Александр Асмолов 21 страница

Динамический подход в психологии деятельности*

В настоящей работе сделана попытка очергслъ две парадиг­мы психологического анализа деятельности — морфологичес­кую и динамическую, — сложившиеся в русле обще­психологической теории деятельности (Леонтьев АЖ, 1975).

В последнее время проблема деятельности является объектом оживленных и полных полемического накала дискуссий, И это не удивительно: сейчас вряд ли удастся отыскать психолога, который бы в той или иной форме не касался проблемы деятельности, не давал бы ту или иную трактовку категории деятельности. При всей разнородности мнений, высказываемых при обсуждении современного состояния проблемы деятельности, их объе­диняет одна общая черта. Она заключается в том, что наи­более четко выделившиеся в советской психологии концепции деятельности рассматриваются как окончатель­но сложившиеся и доведенные до своего логического фи­нала системы, т.е, системы, в которых уже проставлены все точки над I Поэтому-то обычно, анализируя эти сис­темы, будь то общепсихологическая теория деятельности А.КЛеонтьева или концепция С Л. Рубинштейна, начи­нают перечислять, что в них не сделано- Являются ли, однако, в действительности эти системы, и в частности общепсихологическая теория деятельности, о которой далее пойдет речьэ чем-то окончательно сложившимся и доведенным до своего логического финала? Нет! На наш взгляд, дело обстоит совершенно противоположным обра-

Статья написана совместно с В.А.Петровским,Опублико­вана под названием «О динамическом подходе к психо­логическому анализу деятельности» в журнале «Вопросы психологии». 1978, № 2.

Динамический подход в психологии деятельности 253

зом. Эта теория представляет собой пока еще только каркас здания объективной психологической науки. Выступая в форме такого каркаса, она задает дальнейшее направле­ние движению психологии, сама постоянно изменяясь и преобразуясь в ходе этого движения. Возможно, что вы­росшая из этой концепции теория деятельности в ее раз­витой форме будет так же походить на сегодняшнюю, как, говоря словами Л.С.Выготского о психологии грядущих дней, созвездие Пса походит на собаку — лающее живот­ное {Выготский, 1982), Но в ней будут жить принципы, заложенные теорией деятельности уже сегодняшнего дня, и в этом-то и заключается суть дела.

Контуры общепсихологической теории деятельности были намечены в исследованиях Л.С.Выготского, А.Н.Ле­онтьева и А,РЛурия в те дни, когда молодая советская психология, пройдя между Сциллой психологии созна­ния и Харибдой бихевиоризма, встала на путь са­мостоятельного развития. Именно в то время, в начале 1930 годов в нашей психологии утверждается принцип де­ятельности как ведущий методологический принцип ана­лиза психических явлений и дается определение категории деятельности. Деятельность определяется как процесс ре­ализации жизненных отношений субъекта в предметном мире и как источник саморазвития субъекта, причем ак­центируется и «работает* в конкретных исследованиях прежде всего первая часть этого определения. Следует особо подчеркнуть, что одновременно с введением чисто мето­дологического принципа деятельности сама деятельность становится предметом конкретных исследований в рабо­тах харьковской группы психологов (А.НЛеонтьев, Л.И.Божович, П.Я.Гальперин, А.В.Запорожец, П.И.Зин-ченко и др,)-

Эти исследования разворачиваются преимущественно в рамках морфологической парадигмы анализа деятель­ности. То, что мы условно обозначили морфологической парадигмой анализа деятельности, предполагает рассмот­рение деятельности как некоторой инвариантной системы и выделение относительно устойчивых единиц, которые образуют эту систему. Следуя логике исследования, зада-

254 Раздел Ш. Деятельность — ОЕЬясютяьпый принцип»*

ваемой морфологической парадигмой, исследователи должны были раскрыть некоторые инвариантные для каж­дой деятельности единицы, re. те предметные и струк­турные моменты, которые образуют «тело» любой деятельности. Эта цель и была достигнута в целом рдце фундаментальных экспериментальных и теоретических работ. Здесь нет необходимости останавливаться на этих ставших уже классическими работах, и поэтому мы по­зволим себе дать лишь краткую характеристику выделен­ных в них структурных единиц деятельности,

