Геополитика Евразийского Союза (версия № 2)

Центральная часть континента всегда являлась особым местом на карте планеты. В отличии от приморских территорий, где водный путь намного упрощает коммуникацию, облегчает жизнь, Евразия, так называемый Heartland, - сердце материка, казалось бы, должна быть менее динамичной территорией. Но драмы, которые здесь разыгрывались, потрясают воображение. Возникали и гибли племена, из пространств степи выходили и исчезали на обширных равнинах народы, рассеиваясь на дорогах Евразии, совершались великие завоевательные походы. И здесь же формировалась уникальная по своей природе евразийская общность народов.

Евразия рассматривалась и как огромная естественная крепость, которую занимают континентальные державы, и как труднопреодолимая пустыня, разделяющая народы. В геополитической мысли двадцатого столетия активно разрабатывалась концепция Heartland’ a – сердца континента – в противовес прибрежному краю материка. Новейшие времена и последние геополитические изменения в мире по-новому поставили проблему сердцевины континента, где находиться и земля Казахстана. Именно этим обусловлен возродившийся интерес к евразийской идее, как стержню, на котором будет основано развитие региона.

Но, будучи евразийским народом, по мысли Н. Назарбаева, невозможно остаться с этим наедине. Евразийство вовлекает в обширный круг понятий, культур, составляющий особую категорию - евразийскую цивилизацию, которая по природе своей - цивилизация-мост. Мост между материками, культурами, народами. И столкнувшись с этим, как мы видим из творчества Н. Назарбаева, он логично пришел к идее евразийской интеграции, которая больше чем просто объединение - это возвращение к истокам.

Какое будущее ждет Евразийскую идею? Евразия может стать одним из крупных геоэкономических ареалов, наравне с Европейским, Североамериканским, Тихоокеанским. Такой вариант развития вполне достижим, но требует гораздо больших усилий, чем от других региональных блоков. Создание региональных экономических и политических центров становиться одним из залогов реализации идеи многополярного мира, но в то же время оно приводит к усилению межрегиональной конкуренции. Нам необходимо создавать, по мнению Н. Назарбаева, единую экономическую, политическую, информационную, культурную общность, и тогда евразийские народы смогут отреагировать на вызов современности1

По этому поводу процитируем первого ректора Евразийского национального университета имени Л.Н. Гумилева М.Ж. Жолдасбекова: «В XIX веке философ Гегель утверждал, что свое высшее проявление европейский дух нашел в Германии. С тех пор утекло много воды, и мировая история не раз повернула свое колесо. Но нас привлекает в этой аналогии прошлого то, что, действительно, та или иная крупная идея, будучи раз высказанной, не стоит на месте, а движется, живет в цивилизационном пространстве.

Так стало и с евразийской идеей. Человечество очень долго и с разных сторон шло к формулированию эпохальной идеи. На этом - евразийском - духовном пути можно встретить немало крупных имен, внесших свой вклад в формирование исторических и идейных предпосылок евразийства: полководец тюрков Кюльтегин, философ аль-Фараби, Чингис-хан, князь Александр Невский, хан Абылай, востоковед Чокан Валиханов, этнограф Григорий Потанин, классик Абай, дипломат Константин Леонтьев, султан Муса Чорманов, лингвист Вильгельм Томсен, тюрколог Василий Радлов, композитор Александр Бородин, тюркофил Исмаил Гаспринский, поэт Александр Блок, лидер Алаша Алихан Букейханов, барон Унгерн фон Штернберг, лингвист Ахмет Байтурсынов, мыслитель Николай Рерих, философ Освальд Шпенглер, геополитик Карл Хаусхофер, историк Арнольд Тойнби и многие другие. Все они, каждый со своей стороны, в разнообразной полемики с представителями «однополярного», «западнического» взгляда на мировую историю шли к осмыслению разнообразия взаимосвязей народов Евразии… если мы внимательно присмотримся к эволюции евразийской идеи, то увидим, что евразийский дух словно движется через века по миру в поисках прочного земного пристанища. Сегодня можно сказать (и вряд ли это будет преувеличением), что, наконец, такое надежное пристанище евразийской идеи есть. И это - независимый Казахстан, страна в самом сердце Евразии. По существу, возрожденный Казахстан воплощает в себе высший уровень евразийского духа. Мы желаем, чтобы таким же надежным земным пристанищем для евразийской идеи стала и Россия, осознавшая, наконец, свою евразийскую природу!»2.

