Млн.руб. 13 страница

– Это будет режиссер явно не из деревни! – вскрикнул Люсьен. – У нас Ширак очень популярен. Он нам помогает еще с тех времен, когда был министром сельского хозяйства.

Разговор перешел на обсуждение государственных мужей. Затем все согласились, что Джордж Буш – это бедствие не только для всего мира, но и настоящий бич для своей собственной страны.

– Благодаря этому техасскому ковбою, практически безграмотному, но убежденному, что он призван исполнить вселенскую миссию по защите добра, все американское сейчас подвергается критике, – заговорил Билл. – Вот поэтому ГМО, продвигаемые «Mosampino», вызывают всеобщий беспрецедентный протест.

– Протест с вилами! – уточнил старик Батай. – Согласен с вами, с нашей стороны есть доля несправедливости. Стоит сказать, что после войны американские исследования существенно помогли нам улучшить качество зерна и породы коров.

– Напоминаю вам, что эпидемия коровьего бешенства пришла не от нас. Это из Британии, – подхватил Дженкинс.

– А из Китая – атипичная пневмония, – добавил Люсьен.

– У нас слишком строгие санитарные ограничения, чтобы мы рисковали отравить всю землю ГМО, – заметил американец с убежденностью молодого аббата, только что назначенного епископом на обращение неверующих к истине. – И к тому же не забывайте, что эти генетически модифицированные продукты дают уверенность их пользователям в том, что с урожаем ничего не произойдет. Им не страшны ни грызуны, ни насекомые, ни засуха. Наши растения будущего станут неприступными, как крепость, поверьте мне. И если это не прогресс, тогда мне лучше сесть на электрический стул! – воскликнул Дженкинс с воодушевлением, вызвавшим восхищение у его аудитории.

– Видно, что вы вкладываете душу в защиту своих изобретений, – поздравил его старик Батай. – Ваше руководство может быть вами довольно.

Дженкинс не заставил себя долго ждать, чтобы продемонстрировать свой джокер, свою финальную эскападу. Внезапно он напустил на себя грустный, практически жалкий вид.

– О, мое руководство… – проронил он.

– Они не довольны вашей работой?

– Мы сейчас в критической ситуации, – объяснил Дженкинс. – Достаточно включить радио или телевизор, чтобы стать зрителем того, как яростно уничтожаются генетически модифицированные растения, которые ваш собственный Национальный институт агрономических исследований пытается разработать в течение уже нескольких лет. Темные силы регресса на коне, и мое руководство, как вы говорите, задается вопросом, стоит ли выбивать козырь у старой Европы, чтобы передать его странам Востока или «третьего мира». Но очевидно, что эти страны, готовые оценить наши исследования, не имеют ни гроша и останутся неплатежеспособными еще пару десятков лет. Тогда как здесь…

Дженкинс вздохнул. Братья Грегуара принесли из кухни горячий картофельный пироги кофе. Было четыре часа пополудни, идеальный момент для небольшого oi дыха, перед тем как снова выйти в поле, когда солние опустится и станет прохладнее.

– Действительно, французы довольно странно реаги руют на то, что кажется шагом в будущее, – согласился Люсьен Батай, в то время как его отец дул в кружку, на полненную черным напитком. – Но представьте себя ни нашем месте. Про эти ГМО говорят разное. Говорят, что генетически модифицированные растения мешают росту обычных растений. Говорят, что гибнут пчелы.

– Это наговоры, распространяемые нашими противниками, – отрезал Дженкинс. – Мы оплачиваем толпу адвокатов, чтобы противостоять ложным сведениям. Мы надеемся, что наши недоброжелатели будут наказаны. Это единственное средство прекратить клевету.

– Судебные разбирательства отнимают много времени и денег, – произнес отец Грегуара. – Вы приехали сюда, чтобы сделать нас своими сторонниками?

Американец рассмеялся так искренне, что это передалось всем остальным.

– Я не пророк и не предсказатель! – воскликнул он, отрезая себе хороший кусок картофельного пирога. – Вопрос не в том, чтобы сказать вам: поверьте мне на слово, доверяйте мне и моей продукции. Но это не мистика и не призыв в секту.

– Секту? – переспросил Дану.