В деятельности субъекта были выделены такие пред­метные моменты, как мотив, понимаемый как предмет потребности, цель и условия осуществления действия. Структурные моменты деятельности получили, как изве­стно, свою специфическую характеристику при соотне­сении их с мотивами, целями и условиями осуществления действия. Так, процесс, рассмотренный со стороны моти­ва, получает свою специфическую характеристику в ка­честве особенной деятельности; со стороны цели — в качестве действия; со стороны условий осуществления действия — в качестве операции. Четвертый момент пси­хологического строения деятельности — это «исполни­тельные» психофизиологические механизмы, реализующие деятельность (Леонтьев АН., 1975).

Подобное описание деятельности как относительно инвариантной системы, конечно, нельзя считать завер­шенным. Возможной перспективой дальнейшего исследо­вания деятельности в рамках морфологической парадигмы является членение деятельности на все более дробные единицы, т.е. путь анализа микроструктуры деятельности. Этот путь мы обнаруживаем в известных исследованиях В.П.Зинченко и его сотрудников, доказавших необходи­мость введения такой важной единицы анализа деятель­ности, как функциональный блок: (Зинчеико, 1974; Зинченко, Мунипов) 1976).

Итак, при анализе деятельности в рамках морфологи­ческой парадигмы исследуются следующие структурные единицы деятельности: особенная деятельность, побуж­даемая мотивом; действие, направляемое целью; опера-

Динамический подход в психологии деятельности 255

цияэ соотносимая с условиями осуществления действия; функциональный блок, соотносимый с объектными свой­ствами условий, и психофизиологические реализаторы деятельности.

Иная картина и иные единицы анализа выделяются при исследовании деятельности в рамках динамической пара­дигмы. Динамическая парадигма анализа деятельности пред­полагает выявление специфики тех моментов, которые характеризуют собственно динамику, движение самой деятельности и ее структурных образующих. Единицами, характеризующими движение самой деятельности, явля­ются установка, понимаемая как стабилизатор движения в поле исходной ситуации развертывания деятельности, и надситуативная активность. Содержание этих единиц, их место в процессах реализации и преобразования дея­тельности, а также настоятельную необходимость введения этих единиц в контекст анализа предметной деятельности мы и попытаемся сейчас показать.

Вначале мы остановимся на характеристике такой еди­ницы анализа движения деятельности, как установка. В настоящей статье понятие «установка» впервые будет рас­смотрено в качестве необходимого условия выделения динамической парадигмы психологического анализа дея­тельности1. Вопрос о роли установочных явлений с необ­ходимостью встает при изучении деятельности, как только мы начинаем рассматривать движение самой деятельности и пытаемся понять причину ее относительной устойчивос­ти в непрерывно изменяющейся среде. Предположение о существовании моментов, стабилизирующих движение деятельности, естественно вытекает из представлений о природе движения. Ведь в движении предметной деятель­ности, как и во всякой форме движения, всегда при­сутствует тенденция к сохранению его направленности, возникающая в самом процессе деятельности. Стабилизато-

1 О некоторых теоретических и историко-психологических предпосылках введения понятия «установка» в контекст психологии деятельности и конкретных особенностях ус­тановок (см. Асмалов, 1977 а, 6\ Асмолов, Коаальчук, 1975).

256 Раздел Ш. Деятельность — овшсшшльный принцип*»

