ИЗД. «ШИПОВНИК». СПБ., 1910 2 страница

Заявляя, что желчь есть продукт печени,
материалисты нисколько не отрицают и
не должны отрицать, что оба объекта являются
равноценными объектами научного исследо-
вания. Но когда говорят, что сознание, спо-
собность мышления есть свойство мозга, то
лишь осязаемый субъект должен быть един-

NB

ственно достойным объектом, и с духовным
предикатом тем самым уже покончено.

NB

Этот образ мышления механических мате-
риалистов мы называем ограниченным, потому
что он делает все осязаемое и весомое в некото-
ром смысле субъектом, носителем всех других
свойств, не замечая, что эта чрезмерно воз-
вышаемая осязаемость играет в мировом
целом такую же подчиненную, предикатив-
ную роль, как всякий другой подчиненный
субъект всеобщей природы.

NB

Отношение между субъектом и предикатом
не объясняет ни материи, ни мысли. Однако
для выяснения связи между мозгом и мысли-
тельной деятельностью важно понять связь
между субъектом и предикатом.

NB

Быть может, мы приблизимся к разрешению
вопроса, если выберем другой пример, —
пример, в котором субъект материален, а пре-
дикат таков, что, по крайней мере, сомни-
тельно — относится ли он к материальной или
духовной категории. Если, например, ноги
ходят, глаза видят, уши слышат, то возни-
кает вопрос, относятся ли и субъект и пре-
дикат к категории материального, является
ли свет, который мы видим, звук, который
мы слышим, и движение, которое совершает-
ся ногами, чем-то материальным пли нема-
териальным? Глаза, уши, ноги — осязаемые
и весомые субъекты, между тем предика-
ты — зрение и свет, слух и звук, движе-
ние и шаги (не говоря о ногах, которые произ-
водят движение) — неосязаемы и невесомы.

Каков же объем понятия материи? Относятся ли цвета, свет,
звук, пространство, время, теплота и электричество к этому
понятию или необходимо подыскать для них другую категорию?
Одним различением субъекта и предиката, вещей и свойств мы
здесь не обойдемся. Когда глаз видит, то осязаемый глаз, во
всяком случае, является субъектом. Но точно так же можно
перевернуть фразу и сказать, что невесомое зрение, силы света
и зрения являются главными фактами, субъектами, а материаль-
ный глаз лишь орудием, второстепенной вещью, атрибутом,
или предикатом.

NB

Одно очевидно: вещества имеют не большее значение,

чем силы, силы — не большее, чем вещества. Тот материа-
лизм ограничен, который отдает предпочтение веществу

и за счет силы увлекается вещественным. Кто делает силы
свойствами, или предикатами, вещества, плохо разобрался
в относительности, в подвижности различия между суб-
станцией и свойством.

Понятие материи и материального до сих пор остава-
лось чрезвычайно запутанным понятием. Подобно тому
как юристы не могут прийти к соглашению относительно
начала жизни ребенка в утробе матери, или как языковеды
спорят о том, где начало языка — является ли призыв-
ный крик или любовное пение птицы языком или нет,
следует ли отнести язык мимики и жестов к той же
категории, что и членораздельную речь или нет, —
точно так же и материалисты старой механистической
школы спорят о том, что такое материя: подходит ли
под это понятие только осязаемое и весомое или же все
видимое, обоняемое, слышимое и, наконец, вся природа
есть материал для исследования и соответственно с этим
все может быть названо материальным, даже и челове-
ческий дух, ибо и этот объект служит теории познания
в качестве материала.

Итак, признак, отличающий механических материа-
листов прошлого столетия от социал-демократических
материалпстов, прошедших школу немецких идеалистов,
состоит в том, что последние ограниченное понятие
только осязаемой материи распространили на все вообще
материальное.

Нельзя ничего возразить против того, что крайние
материалисты отличают весомое или осязаемое от обоняе-
мого, от слышимого или, наконец, от мира идей. Мы
можем упрекнуть их лишь в том, что они чрезмерно поль-
зуются этим различением, что они упускают из виду род-
ственное и общее в вещах или свойствах и различают
весомую и осязаемую материю «метафизически», или toto
caelo, и не видят значения общего класса, объемлющего
противоположности.

