Млн.руб. 3 страница

– Хорошо, – ответил его собеседник, широкий шелковый галстук которого украшала серебряная булавка с изображением гербов знаменитых семей Ломбардии, к которым дон Мельчиорре, каким бы ни было его состояние, принадлежать не будет никогда. – Момент наступил? – в свою очередь спросил банкир.

– Думаю, да. Но я этого боюсь.

– Вам нечего бояться, поверьте. Я вас слушаю.

– Я никогда не доверял ни банкам, ни банкирам, – начал дон Мельчиорре. – Но, видите ли, доктор Лермини, в нашем секторе свежей продукции жизнь компании может закончиться очень быстро, если не обращать внимания на целостность рынка. Нужно предлагать свои цены дилерам, снижать затраты на транспорт и налоги, финансировать рекламные акции, чтобы вызывать у людей желание приобретать наши молочные продукты, салаты, минеральную воду или кукурузные хлопья.

Альдо Лермини, владелец одного из самых влиятельных банков полуострова, занимающихся промышленным инвестированием, согласно кивнул головой.

– Мой финансовый директор всегда нацелен на точный и положительный результат, и я не устаю его поздравлять с успехами, но… – тут дон Мельчиорре немного помолчал, а затем продолжил: – Мы перестали расти, поэтому…

– Оказались в критической ситуации, не соответствуя новым требованиям Европы, – закончил банкир.

– Совершенно верно, доктор Лермини. Слушайте, я знаю, что у наших соседей-французов продается один большой молочный завод. Он дает миллион литров по квотам Брюсселя с восьмидесятых годов. Прибрать к рукам такой источник было бы благословением. Но это дорого.

– Сколько?

Дон Мельчиорре откашлялся и тихо назвал цифру.

– Да, – сказал Лермини, – но, позвольте заметить, это не столь безнадежно.

– Это то, что я уже устал повторять Грациани. Но он не видит дальшй подсчетов в конце месяца. Будущее кажется ему недостижимым, и он ведет себя так, будто завтра никогда не наступит.

– Вы правильно сделали, что пришли ко мне, – с улыбкой произнес Альдо Лермини. – Вам нужна огромная сумма, которая может быть оправдана только той прибылью, которую вы получите, вложив деньги.

– Это очевидно, – согласился патрон группы «Verdi». – Налоги для производителей во Франции меньше, чем у нас. Если мы реорганизуем сбор молока по нашим критериям, дело будет весьма рентабельным.

– Я вижу, – проронил банкир, причмокнув, словно смакуя что-то, хотя сам не выносил даже вида молока, не говоря уже о том, чтобы его выпить.

– Это еще не все, – продолжил дон Мельчиорре. – Я навел справки о двух продающихся предприятиях.

Одно – мясное производство в Аргентине, где, напоминаю вам, поголовье было заражено бешенством, а другое – большое предприятие по производству копченостей в Австралии, возле Брисбана.

– Эти предприятия вас тоже интересуют? – спросил Лермини, немного удивленный аппетитами дона Мельчиорре.

– Да, – уверенно ответил старый итальянец.

– Сколько?

– Каждое?

– Нет, назовите общую сумму.

Ненадолго задумавшись, Дон Мельчиорре сдавленным голосом, словно просил подарок у Деда Мороза, назвал сумму. Глаза банкира округлились, но не от того, что сумма была слишком велика, – наоборот, она казалась ему вполне приемлемой, – а от того, с какой страстью говорил владелец группы «Verdi». Лермини никогда не видел этого сдержанного, даже сурового человека в подобном состоянии. В его глазах горела какая-то особая, всепоглощающая страсть.

Лицо банкира приняло торжественное выражение, как и всегда, когда он собирался говорить о деньгах.

– Дорогой дон, – начал он, – не в обиду вам будь сказано, но в финансовых вопросах вы действуете старыми методами семейного бизнеса, которые сегодня тормозят ваше развитие. То, что тридцать лет назад называли итальянским чудом, приказало долго жить, потому что на самом деле мы были просто любителями по сравнению с большинством европейских соседей, не говоря уже об американцах.

– Но бизнес всегда нужно строить на чем-то надежном, иметь твердую основу… – попробовал защититься дон Мельчиорре.

