Тема 9. Просвещенческая парадигма

IV

Меркантилисты понимали, в чем заключается проблема, но не могли довести свой анализ до определения путей ее решения. Классическая же школа вовсе игнорировала проблему, введя в свои предпосылки такие условия, которые означали ее исключение. Так возник разрыв между выводами экономической теории и здравого смысла. Замечательным достижением классической теории было то, что она преодолела представления "обыкновенного человека", будучи в то же время ошибочной. Проф. Хекшер говорит по этому вопросу следующее:
"Если основная позиция по отношению к деньгам и материалу, из которого они сделаны, не изменилась за период с крестовых походов и до XVIII в., то это значит, что мы имеем дело с глубоко укоренившимися представлениями. Может быть, такие представления существовали и за пределами указанного периода в 500 лет, даже если они и не доводили до "боязни товаров"... За исключением эпохи laissez-faire, никакой век не был свободен от этих представлений. Только благодаря единственному в своем роде влиянию на умы laissez-faire удалось на время преодолеть представления "обыкновенного человека" в этом вопросе". [Heckscher. Mercantilism, v. II, pp. 176-177.]

"Требовалась безоговорочная преданность доктрине laissez-faire для того, чтобы искоренить "боязнь товаров"... (которая) является наиболее естественной позицией "обыкновенного человека" в условиях денежного хозяйства. Доктрина фритредерства отрицала существование очевидных факторов и была обречена на дискредитацию в глазах человека с улицы, как только идея laissez-faire перестала держать людей в плену своей идеологии". [Ibid., p. 335.]
Я вспоминаю гнев и недоумение Бонара Лоу, когда экономисты отрицали то, что было очевидно. Он стремился разъяснить истинное положение вещей. Невольно напрашивается аналогия между господством классической школы экономической теории и некоторых религий. Ведь для того, чтобы изгнать из круга представлений очевидное, нужна гораздо большая власть, чем для того, чтобы ввести в сознание рядовых людей нечто малопонятное и отдаленное.

«Век разума». Успехи естествознания как пример для социальных наук. Механические образы в социальном мышлении.

Просвещенческий оптимизм.

Особенности континентального (особенно французского) Просвещения. Наивный рационализм и его проявление в экономическом мышлении. «Экономическая таблица» Кенэ. Парадоксы и противоречия физиократической мысли.

Особенности британского (особенно шотландского) Просвещения. Эмпиризм. Эволюционный стиль мышления. Адам Смит и его трактат «Богатство народов». Либерализм Смита. Гармонический образ экономики у Смита. Представление об отсутствии принципиальных преград на пути экономического роста.

Предшественники Смита.

Французские и шотландские просветители об экономической роли государства.

Два варианта Просвещения и две великие революции (американская и французская).

Экономические учения от античности и до XVIII века никогда не рассматривали в качестве объекта систему экономических отношений в целом. Объектом являлась лишь та или иная часть, отдельный аспект (пусть крупный и важный) экономической системы: обмен, распределение, процент, внешняя торговля и т.д. В XVIII в. наступает черед подлинно системных исследований (само слово «система» становится в этот период чрезвычайно популярным в научном обиходе).

Сказывается влияние успехов естествознания, в особенности механики. Экономическая теория строится теперь по образцу естественных наук. Свою миссию она видит в открытии естественных законов, действующих в мире экономики.

Признание естественности экономического порядка диктует новые принципы экономической политики. На смену апологии государственного контроля над экономикой приходит представление о невмешательстве государства в экономику как о норме. Так, во Франции с начала XVIII в. популярность приобретает выражение ”Laissez faire, laissez passer”, что примерно можно перевести как «Пусть будет, как будет». Смысл этого выражения: наилучшая политика государства – бездействие. Произвольное человеческое вторжение в этот процесс может иметь только отрицательные последствия.

Все это представляет собой полный разворот от теории меркантилистов. Новая научная школа, пришедшая на смену меркантилизму, называется в истории экономических учений классической.