ры деятельности и находят свое выражение в тенденции к сохранению направленности движения, в своеобразной «инерции» деятельности. Без таких стабилизаторов деятель­ность просто не могла бы существовать как самостоятельная система, способная сохранять устойчивое направленное движение- Она была бы подобна флюгеру и каждое мгно­вение изменяла бы свою направленность под влиянием любых воздействий, обрушивающихся на субъекта. Мы еще раз подчеркиваем, что стабилизаторы всегда присутству­ют в движении деятельности, непрерывно «цементируя» это движение и фиксируя его направленность. Они всегда есть, хотя внешне могут не проявлять каких-либо само­стоятельных признаков своего существования. Дело в том, что стабилизирующие моменты движения деятельности остаются скрытыми до тех пор, пока развертывающаяся деятельность не сталкивается с тем или иным препятствием. Но стоит какому-либо препятствию вырасти на пути движения деятельности, и тенденция к сохранению на­правленности деятельности тотчас даст о себе знать. Раз­личные проявления этой тенденции встречаются буквально на каждом шагу. Дон Кихот, начитавшийся рыцарских ро­манов и постоянно ожидающий встречи с великанами, принимает за великанов ветряные мельницы и нападает на них. Африканец, впервые приехавший в Лондон, оши­бочно думает, что все полицейские дружественно настро­ены по отношению к нему, так как принимает знак остановки — правую руку полицейского, поднятую ладо­нью вперед навстречу движущемуся транспорту, — за теп­лое приветствие. Большинство фантастов, по привычке считающих разум исконной привилегией человека, при­дают в своих рассказах обитателям других миров челове­ческий облик. Из всех этих примеров явственно следует, что тенденция к сохранению направленности движения деятельности имеет две стороны: во-первых, она является необходимым внутренним моментом движения деятель­ности, обеспечивающим его стабильность, устойчивость; во-вторых, она же обусловливает консервативность, ри­гидность деятельности, проявляясь в том, что субъект ста-

Динамический подход в психологии деятельности 257

новится как бы «слепым» к любым воздействиям, не ук­ладывающимся в русло этой тенденции.

Само собой разумеется, что между абстрактным поло­жением, констатирующим наличие подобных стабилизато­ров в процессе деятельности, и конкретно-психологичес­ким исследованием механизмов, обеспечивающих стабильность деятельности, лежит целая пропасть. Для того чтобы через эту пропасть перекинуть мост, нужно было рассмотреть то, как представления о стабилизаторах дея­тельности преломились в психологии, в каких фактах и понятиях они предстали перед исследователями.

В нашей работе было показано, что наиболее устояв­шееся описание тенденции к сохранению направленнос­ти движения, или готовности действовать в определенном направлении, выражено в понятии «установка» и его мно­гочисленных аналогах. Установочные явления хорошо известны в психологии вообще, и особенно в советской психологии, благодаря классическим работам Д. Н.Узнадзе {Узнадзе; 1966) и его учеников (Надирашвили, 1974; На-тадзе, 1972; Прангишвили, 1975; Чхартишвили, 1971). Ни одна другая школа в мировой психологической науке не внесла столь значимого вклада в изучение многообразных установочных явлений, как школа Д.Н.Узнадзе, Поэтому, для того чтобы конкретизировать представления о стаби­лизаторах деятельности, мы прежде всего обратились к теории установки Д.Н.Узнадзе. Проделанный нами с по­зиций общепсихологической теории деятельности анализ представлений об установке в школе Д.Н,Узнадзе} а так­же различных проявлений установки в исследованиях зару­бежных психологов привел к разработке гипотезы об иерархической уровневой природе установки -как механизма стабилизации деятельности {Асмолов, 1977 а, 5; Асмолов, Ковалъчук, 1975; Асмолое, Михалевская, 1974), В чем суть этой гипотезы?

Согласно этой гипотезе содержание, функции и фено­менологические проявления установок, зависят от того, на каком уровне деятельности они функционируют. В со­ответствии с основными структурными единицами дея­тельности выделяются уровни смысловых, целевых и

9 А, Асмояов

25 8 Раздел Ш. Деятельность — оеъяснитепьный принцип.

**Щ

операциональных установок, а также уровень психофизи­ологических механизмов — реализаторов установок. Установки каждого из этих уровней обладают рядом ха­рактерных особенностей,

Ведущим уровнем установочной регуляции деятель­ности является уровень смысловых установок. Смысловая установка актуализируется мотивом деятельности и пред­ставляет собой форму выражения личностного смысла в виде готовности к определенной деятельности в целом. Смысловая установка цементирует направленность отдель­ной деятельности, феноменально проявляясь в ее субъек­тивной окрашенности, «лишних» движениях и смысловых обмолвках. Типичный пример смысловой обмолвки опи­сан З.Фрейдом, приведшим случай, когда пациентка, рассказывая об очень близком человеке — своей тетке, постоянно называла ее «моя мать», не замечая при этом обмолвки (Фрейду 1925). Смысловые установки относятся к глубинным образованиям мотивационной сферы личнос­ти. Их изменение всегда опосредовано изменением самой деятельности субъекта. В этом заключается кардинальное отличие смысловых установок от таких субъективных об­разований на поверхности сознания, как «отношения» в смысле В.Н.Мясищева, «значащие переживания» Ф.В.Бас-сина, которые могут быть изменены непосредственно под влиянием вербальных воздействий.