Ректор Евразийского национального университета имени Л.Н. Гумилева С.А. Абдыманапов писал, что: «Ныне в современном Казахстане складывается новая цивилизация, принявшая форму евразийства. Автором идеи Евразийского союза народов и стран СНГ, со временем определившейся в евразийскую концепцию, является Президент Республики Казахстан Н.А.Назарбаев.

Цивилизационный характер евразийства Н.А. Назарбаева выражается в том, что оно является новой социокультурной основой возрождения традиционных ценностей народов Евразии, а Казахстан как страна, находящаяся в центре Евразии, играет важную геополитическую роль в формировании цивилизационных форм общения народов Европы и Азии… в 1995 году была создана Ассамблея народов Казахстана - главный институт межэтнического взаимодействия и взаиморазвития»3.

На необходимость введение в оборот новых географических терминов указывает проректор Евразийского национального университета имени Л.Н. Гумилева С.В. Селиверстов: «часть Казахстана (к западу от реки Урал) вообще находится в Европе. И что эта европейская часть составляет 14 % казахстанской территории. Примечательно, что у Турции, которая активно присутствует в европейских структурах, только 3% территории находится в Европе и 97% в Азии. А у России к Европе относится около 30% территории и более 70% - к Азии.

Таким образом, с географической и исторической точек зрения есть все основания рассматривать Казахстан как Евразийскую страну, а место, где она находится - как Евразийский регион или точнее - Центрально-Евразийский регион. Концепция Центральной Евразии позволяет, во-первых, не разрывая искусственно, сохранить понимание исторического единства внутреннего пространства континента и, во-вторых, адекватно истолковать положение Казахстана - Центральное по отношению ко всему Евразийскому континенту Казахстан находится в уникальной ситуации: он может вести действительно многовекторную региональную политику: и как азиатское государство, и как центрально-азиатское, и как евразийское и, наконец, как европейское. Из всех стран географическими и историческими предпосылками для ведения такой разнонаправленной политики обладает, кроме Казахстана, только Россия»4.

Евразийский Союз с центром в Казахстане, со стратегической точки зрения, представляет собой гигантскую континентальную массу, которая отождествляется с самой Евразией. Казахстан-Евразия однозначно совпадает с геополитическим понятием Heartland, т.е. «Центральной Земли» континента. Макиндер определял евразийское Большое Пространство как «Географическую Ось Истории». Географически, ландшафтно, лингвистически, климатически, культурно и религиозно Казахстан-Евразия является синтетическим единением евразийского Запада и евразийского Востока, причем ее геополитическая функция не сводится к суммированию или опосредованию западных и восточных тенденций. Казахстан-Евразия есть нечто третье, самостоятельное и особое - ни Восток, ни Запад. Можно говорить об особой культуре «Срединной Империи», где географические и геополитические противоположности снимаются на духовном, вертикальном синтезе. С чисто стратегической точки зрения, Евразийский Союз тождественен самой Евразии хотя бы потому, что именно его земли, его население и его индустриально-технологическое развитие обладают достаточным объемом, чтобы быть базой континентальной независимости, автаркии и служить основой для полной континентальной интеграции, что по геополитическим законам должно произойти с каждым «островом», в том числе и с самим «Мировым Островом» (Word Island), то есть с Евразией.

По отношению к Казахстану-Heartland все остальные евразийские государства и земли являются прибрежными, Rimland. Казахстан-Евразия - это «Ось Истории», поскольку «цивилизация» вращается вокруг нее, создавая свои наиболее броские, выразительные и законченные формы не в своем животворном континентальном истоке, но в «береговой зоне», в критической полосе, где пространство Суши граничит с пространством Воды, моря или океана. Со стратегической точки зрения, Казахстан-Евразия является самостоятельной территориальной структурой, чья безопасность и суверенность тождественны безопасности и суверенности всего континента. Этого нельзя сказать ни об одной другой крупной евразийской державе - ни о Китае, ни о Германии, ни о Франции, ни об Индии. Если по отношению к своим береговым соседям или к государствам иных «Островов» или континентов Китай, Германия, Франция, Индия и т.д. могут выступать как континентальные силы, то по отношению к Евразийскому Союзу они всегда останутся «береговыми полосами», Rimland, со всеми соответствующими стратегическими, культурными и политическими последствиями. Только Евразийский Союз может выступать от имени Heartland с полным геополитическим основанием. Только его стратегические интересы не просто близки к интересам континента, но строго тождественны им5.