– Да, вы знаете, существует секта, возглавляемая французом, утверждающим, что они клонируют людей. Мы серьезные люди, у нас полк ученых с огромным опытом и различными дипломами; все-таки есть разница между настоящими гениями науки и шарлатанами. Но мы столкнулись с трудностью распространения наших знаний. Настал момент, когда нашим исследованиям требуются такие инвестиции, что нужно начинать продавать результаты. И в то время как американское правительство дает нам зеленый свет, в Европе чинят сплошные препятствия. Если бы сейчас был 1945 год, уверен, ваши власти приняли бы ГМО с благодарностью. Но не развязывать же войну, чтобы доказать нашу правоту!

– Не говорите про войну! – произнес Марсель Батай. – Если я правильно понимаю, вы хотите знать, почему так происходит?

– Да, но я хочу пойти дальше. Я хочу действовать. Вы готовы мне помочь?

– Помочь вам? Но как? – спросил глава семьи.

– Выращивать здесь ГМО, – ответил Люсьен, который с полуслова догадался о смысле слов Дженкинса.

– Я вижу, вы все схватываете налету, – произнес американец, удивленный его сообразительностью. – Это было бы великолепно. Я заметил сегодня пустые поля, полностью скрытые от посторонних глаз.

– Возле пастбища, недалеко от деревушки Шомет, – произнес отец, обращаясь к сыновьям.

– Это будет прекрасное место для испытаний на природе, если, конечно, вы согласитесь. Я должен вам кое-что сообщить. Наши генетически модифицированные растения не проверялись на вашей земле. И я готов предоставить вам солидное вознаграждение в обмен на это тестирование, полностью хранимое в секрете каждой стороной.

Предложение Дженкинса произвело эффект бомбы, взрыв которой спровоцировал долгое молчание. Несомненно, после предложения дона Мельчиорре поставлять молоко в Италию союз, предлагаемый американцем, означал, что на ферме семьи Батай пробил час настоящей революции.

Впервые в жизни Грегуар позволил себе отдаться во власть событий без малейших сомнений и подозрений. Утром Джузеппе Альбони в ливрее стоял у великолепно отполированной «Мазератти», готовый проводить своих господ в аэропорт. Путешествие прошло прекрасно, и через два часа самолет приземлился в самом сердце Пиренейских гор.

Дон Мельчиорре путешествовал на первом сиденье за кабиной пилота. Орнелла и Грегуар сидели сзади. Молодой человек взял девушку за руку. Она ответила движением пальцев, означающим что-то вроде «да, наконец-то».

Они прибыли в город Андорра-ла-Вьеха в то время, когда жители завтракали на террасах бесчисленных ресторанов. Дон Мельчиорре чувствовал себя как дома. Он провел свою компанию на маленькую, очень спокойную и живописную улочку, находящуюся за площадью Народа.

– Там волшебная кухня, – прошептал патрон с умилением.

Их посадили за круглый столик возле низкого окна с видом на долину Андорры. Грегуар отметил, что у его хозяина всегда все продумано, потому что этот столик был заказан еще из Милана, и именно на трех персон.

– Вы часто бываете в Андорре? – осведомился француз, выбрав блюдо.

– Я давно приезжаю сюда, раз или два в году. На талассотерапию, – уточнил он сразу же, будто могла существовать еще какая-то причина для бизнесмена такого размаха регулярно проводить время в Андорре.

Не прошло и десяти минут, как к ним подошел официант и сообщил дону Мельчиорре, что ему звонят. Старик продемонстрировал удивление, но ничего не сказал. Он проследовал за официантом в телефонную кабинку. Это был Альдо Лермини.

– В чем дело, Альдо? Почему вы мне звоните? Наши голубки могут о чем-нибудь догадаться.

– Простите, дон Мельчиорре. Но у меня не было другого способа связаться с вами. Вы сами сказали, что будете тут завтракать.

– Ладно, что случилось?

– Еще раз, дон Мельчиорре. Человек, о котором я вам говорил…

– И что?

– Он должен был находиться в Андорре всю неделю, но обстоятельства вынуждают его завтра утром вылететь в Южную Америку. Нужно, чтобы вы встретились с ним сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Но как?

– Выкрутитесь как-нибудь. Что за идея взять с собой этого француза!

– Это мое дело, – сухо ответил дон Мельчиорре.

– И мое тоже, – парировал банкир таким же тоном.

– Что дальше? – нетерпеливо спросил его собеседник.

