Москва, Независимый пресс-центр, 28 ноября 2011 3 страница

С.Жаворонков: Но здесь вопрос в количестве респондентов. В опросах Эха Москвы участвует где-то порядка 10 тысяч человек. К ним дозваниваются, голосуют у них на сайте. А сколько в Собеседнике – я просто не в курсе.

В.Прибыловский: Там сумма порядка 4 тысяч человек.

Вопрос: Можно задать вопрос всем? А есть ли выбор после выборов у народа, у людей и как вы смотрите, коллеги – действительно, что обычному человеку делать в условиях, когда пройдут эти так называемые выборы без выбора? Механизмы самоорганизации общества, возможно, механизмы прямой демократии. Что-нибудь оптимистичное можно увидеть? Хотя бы какие-то элементы чего-то, на что можно было бы оптимистично посмотреть, и в каком направлении что-то делать дальше?

Н.Шавшукова: Вот пример, у нас есть самоорганизация на уровне посёлка. Мы воюем с управляющей компанией, как это водится. Причем, привлекаем в союзники администрацию. Рассказываю: как только мы выходим на серьезный конфликт, на решение серьезных вопросов, допустим – принадлежность коммуникаций, принадлежность дорог, вопрос с охраной и так далее, мы упираемся даже не в областные законы, мы упираемся в Государственную Думу. Мы упираемся в изменение Бюджетного кодекса, в приведение в соответствие с реальностью Жилищного кодекса и так далее.

Любая общественная активность, как только она выходит за рамки двора, упирается все равно в решение государственных вопросов. Поэтому у нас, даже когда происходит собрание нашего прото-ТСЖ, мы все равно говорим, за кого надо голосовать, что на федеральном уровне у нас сейчас нет поддержки, на региональном уровне у нас Надеждин, а на местном уровне, как ни странно, мы договорились с местными единороссами, которые свою Единую Россию ненавидят. При этом готовы выйти в любой момент, потому что у них бюджета нет, а на них всё сваливают. Мне их очень жалко.

Г.Белонучкин: Скажите, а какие муниципальные темы в Вашем случае единороссы помогают решить, а не мешают?

Н.Шавшукова: Вы знаете, дело в том, что там кроме единороссов никого нет. Просто единороссы – это равно местной администрации. Местной администрации на уровне сельского поселения. У них бюджета нет своего, полномочий у них нет. А у них написано: вы должны отвечать за дороги, вы должны отвечать за освещение, вы должны отвечать за порядок. Вот ситуация: происходит, например, незаконное строительство на территории муниципального образования. Народ идет с вилами в местную администрацию, а местная администрация ничего сделать не может. Потому что все продала уже региональная администрация, или, как минимум, районная. Это всё те же единороссы. Просто единороссы, которые внизу, оказываются крайними. Поэтому они ненавидят тех единороссов, которые наверху. С них спрашивают, почему мусор не вывозят, почему тарифы такие? Опять же, народ приходит с вилами куда? В сельскую администрацию. Сельская администрация ничего сделать не может. У них полномочия есть, а бюджета нет. Что нужно сделать? Менять Бюджетный кодекс. На Бюджетном кодексе сидит все та же Единая Россия. И всё, замкнутый круг.

Я думаю, что если начнутся какие-то движения массовые, то первые побегут из Единой России вот эти самые люди, внизу. Потому что очень часто вот эти единороссы-стрелочники избираются как независимые или оппозиционные депутаты, а потом их вынуждают вступать. Вот это то слабое звено, та самая база, с которой можно работать, между прочим.

Г.Белонучкин: А не происходит ли следующего логического шага? Единороссы говорят: мы не можем изменить Бюджетный кодекс, но мы можем получить чуть-чуть больше денег из бюджета. Для этого вам надо одно – проголосовать на следующих федеральных, областных выборах за нашу партию, тогда нам деньги дадут.

Н.Шавшукова: Нет. Этот аргумент может использоваться, но на следующем уровне: на районном или на городском. В бюджет сельского поселения ничего не придет. У нас местное самоуправление во всех смыслах отделено от государства, в том числе и в финансовом.

Это к вопросу о местных движениях. То же самое с экологией. На нас выходили разные инициативные группы, те, кто защищает, допустим свое озеро, от разрушения… На болоте в Опалихе хотят строить дома. Там есть инициативная группа, которая писала письма в администрацию местную, потом региональную, еще куда-то. Новоникольское. Они писали письма, всё ушло в песок. В результате они начали уже грозить с включением, кстати, Левого фронта – там все объединились – Левый фронт, Правое дело и все на свете. И говорят: «Мы сейчас перекроем Волоколамку». Только после этого начали думать. И то, я думаю, что там всё-таки построят. Или в Истре тоже, там была инициативная группа, которая защищала от застройки земли Новоиерусалимкого монастыря. Есть консолидация, есть гражданское общество, но чтобы реально защитить, нужно поменять власть в стране. Всё, по-другому не получается.

