Источники права прав человека

ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

ИСТОЧНИКИ И ПРИНЦИПЫ ПРАВА

Основным источником права прав человека являются многосторонние соглашения, принятые в рамках универсальных и региональных международных межправительственных организаций. Обладая всеми признаками многосторонних международных договоров, они отличаются рядом особенностей. Соглашения по правам человека ориентированы на универсальное применение государствами. Причем универсальность имеет многоаспектный характер. Она распространяется на субъектную сферу, что подчеркивается особой терминологией, используемой в конвенциях, регулирующих основные, фундаментальные права и свободы («каждый человек», «все люди») либо закреплением принципа недискриминации по признакам расы, пола, языка, национальности, религии в конвенциях, регламентирующих права и свободы отдельных социальных групп.

Универсальность проявляется во временной и пространственной сферах действия договоров. Все международные соглашения в области прав человека – бессрочные, за исключением Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., которая была заключена на 10 лет и действие которой продлевается каждые последующие 5 лет, если государство – участник договора за 6 месяцев до истечения этого срока не денонсировало ее (ст. 14).1 Что касается пространственной сферы действия соглашений, то они распространяются не только на территорию государств–участников, но и на подопечные и иные зависимые территории.

Соглашения в области прав человека ориентируют государства на целостное применение договора, что обусловливается ограниченной возможностью заявлять оговорки при ратификации или присоединении к конвенции либо использовать дерогационные меры по отношению к конкретным правам и свободам. Дополнительная конвенция 1956 г. об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, 1956 г. (ст. 9), Конвенция ЮНЕСКО о борьбе с дискриминацией в области образования 1960 г. (ст. 9), Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания 1987 г. (ст. 21), Протокол № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека относительно отмены смертной казни 1983 г. (ст. 4) запрещают делать оговорки.

Пакты о правах человека 1966 г., Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., Международная конвенция о пресечении преступления апартеида и наказании за него 1973 г., Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества 1968 г., Конвенция о правах ребенка 1989 г. не содержат положений об оговорках. Большинство соглашений в области прав человека допускают оговорки только при соблюдении определенных условий. Например, Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г. допускает оговорку только в том случае, если 2/3 государств–участников Конвенции не возражают против нее (ст. 20, п. 2)2; Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. допускает возможность делать оговорки к любому положению Конвенции, но только в отношении того, что национальный закон не соответствует конкретному положению Конвенции (ст. 64)3; Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г. допускает право государства делать оговорку только в отношении статьи 20, закрепляющей компетенцию Комитета против пыток проводить расследование на территории государства–участника Конвенции (ст. 28)4;Американская конвенция о правах человека 1969 г. устанавливает в статье 75, что оговорки могут быть сделаны только в соответствии с положениями Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.5

Необходимо учесть, что ограничительный характер заявления оговорок к соглашениям о правах человека не только является следствием их универсальности, но и мотивируется отсутствием принципа взаимности при нарушении международных договоров, применяемого в традиционном договорном праве. Так, невыполнение положения договора одной стороной дает право другой стороне на аналогичное поведение, что недопустимо в отношении соглашений по правам человека. Отсутствие принципа взаимности не позволяет распространять на оговорки к договорам по правам человека правовой режим, предусмотренный Венской конвенцией о праве международных договоров 1969 г. (ст. 19–23).

В частности, согласно статье 21 Венской конвенции, если одно государство делает оговорки к статьям договора, а другое государство возражает против них, то либо договор не будет применяться в целом между ними, если государство, возразившее против оговорки, сделает такое заявление, либо между ними не будут применяться статьи договора, к которым сделаны оговорки.6 Подобные двусторонние отношения между участниками договора невозможны в случае оговорки к соглашениям по правам человека, вследствие неприменения принципа взаимности.

Налицо очевидный пробел в современном международном договорном праве. Указанный пробел пытался устранить Европейский суд по правам человека. Так, рассматривая дело Белисос против Швейцарии (1988 г.), Суд признал оговорку, сделанную Швейцарией к статье 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод недействительной, указав при этом, что Швейцария связана как положениями статьи, к которой она сделала оговорку, так и Конвенцией в целом, которую она ратифицировала с оговоркой.7 Своим решением Европейский суд ввел в практику доктрину отделимости, содержание которой заключается в том, что признание недействительности оговорки, заявленной государством, не означает недействительности акта ратификации договора государством, сделавшим оговорку. Указанный подход Европейский суд стал применять и при рассмотрении других дел, связанных с заявлением оговорок при ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (например, дело Христомос против Турции (1991 г.)иЛайзидоу против Турции (1995 г.).8 Этот подход получил название Страсбургского подхода и признан государствами – членами Совета Европы.