– Сами знаете, кто будет ждать вас сегодня вечером в церкви Санта-Колома в старой части города. Вы знаете, где она находится?

– Ее колокола звонят в чистейшем ломбардском стиле. Как же мне не знать эту церковь! – с досадой ответил дон Мельчиорре, не любивший, когда сомневались в его осведомленности. – Я буду.

– Отлично. До скорого и удачи.

Дон Мельчиорре положил трубку в плохом настроении. Решительно, этот банкир, считающий себя знатоком финансирования, обладал даром раздражать его своим всезнающим видом и презрительным отношением, хоть и скрываемым, к людям вроде самого патрона, ко торые всего добились сами, без дипломов и связей в выс шем обществе Милана или Рима.

Вернувшись за стол, он заметил заговорщический взгляд, которым обменялись Грегуар с Орнеллой.

– Кто это был? – спросила дочь.

– Джузеппе, – солгал дон Мельчиорре. – Я забыл подписать кое-какие бумаги, которые он нарочно взял в машину, чтобы я просмотрел по пути в аэропорт. Некоторые могут подождать неделю, а срочные я сказал подписать ему самому.

– Подписать вместо вас? – не сдержал удивления Грегуар.

– Конечно, и это не в первый раз. Когда мы были мальчишками и я прогуливал школу, он писал мне неподражаемые объяснительные записки. Он умеет копировать почерк. Никогда не знал, откуда у него эта способность – писать как взрослый человек, употребляя все эти обороты, прилагательные и все такое! Это длится уже шестьдесят лет. Он прекрасно имитировал почерк моего отца, но должен признать, что мой он копирует еще лучше. Вплоть до моей подписи. Вот так…

– Но вы не боитесь, что…

– Чего? Что он меня обманет? Что сбежит с деньгами? Значит, есть вещь, которую, несмотря на вашу образованность и воспитанность…

Орнелла вздохнула. Она знала: фраза, которую отец начинал таким образом, редко заканчивалась комплиментом.

– Несмотря на вашу образованность, вы, кажется, ничего не знаете об отношениях, которые завязываются еще в детстве. У вас ведь было детство, мсье Грегуар? – спросил он насмешливо.

Молодой человек вопросительно взглянул на Орнеллу. Но она так же, как и он, ничего не понимала. Что произошло? Настроение старика, такое радостное дс этого момента, резко изменилось.

– Конечно же, я был ребенком, – ответил Грегуар. – Я просто беспокоюсь о том, что кто-то из ваших подчиненных, даже если речь идет о друге и почти брате, может подделать вашу подпись в ваше отсутствие.

– Он делает это только по моему приказу, – заявил дон Мельчиорре тоном, не терпящим возражений.

Принесли горячее, и завтрак продолжился в слегка напряженной обстановке. В конце трапезы патрон достал сигары, и это был момент умиротворения. Улыбка вернулась к нему, и он выразил желание отправиться на курорт не сегодня, а завтра.

– Почему бы нам не провести ночь здесь? Я знаю, что этот отель очень комфортабелен. Тут комнаты со старинным интерьером. Как ты любишь, Орнелла, – произнес он сладким голосом.

– Почему бы и нет, – ответила девушка, понимая, что этим сделает приятно отцу.

– Что скажете, Грегуар? Вы все-таки наш гость и имеете право голоса!

– Спасибо, дон Мельчиорре. Ваши желания – мои желания, поверьте.

– Отлично! Тогда договорились, остаемся тут до завтра.

Грегуар подумал, что в этом месте у них с Орнеллой должно что-то произойти, и почувствовал внутри себя что-то, не понимая толком, что это – восторг или страх. Метрдотель, подошедший к их столику, ответил, что есть как раз три свободные комнаты. Одна большая на первом этаже и две поменьше на четвертом. Именно то, что нужно – дону Мельчиорре, чтобы незаметно ускользнуть, а молодым людям, чтобы продолжить первый контакт, зародившийся на высоте десяти тысяч метров.