В.Прибыловский: Олег, а Вы проводили, кто-нибудь из социологов проводил уже какие-то замеры, есть ли влияние у движения Навального?

О.Савельев: У нас на сайте что-то там есть по Навальному. Очень мало он известен. Общероссийские опросы. В массовом сознании очень небольшие проценты известности. Надо посмотреть пресс-выпуски наши за август, там по заголовкам видно.

А вообще – есть росточки надежды на Интернет, как средство массовой информации. Но пока еще очень слабо работает. Я говорил об этом, молодежь, которая пользуется Интернетом, жутко аполитична. Пока влияние незначительное, но росточки есть.

О.Солохин: Солохин Олег Николаевич. Я являюсь ещё, для тех кто не в курсе, самовыдвиженцем – кандидатом в президенты. Отвечаю на вопрос, есть ли выбор. Я в политике максимум 6 месяцев, но что я сразу обнаружил, вся проблема выходит из федерального закона о выборах. Предыдущие все пресс-конференции, если посмотреть, та колоссальная энергия, которая тратится, чтобы как-то определить: честные – нечестные, из закона выходит. Но на сегодняшний день у нас закон действующий, и на пресс-конференции в октябре, по-моему, здесь Чурову задали вопрос, нельзя ли отменить для партий по 150 тысяч. И он сказал: «А я тут при чём? Есть федеральный закон».

И в этой связи, у меня такое впечатление, что столько партий существует, везде есть юристы, да и общественных организаций в России больше ста, не может быть, чтобы люди этого не понимали, откуда вся проблема. То есть, может быть, уже в России борьба с выборами, борьба с властью – это уже некий бизнес, который выгоден оппозиции, который не дай Бог решится положительно. Либо это уже какой-то, на мой взгляд, может быть, общественный мазохизм, что мы вот боремся, нам необходимо бороться. Не может быть так, чтобы люди, не понимали, откуда центр проблемы.

Реплика: То есть, мы должны изменить законы?

О.Солохин: Конечно.

Реплика: Ассоциация «Голос» перед вами здесь выступала. Они разработали закон. Андрей Бузин, специалист, он поэтапно объяснял, как Единая Россия вводила усекновения избирательного законодательства, «против всех» и т.д. Они разработали избирательный кодекс настоящий, демократичный, соответствующий европейским стандартам и так далее. Они сейчас на сайте голосуют за этот кодекс. Ну, мы будем голосовать, и что?

О.Солохин: Нет, я сейчас сказал не о том, голосовать по этому кодексу или нет. Для начала наши проблемы нужно признать юридически. Мы можем сколько угодно говорить, что федеральный закон нарушает наш конституционный. Есть официальное заключение конституционного суда, международного суда, что федеральный закон нарушает конституционный? Ну вот видите, одни говорят, противоречит, но факт, что люди перестали быть субъектом политики. У нас партий в конституции нет, но у нас выборы в Думу практически через партии. Более того, один юрист партии, я не буду его называть, мне сказал, что рассматривается идея вообще узаконить, что если ты хочешь попасть в Думу, то только через партию. Пока это завуалировано, но хотят это узаконить.

Реплика: Правозащитники нам рассылку разослали, чтобы мы писали в суд, что мое избирательное право активное нарушается, потому что у меня нету партии.

О.Солохин: Дело в том, что есть международный пакт, о международных политических правах, который подписан еще в 1977 году, и там четко прописаны те права, равное и свободное участие в управлении государством, которые нарушаются и нашей Конституцией. Но из этого пакта следует, что он является основополагающим и главным по сравнению с Конституцией. Поэтому у нас немножко борьба идет, как некий процесс.

Г.Белонучкин: Это, кстати, вопрос: имеет ли международный договор, ратифицированный простым большинством Думы, приоритет над Конституцией. Вот Зорькин считает, что над законами имеет, а над Конституцией – нет. Конституцию менять можно только двумя третями. Это было бы абсурдно.

О.Солохин: У нас в самой конституции прописан пункт…

Г.Белонучкин: …о приоритете международного права над федеральными законами, но не над ней самой.

О.Солохин: Нет. Что федеральные законы и указы президента не могут нарушать конституционных прав.

Д.Беломестнов: Там «законы» или «законодательство»?

Г.Белонучкин: Я не помню.

Д.Беломестнов: А вот это важно. Конституция – тоже законодательство.

С.Жаворонков: Я бы только уточнение на вопрос Владимира хотел ответить. Насколько я помню социологическое исследование по Навальному, там были такие цифры: в Москве его знают 20% респондентов, а по России меньше 5%.

Г.Белонучкин: Да? А я вчера читал про 1%. Ну 5 – это уже…

С.Жаворонков: Там не 5, там где-то то ли 2, то ли 3%, что то в этом пределе. Но в Москве 20%. Для человека, которого не пускают на телевидение, это много.

C 19.VI.2005

Наша кнопка

СЦИЛЛА

Дата добавления: 2015-05-29