Божественный ребенок 22 страница

'Соответствующий случай представлен в «Psychologie und Alchemic», Q. Auflage. 1952. S. 79.

О феноменологии духа в сказках

может быть позитивным и имеет тогда значение «важной особы», Самости или filius regius, как понимают его алхимики'. Он может быть также и негативным и означает тогда инфантильную тень2. В обоих случаях отрок изображает некоторый дух3. Старец и подросток связаны друг с другом. Эта пара играет также значительную роль в алхимии как символ Мекруия.

Никогда нельзя констатировать со стопроцентной уверенностью, что фигуры духа в сновидениях нравственно добры. Часто они имеют не только все приметы двусмысленности, но также злостности. Однако я должен подчеркнуть, что большой план, согласно которому сконструирована бессознательная жизнь души, настолько недоступен нашей проницательности, что мы никогда не в состоянии знать, какое зло необходимо, чтоб приблизиться посредством энантиодромии к благу, и какое благо совращает ко злу. «Probate Spiritus»4, которое рекомендует апостол Павел, часто, при всем желании, является не чем другим, как столь же предусмотрительным, как и снисходительным выжиданием, что же из этого в конце концов получится.

Образ старого мудреца может появляться в сновидениях, но также и в видениях медитации (или так называемой «активной имагинации») так пластично, что он, как это порой случается в Индии, перенимает роль гуру5. Старый мудрец появляется в сновидениях как маг, врач, священник, ' Сюда относится видение «нагого подростка» у Майстера Экхарта.

2 Я припоминаю «подростка» в новелле Бруно Гетца «Das Reich ohne Raum». 0 фигуре божественного подростка ср. также Jaff, A., Hermann Broch. Der Tod des Vergil. Ein Beitrag zum Problem der Individuation // Studium zur Analyt. Psychologie. C. G. Yung. Bd. 2. Zurich, 1959. Festchrift zum 80. Gerurtstag von C. G. Yung.

3 Ср. «божественное дитя». Yung, К e ге n g i: Einfubrung in den Wesen der Mythologie, 1941.

Probate Spiritus (лат.) — испытание духа. — Примеч. ред. 5 Об этом много диковинных историй в rishis & mahatmas. Один образованный индус, с которым я беседовал о сущности гуру, ответил мне на вопрос, кем был его гуру: «Это был Sankaracharya» (8—9 вв.). Изумленный, я заметил: «Но ведь это известный комментатор». На что он возразил: «Да, это был он, конечно же, его дух», причем его ни в малой степени не беспокоило мое западное удивление.

К. Г. ЮНГ

учитель, профессор, дед или какая-нибудь особа, которая обладает авторитетом. Архетип духа в образе людей, гномов и животных выступает, смотря по обстоятельствам, в ситуации, в которой благоразумие, понимание, добрый совет, решение, замысел и т. д. были бы необходимы, но не могут быть произведены собственными средствами. Архетип компенсирует такое состояние духовного изъяна, заполняя этот пробел содержаниями. Превосходным примером такой компенсации является сновидение о белом и черном маге, о котором я упоминал в сочинении «Об архетипах коллективного бессознательного». Это сновидение пыталось компенсировать духовные.затруднения одного юного студента теологии. Компенсация здесь происходила, конечно, не так, как хотелось бы, но он столкнулся с проблемой, которую я обрисовал выше и подобную которой нам снова и снова преподносит жизнь, а именно сомнительность морального оценивания, сбивающая с толку сыгранность добра и зла, il неумолимое сцепление вины, страдания и избавления. Это — верный путь к религиозному праопыту, однако сколь многие могут его познать? Путь этот — едва слышный голос, который звучит издалека. Этот голос — двусмыслен, сомнителен и темен, он означает опасность и риск; невидимую тропу, по которой могут идти только во имя Бога, без уверенности и без одобрения.

3. ДУХ В СКАЗКАХ

С величайшим удовольствием я бы представил моему читателю побольше материала из современных сновидений. Боюсь, однако, что индивидуализм сновидений предъявляет слишком большие требования к изложению и займет много места, коим мы не располагаем. Поэтому лучше обратиться к фольклору, где мы избавлены от конфронтации и суматохи индивидуальной казуистики и можем рассматривать вариации мотива духа без необходимости принимать в расчет более или менее неповторимые индивидуальные ус-

0 феноменологии духа в сказках

ловия. В мифах и сказках, так же как и в сновидениях, душа высказывается о себе самой, а архетипы обнаруживаются в своей естественной сыгранности, как «оформление и преобразование вечного смысла вечного содержания».