Евразийский Союз, который предстоит создавать нашим народам, имеет свою внутреннюю геополитическую логику, вписанную в естественную структуру географического пространства планеты.

Основной геополитический закон, сформулированный яснее всего Макиндером, гласит, что в истории постоянным и основным геополитическим процессом является борьба сухопутных, континентальных держав (с естественной формой идеократического политического устройства) против островных, морских государств (торгового, рыночного, экономического строя). Это известное противостояние Рима Карфагену, Спарты Афинам, Англии Германии и т.д. С начала ХХ века это противостояние двух геополитических констант стало приобретать глобальный характер. Морским, торговым полюсом, втягивающим в свою орбиту все остальные страны, стали США, а сухопутным полюсом - Россия. После Второй мировой войны две сверхдержавы окончательно распределили цивилизационные роли. США стратегически поглотили Запад и прибрежные территории Евразии, а СССР объединил вокруг себя гигантскую континентальную массу евразийских пространств. С точки зрения геополитики как науки, в холодной войне нашло свое выражение древнее архитипическое противостояние Моря и Суши, плутократии и идеократии, цивилизации торговцев и цивилизации героев (дуализм «героев и торгашей», по выражению Вернера Зомбарта, автора одноименной книги).

Распад Восточного Блока, а затем и СССР нарушил относительный геополитический баланс в пользу атлантизма, т.е. Западного блока и рыночной цивилизации в целом. Однако геополитические тенденции представляют собой объективный фактор, и упразднить их волюнтаристически, «субъективным» способом не представляется возможным. Тенденции Суши, континентальные импульсы не могут быть отменены в одностороннем порядке, и, следовательно, создание нового сухопутного, восточного, континентального Союза является потенциальной геополитической неизбежностью.

Атлантический, морской, торговый полюс цивилизации сегодня, безусловно, предельно силен и могущественен, но объективные факторы делают континентальную реакцию Востока практически неотвратимой. Сухопутный Союз потенциально существует всегда и ищет лишь удобных обстоятельств, чтобы реализоваться в политической реальности.

На явном осознании этой геополитической неизбежности должен строиться Евразийский Союз. В основу геополитической конструкции этого Союза должен быть положен фундаментальный принцип - принцип «общего врага». Отрицание атлантизма, отвращение стратегического контроля США и отказ от верховенства экономических, рыночно-либеральных ценностей - вот та общая цивилизационная база, тот общий импульс, что откроет путь прочному политическому и стратегическому союзу, создадут осевой костяк грядущего Союза. Подавляющее большинство евразийских государств и народов имеют континентальную, «сухопутную» специфику национальной истории, государственных традиций, экономической этики. Подавляющее большинство этих государств и народов воспринимает американское политическое и стратегическое влияние как непосильное бремя, отчуждающее нации от их исторической судьбы. Несмотря на все внутренние цивилизационные, религиозные и социально-экономические различия евразийских держав между собой у них есть прочный и непоколебимый «общий знаменатель» - неприязнь к тотальности атлантистского контроля, желание освободиться от заокеанской опеки Торгового Строя, который усиленно насаждался США, оплотом «морской» цивилизации.

«Общий враг», атлантизм, должен стать связующим компонентом новой геополитической конструкции.

Евразии предопределено географическое и стратегическое объединение. Это строго научный геополитический факт. В центре такого объединения неминуемо должен стоять Казахстан-Евразия.

