Возрастные представления и мифология первобытного общества и древних цивилизаций

Временные представления древнего человека, наложившие от­печаток на понимание возрастов жизни, существенно отличались от представлений, присущих современному человеку. Главная и во многом парадоксальная особенность архаичных представлений со­стоит в том, что с позиций современного сознания можно назвать пониманием времени как «вневременного» или «квазивременного» (Р.Дж. Коллингвуд, 1980). Событие, происшедшее раньше, и событие, совершающееся сейчас, в определенных условиях могли вос­приниматься архаическим сознанием как явления одного плана, протекающие в одной временной длительности.

И. С. Кон называет эту особенность архаического ума «рас­плывчатостью мифологического сознания», в условиях которой че­ловек не может отделить собственное Я от своих бесчисленных предков.

Мифологическое мироощущение выражается не только в по­вествовании о деяниях богов, героев, духов, за которыми скрыто фактически представление о мире, управляемом их волей, но и в действиях, в ритуале как совокупности обрядов, масок, тан­цев, татуировок, инициации и т. п. Все «происходящее» с мифоло­гическими персонажами приобретает для древнего человека ха­рактер парадигмы, прецедента и образца для подражания. Мифы утверждают принятую в первобытном обществе систему ценнос­тей, поддерживая и санкционируя определенные нормы поведе­ния. Это своеобразный «язык» общества, посредством которого регулируются отношения в первобытной общине. Все возрастные представления в таком типе общества подчинены ритуалу, как со­вокупности обычаев, находящих свое осознание в мифе. При этом возрастные категории выступают в функции «языка», позволяю­щего сохранять традиции общества.

Хотя древний человек (как, впрочем, в известном смысле, и со­временный) живет одновременно в нескольких временных измере­ниях (сакральное время, время празднества, время жертвоприно­шения, время воспроизведения мифа, связанное с возвращением «изначального» времени, наконец, время, фиксируемое в индиви­дуальном опыте собственной жизни), течение этих разнообразных хроносов в целом подвержено определенной закономерности и мо­жет быть охарактеризовано как преобладание идеи обратимости -циклическое время над необратимостью - линейное время. Это свойственно практически всем древним цивилизациям и некото­рым современным традиционным культурам, сохранившим атри­буты архаического уклада. Специально исследуя этот вопрос, А. Я. Гуревич отмечает, что в основе систем ценностей, на которых строились древние культуры, лежит идея вечно длящегося настоя­щего, неразрывно связанного с прошлым (А. Я. Гуревич, 1981). Тра­диционное древнекитайское восприятие времени - циклическая последовательность эр, династий царствований, имеющих литурги­ческий порядок и подчиненных строгому ритму. Выразителем древнеиндийского понимания времени был символ колеса косми­ческого порядка, которое вечно движется, постоянно возобновляя круговорот рождения и смерти. Аналогичные представления нахо­дим мы и у древних египтян. Более подробный анализ типов возра­стных систем и классификаций возрастов жизни в древних культу­рах мира представлен в работах А. В. Толстых, К. М. Тернбула и др. (А В. Толстых, 2000; К. М. Тернбул, 1981).

Возрастные представления древности фиксируются в цикли­ческой, линейной и ступенчатой возрастных системах, которые так или иначе присутствуют во всех известных истории возрастных классификациях; их можно узнать и в современных, гораздо более сложных и детализированных возрастных системах. Однако эле­менты общности древних и современных представлений не должны вводить в заблуждение. Система возрастных представлений древ­него человека достаточно специфична сама по себе и всецело под­чинена единому основанию - мифологическому сознанию.

Уже древние люди обратили внимание на социально значи­мый характер возрастных этапов жизни человека и выработали свое, особенное понимание стадий жизни на основе целостного об­раза мира, воплощенного в мифе, который являлся образцом для подражания и тем самым способом воспроизводства обществен­ной жизни, ее своеобразного ритма. Все возрастные стадии жизни первобытного человека вплетены в ритуал и подчиняются ему. Ри­туал же определен мифом, отсюда и мифологичность возрастного самосознания древних. Говоря о мифологичном сознании, необхо­димо отметить еще одну его характеристику: архаичные, мифоло­гические представления о человеческой жизни, в частности о ее длительности, обладают особым качеством. Их вполне можно на­звать фантастичными. По Гомеру, Нестор прожил «три человечес­ких века», и это не стоит расценивать как художественное преуве­личение.

И. С. Клочков отмечает, что «шумерский царственный спи­сок» поражает поистине «кошмарными сроками» правления «допо­топных» и первых «послепотопных» царей, подчиненными одной тенденции: чем дальше в историческом времени отстояли описыва­емые события, тем фантастичнее указываемые в них сроки челове­ческой жизни. «После потопа» продолжительность царствований резко падает, хотя и остается внушительной. И только начиная с восьмой «послепотопной» династии идут сравнительно правдо­подобные сроки человеческой жизни (И. С. Клочков, 1983).

Аналогичные фантастически-символические свидетельства продолжительности человеческой жизни мы находим и в других исторических источниках разных времен и народов. Так, в Библии необычайным долголетием отличаются ветхозаветные патриархи: Адам жил до 930 лет, а Ной - 950 (Бытие, V, 5; IX, 29), Авраам умер в возрасте «всего» 175 лет, немногим больше прожил Исаак -180 лет (Бытие, XXV, 7; XXXV, 28). Если верить Библии, то чело­веческий век до потопа составлял 120 лет и жили тогда «на земле исполины» (Бытие, VХ, 3-4).

Этот материал позволяет нам констатировать, что уже на ран­них ступенях общественного уклада возникло особое явление – возрастной символизм, который будет сопутствовать всей дальней­шей истории возрастов в Античности, в Средневековье и даже в на­ше время, сохраняясь и оберегаясь обыденным сознанием.

Возрастной символизм появляется в недрах и на основе ми­фологического сознания как своеобразной автономной символи­ческой формы культуры, особым образом моделирующей мир. Подводя промежуточный итог рассмотрению истории возрастов жизни на первоначальном этапе общества - в пору первобытнос­ти, надо отметить его особенность, которая была, впрочем, харак­терна и для первых рабовладельческих стран Востока, состоящую во вплетенности представлений о возрастной динамике развития человека в непосредственную жизнедеятельность, а именно в ритуал.

Эту особенность древних цивилизаций - в сравнении с древ­ними греками - особенно подчеркивает в своей работе С. С. Аверинцев, который пишет, что мысли египтян, вавилонян и иудеев в своих предельных достижениях не философия, ибо предмет этих мыслей не «бытие», а жизнь, не «сущность», а существование и опе­рируют они не «категориями», а нерасчлененными символами че­ловеческого самоощущения в мире, всем своим складом исключая техническо-методическую «правильность» собственной филосо­фии. В отличие от них греки, если позволительно так выразиться, извлекли из жизненного потока явлений неподвижно-самотожде­ственную «сущность» (будь то «вода» Фалеса или «число» Пифа­гора, «атом» Демокрита или «идея» Платона) и начали с этой «сущ­ностью» интеллектуально манипулировать, положив тем самым начало философии. Они высвободили для автономного бытия тео­ретическое мышление, которое, разумеется, существовало и до них, но, так сказать, в химически связанном виде, всегда внутри чего-то иного. Благодаря им, оно впервые превратилось из мышления в ми­ре в мышление о мире (С. С. Аверинцев, 1971).

Таким образом, в период до Античности идея возрастов жизни фактически не имела своего теоретического анализа, не была пред­метом рефлексии. Начиная с древних греков открывается история теоретического освоения понятия о возрастах.

Дата добавления: 2015-05-29