Частота, с которой тип духа встречается в сновидениях в виде старика, приблизительно соответствует частоте появления духа в сказках'. Старик всегда возникает там, где герой пребывает в безнадежной и отчаянной ситуации, из которой его может освободить только основательное размышление или счастливый случай, т. е. духовная функция или эндопсихический автоматизм. Так как герой, однако, по внешним или по внутренним причинам не может добиться успеха, то этот изъян компенсируется необходимым знанием, являющимся в форме персонифицированной мысли, а именно в образе приносящего совет и оказывающего помощь старика. В одной эстонской сказке2, например, рассказывается, как один истязаемый мальчиксирота, у которого с пастбища убежала корова, не пожелал более из страха наказания возвращаться домой и сбежал, полагаясь на счастье и на авось. Таким образом, он оказался в безнадежной ситуации, из которой не было видимого выхода. Изнуренный, погрузился он в глубокий сон. Когда он пробудился, «то ему показалось, как будто что-то жидкое было у него во рту, и он увидел, что перед ним стоял маленький старичок с длинной седой бородой, который собирался заткнуть пробку на своем бочонке с молоком. «Дай мне еще попить», — попросил мальчик. «На сегодня с тебя хватит, — возразил старик. — Если бы мой путь меня сюда случайно не вывел, то это был бы твой последний сон, ибо когда я тебя нашел, ты был уже наполовину мертв». Потом старец спросил мальчика, кто он такой и куда он собирается. Мальчик рассказал все, что прежде пережил, из того, что смог вспомнить, вплоть

'За материал сказок, используемый здесь, я благодарен дружеской поддержке Frl. Dr. M.-Z. von Franz.

2 Finnische und estnische Marchen, 1922, № 68, S. 208. Все, упоминаемые в последующем сказки, взяты из собрания: Die Marchen der Weltliteratur. Diederichs, Jena.

к. г. юнг

до побоев вчерашнего вечера. Тогда старик сказал: «Мое дорогое дитя! На твою долю выпало не лучшее, а худшее как и многим, чьи любимые опекуны и утешители покоят ся в гробу под землей. Вернуться назад ты уже не можешь. Так как ты уже ушел, то тебе следует искать свое новое счастье в мире. Так как у меня нет ни дома — ни двора, а также ни жены — ни детей, то я не могу больше о тебе заботиться, но один добрый совет я хочу тебе дать безвозмездно».

До сих пор.старик произносит то, до чего мальчик, герой рассказа, мог бы додуматься сам. Когда он, следуя напору своего аффекта, сбежал просто так, наобум, то ему следовало бы, по крайней мере, сообразить, что потребуется пища. Потом, в какой-то момент, вероятно, настала необходимость поразмыслить о своем положении. Тут-то ему и пришла на ум вся его прежняя жизненная история вплоть до недавнего прошлого, как это обычно и бывает. При таком анамнезисе' речь идет о целесообразном процессе, который нацелен на то, чтобы в критичес кий момент, который взывает ко всем духовным и психи ческим силам, собрать их в целостную личность, активи зировать ее, чтобы объединенными силами распахнуть ворота будущего. Никто ему в этом не поможет, и он дол жен будет рассчитывать полностью на себя. Все пути к отступлению отрезаны. Понимание этого придаст всем его поступкам необходимую решительность. Побуждая его к такой реализации, старик берет на себя хлопоты, связанные с размышлением. Да, сам старик является этим закономерным размышлением и сосредоточением моральных и физических сил, это осуществляется спонтанно, в сверхсознательном психическом пространстве, где «еще» или «уже» невозможно сознательное мышление. Концентрации и напряжению психических сил свойственно нечто такое, что всякий раз появляется как магия; дело в том, что развивается неожиданная пробивная сила, которая зачастую многократно превосходит результат сознательной воли. Это можно наблюдать экспериментально, особенно в ис

"Анамнезис (греч.) — воспоминание, припоминание. — Примеч. ред.