– Безусловно. Но ваши методы развития компании – это ничто по сравнению с вашими возможностями. Уверен, что не сообщу вам ничего нового, сказав, что группа «Verdi» вовсе не обязана существовать только в таком славном месте, как Бертоццо. Отныне она может принимать множество форм в различных местах – видимых или невидимых.

– Видимых или невидимых? – удивленно повторил дон Мельчиорре.

– Сейчас я вам все объясню. Когда в этом чудесном театре должна была идти «Аида», вы настояли на том, чтобы она была сыграна согласно воле Верди, то есть с тем условием, что…

– Оркестр будет скрыт от публики, которая видит только игру актеров.

– Итак, без оркестра нет оперы, так же как нет ее без декораций и шикарных костюмов, но, в отличие от последних, его не видно, в то время как он существует. Вы следите за моей мыслью?

– Думаю, я вас понял. Но как перенести этот принцип на группу, которой я управляю?

– Дон Мельчиорре, – настойчиво произнес банкир, – мы вступаем в эру инвентивного финансирования.

– Инвентивного финансирования?

– Именно. Все государства производят законы – так же, как сталь или зерно. Некоторые страны объединяются в союзы, чтобы подчиняться общим правилам. Но государства все же стремятся оставить для себя свободу действий. И вот здесь идет речь о рае, налоговом рае, если верить фотографиям с изображением островов Иль-Вьерж, которые, между прочим, принадлежат Великобритании. Иначе говоря, не нужно быть изобретательным в Лондоне, но вы можете делать это при условии, что находитесь на одном из островов Иль-Вьерж. С этого момента вы можете претендовать на создание филиалов «Verdi», чтобы перевести туда свои налогооблагаемые прибыли или, наоборот, скрыть там свои убытки, когда планируете заключение очередных сделок. Теперь понимаете?

– Да, – произнес дон Мельчиорре. – Но сначала на все это нужно найти деньги.

– Сейчас мы подойдем к этому, – подхватил Лермини. – Чтобы все удалось, вы должны выйти из тени, в которой вы и ваше предприятие пребываете в течение столь долгого времени. Чтобы увеличить прибыли, нужно, чтобы о вас узнали. А в этом вам поможет помпезный выход на рынок.

– Вы говорите о котировке на бирже?

– Именно. Речь идет об очень деликатной операции, которую необходимо тщательно обдумать, о счетах window-dressing.

– Простите?

– Речь идет о подкорректированных счетах, чтобы не испугать инвесторов, особенно когда сумма дохода, как в вашем случае, является сезонной.

– Продолжайте.

– Нужно поручить какому-нибудь рекламному агентству – кстати, у меня есть одно на примете – составить солидное и персонифицированное досье на вас, создать вашу личную легенду, Инвесторы любят ассоциировать продукт с личностью.

Дон Мельчиорре ничего не ответил, но по его лицу Лермини понял, что старый итальянец с этим не согласен.

– Таковы правила игры, – настаивал на своем банкир. – Вы должны убедить и соблазнить. А потом вам дадут все, что захотите.

Патрон группы «Verdi» пожал плечами. Он был уязвлен, но отступать не хотел. Старый итальянец ворчал, проклинал этот мир, но его не покидала мысль о клятве, часом ранее данной на маленьком заброшенном кладбище, где покоились его родители. Дон Мельчиорре пообещал своему отцу, давно превратившемуся в прах, что прославит имя своей семьи. Теперь он не может отступить, потому что речь идет о его чести.

– Мы являемся лидерами в области выпуска облигаций на европейские рынки. Мы вывели на мировой уровень «Fiat» и «Montedison». Ни разу мы не видели держателя акций, требующего обратно то, что ему причитается. Они доверяют нам, и такое же доверие будет существовать между вами и обществом. Могу добавить без преувеличения, что у вас просто золотое досье.

– Это почему? – спросил удивленный и в то же время польщенный дон Мельчиорре.

– Подумайте сами. Ваши молочные продукты у всех итальянцев ассоциируются с детством. Все мы выросли на больших чашках молока «Rigoletto» (банкир промолчал, что сам терпеть не может знаменитую белую жидкость). Ваша продукция воплощает в себе нежность, невинность, свежесть, отличное здоровье и радость. Это совсем не то, что составлять досье на производителя стальных конструкций или представителя химической промышленности.

Скромная улыбка появилась на лице дона Мельчиорре.

– Меня беспокоит одно, – решил он все-таки высказать свои сомнения.

– Я вас слушаю.

