Собственность и отдельные правомочия лица по поводу вещи

Сторонники традиционного определения собственности могут мне возразить, указав, что эта дефиниция хотя и имеет в виду фактическую пользу, приносимую вещью своему хозяину, все же в своем перечислении говорит именно о неких правомочиях (ius utendi и ius abutendi у глоссаторов, право пользоваться и право распоряжаться в Кодексе Наполеона, право владения, право пользования и право распоряжения у нас). Но попытка представить право собственности как некую исчерпывающую сумму других, меньших по объему отдельных правомочий прямо противоположна учению римских классиков и, на мой взгляд, сама по себе не является особенно удачной.

В самом деле, на принадлежащие некоему лицу дом с садом для другого лица может возникнуть обширное право узуфрукта (т. е. право пользоваться этим домом и право снимать плоды). Важнейшие правомочия на вещь в такой ситуации принадлежат не хозяину вещи, но при этом хозяин все равно остается именно собственником, т. е. господином вещи по идее, по праву.

Еще более яркий пример того же рода дает эмфитевтическое право, существовавшее в Риме, чиншевое право средневековой Европы, а также современная долгосрочная наследуемая аренда сельскохозяйственных участков. Суть римского эмфитевзиса состоит в том, что это вещное, отчуждаемое и наследуемое право пользоваться и снимать плоды с чужого сельскохозяйственного участка с правомочием изменять его хозяйственную сущность и с обязанностью обрабатывать и не ухудшать имение. В данной ситуации собственник имения вынужден считаться с тем, что другому лицу принадлежит весьма и весьма обширная, почти исчерпывающая сумма отдельных правомочий по поводу земельного участка. Хозяин вынужден мириться даже с тем, что эмфитевте принадлежит возможность виндицировать эту вещь (ибо это вещное право). И, тем не менее, хозяин остается господином земельного участка по идее, по праву, никто не в состоянии назвать такого юридического хозяина «неполноценным собственником» или «недособственни­ком». Однако, если бы мы встали на позицию традиционного определения, логично было бы именно так его и назвать.

Таким образом с совершенной очевидностью обнаруживается, что перечисляемые права (право пользования, право на плоды, право отчуждения и завещания, возможность виндициро­вать) никак не могут быть названы необходимыми реквизитами собственности, ибо отсутствие одного или даже большинства из них никак не влияют на право собственности, эта идея господства юридического хозяина остается в неприкосновенности, ей, так сказать, «ни тепло, ни холодно» от того, что право пользования и проч. и проч. в конкретной ситуации могут принадлежать совсем другому лицу.

Что то здесь не так с перечнем конкретных правомочий. Как же разрешить это затруднение?

Римские юристы предлагают оригинальный и достаточно простой выход. Они настаивают на том, что право собственности нельзя сводить к сумме неких отдельных правомочий. Право собственности – это одно, а право пользования – это совсем другое.

Павел по этому поводу высказывается так: «Ведь право пользоваться и извлекать плоды не является частью собственности» (D. 50. 16. 25 pr.). Ульпиан: «Только тот может заявить, что он имеет право узуфрукта, кто пользуется вещью и извлекает плоды, а собственник участка не может, так как тот, кто имеет собственность, не имеет отдельного права пользоваться вещью и извлекать плоды [и на свой участок не может быть установлен узуфрукт]» (D. 7. 6. 5 pr.).

Уже в раннем римском праве действовал принцип, в силу которого «никому не может служить своя собственная вещь» (nemini res sua servit – № 37). Смысл этой на первый взгляд парадоксальной сентенции заключается вот в чем. Если ты имеешь в собственности земельный участок, то нет никакого смысла говорить, что у тебя есть специальное право прохода по этому участку. У тебя есть право собственности, а не отдельное право прохода. Если на твоей земле есть колодец, то право черпать воду из него может принадлежать, например, соседу, а не тебе, потому что у тебя есть собственность, а не отдельное право черпания воды. Это два самостоятельных права и сосуществовать в одной вещи для одного лица они не могут.

Данное обстоятельство с наглядностью проявляется в следующем примере.

Есть два соседних участка, один из которых предоставляет сервитутное право прохода к проезжей дороге для второго. Однажды хозяин господствующего участка купил служащий участок и стал его собственником. В этот самый момент сервитут, естественно, исчез, ибо он не может существовать одновременно с правом собственности. Если через неделю новый хозяин решил с выгодой для себя перепродать это приобретенное им имение, то после его отчуждения сервитут уже не появится сам по себе, так как право прохода уже исчезло и его нужно устанавливать заново.

Дефиниция собственности через перечисление отдельных правомочий создает образ собственности в виде некоего комода с известным количеством разных больших и маленьких ящичков. Каждый такой ящик здесь символизирует некое отдельное правомочие; ящики эти могут быть наполнены реальным содержимым (фактическим владением) или могут оказаться пустыми, если, например, в дом залез вор; сами ящики (отдельные правомочия) могут быть вынуты и переданы хозяином другому лицу.

Вышеприведенные доводы делают этот образ крайне неудачным, поскольку от комода в конце концов может ничего не остаться, тогда как собственность даже в случае эмфитевзиса остается именно собственностью.

Мне представляется, что более удачным было бы использовать другой образ. Например, можно представить собственность, это наиболее полное и широко мыслимое право господства лица над телесной вещью в образе большого магнита, а различные фактические, реальные отношения лица к вещи (пользование, снимание плодов, распоряжение вещью и т.д.) в виде неких отдельных металлических пластин, гвоздей и т.п. Если есть такой большой магнит (право собственности), то он естественным образом, без каких бы то ни было условий, сам по себе притягивает все эти железные предметы. И в нормальной ситуации мы видим магнит с низу до верху облепленным этими отдельными пластинами и гвоздями. Однако, рядом с этим большим магнитом могут появиться некоторые специальные, меньшие по весу, но обладающие точечным действием. Тогда они начинают перетягивать некоторые, специально им подвластные пластины (например, узуфрукт перетягивает на себя фактическое пользование и присвоение плодов). При этом таких специфических правомочий может оказаться так много, что они могут «снять» с собственности почти все реальные проявления господства. Но право собственности при этом ничуть не ухудшится, наш большой магнит по прежнему сохраняет свою силу, он не становится неполноценным магнитом, и как только прекратится точечное действие конкурентного правомочия, фактические условия господства автоматически (римские юристы говорят ipso iure – по самому праву) вернутся в свое прежнее нормальное состояние.

Это представление о магнетизме права собственности очень хорошо согласуется со взглядами римских юристов, в частности, с их представлением о том, что собственность может стать nudum jus – «голым правом», оставаясь при этом именно собственностью, т.е. наиболее широко мыслимым идеальным господством лица над вещью.

Дата добавления: 2015-05-31