О феноменологии духа в сказках

кусственных состояниях концентрации, в гипнозе: во время лечения одной истерички со слабым телосложением я обыкновенно укладывал ее (в глубоком гипнотическом сне) затылком на один стул и пятками — на другой, как доску, и оставлял ее так лежать примерно минуту. Ее пульс постепенно повышался до 90 ударов в минуту. Один сильный гимнаст, из студентов, тщетно пытался повторить этот эксперимент путем сознательного волевого напряжения. Он сломался вскоре с пульсом в 120.

После того как умный старик в общем и целом собрал юношу, он смог приступить к доброму совету, т. е. представил ситуацию не столь безнадежной. Он посоветовал ему спокойно продолжать странствие, все время на Восток, где^ по прошествии семи лет тот достигнет большой горы, которая означает абсолютное счастье. Величина и возвышенность горы предвещают взрослую личность'. Из сконцентрировавшейся силы проистекает уверенность и вместе с тем наилучшая гарантия успеха2. Следовательно, он ни в чем более не будет нуждаться. «Возьми мой хлебный куль и бочонок, — сказал старик, — и ты ежедневно там найдешь столько пищи и питья, сколько тебе потребуется». Он дал мальчику к тому же репейный лист, который мог превратиться в лодку, на случай если отроку нужно будет переправиться по воде.

Нередко в сказках старик ставит вопросы, кто, почему, откуда и куда3, для того чтобы подготовить к раздумью о

' Гора представляет цель странствия и подъема, поэтому психологически она часто означает Самость. «I-ging» описывает ее как цель: «король представился ему горой» (Hexagram 17. Sui der Nachfolge). У Honorius von Autun (Spec. de Mysteriis Ecd. Minge: Part. Lat. voll CLXXII, col. 945) она называется: «montes patriarchas et prophetae Sunt. Richard von S. Victor vis videre Christum transfiguratum? Ascende in montem говорит istum disce cognoscere tete ipsunt? (Bengamin minor, Migne: Part. Lat vol. CXCVI. col. 53-56.

2 В этом отношении следует особенно выделить феноменологию йоги ^ому есть много примеров: Spanische und portugiesische Volkmarchen 1940. S. 158, 199. Russische Volksmarchen, 1914. S. 149. Marchen au! dem Balkan, 1915. S. 64. Marchen aus Iran, 1939. S. 151; Nordisch«Volksmarchen, I, 1915. S. 231.

к. г юнг

себе и к объединению моральных сил, но еще чаще он дает в награду необходимое волшебное средство', т. е. неожиданное и невероятное преуспевание, которое воплощает своеобразие объединенной личности в добре и зле. Кажется, будто вмешательство старика, т. е. спонтанная объективизация архетипа, совершенно неизбежно, так как одна лишь сознательная воля едва ли в состоянии объединить личность в той мере, чтобы она могла достигнуть чрезвычайного преуспевания. Для этого необходимо не только в сказке, но и в жизни вообще объективное заступничество архетипа, который усмиряет чисто аффективное реагирование, связывая в единую цепь процессы внутренней конфронтации и реализации. Последнее позволяет ясно обнаружить: кто, где, как и зачем; тем самым дается возможность познать как нынешнее положение, так и цель. Вызванное благодаря этому уяснение и распутывание клубка судьбы часто имеет в себе нечто прямо-таки волшебное — опыт, не чуждый психотерапевту.

Тенденция старика — побудить к размышлению — выражается также в форме призыва сначала просто «обмозговать». Так, он говорит девушке, которая ищет своего пропавшего брата: «Ложись: утро вечера мудренее»2. Он также прозревает мрачное состояние духа героя, очутившегося в бедственном положении, или умеет, по крайней мере, раздобыть ту информацию, которая тому в дальнейшем поможет. Для достижения этой'цели он, как правило, пользуется помощью животных и в особенности птиц. Принцу, который ищет путь в царство небесное, один пустынник говорит: «Я живу здесь уже с три сотни лет, однако еще никто не спрашивал меня о царстве небесном; я тебе этого не могу сказать, однако наверху, на других этажах дома, жи-

' Девушке, которая ищет своего брата, он дает клубок, который катится к брату (Estnische Volkmarchen, 1922, 260). Принцессе, которая ищет царство небесное, дается челн, который едет сам по себе (Deutsche Marchen Seit Grimm, 1912). Другой подарок — флейта умеет играть, или шар, указывающий дорогу, или палка-невидимка, или удивительная собака, или книга тайной мудрости.