– Вы говорили о создании моей истории, о персонализации предприятия.

– Да.

– Боюсь, это будет невозможно. Вы представляете, как я буду рассказывать о своей жизни незнакомцу? Очевидно, что моя жизнь в компании и моя личная жизнь неразделимы, и я не хочу выносить это на публику, даже для того, чтобы прославить свои заслуги.

– Будьте уверены, речь идет не об автобиографии, а о том, чтобы с вашей помощью представить достоинства вашего предприятия, его подлинность, близость крестьянскому миру и в то же время его современность. Если вы захотите продолжить, я представлю вам специалистов по пиару, и вы увидите, что игра стоит свеч.

– Хорошо, – сказал дон Мельчиорре, вставая. – Я подумаю.

– Не тяните слишком долго, если хотите обладать французским молочным заводиком и этими прекрасными предприятиями в Бразилии и Австралии.

– Увидимся через два дня.

– Прекрасно.

Дон Мельчиорре проводил своего гостя к выходу и вернулся в большой зал. Занавес подняли, и стали видны невероятные сооружения из лесов, которые могли бы послужить декорациями для какой-нибудь постмодернистской пьесы.

Но дон Мельчиорре, казалось, не замечал всего этого уродства, проникшего в самое сердце красоты. Он думал об оркестре «Аиды», спрятанном в яме. Да, нужно уметь маскировать часть реальности, чтобы придать ей размах. В конце концов, сказал себе старый Кабальеро, инвентивное финансирование – это просто вид искусства, связанный с деньгами, с возможностью стать фокусником и творцом.

Когда он вернулся в машину, уже начало смеркаться.

– Я думал, ты собираешься ночевать в театре! – воскликнул Джузеппе. – Поедем скорее! Нас ждут вкусный ужин и калабрийское вино, которое мы откроем, когда ты расскажешь новости, «патрон»!

– Едем, – произнес дон Мельчиорре. – Только соблюдай скорость. Я не хочу неприятностей с полицией. Я не хочу неприятностей ни с кем.

Как только Грегуар Батай появился в офисе Амбруаза Беллека, тот сразу же перешел к делу. Грег вернул мячик для гольфа «боссу», и мужчины договорились о реванше в Ардело или Сен-Ном-ла-Бретеш, до которых был всего час езды от города.

Они оговорили зарплату, Беллек пообещал Грегуару заманчивые премии и предоставил полную автономию действий. В тот же день молодой финансист оказался хозяином собственного кабинета, через окна которого мог любоваться прекрасным видом.

В полдень Амбруаз Беллек пригласил его на обед в ресторан «Vaudeville». Он заказал столик возле входа, поскольку любил наблюдать за посетителями, угадывать их настроение и мысли. Нужно сказать, что этот ресторан в течение долгих лет был «столовой» биржевых маклеров, и владелец «Bellec Investissement» сохранил привычку всматриваться в лица завсегдатаев, словно по одному только выражению их лица он мог догадаться, нужно продавать или покупать.

– Ваш столик готов, – сказал официант, подмигнув Беллеку, что свидетельствовало об их давнем знакомстве.

Беллек настоял, чтобы его новый протеже сел в кресло. Сам он выбрал твердый стул – не из-за привычки к строгости, а, скорее, из-за удобства. Сидя в кресле, можно было прекрасно видеть двери, которые постоянно открывались, впуская проголодавшихся финансистов. Белле к никогда не лишал себя этого зрелища, несмотря на то что в нынешнюю эпоху интернета и виртуального рынка биржа казалась уже чем-то устаревшим. Тем не менее Беллек был исключительным инвестором, и он, словно ищейка, продолжал принюхиваться ко всему, регулярно посещая «Vaudeville». Именно после обедов здесь, услышав какие-то обрывки фраз, доверительный шепот и даже характерное молчание, он чувствовал необходимость или срочно избавиться от своих вложений в «Vivendi» (это было перед провалом Жан-Мари Месье), или не прислушиваться к заманчивым предложениям «France Telecom» во время частичной приватизации. Одним словом, у Белле ка был нюх охотничьей собаки, и обеды в «Vaudeville» были для него отличной тренировкой.

Беллек заказал газированную воду и свежую дыню с пармской ветчиной. Затем, пригласив Грегуара последовать его примеру, начал беседу.