Багаж был сразу же перенесен персоналом из арендованной машины в комнаты. Дон Мельчиорре покинул ресторан первым, а Грегуар и Орнелла остались сидеть за столиком, устремив взгляд на то, что называли печальными долинами Андорры. Грегуар, немного владевший испанским, попросил принести местную газету. Пресса пестрила сообщениями о событии, накануне происшедшем на аренах Севильи. Два быка, принадлежащих двоим конкурентам, устроили смертельную дуэль. Едва перед ними открыли двери на арену, выпустив из заточения, в котором держали несколько дней, как они набросились друг на друга. Можно было подумать, что они стремились умереть. Быки с разбегу вонзили друг в друга рога, приведя зрителей в оцепенение. Вздох ужаса и непонимания прокатился по трибунам, а два бездыханных тела быков уже лежали на арене. На земле образовались две огромные лужи крови. Фото этого страшного зрелища украшало первую страницу газеты, и в ресторане отеля говорили только об этом. Одни считали, что быки заболели бешенством. Другие видели в этом акт суицида животных, не желающих сражаться с человеком. Третьи восхищались храбростью противников, их бравадой. Короче, другой темы для обсуждения в тот день не было.

– Я считаю это ужасным, – произнесла Орнелла. – Я не понимаю, как цивилизованные люди могут увлекаться такой мясорубкой, как коррида. В молодости мой отец любил это зрелище. Он специально ездил во Францию. Думаю, именно тогда он так хорошо выучил французский язык. Сколько раз мы сопровождали его в Байон, Мон-де-Марсан и Ним на эти дьявольские праздники…

– Твоя мать тоже ездила? – спросил Грегуар.

– Поначалу да. Но ей становилось плохо. И сестрам тоже. Поэтому осталась только я. Хотя, если честно, я была очарована женщиной-тореро на лошади. Но я всегда закрывала глаза в момент убийства. Долгое время у моего отца не было бизнеса в Испании. Он считал, что испанское общество никак не могло расстаться с франкизмом, а он ненавидел Франко. Позже, когда установилась демократия, он снова решил заняться сырными заводами, которые мы держим до сих пор. Думаю, его бизнес всегда связан с моральными ценностями.

Если бы дон Мельчиорре слышал слова своей дочери, то, несомненно, улыбнулся бы такой доброте – он, который готовился к решающему разговору на тему незаконного капитала, обмана, скрытности, тайного обогащения.

В то время как два голубка были поглощены доверительной беседой, дон Мельчиорре включил свой ноутбук и ждал подключения к интернету, чтобы отправить несколько писем на секретные андоррские адреса.

Вот уже десять лет он держал тайные счета в Национальном банке княжества «La Bandorra». Каждый год, независимо от доходов, он перечислял на них средства, получаемые из дополнительных источников, представляя отчеты, оформленные таким образом, чтобы не платить большие налоги. Но на этот раз он собирался покончить с этим дилетантством всего за неделю. Вечером у него была назначена встреча с одним из самых влиятельных представителей «La Bandorra». Этот человек действовал только во имя своего банка, хоть и располагал некоторой свободой как доверенное лицо. Его звали Карло Мендес. Это был истинный художник финансов и ас камуфляжа.

На экране компьютера появилась страница с цифрами, графиками и диаграммами. Дон Мельчиорре сделал кое-какие пометки в записной книжке своим мелким и аккуратным почерком. Закончив, он вышел из интернета и положил записную книжку во внутренний карман пиджака. Довольный собой, он спустился к молодым людям.

Они все еще обменивались мнениями и впечатлениями по поводу корриды, когда появился патрон.

– Я чувствую себя здесь, среди каталонцев, какдома, – произнес он. – Это не кастильцы, гордые и высокомерные. Андорра – крестьянское государство. Да, я вам это гарантирую, и не надо улыбаться, – добавил он, обращаясь к Грегуару, на лице которого возникла улыбка. – Закон в Андорре основывается на древних обычаях, которые, в свою очередь, сложились из сельских традиций. В качестве соправителей здесь выступают и Уржельский епископ, и президент Французской Республики. Но на самом деле вы находитесь в стране крестьян, которые твердо стоят на земле и каждый день проводят в борьбе, стараясь вырастить табак и картофель.

– Тем не менее здесь полно банков, – заметил Грегуар.

– Согласен. Банки вне всякой конкуренции. И экономический строй, близкий к абсолютному либерализму. Можно сказать, что здесь идеальное общество, практически утопическое. Знаете ли вы, какая часть принадлежит государственному сектору в национальном богатстве Андорры? Назовите цифру!

Было видно, что к дону Мельчиорре вернулось хорошее настроение.

– Тридцать процентов, – рискнул Грегуар.

– Меньше, – сказала Орнелла.