Современное естествознание еще до сих пор во многих
отношениях стоит всецело на точке зрения материалистов
прошлого столетия. Эти материалисты были общими теоре-
тиками, так сказать философами естествознания, поскольку
оно и до сих пор еще ограничивает свое исследование
механическим, т. е. конкретным, осязаемым и весомым.
Правда, естествознание уже давно начало преодолевать
эту точку зрения; уже химия вышла за пределы механиче -
ской ограниченности, и вот появились новые познания об
изменении формы сил, о переходе тяжести в теплоту, элект-

ричество и т. д. Но естествознание все еще остается ограни-
ченным. Исследование человеческого духа и всех тех от-
ношений, которые им вызываются в человеческой жизни,
т. е. политических, юридических, экономических и всех про-
чих, естествознание исключает из сферы своего изучения,
все еще находясь под влиянием старого предрассудка, что
дух есть нечто метафизическое, дитя некоего другого мира.

NB

Не потому естествознание заслуживает упрека в огра-
ниченности, что оно разграничивает механические, хими-
ческие, электротехнические и прочие познания, выделяя
их в особые области, а потому, что оно это разделение
преувеличивает, упускает из виду связь между духом и
материей и до сих пор не в силах отделаться от «метафизи-
ческого» образа мышления...

NB

Не различные взгляды на звезды пли животных,
растения или камни разделяют людей на материалистов
и идеалистов; определяющим моментом является исклю-
чительно и единственно взгляд на отношение между телом
и духом.

Убеждение в полной ошибочности немецкого идеализма,
не перестававшего считать дух метафизической первоосновой,
который якобы создает и производит осязаемые, видимые, обо-
няемые и прочие материи, с неизбежной необходимостью привел
к социалистическому материализму, который называет себя
«социалистическим» потому, что социалисты Маркс и Энгельс
впервые ясно и точно установили, что материальные и именно
экономические отношения человеческого общества образуют
основу, которая в конечном счете обусловливает собой всю
надстройку правовых и политических учреждений, так же как
и религиозных, философских и иных представлений каждой
исторической эпохи. Вместо того, чтобы, как прежде, объяснять
бытие человека из его сознания, теперь, напротив, объясняют
сознание из бытия и главным образом из экономического поло-
жения человека, из способа добывания им хлеба.

Социалистический материализм понимает под «материей»
не только весомое и осязаемое, но и все реальное бытие —
все, что содержится в универсуме, а ведь в нем содержится
все, ибо все и универсум — это только два названия одной
и той же вещи; и социалистический материализм хочет
охватить все одним понятием, одним названием, одним
классом — безразлично, называется ли этот универсаль-
ный класс действительностью, реальностью, природой или
мате рией.

Мы, новейшие материалисты, не придерживаемся того
ограниченного мнения, что весомая и осязаемая материя

есть материя par excellense*; мы стоим на той точке
зрения, что и запах цветов, и звуки, и всякие запахи —
тоже материя. Мы не смотрим на силы как па простой
придаток, как на чистый предикат вещества, а на вещество,
осязаемое вещество, как на «вещь», которая господствует
над всеми свойствами. Мы смотрим на вещество и на
силы демократически. И те, и другие имеют для нас оди-
наковую ценность; взятые в отдельности, они не больше,
чем свойства, придатки, предикаты или атрибуты великого
целого — природы. Нельзя смотреть на мозг как на гос-
подина, а на духовные функции — как на подчиненного
ему слугу. Нет, мы, современные материалисты, утвер-
ждаем, что функция в такой же степени есть самостоя-
тельная вещь, как и осязаемое мозговое вещество или
какая-либо иная материальная вещь. И мысли, их источ-
ник и их природа точно такая же реальная материя и столь
же заслуживающий изучения материал, как и все иное.
Мы потому являемся материалистами, что не делаем
из духа никакого «метафизического» чудовища. Мысли-
тельная сила для нас столь же мало «вещь в себе», как
и сила тяжести или глыба земли. Все вещи суть только
звенья великой универсальной связи; она одна вечна,
истинна, постоянна, она — не явление, а единственная
«вещь в себе» и абсолютная истина.