– Вы слишком молоды, чтобы помнить это. Здесь, я говорю о бирже, я видел всех агентов по продажам, маклеров, брокеров, игроков – весь этот бомонд, стоя аплодирующий советскому министру финансов.

– Кто это был? – спросил Грегуар.

– Это был Петр Береговой.

Они немного помолчали.

– По правде говоря, левые перестроились на рыночную экономику быстрее, чем святой Павел признал Бога на дороге в Дамаск! – воскликнул Беллек, чтобы прервать тишину.

– Я не очень хорошо знаю этот период, в 1981-м мне было всего одиннадцать лет.

– Ваша молодость – это ваша сила и, конечно же, ваша беззаботность, – бросил Беллек. – В 1954-м мне было десять; в школе нас заставляли выпивать стакан молока, чтобы укрепить кости, а заодно увеличить его потребление. Это была идея Мендеса-Франса.

– Вы серьезно?

– Если речь идет не о финансах, я никогда не бываю серьезным, Батай. Запомните это.

Молодой человек широко улыбнулся. Они заказали по антрекоту с зелеными овощами. Беллек, как обычно, заказал горшочек с горчицей и перечницу, затем принялся рисовать своему новому работнику картину его предстоящих завоеваний.

– Посмотрите на этот стол, мой дорогой. Превосходного качества сочное саперское мясо, ничего не скажешь! Зеленая фасоль с юго-запада, более мясистая, чем кенийская. Мы с вами принадлежим к привилегированному обществу в этой стране. Не открою вам нового, если сообщу, что нас подстерегает монотонность, стандартная еда. Это овощи, похожие на воду, фрукты без аромата, сыры, которые, согласно брюссельским предписаниям, настолько напичканы асептиками, что лучше есть гипс, к тому же это дешевле…

– Вы преувеличиваете! – прервал его Грегуар.

– Нет, я аргументирую.

Беллек схватил горчицу и перец.

– Если бы я заказал реппе alia rabiata^[1], я показал бы вам настоящий соус. Потому что будущее за этим. Потому что у основного блюда больше нет ни запаха, ни вкуса, ни цвета. А значит, ему нужно их придать. Вот почему уже десять лет предприятия, предлагающие различные приправы* являются настоящими звездами рынка. Их прибыли огромны, а образ естественности создает им безупречную репутацию. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – произнес Грег, обмакивая кусочек нежнейшего мяса в горчицу, которую он положил на краешек своей тарелки.

– Отлично, я вижу, у вас хороший вкус, – довольно сообщил Беллек, в свою очередь проделав то же самое. – Сложность, или, поскольку я не люблю говорить о сложностях, игра, которая стоит свеч, заключается в том, чтобы обнаружить компании, которые пока еще сами не раскрыли свой потенциал. Это как с красивой девушкой, Грег. Когда она знает, что хороша, то всегда обходится вам очень дорого. Поверьте, я знаю, что говорю.

Грегуар ничего не ответил, предоставив своему новому патрону возможность и дальше рассуждать о состоянии агропромышленного рынка Европы.

– Не нужно покупать вслепую под предлогом низкой цены. Здесь нужно иметь тонкий нюх. Некоторые предприятия стоят дешево, потому что действительно ничего из себя не представляют. Вы найдете уйму таких заводов в Польше и Румынии; их можно приобрести за гроши. Но это потому, что они и не стоят больше. На бумаге все кажется многообещающим. Вы едете на место и понимаете, что никакой модернизации там не было еще со времен коммунизма, что рабочие ушли с предприятия, прихватив с собой часть инструментов. Здесь надо быть начеку.

– Вы уже нашли что-нибудь подходящее?

– Найти их – это самое простое. Сейчас у меня нет на это времени, и анализом фирм, уже вышедших на биржу, занимаются специальные организации. Те же, кто держится в стороне от финансового рынка, остаются неизвестными. И именно они меня интересуют.

Подошел официант с сырной тарелкой. Беллек выбрал самые вкусные сорта: мюнстерский, рокфор и пятилетний комте, – наполнил бокалы легким вином и посоветовал Грегуару заказать фирменный десерт – крем-брюле с мадагаскарской ванилью. Затем он начал излагать молодому финансисту свою стратегию.

– Я раскрою вам план сражения, который будет называться «Батай»*^[2] – воскликнул он, довольный своим остроумием.