^innische und estnische Volkmarchen. № 83, p. 260.

О феноменологии духа в сказках

вут всевозможные птицы, которые непременно смогут тебе это сказать»'. Старик знает, какие пути ведут к цели, и указывает их герою2. Он предостерегает о грядущих опасностях и дает средство им эффективно противостоять. Он наставляет, например, мальчика, который хочет заполучить серебряную воду, что источник охраняется львом, который имеет обманчивое качество: спать с открытыми глазами, с закрытыми же глазами — стоять на страже3; он советует юноше, который хочет поехать верхом к магическому источнику, чтобы там заполучить целебный напиток для короля, что воду можно зачерпнуть только на скаку, потому что ведьмы поджидают там всех, приходящих к источнику, и набрасывают на них лассо4. Он заставляет принцессу, которая ищет своего превращенного в оборотень возлюбленного, развести огонь и поставить на него котелок со смолой. Затем ей следует бросить свою любимую лилию в кипящую смолу, а когда придет оборотень, то велит ей нахлобучить на голову волка этот котелок, после чего ее возлюбленный будет расколдован5. Иногда старик выделяется своими критическими суждениями, как в той самой кавказской сказке о младшем принце, который намеревался — чтобы унаследовать империю — построить своему отцу безупречную церковь. Он строит ее, и никто не может обнаружить ни одной ошибки, однако появляется старый человек и говорит: «Ах, что за прекрасную церковь они построили! Жаль только — фундамент чуть-чуть искривлен». Принц велит снести церковь и строит новую. Однако и здесь старик обнаруживает ошибку, и все повторяется три раза6.

Итак, с одной стороны, старик представляет собой знание, познание, размышление, мудрость, ум и интуицию, а с другой стороны, моральные качества, такие, как доб-

' Deutsche Marchen Seit Grimm, 1912, p. 382. В одной балканской сказке (1915. С. 65) старик является «царем всех птиц». Ср. также мистических «Господ голубятни» в новелле Meyrink'a «Белый доминиканец».

2 Marchen aus Iran. 1939. S. 152.

3 Spannische und portugiesische Marchen. 1940. S. 158.

-Ibid. C. 199.

'Nordische Volksmarchen. I. S. 231

6 Kaukasische Marchen. 1919. S. 35

К. Г. ЮНГ

рожелательность и готовность помочь, что, вероятно, вполне достаточно разъясняет его «духовный» характер. Так как архетип — это автономное содержание бессознательного, то в сказке, которая обычно конкретизирует архетипы, старик может появляться в сновидениях, и именно так, как это примерно происходит в современных сновидениях. В одной балканской сказке старик является во сне к гонимому герою и дает ему хороший совет, как лучше справиться с возложенными на него невыполнимыми задачами'. О связи старика с бессознательным прямо говорит его обозначение как «лесного царя» в одной русской сказке. Когда крестьянин устало уселся на ствол дерева, то из него выполз маленький старичок. «Он был совершенно сморщенный, и совершенно зеленая борода свешивалась у него до колен». «Кто же ты?» — спросил крестьянин. «Я — лесной король??», — сказал человечек. Крестьянин отдал ему в услужение своего безалаберного сына. «И лесной царь с ним удалился, и повел он юношу в тот другой мир под землей и привел его в зеленую хижину... В хижине было все зеленое... Стены были зеленые и скамьи, жена Оха была зеленая и дети... и ундины, которые ему служили, были настолько зелены, как руты (оконницы)». Даже еда была зеленая. Лесной царь описан здесь как растительный нумен (numen)2 или как нумен деревьев; с одной стороны, он доминирует в лесу, однако, с другой стороны, через русалок, имеет отношение к водному царству, из чего можно отчетливо заключить о его принадлежности к бессознательному, поскольку последнее часто предстает в виде леса, а также в виде воды.

Во всяком случае, когда старик появляется в облике карлика, то мы имеем дело с принадлежностью к бессознательному. В сказке о принцессе, которая искала своего возлюбленного, говорится: «Настала ночь и потемнело, звезды взошли и опустились, а принцесса все сидела на том же самом месте и плакала. Когда она сидела в глубокой задумчивости, то услышала голос, который ее приветствовал:

Примеч. пер.