Заметим, что некоторые выдающиеся мыслители имели свои оригинальные представления об исторических границах классицизма в экономике. Так, Маркс считал первым классическим экономистом Петти, а последним – Рикардо. Кейнс называл первым классиком Рикардо, а последним – своего современника А. С. Пигу. Для современных историков экономической мысли первым «бесспорным» классиком является Адам Смит, хотя не лишены логики предложения начинать историю классицизма чуть раньше – с Франсуа Кенэ и его школы, а иногда даже с предшественника Кенэ – Кантильона. Представляется целесообразным говорить не о резкой границе между доклассической и классической экономикой, а о генезисе, складывании классической школы в течение определенного периода. (Вспомним, что некоторые классические мотивы, действительно, появляются уже у Петти.)

В трактате «Опыт о природе торговли вообще», написанном около 1732 и впервые опубликованном в 1755 г. во французском переводе, Ричард Кантильон (1697 – 1734), живший во Франции британец, впервые описал круговой поток доходов в экономической системе, взглянул на экономику, можно сказать, с птичьего полета. В системе Кантильона производятся два вида продукции – предметы первой жизненной необходимости (хлеб) и предметы роскоши. Механизм спроса и предложения обеспечивает равновесие в системе. Опираясь на доктрину Петти о «паритете» земли и труда, Кантильон создает последовательную «земельную теорию ценности» (относительные цены объясняются у него, в конечном счете, вкладом земли в производство, ибо труд сводим к земле).

Франсуа Кенэ (1694 – 1774) был по профессии врач (вспомним Петти!), причем его пациентом с 1749 года стал не кто иной как король Людовик XV. Положение при дворе, членство во Французской Академии давали время, средства и круг общения, необходимые для занятий наукой. Экономикой Кенэ заинтересовался в 1756 году, когда получил приглашение написать несколько статей о сельском хозяйстве для «Энциклопедии» Дидро и Даламбера. Знакомство с книгой Кантильона оказало решающее воздействие на характер экономических идей самого Кенэ.

Он принимает как аксиому, что сельское хозяйство – единственная производительная отрасль экономики, в том смысле, что только здесь создается избыток сверх затрат, «чистый продукт». Только земля покрывает усилия человека с лихвой. Промышленность и торговля в этом смысле «бесплодны». В практическом отношении теория Кенэ представляла собой опровержение кольбертизма, меркантилистической доктрины, которая обосновывала насаждение государством мануфактур и коммерции. Следуя принципу «laissez faire», Кенэ настаивал на снятии средневековых пут, сдерживавших естественное развитие сельского хозяйства.

«Естественный порядок», который защищал Кенэ, понимался им как сбалансированное круговое движение доходов и расходов между секторами экономики и классами общества, при котором максимизируется чистый продукт. Отметим проводимые им здесь аналогии с живым организмом (система кровообращения и поддержание гомеостаза). Естественному порядку Кенэ противопоставлял «позитивный порядок», создаваемый правительством. Хорошее правительство проводит политику невмешательства, позволяя экономике достичь естественного состояния.

В 1758 году Кенэ создал свою знаменитую «Экономическую таблицу» - зигзагообразную диаграмму, иллюстрирующую процесс расходования и создания заново «чистого продукта». В системе Кенэ три «класса» (или три сектора): «производительный» (фермеры), «бесплодный» (ремесленники) и «расходующий» (землевладельцы). К концу периода «чистый продукт» воспроизводится и возвращается в руки землевладельцев. Весь процесс, таким образом, может возобновиться.

Вокруг Кенэ сформировался кружок приверженцев, в который вошли маркиз де Мирабо, Мерсье де ла Ривьер, Дюпон де Немур и другие. Самоназвание кружка было – «экономисты», но в историю они вошли под именем физиократов. (Термин «физиократия» – «власть природы» – возник в самом кружке Кенэ.) Экономисты, или физиократы, явились первой организованной школой в истории экономической науки. Они систематически проповедовали во Франции и за ее пределами свое учение, имели собственные печатные органы. Культ Кенэ среди адептов физиократии не имел пределов. За рамками этого круга он также пользовался славой (его называли европейским Конфуцием, современным Сократом), хотя у Кенэ были и ожесточенные критики, включая Вольтера, Дидро и Руссо. Многих отталкивали высокомерие и догматизм физиократов. Сотрудник «Энциклопедии» Фердинандо Галиани считал этот догматизм далеко не безобидным. Когда в 1768 году Франция находилась на грани голода, «экономисты» продолжали настаивать, что наилучшая политика – бездействие, и прославлять мудрость Кенэ.