Грегуар расслабился. Он прекрасно чувствовал себя в Париже, в этой атмосфере авантюризма и новизны. Грегуар все начинал с нуля. Он был в предвкушении большой игры и приготовился внимательно слушать Беллека.

– Итак, мой друг, секрет в семьях.

– В семьях?

– Абсолютно верно. Возьмите виноградники Бордо и Бургундии. После войны они были обычными, тем не менее классифицировались как производители первоклассного вина. Хозяева обновили сорта винограда и модернизировали способы производства вина. Они практиковали сбор незрелого винограда, чтобы оставить только самые лучшие грозди. Добавьте к этому отличную рекламную кампанию – и французское вино завоевало грандиозный успех. Вы следите за моей мыслью?

– Да, – кивнул Грегуар.

– Хорошо, что же происходит дальше? Вина Бордо и Бургундии стали объектами неслыханной ценности, которые превзошли ожидания даже своих владельцев, в конце семидесятых оказавшихся в кризисе с состоянием слишком огромным и дорогим для их наследников. Таким дорогим, что их дети не смогли выкупить семейную собственность – столь велик был налог на наследство.

– Это несправедливо по отношению к людям, которым пришлось пережить столько трудностей, – заметил Грегуар.

– Я не заставлял вас это говорить. И вот таким образом всякие недоумки смогли завладеть делами.

– Институционные инвесторы?

– Именно. Банки и страховые компании получили огромную выводу, спеша на помощь семьям, раздавленным налогами. Сценарий всегда был одним и тем же: они выкупали свою собственность дороже в два или три раза, оставляли на предприятии основателя, чтобы сохранить видимость семейного дела, и винодельца для продолжения производства отличного вина. Съездите в Икем и спросите у этого бедного графа Люр Салюс, что он думает о покупке его драгоценностей миллионером Арно…

– Могу себе представить, – сказал Грегуар. – Но что же можно предпринять?

– Сейчас расскажу. Именно на этой стадии мы можем вмешаться. Я говорил вам о виноделии, но то же самое можно сказать обо всех остальных сельскохозяйственных предприятиях, расцвет которых прошел. Можно говорить о семейном деле по производству фуа-гра на юго-западе, по копчению лосося в Бретани – у меня впечатляющий список предприятий, которым незачем завидовать ювелирам с Вандомской площади. Франция – страна традиционного вкуса, и, нравится это продавцам аэробусов и микропроцессоров или нет, самые высокие доходы мы получаем от вина и зерна. Американцы и японцы это поняли раньше, приобретая даже маленькие предприятия, которые, на их взгляд, являются перспективными или уже находятся в расцвете, но нуждаются в инвестициях.

– Итак, семьи… – произнес Грегуар, чтобы вернуть Беллека к его плану сражения.

– Да, семьи. Французская сеть предприятий изучена досконально, и здесь сложно обнаружить что-то новое. Знаете ли вы, что мы подписались на все региональные газеты, чтобы найти маленькие перспективные хозяйства, об успехах которых сигнализирует пресса? Как только неизвестная ферма из департамента Юра или Перигор заключает сделку с иностранной компанией, наши антенны уже улавливают нужную информацию. Кто знает, может, это начало успешного бизнеса? Но отныне искать эти редкие жемчужины надо у наших соседей.

– Чтобы их купить? – спросил заинтригованный Грегуар.

– Вовсе нет! Проблема не в том, чтобы их купить, а в том, чтобы вывести на рынок. Убедить их открыть свой капитал акционерам. Вот наша цель. Оценить их состояние, предвидеть прибыли, помочь организовать акционерные общества, которые их увековечат. Например, создать надежный семейный союз, который позволит основателям и их детям сохранить контрольный пакет акций, а остальное отдать акционерам, не представляющим опасности по захвату контроля.

– В этом случае преемственность не нарушится?

– Нет, так как наследники сохраняют контрольный пакет акций у себя. Если же они начнут делить его на части, то акции могут попасть в руки враждебно настроенных государственных структур.

– А если некоторые члены семьи продадутся тем, кто предложит хорошую цену, и разорвут семейный союз?

Беллек вздохнул.