– Моя дочь права, – произнес патрон. – Но на самом деле не представляешь насколько, моя красавица. По последним оценкам, государственному сектору принадлежит лишь около восьми процентов. Смешно. Средневековое государство. Все остальное – это частная инициатива, триумф частного предпринимательства и успеха… Настоящий Эдем.

– А налоги? – поинтересовался Грегуар, который не был знаком с налоговым раем.

– Ничто не обязывает вас их декларировать. Даже местные банки не сообщают о состоянии своих дел. Естественно, у этой свободы есть и минусы. Нет профсоюзов, нет политических партий, нет трудового права, которое запрещало бы забастовки… Это может показаться жестоким, но в реальности жители Андорры находят в этом свою выгоду. Ведь не бывает больших роялистов, чем короли и принцы!

– Может, мы немного прогуляемся, раз ты лишил нас сегодня ванны с грейпфрутами? – предложила Орнелла.

– Идите, а у меня есть дела. Встретимся за ужином.

Они снова расстались. Орнелла и Грегуар отправились гулять по городу, как влюбленная парочка, и возле церкви они обменялись страстным поцелуем, несмотря на крики банды мальчишек, которые пытались произнести слово «любовь» на всех языках, которые только знали, – от французского до немецкого, не забывая итальянский и, конечно же, кастильский.

А дон Мельчиорре устроился у себя в комнате перед экраном телевизора и включил передачу про корриду. Он был доволен. Он чувствовал себя словно на севильской арене. Пока еще в тени.

А в это время на ферме семьи Батай стали жить по американскому расписанию. Или, скорее, по расписанию «Mosampino», которое изложил Билл Дженкинс со своим обычным красноречием. Он представил мировую стратегию по достижению всеобщего блага. Дану оказался наименее чувствительным к аргументам этого блестящего зазывалы, тогда как его братья и отец (особенно отец) с жадностью впитывали каждое слово гостя. К тому же Дженкинс оперировал сильными и впечатляющими аргументами. Он предлагал использовать земли семьи Батай, самые плодородные, но и самые скрытые, к которым невозможно проникнуть, не пройдя через все владения. Старик Батай множество раз просил повторить предлагаемые условия. Он собирался их принять.

– Вы перечислите сумму, эквивалентную нашим ежемесячным выплатам по кредиту, дополнив ее премией в 150 тысяч евро каждому из нас в качестве платы за риск, – сказал он Дженкинсу в конце этого знаменательного дня.

– Отлично. Но если вы согласитесь, то эти деньги придут к вам наличными, чтобы мы не были обнаружены. Я советую вам оплатить долги собственными средствами, находящимися в банке, и положить мои три миллиона евро на ваши текущие счета. Как говорится, не пойман – не вор!

– Вы знаете это выражение «не пойман – не вор»? – весело спросил старик Батай.

– Да, вас это удивляет? – отреагировал американец.

– Конечно! У нас есть фильм пятидесятых годов, который так назывался. Наш великий комик, Луи де Фюнес, играет в нем милого браконьера. Он там изводил бедного деревенского полицейского. Но я говорю вам о Франции, которой больше нет… Когда нужно начинать этот эксперимент?

– Как можно скорее, – объявил Дженкинс.

– А что с ним делать, с этим генетически модифицированным зерном?

– Сейчас достаточно его просто вырастить и собрать. Потом посмотрим, как сложатся обстоятельства, какие законы будут приняты. Вы можете стать первопроходцами, лидерами во Франции и во всей Европе. Первые крестьяне, которые осмелились сделать шаг навстречу модернизации, сохраняя твердые позиции на земле.

Эта речь находила реальный отклик в умах представителей семьи Батай. Несколько дней назад в Крезе произошло из ряда вон выходящее событие. Сотни избранных народом чиновников решили уйти в отставку; среди них было порядка тридцати мэров маленьких сельских общин, полностью задушенных отсутствием финансирования и брошенных властями на произвол судьбы. За этим последовала забастовка жителей региона, и со всей страны приехали люди, чтобы поддержать своих коллег, видевших, как вокруг Парижа образуется пустыня.