В отношении дерогации (правомерных ограничений государством прав и свобод) все конвенции, регламентирующие основные права и свободы, не допускают ни при каких ситуациях ограничений права на жизнь, судебную защиту, свободу мысли, убеждений, совести, права на недопустимость пыток и медицинских экспериментов, рабства. Обязательность соблюдения указанных прав и свобод закрепляется и в конвенциях по гуманитарному праву (ст. 3, общая для четырех Женевских конвенций 1949 г. о защите жертв вооруженных конфликтов).9

Универсальность проявляется и в содержательной сфере: трактовка основных, фундаментальных свобод практически идентична как в конвенциях, принятых в рамках ООН, так и в конвенциях, принятых в рамках региональных международных организаций, что позволяет квалифицировать нормы таких конвенций как международные стандарты прав и свобод личности, подлежащие обязательной реализации государством путем имплементации в законодательство.

Характерной тенденцией при этом является рост числа государств, присоединившихся в области прав человека и ратифицировавших их. Международное признание особенно характерно для конвенций, регламентирующих основные, фундаментальные права человека. В частности, участниками Пакта о гражданских и политических правах по состоянию на май 2004 г. являются 152государства. Пакта об экономических, социальных и культурных правах – 149 государств, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод – 45 государств (все члены Совета Европы), Американской конвенции о правах человека – 25 из 35 государств–членов Организации американских государств, Африканской Хартии прав человека и народов – 52 государства из 53 членов Организации африканского единства (ныне Африканский Союз).10 Если принять во внимание идентичную трактовку основных прав и свобод в указанных конвенциях, то можно сделать вывод, что международные стандарты в области фундаментальных прав и свобод получили статус общих норм международного права.

Такой статус международных стандартов в области прав человека позволяет государствам – не участникам Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод применять ее нормы в национальной судебной практике. Поэтому вполне правомерен опыт Конституционного Суда Республики Беларусь, ссылающегося на положения Европейской конвенции при определении соответствия законов и иных нормативных актов Республики Беларусь Конституции и международным договорам. Наблюдается преемственность и в деятельности международных контрольных органов за соблюдением государствами соглашений по правам человека. В частности, опираясь на Страсбургский подход, используемый в практике Европейского суда по правам человека при определении допустимости оговорки, заявленной государством при ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Комитет по правам человека в 1994 г. принял Общие замечания (№ 24/52). Согласно данному документу, Комитет признал необходимым при осуществлении своих функций высказывать свое собственное мнение по поводу совместимости оговорки с объектом и целями Пакта о гражданских и политических правах. При этом Комитет, подобно Европейскому суду, считает, что квалификация оговорки как недопустимой не влечет утрату обязательности Пакта для государства, сделавшего такую оговорку.11

Международный обычай

Несмотря на активный кодификационный процесс в области прав человека, международный обычай (всеобщая практика государств, признанная ими как правовая норма) продолжает играть значительную роль вкачестве источника права прав человека. Это объясняется тем, что многие государства, не являясь участниками конвенций по правам человека, используют положения конвенций всвоей правоприменительной практике. Кроме того, как отмечалось выше, идентичность трактовок основных прав и свобод, закрепленных в универсальных и региональных соглашениях, сторонами которых являются государства, принадлежащие к различным правовым системам, придает им статус общих обычных норм международного права. Ряд фундаментальных прав и свобод, не подлежащих ограничениям со стороны государств ни при каких обстоятельствах (право на судебную защиту, недопустимость пыток, недопустимость дискриминации, рабства), имеют статус императивных норм общего международного права, обязательных для всех государств, независимо от признания ими соответствующих соглашений.