На другом уровне, на уровне действия, функциониру­ют целевые установки. Критерием для выделения этого уровня установок является наличие цели действия. Целе­вая установка представляет собой готовность, вызванную предвосхищаемым осознаваемым результатом, и опре­деляет устойчивость протекания действия. Из-за того, что стабилизирующая функция целевой установки непосред­ственно не проявляет себя до столкновения действия с препятствием, в психологии нередко смешивают установку и направленность, тем самым растворяя эти понятия друг в друге. Между тем установка есть самостоятельный, не перекрываемый направленностью момент регуляции дей­ствия. Об этом красноречиво свидетельствуют такие фак­ты проявления целевой установки, как феномен Зейгарник

Динамический подход в психологирг деятельности________259

(тенденция к завершению прерванного действия) и сис­темные персеверации.

Опускаясь на еще более низкий уровень деятельности, мы обнаруживаем факты проявления операциональных ус-таноеок. Под операциональной установкой понимается готовность к осуществлению определенного способа дейст­вия, которая возникает в ситуации решения задачи на основе учета условий наличной ситуации и вероятност­ного прогнозирования изменения этих условий, опираю­щегося на прошлый опыт поведения в подобных ситуациях.

Конкретное выражение способа осуществления дей­ствия зависит от того значения, которое объективирова­но в предвосхищаемом условии. Говоря о «значении» условий ситуации, мы имеем в виду представление А,Н.Ле­онтьева о том, что эти условия несут в себе внешние схемы поведения — общественно выработанные способы осу­ществления деятельности, ценности, предметные и социальные нормы. Именно в значениях содержатся те готовые формулы, «образы» способов действия, о кото­рых писал Д.Н.Узнадзе (Узнадзе, 1966) и которые пере­даются из поколения в поколение, не позволяя распасться «связи времен». Эти значения, будучи представленными в образе предвосхищаемого условия ситуации, определяют конкретное выражение способа осуществления действия, В случае совпадения образа предвосхищаемого условия с фактически наступившим условием ситуации разрешения задачи операциональная установка приводит к осуществ­лению адекватной операции, посредством: которой мо­жет быть достигнута цель действия. В повседневной жизни операциональные установки проявляются в привычных, стандартных ситуациях, определяя работу «привычного», по выражению Д.Н.Узнадзе, плана поведения, После того как человек многократно выполнял один и тот же акт в определенных условиях, у него при повторении этих ус­ловий не возникает новая установка, а актуализируется уже ранее выработанная установка на эти условия (Пет-ровскый ДА, 1975),

Феноменальные проявления установок этого уровня наиболее детально изучены в экспериментальной психо-

260 Раздел Ж Дешшгьнооъ — объяснительный принцип.*.

логии- Так, фиксированные установки, выработанные посредством классического метода фиксации установки Д.Н.Узнадзе, по своему деятельностному рангу относятся именно к операциональным установкам- Операциональ­ные установки проявляются в известных феноменах уста­новочных иллюзий восприятия, в ошибках «ожидания» и «привыкания», наблюдаемых в психофизических экспе­риментах (Асмолов, Михалевская, 1974), Феномены опера­циональных установок также обнаруживаются и при решении мыслительных задач. В этой области они откры­ваются перед исследователями в виде феномена «функ­циональной фиксированное™», проанализированного КДункером (Лутеру 1965), и в стереотипных, ригидных установках — готовности к переносу ранее выработанных способов действия на новые задачи, — исследованных в известных работах АЛачинсь (Luchins A., LuchinsE., 1959),

И наконец, на уровне психофизиологических механиз­мов установка проявляется в сенсорной и моторной пред-настройках, предшествующих развертыванию того или иного действия.