Так как мы, социалистические материалисты, имеем
одно понятие, связывающее воедино материю и дух, то для
нас и так называемые духовные отношения, как политика,
религия, мораль г. прочее, тоже суть материальные отноше-
ния; а на материальную работу, ее вещества и вопросы же-
лудка мы лишь постольку смотрим как на базис, предпосыл-
ку и основу всякого духовного развития, поскольку живот-
ное по времени предшествует человеческому, что нисколько
не мешает нам высоко ценить человека и его интеллект.
Социалистический материализм отличается тем, что

он не недооценивает, подооно материалистам старой
школы, человеческий дух, но также не переоцени-
вает его, подобно немецким идеалистам, а в своей оценке
знает меру, рассматривая механизм, как и философию,
критически-диалектическим взглядом как звенья нераз-
дельного мирового процесса и ми рового прогресса...
[218—226] Так как мы не сходимся со старым и мате-
риалистам и, которые полагают, что они уже достаточна
объяснили, что такое интеллект, назвав его свойством

* — по преимуществу. Ред.

мозга, то мы и не можем отделаться от нашего объекта,
человеческого духа, одним взмахом ножа. Спекулятивный
путь, который старается одними умствованиями понять
сущность духа во внутренних выделениях головы, не мо-
жет быть нашим путем, так как спекулятивные идеалисты
этим достигли слишком незначительных результатов.
И вот очень кстати является Геккель со своим взглядом
на правильный метод науки. Он рассматривает челове-
ческий дух, как он действовал исторически, и это нам
кажется совершенно правильным методом...

Первым духовным соединением comme il faut было опуб-
ликованное лишь в 1859 году открытие Дарвина о естественном
отборе в борьбе за существование — так полагает Геккель, но
мы позволяем себе быть на этот счет другого мнения.

Пусть уважаемый читатель не поймет меня превратно: мы
не хотим оспаривать, что Дарвин и Геккель правильно и на-
учно связали свой индивидуальный дух с миром растений и
животных и создали чистые кристаллы познания, но мы хотим
лишь отметить, что новейший диалектический материализм
стоит на той точке зрения, что Дарвин и Геккель, как бы ни
была высока их заслуга, не были первыми и единственными,
сумевшими создать такие кристаллы. «Жалкие» музейные зоологи
и гербарпые ботаники также оставили нам частицу настоящей
науки...

Путем восприятия и собирания фактов и
описания их добывается новый свет или, вер-
нее, увеличивается прежде добытый. Заслуга_;
Дарвина велика, но не так безгранична, чтобы
Геккель имел основание считать «науку» чем-
то более высоким, чем повседневное соедине-
ние человече ского духа с материальными
фактами.

В первой части настоящего исследования было указано на то, что ограниченный материализм не только
считает человеческий дух свойством мозга — с этим
никто не спорит, — но из этой связи непосредственно
или косвенно выводит, что приписываемый мозгу пре-
дикат разумности или познавательной способности не есть
субстанциальный объект исследования, а, наоборот,
изучени е материального мозга способно дать достаточно
для объяснения свойств духа. В противовес этому наш
диалектический материализм доказывает, что вопрос
следует рассматривать, согласно указанию Спинозы, под
углом зрения универсума, sub specie aeternitatis *,

* — с точки зрения вечности. Р ед,

В бесконечном универсуме материя старых и уже уста-
релых материалистов, осязаемая материя, не получает
ни малейшего права считать себя более субстанциальной,
т. е. более непосредственной, ясной или определенной,
чем какое-либо другое явление природы...

NB

Те материалисты, которые превращают осязаемую материю в субстанцию, а неосязаемую мозговую функцию только в акциденцию, слишком умаляют эту функцию. Чтобы получить о ней более удачное и правильное представление, прежде всего необходимо вернуться к тому факту, что это — дети одной матери, что это — два явления природы, которые мы освещаем, описывая их, подразделяя на классы, виды и подвиды.
Если мы констатируем относительно материи, — с чем никто,
конечно, не спорит, — что она есть явление природы, и то же
самое говорим о духовной способности человека, то мы знаем
еще очень мало и о том, и о другом; но мы знаем, что это —
братья и что никто не может их чрезмерно отделять друг
от друга; никто не может проводить между ними различия
toto genere, toto coelo *.