Данная специфика подчеркивалась в решениях и консультативных заключениях Международного суда ООН в 1970–1971 гг. Так, по запросу Генеральной Ассамблеи ООН относительно политики Юго–Западной Африки в Намибии Суд в своем консультативном заключении от 21 июня 1971 г. указал, что «установление и применение на практике ограничений, исключений и запретов только на основе расы, цвета кожи, национального или этнического происхождения, ведущих к отрицанию основополагающих прав человека, являются вопиющим нарушением целей и принципов Устава ООН». Таким образом, недопустимость дискриминации рассматривается как принцип международного права. 12В решении Международного суда ООН 1970 г. по делу Barselona Traction прямо заявляется, что принципы и нормы основных прав человека, включая защиту от геноцида, рабства и расовой дискриминации, являются обязательствами государств в отношении международного сообщества (erga omnes), а не просто двусторонними обязательствами государств.13

Росту обычных норм способствуют и методы правотворчества, распространенные в области прав человека. Разработке юридически обязательных конвенций в большинстве случаев предшествует принятие деклараций, на которых базируются последующие конвенции (Всеобщая декларация прав человека 1948 г. предшествовала принятию Пактов о правах человека 1966 г.; Декларация о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1963 г. – Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г.; Декларация прав ребенка 1959 г. – Конвенции о правах ребенка 1989 г.). Несмотря на рекомендательный характер таких деклараций, государства используют их положения в национальной практике, что приводит к появлению обычных норм права. Показательна в этом плане Всеобщая декларация прав человека, признание которой большинством государств придало ей статус обычной нормы общего международного права.

Резолюции международных организаций

Резолюции международных организаций – неотъемлемый элемент в правотворческом процессе по правам человека, при этом их роль обусловлена целевой направленностью. В зависимости от цели резолюций их можно классифицировать следующим образом:

1) резолюции, принимаемые высшими органами международных организаций (Генеральная Ассамблея ООН, Генеральная конференция МОТ или ЮНЕСКО), одобряющие или утверждающие конвенции по правам человека, после ратификации которых государствами они становятся договорными нормами международного права;

2) резолюции высших органов международных организаций, одобряющих декларации по правам человека, придавая им статус международно–правового документа рекомендательного характера. Однако в случае применения государствами в национальной практике они трансформируются в обычные нормы международного права;

3) решения, заключения, принимаемые квазисудебными или судебными органами, учреждаемыми в рамках организаций или на базе международных соглашений по правам человека (Комитет по конвенциям и рекомендациям МОТ, Комитет по свободным ассоциациям МОТ, Комитет по правам человека – на базе Пакта о гражданских и политических правах, Европейский суд но правам человека – на базе Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.) для контроля за соблюдением государствами соответствующих конвенций. Квазисудебные органы (комитеты) принимают заключения рекомендательного характера, но, рассматривая индивидуальные жалобы граждан или юридических лиц, они могут давать толкования конкретных положений конвенции, на нарушения которых государствами поступила жалоба, способствуя тем самым реформированию законодательства государства. Так, Комитет по свободным ассоциациям МОТ, рассматривая жалобы национальных профсоюзов, квалифицировал право на забастовку рабочих и профсоюзов как общепризнанное законное средство защиты их профессиональных интересов.

Решения судебных органов по правам человека обязательны для государств. Кроме того, суды наделены толковательными функциями. В частности, толковательные заключения Европейского суда по правам человека, особенно в отношении оснований для осуществления дерогационных мер государствами – членами Совета Европы, способствуют унификации национального законодательства, имплементирующего Европейскую конвенцию 1950 г.

Особое место в правотворческом процессе среди актов международных организаций занимают заключительные акты, итоговые документы Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ, в настоящее время ОБСЕ). Уже первый документ – Хельсинкский заключительный акт 1975 г. в разделе 1 «Декларация принципов, которыми государства–участники будут руководствоваться во взаимных отношениях» провозгласил «уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений» в качестве принципа международного права.14 Последующие документы СБСЕ: Венский итоговый документ 1989 г., документ Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению 1990 г., Парижская хартия для новой Европы 1990 г., Документ Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ 1991 г. – определили функции международного права и национального права в области регулирования прав человека, установив приоритетную роль первого, и дали детальную трактовку свободы совести, свободы передвижения, принципа справедливости, механизма правового государства, прав национальных меньшинств, природы прав человека. Важность документов СБСЕ для трактовки и понимания прав человека вызвала необходимость определить их юридическую силу и статус в международном праве.