– Нужно, чтобы вы понимали, – объяснил Марсель Батай. – Мы живем во времена больших перемен. Здесь закрывают среднюю школу, потому что министерство образования считает, что содержать учебное заведение в очень маленькой деревне обходится слишком дорого. Там под угрозой исчезновения находится почтовое отделение. Бистро закрываются одно за другим. Огромные предприятия съедают мелкий бизнес. Чтобы получить необходимые для жизни товары, нужно преодолевать по сорок километров, а если тебе нужно купить радио или сдать анализ крови, то и того больше. Вот так мы и становимся последними из могикан, вросшими в землю посреди пустынь, поэтому все, что может нам помочь, принимается с радостью. Ваше генетически модифицированное зерно мне подходит, – заключил глава семьи Батай.

– Я понимаю, – подхватил Дженкинс. – Нужно, чтобы первое время это дело оставалось только между нами, в узком кругу вашей семьи. Если увидите, что другие фермеры будут сильно интересоваться вашими полями, вы мне просигнализируете, чтобы мы предприняли необходимые меры, как и всегда, в полной секретности. Но мне кажется, здесь мы в надежном убежище, не так ли?

– Лучше и не скажешь, – согласился Люсьен Батай, который молча и внимательно слушал американца, говорившего на великолепном французском. – Знаете, чего нам здесь не хватает?

– Нет, – ответил Дженкинс, – скажите.

Люсьен посмотрел на отца и братьев по очереди, словно решался сказать что-то важное.

– Нам очень не хватает соседей, – произнес он наконец. – Во времена моего отца и даже во времена нашей молодости мы дружили семьями, ценили взаимопомощь, и каждый, заботясь о себе, не забывал, что он принадлежит к некой общности. Сейчас тут образовалась пустыня.

– Он прав, – подытожил старик Батай. – Именно так и разыгрываются невероятные драмы. Из-за нехватки соседей. Еще не так давно каждый все знал друг о друге: на каком этапе работы находится, вернул ли затраты, отелились ли коровы. Сегодня отношения стали настолько слабыми, что даже не знаешь, кто живет здесь, а кто там и чем они занимаются. Если я вам скажу, что группа террористов «Прямое действие» была задержана на ферме в Луаре…

– Прямое действие?

– Это были террористы, выступающие против государства и его верной армии промышленников. Они хладнокровно расправлялись с людьми и в течение нескольких лет оставались безнаказанными. И вот они спокойно разместились на ферме, где разводили, так сказать, милых козочек. Правда в том, что эти злостные террористы предпочли не город, а временно превратились в фермеров, чтобы никто их не отыскал. Действительно, лучшего места не найти. В округе на несколько километров – никого.

– А какой площадью вы располагаете? Я имею в виду только землю, находящуюся вдали от дороги, – прервал их рассуждения Дженкинс.

– В общем, где-то треть всей собственности, – подсчитал Марсель Батай. – Это около семидесяти пяти гектаров.

– Очень хорошо, – произнес Дженкинс. – Если я знаю, что с гектара получается в среднем сто центнеров, то вы можете рассчитывать на семь или восемь тонн модифицированного зерна в сезон.

– Это так, – согласился старик Батай с блеском в глазах.

– Сколько в среднем стоит центнер зерна, принимая в расчет ваши затраты, необходимые на его выращивание, на защиту от насекомых, на использование пестицидов и стимуляторов роста, не говоря уже о прополке?

– Я назову вам в процентах, – ответил Марсель Батай. – Различные затраты представляют собой половину продажной цены. Вот откуда берется наше требование снижения ограничений и более низких налогов на топливо.

– Я вижу. Тогда послушайте меня внимательно. С нашими ГМО вы забудете обо всей этой химии. Вы станете производить зерно, очень экономное и очень неприхотливое. Не забывайте, что наши семена – это наша реклама, и нам нет смысла топить себя же, предлагая крестьянам продукт по довольно высокой цене и при этом абсолютно некачественный. По нашим подсчетам, ГМО позволят вам сократить расходы наполовину.

– Наполовину? – изумились старик и братья Батай.

– Именно. Причем я не имею в виду ваш кредит, сумму которого мы готовы вам перечислить. Вы будете получать больше, а работать меньше, к тому же ваши затраты тоже снизятся.

Ферму охватила эйфория. Каждый рисовал себе картины светлого будущего. Не то чтобы семью Батай очень привлекали деньги, но тяжелая работа с самого детства, которой они себя посвятили, не позволяла им по-настоящему разбогатеть. А тут с неба падает американец, предлагает им золотые горы – при условии, что они сохранят тайну, – и дает то, чего им не хватало больше всего, – мечту.