'Balkanmarchen. 1915. S. 217. 2 N u m e n (лат.) — божество.

О феноменологии духа в сказках

«Добрый вечер, прекрасная дева! Почему ты здесь сидишь так одиноко и печально?» Тут она поспешно вскочила и очень растерялась, что неудивительно: когда она осмотрелась кругом, то увидела лишь тщедушного маленького старичка, который кивал ей головой; вид у него был очень кроткий. В одной швейцарской сказке повстречался крестьянскому сыну, который собирался принести дочери короля корзину яблок, «маленький isigs человечек» и спросил у него, что тот несет в корзине. В другом месте тот же человечек одет в isigs курточку, очень старенькую. Под «isigs» можно понимать железный (eisern), что, вероятно, более правдоподобно, чем ледяной (eisig)'. И впрямь существуют и «железный человечек», а также «медный человечек», а в одном современном сне я даже отыскал черного железного человечка, который появлялся в моменты значительных жизненных перемен, как в той сказке о глупом Гансе, который намеревался жениться на принцессе.

В современной серии видений многократно возникает тип старого мудреца, иной раз он нормальной величины (когда появляется у основания кратера, окаймленного высокими отвесными скалами), в другой раз он крошечного телосложения и находится на вершине горы, внутри низкой каменной ограды. Тот же мотив о карликовой принцессе, которая обитала в шкатулке, встречается в сказке Гете2. К этому можно присовокупить антропария, свинцового человечка из видения Зосимы3, а также рудниковых человечков из шахты, искусных дактилов античности, гомункулюсов алхимии, домовых, шотландских броунов и т. д. Насколько «реалистичны» представления, подобные этому, стало мне ясно в связи с тяжелой горной аварией, когда после катастрофы двое из пострадавших при ясном дневном свете имели коллективное видение человечка в капюшоне мона-

'Речь идет о сказке «Птица-Гриф» (Vogel Greif, Nr. 84. Rer Kinder und Hausmarchen) gesammelt durch die Bruder Grimm. 1912, т. II. S. 84. Текст повторяет фонетические ошибки.

2 Goethe. Die Neue Melusine. Marchen.

3 Ср. мое сочинение «Die Visionen des Zosimos // Von den Wurzeln des Bewu?tseins. Zurich. 1954. S. 137.

к. г. юнг

xa, который вышел из неприступной трещины ледникового обвала и пересек ледник, что вызвало у обоих форменную панику. Нередко я встречал мотивы, которые создавали у меня впечатление, будто бессознательное есть мир бесконечно малого. Рационалистически это можно было бы вывести из темного чувства, которое при таких видениях побуждается чем-то эндопсихическим, вместо того чтобы делать вывод, что в голове размещается что-то очень маленькое. Я не охотник до таких «разумных» домыслов, хотя и не хотел бы утверждать, что они всегда бьют мимо цели. Мне кажется более правдоподобным, что склонность к уменьшительной форме, с одной стороны, и к чрезмерному увеличению (великаны!)' — с другой, имеет дело с удивительной неопределенностью понятий пространства и времени в бессознательном. Человеческое чувство меры, т. е. наше рациональное понятие о большом и малом, — это явно выраженный антропоморфизм, который становится недействительным не только в царстве физических явлений, но также в тех областях коллективного бессознательного, которые лежат за пределами досягаемости специфически человеческого. «Атман» меньше малого и больше большого, он величиной с большой палец и «все же повсеместно перекрывает мир на две ладони». Гете говорит о кабирах: «малы ростом, но велики силой». И правда, архетип мудрости — крошечно-мал, почти неуловим, и все же обладает судьбоносной силой, как 'можно увидеть, если действительно вникнуть в суть дела. Архетипы имеют эту особенность, общую с миром атомов, который именно в наши дни наглядно доказывает: чем глубже научный эксперимент проникает в мир бесконечно малого, тем сталкивается со все более разрушительными величинами энергии, которые там находятся в связанном состоянии. То, что из мельчайшего исходит огромное действие, стало очевидным не только из области физики, но также и в психологическом исследовании. Как часто в критические моменты жизни Все зависит от мнимого Ничто!