Евразийский интеграционный проект несет в себе одновременно несколько измерений - культурное, стратегическое, историческое, экономическое, политическое и т.д. Важно с самого начала подчеркнуть, что в том или ином «осевом» геополитическом альянсе при создании Союза речь идет о совершенно разной степени интеграции в зависимости от уровня. В одном случае может быть культурное или этническое сближение, в другом - религиозное, в третьем - экономическое. Эти вопросы имеют в каждом конкретном случае особое решение. Единственной универсальной интегрирующей реальностью в будущем Евразийском Союзе станет категорический императив стратегического объединения, т.е. такого геополитического альянса, который позволит по всем стратегическим направлениям эффективно противостоять атлантическим влияниям, американскому геополитическому давлению и политико-экономическому диктату6.

Остановимся на истории и геополитическом анализе оегиональной специфики Центральной Евразии. Казахстан в межгосударственных отношениях региона занимает свою особую позицию, которая определяется не только историей отношений с его южным соседом - Ташкентом, а также своеобразным положением буфера между восточномусульманским регионом и Россией, но и тем, как все это отражается в философии власти лично президента страны Н. Назарбаева. Кроме того, отчетливо проявляется психология всего казахского кочевого этноса, волей судьбы оказавшегося зажатым между историческими центрами силы: южной цивилизацией оседлых народов и могущественными империями - Россией и Китаем.

Положение Казахстана в постсоветском геополитическом пространстве определялось его сложившимися отношениями с Россией и центральноевразийскими республиками, а также непосредственным соседством с Китаем. Эти отношения складывались в течение длительного времени и стали важным элементом национальной самоидентификации казахов и их политических элит. То, что Казахстан находится между Россией и Китаем - великими державами и мировыми центрами силы, а также центральноевразийскими государствами - определило основные направления его внешней политики и понимание своего места в Евразии. Прежде всего, казахам приходилось маневрировать между Китаем и находящимися на юге от их земель центральноевразийскими ханствами. Отстаивая свою независимость, казахи стали ориентироваться на поддержку России, а затем вошли в ее состав. Советский период развития Центральной Евразии и Казахстана способствовал укреплению его позиций как определенного культурно-территориального образования и выравниванию отношений с южными узбекскими элитами. После распада СССР в какой-то степени повторилась геополитическая ситуация периода до вхождения территорий Центральной Евразии в состав России. Казахстан стал испытывать давление не только Китая, стремящегося вернуть утерянное в XIX веке свое влияние в этом регионе, но и Узбекистана, исторические амбиции которого побуждали его стать в центр международных отношений в Центральной Евразии.

Казахстан более всех других центральноевразийских республик ориентировался на Россию. Это определялось исторически, а также непосредственным соседством с Российской Федерацией и историческими русскими землями, а также количеством русскоязычных, проживающих в Северном Казахстане7.

Заметим, что Центральная Евразия делится грядой гор не только политически и геополитически, но и расово. Бывшая советская зона Средней Азии (за исключением Таджикистана) населена тюрками-суннитами, наследниками Турана, многие из которых продолжают преимущественно заниматься кочевничеством и животноводством. «Несоветская» Центральная Евразия - Иран, Афганистан (и даже этно-культурно родственный Пакистан) - населена оседлыми индоевропейцами. Таким образом, геополитическое единство имеет четко выраженную расовую границу.

Вся эта зона делится на три части:

1. Казахстан;

2. Пустынные Туркмения и Узбекистан и горная Киргизия (это чисто туранские земли);

3. Иран - Афганистан - Пакистан - Индия (это Иран в расширенном смысле - «Ариана», «земля ариев»).

Новый евразийский порядок Центральной Евразии основан на том, чтобы связать все эти земли с севера на юг жесткой геополитической и стратегической осью. При этом, как и всегда в подобных случаях, важно структурировать пространство исключительно в меридианальном направлении, способствуя долготному сближению отдельных областей.