Вот так все и произошло. Марсель Батай и его сыновья, включая Дану, слушали Дженкинса раскрыв рот. Подсчеты были простыми: если посланник небес, а точнее «Mosampino», предлагал им выплатить долг фермы по кредиту, к тому же с дополнительной премией, они могли сохранить прибыль. Даже Дану, проявивший недоверие к словам американца, уже представлял себе, как использует предложенные средства. Он вложит их в заброшенную ферму возле дороги из Герэ в Ажен и отремонтирует ее, применяя всю свою фантазию, чтобы предоставлять отдых проезжающим мимо путешественникам.

Люсьен Батай, в отличие от Грегуара, никогда не покидал родительский дом, словно на него была возложена миссия поддерживать отца по мере того, как силы оставляли старика. Однако у Люсьена была одна страсть, которую он хранил в глубине души много лет. Он мечтал стать пилотом. Но где взять на это денег? Вот так, пока Дженкинс детально излагал предстоящую операцию, рассказывая о семенах, о расходах, об элементарных правилах секретности, Люсьен Батай думал о том, как он будет брать первые уроки на маленьком аэродроме Креза. Когда в книжном магазине появилась книга «Земля: вид сверху» («La Terre vue du ciel»), он купил ее и с тех пор представлял, что летит на самолете над родной землей, которая внезапно станет для него экзотичной, как в книге Артю-Бертрана.

Мечты старика Батая, так же как и мечты Жиля, были более тайными. Предложение Билла произвело на них должный эффект, и они были чертовски рады перспективе финансовой независимости.

– Хорошо, – произнес Марсель Батай, глядя на часы. – Пришло время попробовать все самое вкусное и лучшее, что у нас есть. Пойди-ка, принеси нам вишневой наливки, – попросил он Дану. – Если хотите, у нас есть виски, – обратился он к американцу, – ноя рекомендовал бы попробовать наши вишенки…

В мгновение ока в руках у Дженкинса оказался бокал с наливкой. В мгновение ока они заключили свою лучшую сделку, поскольку никто и не думал, что это может обернуться чем-то плохим.

Карло Мендес, мужчина высокого роста с осанкой испанского гранда, всегда был одет в дорогие костюмы. Выглядел он безупречно: загорелый, с белыми блестящими зубами и изящными ухоженными руками. Глядя на него, можно было предположить, что он никогда не ввязывался в сомнительные и грязные дела, к тому же его светлый взгляд, седые виски и светские манеры внушали естественное доверие. Если бы он не был абсолютным атеистом (редкий случай для испанца его поколения), его бы, без сомнения, назвали посланником Бога.

Около девяти часов вечера после обильного ужина в ресторане отеля дон Мельчиорре поднялся в свою комнату. Незадолго до назначенного времени, убедившись, что два голубка полностью заняты друг другом в одной из комнат на верхнем этаже, он решительным шагом вышел из отеля и направился к церкви Санта-Колом а. Двое мужчин встретились возле статуи, изображающей покровительницу церкви, в стиле барокко. В это время большинство андоррцев ужинали у себя дома или в ресторанах.

– Я изучил то, что вы меня просили, – произнес Карло Мендес, пожимая руку патрону группы «Verdi».

– И что скажете? – спросил с внезапно возникшей дрожью в голосе дон Мельчиорре.

Банкир оглянулся вокруг. Скамейки были пусты. Тем не менее он предпочел разговаривать тихо. Мендес отвел итальянца в сторонку.

– Вас не смущает разговор о деньгах в церкви? – спросил Мендес.

– Нисколько, наоборот. Ведь каждое воскресенье во всех церквях мира идет сбор денег.

– Конечно, – согласился банкир, – но эти деньги 1 тредназначаются бедным…

Дон Мельчиорре не хотел продолжать эту тему.

– Что вы предлагаете? – спросил он с плохо скрываемым нетерпением.

– Вы сообщили мне, что вас интересуют восемь европейских компаний. Я перечислю их. Это завод «Topico» по производству сока в Испании, персиковые сады «Baccaria» в Лиссабоне, английское кондитерское предприятие «Catchoco», молочные заводы Креза, сырные заводы Оза, «Perrier», компания по торговле зерном «Louis Andre» и сахарные заводы на Севере. Все правильно?

Дата добавления: 2015-05-29