Следует указать, что позиция доктрины международного права относительно правовой оценки документов неоднозначна. Российские юристы–международники А. Н. Талалаев и Г. В. Игнатенко рассматривают документы СБСЕ как юридически обязательные документы15, Н. А. Ушаков – как международные соглашения sui generis (особого рода)16, Б. М. Ашавский и И. И. Лукашук считают, что нормы, содержащиеся в актах СБСЕ, являются «не правовыми, а морально–политическими в том смысле, что их обязательная сила и механизм действия носят морально–политический характер, и они не входят в систему международного права».17 В противовес И. И. Лукашуку другой российский ученый Ю. М. Колосов утверждает, что когда «в политическом документе речь идет об обязательствах, они всегда имеют юридическую силу».18

Западные юристы X. Рассел (США) и В. Гебали (Франция), исходя из терминологии, используемой в Заключительном акте 1975 г., считают, что последний носит скорее политический, чем правовой характер.19 Оценивая вышеизложенные точки зрения, можно согласиться с рядом аргументов. Действительно, документы СБСЕ, хотя они подписаны главами государств–членов ОБСЕ, не имеют характерных признаков международного договора (процедура разработки текста, отсутствие положений, касающихся порядка вступления в силу, денонсации, присоединения, не подлежат регистрации в Секретариате ООН). В то же время их нельзя отнести к нормам «мягкого права», закрепляющим рекомендации морально–политического характера. Это вытекает из положений документов ОБСЕ, подчеркивающих, что они являются международными обязательствами, которыми должны руководствоваться государства–члены СБСЕ/ОБСЕ наряду с их обязательствами по международному праву (ст. 17 Венского итогового документа 1986 г., пункты 4, 9, 5 документа Копенгагенского совещания Конференции 1990 г.). Кроме того, документы СБСЕ базируются на положениях предыдущих актов СБСЕ, на них основываются решения, принятые в рамках иных международных организаций, например, заявление Европейского союза «О критериях ЕС для признания новых государств в Восточной Европе и на территории Советского Союза» от 9 декабря 1991 г.20 Это свидетельствует о том, что они трансформируются в международные обычаи и приобретают статус международных стандартов в области прав человека. Новые методы при разработке и принятии соглашений по правам человека демонстрирует Европейский союз. Так, Хартия Европейского союза об основных правах от 7 декабря 2000 г. была разработана специально учрежденным Конвентом, в состав которого вошли представители государств–членов ЕС, представитель председателя Европейской комиссии, депутаты Европарламента, депутаты национальных парламентов. Хартия была подписана органами ЕС (Совет ЕС, Европарламент, Европейская комиссия) и не нуждается в ратификации государств для вступления ее в силу.21

Решения судов

Международные суды, так же, как и национальные, являются правоприменительными органами, поэтому их решения не создают новых норм права. В то же время решения судов рассматриваются в статье 38 Статута Международного суда ООН как вспомогательные средства в процессе международного правотворчества.

Значительна роль международных судов в выявлении обычных норм международного права, особенно в их квалификации как общих обычных норм императивного характера (ius cogens). Иллюстрацией служат упоминавшиеся решения и консультативные заключения Международного суда ООН (Консультативное заключение по Намибии 1971 г., дело Barselona Traction 1970 г.). Что касается специальных судов (региональных судов по правам человека, международных уголовных трибуналов по преступлениям, совершенным в период вооруженных конфликтов на территории бывшей Югославии, начиная с 1991 г., и в Руанде в 1994 г.), то особую значимость для национального правоприменения имеют их толковательные заключения относительно положений конвенций по правам человека, вызывающих противоречивую практику и неоднозначную правовую оценку государств. Так, рассматривая дело Тадича в 1995 г., Апелляционная палата Международного уголовного трибунала по Югославии (МУТ) отвергла один из аргументов Тадича о незаконности МУТ в силу того, что МУТ был создан после совершения преступления в нарушение статьи 14 Пакта о гражданских и политических правах. Апелляционная палата МУТ дала следующее толкование статьи 14 Пакта, устанавливающей право каждого на публичное разбирательство его дела компетентным «беспристрастным судом, созданным на основании закона». Указанное положение, по мнению Палаты, означает не то, что суд должен быть учрежден до совершения противоправного акта, а лишь то, что он должен быть создан компетентным органом и своей деятельностью обеспечивать требование справедливого правосудия.22

Итак, специфика нормотворчества в области прав человека обусловлена универсальностью прав человека, присущих любому лицу, независимо от политической, социальной, религиозной системы государства, на территорий которого он проживает. Отсюда следует, что международные документы, закрепляющие права и свободы человека, имеют статус международных стандартов, обязательных для соблюдения государствами, независимо от юридической природы такого документа.

Дата добавления: 2015-05-31