На» небе или «в» небе

Небо и земля

Смысл земли: к критике ницшевской критики религии

[380] Небо и земля порою бывают гораздо ближе друг к другу, чем это представляется с точки зрения теологии. В детские годы, не слишком сытые, но все равно счастливые, моим любимым блюдом была еда, называвшаяся «небо и земля» — картофельное пюре с тертыми яблоками, к которому непременно полагалось добавлять столовую ложку растопленного масла. Отсутствие этой драгоценной добавки нисколько не портило мне наслаждения, хотя, конечно, ее наличие значительно растягивало удовольствие, поскольку тогда можно было заняться подготовкой ямки для желтой лужицы и прокладыванием каналов, по которым жидкость могла бы растекаться по всей тарелке.

Яблоки — были небом, а картофель — землей. Отсюда – название этого лакомого блюда, благодаря которому во мне, тогда еще ребенке, сложилось представление о том, что небо и земля могут сближаться, хотя всевозможные рассказы о Боге и ангелах создавали скорее впечатление, что между ними лежит огромное расстояние. Постепенно у меня сформировалась своя картина, которая включала в себя видимые явления над нами, то есть те, которые мы можем видеть на небе, и небесные события, которые, в противовес явлениям, мы можем помыслить как происходящие в небе. Облака, солнце, луна и звезды — все это было лишь обратной стороной небесных покоев.

Потом началась школа, уроки религии, и наступил момент, когда эта ясная и четкая космологическая конструкция рухнула. Первый удар нанесло чтение Фейербаха, к которому я приобщился с легкой руки нашего священника, затем последовало знакомство с исповедью Бертрана Рассела, в которой [381] он поведал о том, как утратил веру[530], довершило же дело широко распространившееся к тому времени марксистское учение. В результате мне стало ясно, что никакой обратной стороны неба, имеющей закрепленные очертания, нет и не может быть. Есть скорее лишь некое бесконечное пространство, которое, в зависимости от погоды, времени года и суток, демонстрирует периодически разные предметы. Все можно было увидеть, так сказать, на небе, и строго говоря, сюда же следовало бы отнести и саму землю. Такого сказочного места, как «в небе», не было — как не было и неба как такового.

Именно в эти годы я вдруг резко разлюбил свое некогда любимое кушанье. Земля и небо мне вдруг разонравились. Эта еда казалась мне теперь слишком сладкой. Такое внезапное изменение привычки, которая превратилась уже в неотъемлемую часть моего характера и помогала моим родителям справиться со своим весьма разборчивым в еде чадом, лишило меня не только радости, которую приносило мне еще совсем недавно это блюдо, но и доставило горькое разочарование — я разочаровался в самом себе, всерьез и надолго. Впрочем, я сумел найти замену утраченному счастью. Как-то раз я наткнулся на фразу, сказанную одним поэтом-язычником послевоенной поры: «Лучше небо без богов, чем небо без облаков»[531], — эта фраза поразила меня своим каким-то эпикурейским упрямством. Вот так, уже лет в четырнадцать-пятнадцать, истина, которую Иосиф открыл фараону, разъяснив ему, что Атон, «солнце», пребывает на небе, тогда как «господин Атома», Бог, пребывает в небе[532], — эта истина казалась мне, подростку, уже вчерашним днем, и, надо сказать, я и по сей день считаю, что это «открытие» сделало меня умнее.

[382] Единственное, в чем я заблуждался тогда, так это то, что я полагал, будто таким образом мне удастся разделаться с небом вообще, со всеми его божественными обитателями. Сегодня я убежден в том, что это действительно было ошибкой, причем ошибкой именно умозрительной, которую, признаться, гораздо труднее объяснить, чем существование земли, солнца, луны или звезд. И все же я попытаюсь это сделать, используя в качестве исходного материала самый неоднозначный текст, который может быть привлечен для рассмотрения того, что стоит над всем сущим.

Речь пойдет о «Заратустре» Ницше. Под маской мудрого Заратустры, образ которого сознательно стилизован им под житийного мудреца, Ницше пытается предать забвению «сверх-мир» божественных сил, презрительно именуемый им «задний мир», и сосредоточиться на «смысле земли», дабы раз и навсегда покончить с небесной метафорикой. Но у него ничего не получилось. Одного этого пристального взгляда на землю оказалось недостаточно для того, чтобы метафизически «одолеть» небо, а это неизбежно ставило под сомнение весь эксперимент. Мне бы хотелось остановиться на этом несколько подробнее, чтобы затем показать, какие последствия для дальнейшего развития философской мысли имел этот опыт.

Дата добавления: 2015-05-29