'В одной сибирской сказке старик появляется в виде белой, до неба возвышающейся фигуры.

О феноменологии духа в сказках

В определенно примитивной сказке просветляющая природа нашего архетипа выражается путем идентификации старика с Солнцем. Он проносит с собой головешку, которую использует для того, чтобы поджарить тыкву. Откушав, он опять забирает с собой огонь, что и побуждает людей похитить у него этот самый огонь'. В одной североамериканской сказке старик является шаманом, который обладает огнем2. Дух имеет аспект огня, как мы знаем из Ветхого завета и из повествования о чуде Пятидесятницы, Оказывается, что старик наряду с благоразумием, знанием и мудростью, как уже упомянуто, обладает также и моральными свойствами, даже более того: он испытывает, способен ли человек к нравственному поступку и свои дары ставит в зависимость от этой проверки. Наиболее ясным примером служит эстонская сказка о падчерице и родной дочери. Первая — сирота, которая отличается послушанием и аккуратностью. История начинается с того, что у нее падает в колодец пряслица. Она прыгает вслед за ней, однако не тонет в колодце, а приходит в магическую страну, где продолжает свои поиски; там ей попадаются корова, баран и яблоня, чьи желания она исполняет. Она идет к бане, в которой сидит какой-то грязный старик, который желает, чтобы она его обмыла. Завязывается следующий диалог. Старик: «Прекрасная девушка, прекрасная девушка, искупай меня, очень мне тягостно быть таким грязным». Она: «Чем я истоплю печь?» — «Собери деревянные колышки и вороний помет, этим и топи». Однако она приносит хворост и спрашивает: «Где мне взять купальной воды?» Он: «Под зерносушилкой стоит белая кобыла, пусть она помочится в ушат». Девушка же берет чистую воду. «Где мне взять веник?» — «Отрежь у белой лошади хвост и сделай из него веник». Она же сделала его из березовых прутьев. «Где мне взять мыла?» — «Возьми банный камень и скреби меня им». Она приносит, однако, мыло из деревни и моет им старика. В награду он ей дает короб, полный золота и драгоценных камней. Родная дочь, конечно, по-

' Indianenmarchen aus Sudamerika, 1920. S. 285. 2 Indianenmarchen aus Nordamerika, 1924. S.74.

К. Г. ЮН!

завидовала, бросила пряслицу в колодец, но тут же эту прялку и нашла. Несмотря на это, она идет дальше и делает все то, что прежде правильно сделала падчерица, но наоборот. Награда — соответствующая. Дальнейшие подтверждения излишни при частоте этого мотива.

Образ старика, столь же превосходящего в силе, как и услужливого, побуждает поставить его в какое-нибудь отношение к божеству. В немецкой сказке о солдате и черной принцессе' рассказывается, что проклятие принцессы, лежащей в железном гробу, заключается в том, чтобы каждую ночь сжирать солдата, который должен нести очередную вахту на ее могиле. Один из таких солдат попытался удрать. «Когда настал вечер, он тайком улизнул, пустился наутек через горы и поля; и очутился он на прекрасном лугу. Там внезапно предстал перед ним маленький человечек с длинной седой бородой, который, однако, был нашим любимым Господом Богом; он не пожелал более взирать на бедствия, еженощно учиняемые чертом. «Куда путь? — спросил седой человечек. — Не разрешишь ли пойти с тобой?» Старичок выглядел таким простодушным, что солдат рассказал ему о своем побеге и почему он это сделал. Теперь, по обыкновению, следует хороший совет. В этом рассказе фактически старик объявляется самим Богом с той же самой наивностью, с какой английский алхимик Джон Рипли называет «старого короля» — «antiquus dierum» («Стариком дней»)2.

Все архетипы имеют как позитивный, благоприятный, светлый, возвышенный, так и принижающий, отчасти негативный и неблагоприятный, отчасти лишь хтонический, но в дальнейшем нейтральный характер. Архетип «духа» также не является исключением. Уже его карликовый облик означает предельную уменьшительность, а также расплывчатую природность растительного нумена, происходящего из преисподней. В одной балканской сказке он кажется убогим, поскольку потерял глаз. «Филины» — вид летающего чудовища — выкололи ему глаз, и герой должен поза-

' Deutsche Marchen Seit Grimm, 1912. S.189. 2 В так называемой кантилене.