Вглядимся повнимательнее в многоликие проявления установок. Во всех случаях, будь то установки на уровне личности или операциональные установки, об их сущест­вовании судят по тем искажениям, которые они привно­сят в процессы деятельности. Благодаря этой особенности психологи узнали о существовании установочных явле­ний. Из-за нее в умах многих исследователей установка неправомерно ассоциируется только с фактором, внося­щим искажения в разные вищы деятельности. Эта особен­ность установок и обусловила то, что в роли основного принципа, явно или неявно используемого в эксперимен­тальных исследованиях установочных явлений, выступил методический принцип искусственного прерывания, сбоя деятельности, например, прерывания деятельности при помощи создания неопределенности предъявляемой сти­муляции — вроде пятен Роршаха или дефицита сенсор­ной информации в психофизических экспериментах на обнаружение сигнала, а также резкого нарушения проте­кания деятельности. Этот общеметодический прием служит

Динамический подход в психологии деятельности. 261

еще одним «операциональным» подтверждением право­мерности понимания установки как стабилизатора дея­тельности.

Исследование уровневой природы установочных явле­ний и их роли в регуляции предметной деятельности на­ходится в самом начале своего пути. Начинаются поиски методов диагностики и изменения смысловых установок личности. И уже сегодня зону этого поиска можно очер­тить с достаточной определенностью. Такими методами являются проективные методы (см, Соколова, 1976) и ме­тоды социально-психологического тренинга, Ведутся экс­периментальные исследования ло изучению роли межличностной идентификации в возникновении смыс­ловых установок (Басина, 1977; Васина, Насиновская, 1977). В работах ЕЛ1.Соколовой разрабатываются представления о личностном стиле как системе смысловых установок лич­ности {Соколова, 1977). В недавно завершившемся цикле исследований, проведенных под руководством О,^Ти­хомирова, вскрыта сложная взаимосвязь между оценками и установками разных уровней в ходе мыслительной деятельности {Клонко, 1977), Все эти и подобные им иссле­дования и определяют судьбу дальнейшего развития пред­ставлений о разных уровнях установок, стабилизирующих деятельность субъекта и позволяющих сохранить ее устой-чивость в бесконечно разнообразном и постоянно изменяющемся мире.

Итак, установка, понимаемая как стабилизатор дви­жения в поле исходной ситуации развертывания деятель­ности, является единицей анализа движения деятельности субъекта. Функциональное значение установок по отно­шению к деятельности заключается в том, что установки различных уровней стабшшзируют движение деятельности, позволяя, несмотря на разнообразные сбивающие воздей­ствия, сохранять ее направленность; и они же выступают как консервативные моменты деятельности, «барьеры внутри нас», мешая деятельности вырваться за рамки ис­ходной ситуации.

Другой единицей, вычленяемой при анализе дея­тельности в рамках динамической парадигмы, является

262 Раздел Ш* Деятельность — объяснительный принципа

надситуативная активность. Раскроем содержание этой су­щественно важной новой единицы анализа.

Деятельности субъекта свойственна особая логика дви­жения, заключающаяся в том, что субъект как бы выходит за рамки исходной ситуации развертывания деятельнос­ти, т.е- действует — если использовать известный поэти­ческий троп — «поверх барьеров». Понятое «надситуативыая активность», без введения которого невозможно понима­ние движения деятельности как ее саморазвития, и фик­сирует факт существования таких тенденций, в которых субъект возвышается над ситуацией, преодолевая ситуа­тивные ограничения на пути движения деятельности.

Введение этого понятия (Петровский В.А, 1975, 1976, 1977) потребовало специального рассмотрения пробле­мы соотношения понятий «активность* и «деятельность» в рамках общепсихологической теории деятельности, вы­деления и критики некоторых фундаментальных положе­ний эмпирической психологии, соотнесения и в итоге обобщения конкретных данных, полученных в разное вре­мя разными авторами в ряде экспериментальных работ, в том числе и исследований в области психологии риска, проводимых в течение ряда лет одним из авторов данной статьи (Петровский ВЛ*, 1971, 1975 и др.)-

С какими же основными методологическими пробле­мами мы сталкиваемся, подходя к предмету нашего рас­смотрения?