Если мы хотим больше узнать, например,
о материи, то мы для этого должны поступить
так, как это делали в прошлом музейные
зоологи и гербарные ботаники, мы должны
узнать ее различные классы, семейства, виды,
исследовать их, должны описать их возникно-
вение, уничтожение и превращение друг
в друга. Это и есть наука о материи. Кто

Заслуга идеализма

NB

хочет большего, тот хочет чрезмерного, не по-
нимает, что такое знание; тот не понимает
ни органа науки, ни его применения. Если
старые материалисты имеют дело с частными
видами материн, то они поступают безусловно
научно; но когда они имеют дело с абстрактной
материей, с всеобщим понятием ее, то они
оказываются совершенно беспомощными в этой
абстрактной науке. Заслуга и деалистов в том,

что они, по крайней мере, настолько подви-
нули вперед умение пользоваться абстракцией
и общими понятиями, что новейший социали-
стический материализм, наконец, может
понять, что и виды материи, и понятия
являются обыкновенными продуктами при-
роды, и нет ничего и быть не может ничего
такого, что не относилось бы к единой неогра-
ниченной категории естественного мира.

* — во всех отношениях; всецело, по всей линии, принципиально,

NB

Наш материализм отличается своим спе-
цифически выраженным знакомством с общей
природой духа и материи. Там, где этот совре-
менный материализм делает объектом своего
исследования человеческий дух, он рассма-
тривает его как всякий другой материал для
исследования, т. е. так же, как музейные зоо-
логи, гербарные ботаники и дарвинисты посту-
пают с исследованием и описанием своих объектов. Бесспорно, первые своей классификацией пролили свет на тысячи видов, однако это был недостаточно сильный свет, и Дарвин его настолько усилил, что это добавочное освещение затмило начало; но и старые систематики должны были ведь «познавать», прежде чем классифицировать, поэтому и дарвиновское познание есть не что иное, как подведенная под понятие развития классификация, которая благодаря описанию процессов природы дает более точное отображение собранных фактов...

Материалистическая теория познания сводится

гие куски природы, творческая сущность которо-

к признанию того, что человеческий орган по-
знания не испускает никакого метафизического
света, а есть кусок природы, отражающий дру-

го выясняется из нашего описания его. Такое
описание требует от теоретика познания, или фи-
лософа, чтобы он рассматривал свой объект так
же точно, как зоолог — изучаемое им животное.
Если же мне бросят упрек, почему я сам не де-
лаю этого тотчас, то ведь нельзя же забывать,
что и Рим был выстроен не в один день.

Удивительно, что эти просвещенные естествоиспытатели,
которые так хорошо понимают, что вечное движение природы
благодаря приспособлению, наследственновти, естественному
отбору, борьбе за существование и т. д. создало из протоплазмы
и моллюсков слонов и обезьян, не могут понять, что таким же
путем развился и дух. Почему то, что могло случиться с костями,
не могло случиться с разумом?..

Подобно тому как музейный зоолог изучал
своих животных путем описания класса, вида,
семейства, по- которым они распределены, так
и человеческий дух должен быть исследован путем
изучения различных видов этого духа. Каждая
личность обладает своим особым интеллектом,
а все интеллекты вместе могут рассматри-

NB

N B

N B

вагься как ответвления одного общего духа. Отчасти
этот общий человеческий дух, как и личный, имеет свое
развитие в прошлом, отчасти в будущем; он проделал
различные, многообразные метаморфозы, и если мы,
проследи их, дойдем до начала человеческого рода, то
мы подойдем к той ступени, где божественная искра
падает до степени животного инстинкта. Ставший зверем
человеческий дух является, таким образом, мостом к
настоящим животным духам, и так мы доходим до духа
растений, деревьев и гор. Это значит: мы доходим, та-
ким образом, до понимания, что между духом и мате-
рией, как между всякими частями универсального един-
ства природы, существуют постепенные переходы и исче-
зающее различие лишь в степени, но не метафизическое
различие.

Так как старый материализм этих фактов не понял,
так как он не сумел понять материю и дух как абстракт-
ные образы конкретных явлений и, несмотря на свое
религиозное вольнодумство и низкую оценку божествен-
ного духа, не знал, откуда и как взялся естественный
дух, и вследствие этого незнания никак не мог преодо-
леть метафизики, — то Фридрих Энгельс назвал этот беспомощный, неспособный разобраться в абстрактной
науке материализм метафизическим, а материализм

социал-демократии, которая благодаря предшествовав-
шему немецкому идеализму прошла лучшую школу, —
диалектическим.

