе, хотя он и считал нереалистичным «уничтожение всех классов» в духе марксизма. В своем эссе о «Политической демократии и социальной однородности» он поясняет:

Совершенно бессмысленно пытаться утешать себя и других формальной этикой демократии. Разумеется, политическая [198] демократия хочет гарантировать каждому члену государства одинаковые возможности участия в формировании политического единства через систему представительства. Социальное неравенство, однако, может превратить summum jus в summa injuria. Самое радикальное формальное равенство превращается при отсутствии социальной однородности в самое радикальное неравенство, а формальная демократия становится диктатурой господствующего класса[267].

Дата добавления: 2015-05-29