В самом фундаменте эмпирической психологии лежит следующая методологическая предпосылка, приобретшая статус постулата, явно или неявно принимаемого иссле­дователями и исподволь ограничивающего движение на­учной мысли. Это «постулат сообразности^. Он состоит в том, что субъекту приписывается изначально свойствен­ное ему стремление к «внутренней цели», в соответствие с которой и приводятся все без исключения проявления активности (Петровский ВА.Ь 1975, 1977), При этом вся деятельность субъекта оказывается как бы замкнутой на реализации именно этих исходных «целей». По существу речь идет об изначальной адаптивной направленности психических процессов и поведенческих актов субъекта.

Динамический подход в психологии деятельности: 263

При этом адаптивность понимается в самом широком смысле, а именно как тенденция субъекта к реализации и воспроизведению в деятельности тех и только тех его жиз­ненных отношений (побуждений, целей, норм, устано­вок, ценностей и т.п.), которыми определяется наличный уровень его бытия.

В зависимости от того, какая из конечных жизненных ориентации принимается за ведущую, выявляются раз­личные варианты «постулата сообразности»: гомеостати-ческий, прагматический, гедонистический. Действие постулата сообразности охватывает при этом не только эксплицированные в теоретической форме воззрения раз­личных авторов, но и целый ряд бессознательно (или — по МПЯрошевскому — «надсознательно») используемых и глубоко укоренившихся в мышлении стереотипов и схем.

Исходным для исследования явилось положение о том, что развитие человеческой деятельности, ее движение не может быть понято в рамках постулата сообразности, утвер­ждающего адаптивную направленность психических процес­сов и поведенческих актов субъекта, что, иными словами, деятельности свойственно особое качество, которое состоит в ее способности переходить за пределы функции приспо­собления субъекта, как бы широко последнее ни трактова­лось. В этом особом качестве, как мы предположили, находит свое выражение собственно активность субъекта. Понятие «агаивносты» в наиболее общем плане может быть раскрыто как совокупность обусловленных субъектом моментов дви­жения, обеспечивающих становление, реализацию, разви­тие и преобразование деятельности.

Условием определения понятия «активность» в более специальном значении является разграничение процес­сов осуществления деятельности и процессов движения самой деятельности, ее самоизменения, К процессам осу­ществления деятельности относятся моменты движения, входящие в состав мотивационных, целевых и операцио­нальных единиц деятельности на данном уровне ее разви­тия и необходимых переходов между ними. Собственно активность, в отличие от процессов осуществления дея­тельности, образуют моменты прогрессивного движения

264 Раздел IIL Деятельность ~ объяснительный принцип.^

самой деятельности— ее становления, развития и видоиз­менения {Петровский В.АУ 1977),

Активность как момент становления деятельности обна­руживает себя в процессах опредмечивания потребностей, целеобразования, возникновения психического образа, присвоения психологических орудий; активность как мо­мент развития деятельности — в процессах расширенного ее воспроизводства: обогащения в индивидуальной деятельности субъекта общественно заданных мотивов, целей, средств исходной деятельности; активность как момент видоизменения деятельности характеризуется ка­чественными трансформациями, затрагивающими основ­ные структурные моменты исходной деятельности, а также преодолением связанных с ними установок как инерци­онных моментов движения деятельности.

Динамическая сторона деятельности, таким образом, не исчерпывается лишь процессами осуществления деятельно­сти и включает в себя моменты движения, охватывающие всю деятельность как предметно-процессуальное целое, Они-то и характеризуют процесс активности субъекта.

„.Сделаем небольшое отступление и напомним одну правдивую историю о том, как пришел человек за сове­том к мудрецу и сказал: «Старче! Я нашел секрет чудо­действенной смеси. Дашь мне любую вещь и смесь растворит ее!» — «Прекрасно! — сказал мудрец, — Но в чем же ты собираешься хранить свою смесь?», Деятель­ность человека подобна волшебной смеси: ее не в чем хранить.