О феноменологии духа в сказках

ботиться, чтобы они же его восстановили. Старик потерял часть своего зрения, т. е. своей проницательности и прозорливости в демоническом мире тьмы; последний нанес ему порчу, и в этом отношении старик напоминает судьбу Осириса,· потерявшего один свой глаз из-за взгляда черной свиньи, а именно Сета, или вспомним о том же самом Вотане, который у источника принес в жертву Мимиру один свой глаз. Примечательно, что верховным животным у старика в нашей сказке является козел, — последнее указывает на то, что старик обладает и темной стороной. В одной сибирской сказке старик появляется как одноногий, однорукий и одноглазый старец, пробуждающий железным посохом покойника. В ходе рассказа многократно оживленный по ошибке убил старика, разрушив тем самым свое полное счастье. Название сказки гласит: «Однобокий старик»; на самом деле его ущербность означает то, что он в какой-то мере состоит только из одной половины. Другая половина — невидима, она выступает в рассказе как убийца, который посягает на жизнь героя истории. Наконец герою удается умертвить своего многократного убийцу, однако в неистовстве он повергает также и однобокого старика, что намекает на идентичность обоих убитых. Из этого явствует возможность, что старик мог быть одновременно и своей противоположностью: оживляющим, так же как и убивающим, «Ad utrumque peritus», как говорится о Гермесе'.

В тех случаях, где старик держит себя скромно и чистосердечно, можно было бы порекомендовать — по эвристическим, так же как и по другим причинам — более тщательно высветить окружение. В упомянутой нами первой эстонской сказке о батраке, который потерял корову, возникает подозрение, что оказавшийся своевременно на месте и готовый помочь старик, до этого хитростью умыкнул корову, чтобы придать своему подопечному изрядный мотив к разрыву. Это очень даже возможно: обыденный опыт показы-

' P r u dentiu s: Contra Symmachum. Corp. Script. Eccl. Lat. 61. P. 222. см. Hugo R a h n e r: Die Seelenheilende Blume, Eranos-fahrb. XII, 1945. S. 132.

К Г ЮНГ

вает, что обдуманное, но сублимированное знание судьбы создает досадный инцидент, чтобы согнуть в бараний??? дурашливое Я-сознание и вывести его на путь истинный, которого иначе оно никогда не отыскало бы из чистой робости. Если бы наш сирота догадался, что именно старик своим колдовством заставил исчезнуть корову, то последний, пожалуй, показался бы мальчику коварным троллем или чертом. Старик на самом деле имеет и злой аспект, так же как примитивный шаман, с одной стороны, является целительным помощником, а с другой — внушающим страх отравителем, точно так же как слово???????? означает и лечебное средство, и яд: в конце концов ядом в действительности могут быть оба.

Итак, старик имеет двусмысленный, эльфический характер: то он по некоторым причинам кажется самим благом, как, например, в чрезвычайно назидательном образе Мерлина, то ему присущ — в других формах — также и аспект зла. В одной сибирской сказке старик — злой дух, «на чьей голове были два озера, в которых плавали две утки». Он питается человеческим мясом. История рассказывает, как герой и его люди идут в ближайшую деревню на праздник, а своих собак оставляют дома. Собаки постановили — по пословице «Без кота мышам масленица» — также устроить праздник. В разгаре праздника они все набрасываются на запасы мяса. Когда люди возвратились домой, собаки выскочили вон и убежали в> заросли. Творец сказал Эмемкуту: «Ступай со своей женой искать собак». Пошедшего, однако, застигает пурга, и он вынужден искать убежище в хижине злого духа. Затем следует известный мотив одураченного черта. «Творец» называется отцом Эмемкута. Отец же Творца называется «самоизданным», потому что он сам себя сотворил. Хотя в сказке нигде не говорится, что старик со своими двумя озерами на голове заманил героя с его женой, чтобы утолить свой голод, можно все-таки предположить, что особый дух проник в собак, побудив их отметить праздник наподобие людей, чтобы затем, вопреки своим повадкам, сбежать из дома, отчего Эмемкут должен их искать, попасть в буран и, наконец, столкнуться со злым

Дата добавления: 2015-06-25