Начиная с севера, речь идет о связи всего Казахстана с русскими Южным Уралом и Западной Сибирью. Эта связь должна служить несущей конструкцией всего Центрально-Евразийского ареала. В последовательной и продуманной интеграции России в общий континентальный блок с Казахстаном лежит основа всей континентальной политики. При этом самым важным моментом изначально является задача жестко прервать всякое влияние Турции на этот регион, воспрепятствовать любым проектам «туранской» интеграции, исходящим из атлантистской Турции и предлагающим чисто широтное геополитическое развитие бывшей «советской» Центральной Евразии, противопоставленной индоевропейскому Северу (Россия) и индоевропейскому же Югу (Иран, Афганистан, Пакистан, Индия). Туранская интеграция является прямой антитезой геополитического евразийства и заключается в расщеплении теллурократических сил на три составляющих - западную (европейская Россия), восточную (русские Южная Сибирь и Дальний Восток) и южную (Иран, Афганистан, Пакистан). Подобный «туранизм» призван расколоть расовый и геополитический альянс Леса и Степи, а в отношении Ирана и Афганистана он разрывает на части религиозное единство исламского мира. Исходя из этого Heartland должен объявить Турции и носителям «пантуранизма» жесткую позиционную геополитическую войну, в которой главным союзником Казахстана-Евразии будет исламский арийский Иран.

Геополитическим шарниром всей Центрально-Евразийской геополитической стратегии теллурократии должен стать Таджикистан.

Таджики - мусульмане индоевропейского происхождения, этнически близкие к иранцам и афганцам. Т.е. они представляют в этом регионе фрагмент «иранского» мира. Вместе с тем Таджикистан входил в состав России и СССР, т.е. был интегрирован в собственно континентальную евразийскую геополитическую систему. Поэтому судьба этой маленькой высокогорной страны, древней Согдианы, символизирует собой успех (или провал) установления нового евразийского порядка в Центральной Евразии.

Фактическая граница между Таджикистаном и Афганистаном не должна восприниматься как строгая линия. Это не историческая данность, но геополитическое задание, так как в интересах Heartland’а было бы вообще отменить здесь какие бы то ни было строгие ограничения, перенеся стратегический рубеж далеко на юг, а всю промежуточную область перестроив на основании этнокультурных, племенных и региональных границ. Афганистан не имеет традиции законченной централизованной государственности. Он населен множеством кочевых и оседлых племен (пуштуны, таджики, узбеки и т.д.), связанных больше религией (ислам), чем государственностью и политикой. Поэтому политическое возвращение Евразийского Союза в Афганистан неизбежно и предопределено самой географией. Единственно, что необходимо - опираться при этом не столько на военную мощь, сколько на продуманную геополитическую стратегию, на подготовку сознательного и добровольного с обеих сторон стратегического альянса, вызванного необходимостью общего противостояния талассократии, «силам Запада», «атлантизму». Таджикистан в этом процессе играет роль основной базы, причем его территория становится геополитической лабораторией, в которой сходятся два разнонаправленных импульса - исламский импульс индоевропейского евразийского Юга и евразийский геополитический импульс, идущий из Heartland’а, с севера. Здесь, в Таджикистане, в Душанбе или в другом городе, должна вырабатываться совместная стратегия по реорганизации более северного «Турана». Эта земля призвана выработать эпохальное решение о создании Новой Евразии, в которой окончательно и бесповоротно был бы закреплен тезис о совершившемся синтезе между Степью и северным Лесом, с одной стороны, и между той же Степью (Тураном) и Ираном, с другой.

Таким образом, из евразийского Центра логично провести луч: Астана - Душанбе - Кабул - Тегеран, вдоль которого должна складываться небывалая геополитическая реальность.