Деятельность обладает собственным движением, в кото­ром-то и выступают моменты собственно активности. Но трудность их усмотрения заключается в том, что они, как и установочные моменты, как бы погружены в деятельность, в процесс ее реализации, так что оба понятия — активность и деятельность — выглядят сливающимися друг с другом. Поэтому главная задача исследования заключается в том, чтобы выявить факт обособления активности в самостоя­тельный момент движения деятельности*

Для этого нужно было поставить испытуемого в условия, позволяющие ему осуществлять акты «надситуа-

Динамический подход в психологии деятельности 265

тибной» активности, Акты надситуативной активности ха­рактеризуются следующими моментами.

Во-первых, они избыточны по отношению к ситуа­тивно заданным требованиям, иными словами, протека­ют над порогом ситуативной необходимости {Петровский В.А., 1975, 1976). Во-вторых, они избыточны также и относительно тех «внутренних» мотивов, актуализация которых обусловлена самим содержанием ситуативно за­данных требований. Это отличает акты надситуативной де­ятельности от проявлений инициативы субъекта в его деятельности. Проявляя инициативу, субъект расширяет и углубляет свою деятельность, производя ее «за предела­ми требуемого» (по Д,Б,Богоявленской). Отметим, что в этом случае выход за рамки узкоситуативной задачи обус­ловлен мотивом, возникающим или проявляющимся прежде всего на основе принятия субъектом ситуативно заданной цели. В-третьих, это такие действия, когда субъект преодолевает ситуативные ограничения на пути движения деятельности, т.е. иными словами, преодолева­ет установки, сложившиеся в деятельности> и адаптив­ные побуждения» обусловленные ситуацией.

В актах выхода субъекта за рамки ситуации через пре­одоление обусловленных ею ограничений, иначе говоря, в явлениях надситуативной активности, с отчетливостью выступает момент движения деятельности, т.е. то, что мы обозначаем как собственно активность субъекта.

Изучение явлений надситуативной активности прово­дилось в 1970 г. на материале исследования тенденции субъекта к прагматически немотивированному риску (Пет­ровский В.А>> 1971). Для этого была создана особая экспе­риментальная ситуация, существенная и принципиальная черта которой состояла в том, что прагматически немо­тивированные действия, выступающие над порогом тре­бований ситуации, неизбежно были направлены на подавление адаптивных интересов субъекта, в данном слу­чае— опасений, обусловленных фактором угрозы.

Станут ли испытуемые преодолевать ситуативные ог­раничения, пойдут ли на «бескорыстный» риск? Этот ос­новной вопрос и стоял тогда перед нами.

266 Раздел IIL Деятельность — объяснительный принцип...

Проведенные эксперименты позволили показать не только существование этого явления и его распростра­ненность (в частности, тот факт, что около половины всех испытуемых из общего числа более 400 человек идут на «бескорыстный»* риск), но и своеобразие проявления риска как феномена надситуативной активности. Было показа­но, что усиление угрозы в известных пределах не только ведет к снижению проявляемой тенденции к риску, но даже приводит к заметному учащению случаев, так ска­зать, «немотивированной» активности. Специальные экс­перименты показали далее, что рискованные действия, избыточные в рамках принятых испытуемым условий за­дания, нельзя объяснить проявлением таких черт его лич­ности, как склонность к прагматическому риску, уровень притязаний, стремление самоутверждаться в глазах окру­жающих. Наблюдавшиеся в эксперименте проявления рис­ка были «бескорыстны* не только в том смысле, что они не были вызваны ни содержанием экспериментальной инструкции, ни введенным экспериментатором критери­ем успешности действия, но и в том смысле, что они, по-видимому, не были детерминированы некоторыми прагматически фиксированными «внутренними» перемен­ными — стремлением к выгоде, личному успеху, одобре­нию окружающих. При этом испытуемые не только выходили за рамки требований ситуации, но и действо­вали вопреки адаптивным побуждениям, они перешагивали через свои адаптивные интересы, преодолевая ситуатив­ные ограничения на пути движения деятельности. Таким образом, в фактах выхода субъекта за рамки требований ситуации и проявилось то, что мы называем надси­туативной активностью субъекта.

Дата добавления: 2015-06-04