С точки зрения этого материализма дух есть собира-
тельное название духовных явлений, точно так же как
материя — собирательное название материальных явле-
ний, а оба вместе образуют одно понятие и называются
одним именем — явления природы. Это есть новый
теоретико-познавательный способ мышления, который
вторгается во все отдельные науки, во все отдельные
мысли и устанавливает положение, что все вещи в миро
должны быть рассматриваемы sub specie aeternitatis,
с точки зрения универсума. Этот вечный универсум
настолько слит со своими временными явлениями,
что вся вечность — временна, и все временное — вечно.

И субстанциальный способ мышления социал-демокра-
тии по-новому освещает эту проблему, над разрешением
которой так мучился идеализм, ставя вопрос: в чем истин-
ное мышление, как отличить субъективные мысли от
объективных? Ответ таков: не следует проводить чрез-
мерных различий; и самое лучшее представление и самая

NB

истинная мысль могут дать лишь образ универсального
многообразия, которое имеет место в тебе и вне тебя.
Отличать реальные картины от фантастических совсем
не так трудно, и каждый художник сумеет сделать это
с величайшей точностью. Фантастические представления
взяты из действительности, а самые верные представле-
ния о действительности по необходимости оживляются
дыханием фантазии. Верные представления и понятия
оказывают нам большие услуги именно потому, что они об-
ладают не идеальной верностью, а лишь относительной.
Наши мысли не могут и не должны «совпадать» со
своими объектами в преувеличенном метафизическом
смысле этого слова. Мы хотим, должны и можем получить
лишь приблизительную идею действительности. Поэтому
и действительность может лишь приблизиться к нашим
идеалам. Вне идеи не существует ни математических точек,
ни математических прямых линий. Всем прямым линиям
в действительности присуща полная противоречий кри-
визна, точно так же и высшая справедливость все еще
тесно связана с несправедливостью. Природа истины
пе идеальна, а субстанциальна; она материалистична;

она постигается не мыслью, но глазами, ушами и руками;
она не продукт мысли, а скорее наоборот: мысль есть
продукт универсальной жизни. Живой универсум — это
воплощенная истина.

IV
ДАРВИН И ГЕГЕЛЬ

[226—233] Этим мы хотим указать на то, что философия
и естествознание вовсе не отстоят так далеко друг от друга.
Человеческий дух работает как в той, так и в другой
области согласно одному и тому же методу. Естественно-
научный метод точнее, но лишь по степени, а не по сущ-
ности...

Мы охотно признаем за почти уже забытым Гегелем честь
быть предшественником Дарвина. Лессинг * в свое время
называл Спинозу «мертвой собакой». Точно так же отжил
свой век в настоящее время Гегель, несмотря на то, что в
свое время, по словам его биографа Гайма, он пользовался
в литературном мире таким же весом, как Наполеон I в
политическом. Спиноза — эта «мертвая собака» давно уже

* В тексте неточность: Дицген, очевидно, имеет в виду Предисловие
Гегеля ко второму изданию «Энциклопедии философских наук», где гово-
рится: «Лессинг сказал в свое время, что со Спинозой обходятся, как с
мертвой собакой» (см. Гегель. Сочинения, т. I, М. — Л., 1929, стр. 352). Ред.

воскрес, и Гегель также встретит заслуженное признание
у потомков. Если он им не пользуется в настоящее время, то это только преходящее явление.

Как известно, учитель говорил, что среди многочис-
ленных его учеников только один его понял, да и тот
понял неверно. Это всеобщее непонимание, по нашему
мнению, является скорее следствием неясности у самого
учителя, чем бестолковости учеников — в этом не может
быть никакого сомнения. Гегеля нельзя вполне понять
потому, что он и сам не вполне себя понимал. И несмотря

На это — он гениальный предшественник дарвиновского
учения о развитии; точно так же правильно и верно будет,
если мы скажем наоборот: Дарвин является гениальным
продолжателем гегелевской теории познания...
Полеты в поднебесье, спорадически предпринимаемые естест-
воиспытателями, и проблески точного образа мышления у фило-
софов должны указать читателю, что общее и специальное на-
ходятся в гармонии друг с другом...

Дата добавления: 2015-06-04