Часть Таджикистана - горный Бадахшан - расположен совсем недалеко от Пакистана и Индии, которые сходятся почти к одной точке вместе с Китаем (Синьцзян). Несмотря на то, что эти зоны почти не проходимы, так как расположены очень высоко в горах Памира, сама Горно-Бадахшанская область имеет глубокий геополитический смысл. Она населена исмаилитами, исламской еретической сектой, которая является выражением самого крайнего шиизма, т.е. наиболее индоевропейской (с духовной точки зрения) версии ислама. Бадахшанские исмаилиты расселены рядом с регионами Пакистана, а это государство (хотя и официально суннитское) в этническом отношении представляет собой индусов, обращенных в ислам. А это указывает на то, что им, безусловно, ближе индоевропейские тенденции в рамках этой религии, если не откровенно «шиитские», то «криптошиитские». Не так далеко расположен индийский Кашмир, населенный также индусскими мусульманами и шиваистами. Мусульмане-уйгуры-населяют и Синьцзянскую область в Китае. Поэтому религиозная специфика Бадахшана и его стратегическое положение дает возможность heartland’у активно участвовать в решении важнейших геополитических проблем, которые сходятся как раз в этой области - пакистано-индийские войны, потенциальный уйгурский исламский сепаратизм в Китае, национально-освободительная борьба в Тибете, сикхское движение в несколько более южном Пенджабе и т.д. Все нити этого критического узла Евразии сходятся в Таджикистане, а точнее, в Бадахшане. Отсюда само собой напрашивается дополнительная и самостоятельная ось Астана - Хорог (столица Бадахшана). Более того, так как связь Бадахшана с остальным Таджикистаном не очень крепка (этно-религиозные и клановые противоречия), Астана должна выделить данный регион в отдельную геополитическую реальность - подобно Македонии или Карабаху, так как стратегическое значение Хорога центрально для гигантского региона, превосходящего масштабы не только Таджикистана, но и всей Центральной Евразии.

Всю эту сложную область следует переструктурировать при самом активном влиянии «географической оси истории» - Евразийского Союза - на основе теллурократической модели, т.е. вопреки тем планам, которые имеют на этот счет талассократические атлантические элементы. Известно, что именно Англия поддерживала сепаратистское движение индийских мусульман, приведшее к отделению Пакистана. Индо-пакистанские конфликты также выгодны атлантистам, т.к. это позволяет им укреплять свое политическое и экономическое влияние в обоих регионах, пользуясь геополитическими противоречиями и ставя весь регион в зависимость от военно-стратегического присутствия американцев и англичан. В настоящий момент и Пакистан, и Индия, и Китай устойчиво входят в контролируемый талассократами rimland. Геополитическая роль Таджикистана и Бадахшана заключается в том, чтобы радикально изменить такое положение вещей и организовать на всем этом пространстве евразийскую систему континентальной интеграции. При этом в сфере идеологической крайне важно учитывать малейшие этно-религиозные и культурно-лингвистические нюансы, а в сфере военно-стратегической необходимо стремиться к жесткому и безальтернативному централизму.

В политическом смысле антиамериканизм фундаменталистского Ирана и строгий «нейтралитет» Индии дают для успеха евразийской стратегии серьезные основания. Остальное зависит от геополитической воли Астаны и, шире, Евразийского Союза8.

Таким образом, Евразийский план для Центральной Евразии заключается в следующем.

Центральная Евразия подлежит интеграции в единый стратегический и экономический блок с Казахстаном в рамках Евразийского Союза, призванного встать на место СНГ. При этом функции Центральной Евразии - быть зоной сближения между странами континентального ислама (Иран, Пакистан, Афганистан) и Россией. Поэтому изначально в структуру центральноевразийского сектора этого меридионального пояса следует закладывать возможность многовекторной интеграции - по одним параметрам приоритетными партнерами будет выступать Россия, близкая по культурным пластам, экономическим и энергетическим интересам, стратегической системе безопасности, по другим - акцент будет ставиться на этническую или конфессиональную близость с тюркским, иранским и, шире, исламским миром.

В отношении к интеграции постсоветского пространства различные центральноевразийские республики СНГ находятся в неравном положении. Активнее всего эту идею поддерживает Казахстан. Президент Назарбаев является убежденным и активным поборником евразийства.

Столь же позитивно к проекту относятся Киргизия и Таджикистан, хотя формат поддержки этого плана менее инициативен и напорист, нежели в случае Нурсултана Назарбаева.

Узбекистан и особенно Туркменистан несколько дистанцируются от евразийской интеграции, пытаясь вычерпать максимум позитивных следствий из заново обретенной национальной государственности. Но по мере активизации глобалистских проектов и у этих республик встанет дилемма: либо расстаться с национальной государственностью, чтобы раствориться в едином глобальном мире с доминацией американских либеральных ценностей, либо сохранить свою идентичность в контексте Евразийского Союза. Скорее всего объективное взвешивание альтернативы приведет эти страны ко второму решению, естественным образомвытекающему из пространственной структуры этих стран и их истории9.

Дата добавления: 2015-05-29