– К сожалению, так уже происходит. Каким бы ни было принятое решение, риск всегда существует. Но в этом случае семье предоставлено самой стирать свое грязное белье. Признайте, тем не менее, что данная схема защищает приобретенный капитал и сохраняет шансы на его рост в будущем. Именно в этом заключается основное преимущество. Гарантировать тому, кто создал собственное дело, что близкие смогут продолжить его, – это очень важно. Но что принимается в расчет, так это преемственность. И чтобы продлить жизнь предприятия, необходимо искать и развиваться, открывать новые рынки, запускать новые продукты, делать новые приобретения. Таково правило современного капитализма для любых компаний – пройти путь от стандартных до феноменальных размеров. То есть расти, чтобы не погибнуть.

Грегуар Батай ловил каждое слово своего нового наставника. Он подумал, что Беллек был бы просто несчастьем для студентов, если бы преподавал прикладную экономику в университете. Если бы молодому финансисту самому не хватало знаний и увлеченности делом, речь Амбруаза Беллека подействовала бы на него как электрический заряд.

Они еще были в кафе, когда президент «Bellec Investissement» раскрыл свои истинные намерения.

– Вступление всех этих восточных стран в Европу сравнимо с созданием нового мира. Нам кажется, что он нам знаком, но на самом деле это не так. Есть страна, которая благодаря своему географическому положению находится в постоянном контакте с этой зоной. Я говорю об Италии. Там привыкли вкусно есть и много болтать. Это отличный наблюдательный пост, позволяющий узнать, что говорят о новых европейских странах. Еда объединяет людей. Нужно провести там несколько дней и прозондировать почву на предмет того, что итальянцы собираются делать со своими восточными соседями. Вы можете отправиться в ближайшее время?

Грегуар задумался. Ему хотелось провести некоторое время во Франции, пообщаться с семьей. Но отказать

1>еллеку без видимых причин он не мог, поэтому сразу принял предложение.

– Мне нужно лишь сорок восемь часов, чтобы уладить кое-какие дела. Вы можете уже заказывать мне билет.

– Превосходно, – произнес Беллек, широко улыбаясь.

– Куда именно нужно ехать в Италии?

Шеф пристально посмотрел на него и ответил вопросом на вопрос:

– Дорогой Грегуар, вы любите оперу?

– Оперу? – недоумевая, переспросил молодой человек.

– Да. Вы едете в Милан, и я хотел бы, чтобы вы все разузнали об одном семейном предприятии в деревне Бертоццо.

– Какое отношение это имеет к опере?

– Предприятие называется «Verdi».

Шел дождь, и крестьяне Креза смотрели этим утром на воду, падающую с неба, как на благословение. За долгие недели жары поля настолько высохли, что этот дождь был настоящим облегчением – и для растений, и для людей, и для земли, и для животных.

Грегуар прилетел накануне и сразу же попал в атмосферу лихорадочного оживления. Отец встретил его в аэропорту так же, как и всегда, проронив единственное «здравствуй». Но, оказавшись в машине, он сразу же принялся возбужденно рассказывать о предстоящем на следующий день событии. Готовилась акция протеста против снижения цен на молоко, о котором объявили местные власти. Операция обещала пройти с размахом, в ней должны были принять участие производители со всего департамента.

– Завтра мы им покажем, – негодовал старый крестьянин, размахивая в воздухе своим кулаком. – Десять евро за тонну? Они хотят нашей смерти! И это в тот момент, когда мы начали модернизацию, когда у нас такие займы!

Грегуар редко видел своего отца в таком взволнованном состоянии. Последний раз это было, когда ему исполнилось четырнадцать. Какие-то сумасшедшие на джипе въехали в стадо на поле, убив четырех коров.

Отец и сыновья надели сапоги и отправились на ферму.

Люсьен Батай запустил насос и залил в цистерну триста литров молока.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Грегуар.

– Красивую белую реку, – ответил Люсьен, контролируя уровень наполнения.

– Вы собираетесь вылить это на дорогу?

– Не на дорогу, а во двор «Lactagri».

Лицо Грегуара исказила гримаса, которая ни от кого не ускользнула.

– Тебя это шокирует? – спросил отец.

– Да. Я уверен, что некоторые люди были бы счастливы воспользоваться этим молоком.

– Несомненно, – ответил Люсьен. – Не думай, что мы стремимся разбазаривать свой товар. Но сегодня нуж-но нечто шокирующее. Будет региональное телевидение и, может быть, даже национальное.

– И сколько молока вы потратите?

Его отец и братья переглянулись. Было ясно, что финансисту еще многое предстояло узнать об особенностях профессии.

– Всего будет около тридцати производителей. Самые крупные, и мы в их числе, пожертвовали триста литров. Другие – около ста литров, – сообщил Люсьен. – Можно предположить, что на земле окажется пять – шесть тысяч литров.

– Нужно, чтобы они поняли, что нельзя заставить нас производить больше в драконовских условиях и одновременно лишать нас куска хлеба, – поддержал отец.

– Я понимаю, – произнес Грегуар, кивнув. – Я просто задаю себе вопрос, не была бы эта акция более зрелищной и продуктивной, если бы молоко раздали бесплатно, а не вылили его во дворе молокозавода.

Ответом на это предложение было молчание.

– Это война, – произнес наконец отец. – Нужно, чтобы ты хорошо усвоил: это война, а на войне кому-то приходится умирать. У нас, семьи Батай, нет никакого желания умирать.

Закончив наполнять цистерну, Люсьен и его отец забрались в трактор, а двое других братьев поехали за ними в фургоне. Маленькая процессия отправилась в дорогу. Дождь уже прекратился. Появилось солнце, и от полей поднимался теплый пар. Грегуар полной грудью вдыхал этот воздух, который неожиданно принес ему воспоминания о том, как он, будучи ребенком, рано утром бежал за комбайном, собирая колосья.

Не задумываясь почему, Грегуар вдруг почувствовал приступ детского веселья. Еще два дня назад Амбруаз Беллек рисовал перед ним странный и чарующий мир агропромышленности, с его сложностями, скрытой борьбой, поражениями и нововведениями. И вот сейчас, одетый как крестьянин, Грегуар собирался принять участие в практическом занятии, которое проводила его семья, направляясь к самому большому молочному заводу департамента, чтобы заставить его управляющих выслушать свои доводы.

Выехав на шоссе, Батаи попали в пробку. Вереница машин тянулась за тракторами, которые, казалось, буквально приклеились к дороге. Грегуар предоставил Дану вести фургон и включил радио, чтобы послушать, что говорят обо всей этой истории. Однако на волнах национального радио ничего не обсуждалось. И только радио Креза предупреждало автомобилистов об образовавшейся пробке.

Трактор отца Грегуара присоединился к тракторам остальных разгневанных производителей молока. Были подготовлены большие плакаты с надписями, направленными против силового удара Брюсселя и разоблачающими слабость правительства, объявившего о снижении цен без согласования с производителями. Атмосфера была достаточно мирной, но Грегуар понимал, что одно неосторожное высказывание или движение может привести фермеров в ярость и повлечь за собой неконтролируемые последствия.

Несколько представителей профсоюза департамента Крез присоединились к группе с листовками и громкоговорителями. В назначенное время процессия двинулась в путь.

И снова Грегуар ощутил очарование этой местности, ее гармонию по сравнению с босеронской невыразительно стью или монотонностью кукурузных полей юго-запада. Эта земля дышала радостью и разнообразием. Естественно, такое сочетание было хрупким и недолговечным. Над светлыми полями нависла мрачная тень угрозы.

Процессии понадобилось полчаса, чтобы добраться до площади перед зеркальным зданием «Lactagri». Охранники, накануне предупрежденные о предстоящей демонстрации, сгрудились возле главного входа.

– Глядя на их физиономии, можно подумать, что они пьют только молоко, – пошутил Люсьен.

Его отец молчал, глядя на то, что происходило на площади. Сидя в машине, Грегуар ощущал беспокойство. Он никогда не любил демонстрации и забастовки, поэтому, заметив два фургона полицейских, прибывших на помощь охранникам, почувствовал себя не очень хорошо.

Тракторы выстраивались на площади, в то время как служба охраны порядка занимала позиции по обеим сторонам здания завода. В течение нескольких минут противники наблюдали друг за другом. Рокот двигателей тракторов заглушал крики, которые раздавались то тут то там. Но вдруг все перекрыл шум фонтана, фонтана из молока, который обрушился на людей в форме.

Каждый раз, когда очередной производитель приводил в действие свой насос, направляя его на охранников порядка, раздавались взрывы смеха и крики. В фильме подобная сцена смотрелась бы забавно и даже смешно, особенно когда полицейские, не предвидя использования такого необычного оружия, в один миг промокли до нитки. Но эффект неожиданности быстро прошел, и полицейские, выставив перед собой щиты и размахивая дубинками, стали надвигаться на манифестантов.

Дата добавления: 2015-05-29