С сегодняшней точки зрения, ведущим экономистом Франции XVIII века был, вероятно, Жак Тюрго (1721 – 1781). Хотя в литературе его часто объединяли с Кенэ и физиократами в одну группу, Тюрго на самом деле представляет собой вполне самостоятельную фигуру. Он имел и собственную, пусть небольшую, школу. Важнейшей экономической работой Тюрго были «Рассуждения о производстве и распределении богатства» (1766). Здесь Тюрго обогащает физиократическую систему понятием капитала, а также уточняет понятие «избытка» (согласно Тюрго, «чистый продукт» создается не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности) и устанавливает связь между «избытком» и «ростом». Тюрго также был первым, кто разграничил «рыночную» и «естественную» цену. Наряду с Джеймсом Стюартом он является первооткрывателем закона убывающей производительности. Следует добавить, что Тюрго был высокопоставленным государственным администратором и пытался применить свои экономические идеи на практике ради спасения находившейся в кризисе финансовой системы Франции. Падение Тюрго (он потерял пост генерального контролера финансов в 1776 г.) рассматривается многими историками как первое в ряду событий, которые непосредственно привели к революции и гибели «старого режима».

Наиболее важные идеи физиократов и многие идеи Тюрго вошли в качестве центральных элементов в систему Адама Смита. В 1760-х годах шотландский мыслитель находился во Франции, он познакомился с Кенэ и был близок с Тюрго. Смит, как отмечалось выше, первый «бесспорный» классик. Действительно, его система шире и полнее, чем системы его непосредственных предшественников. Воплощая основные принципы экономического классицизма, система Смита при этом лишена архаических метафор и экстравагантных крайностей, которые были свойственны некоторым из его непосредственных предшественников.

Участниками «творения» классической экономики были и другие экономисты XVIII века, включая такие уже упомянутые в нашем курсе фигуры, как Давид Юм (1711 – 1776) и Фердинандо Галиани (1728 – 1787). Обоим этим мыслителям, обратившимся к экономике раньше и Кенэ, и Смита, был присущ скептицизм в отношении универсальных истин, справедливых всегда и при любых обстоятельствах (хотя оба признавали существование естественных законов, правящих экономическим миром). В истории классической экономики будут присутствовать как абстрактный универсализм в духе физиократов, так и более эмпирический, индуктивистский подход в духе Юма и Галиани.

Особую роль в оформлении классической системы сыграл Адам Смит (1723 – 1790). Он являлся представителем так называемого Шотландского просвещения. Шотландские мыслители XVIII века стремились к созданию единой «науки о человеческой природе», в которую органически входили бы и этика, и экономика. Адам Смит желал, чтобы два его главных произведения – «Теория нравственных чувств» (1759) и «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776), или просто «Богатство народов», как обычно называют этот экономический трактат – рассматривались как составные части одного научного проекта. Но объективная логика развития науки иногда вступает в противоречие с пожеланиями ученых и берет верх. Именно Смит – непреднамеренно – способствовал оформлению экономики в самостоятельную от этики дисциплину. Его «Богатство народов» представляло собой шедевр системного виденья, в трактате содержались и развернутая программа преподавания экономической теории, и готовая теоретическая основа для экономической политики. Под влиянием Смита и его великой книги в различных европейских странах создаются первые кафедры политической экономии, а правительства пытаются привести свою политику в соответствие с идеями шотландского мудреца.

Адам Смит получил образование в университете Глазго в Шотландии, где его наставником был выдающийся философ Фрэнсис Хатчесон, восхищение теориями которого Смит сохранил на всю жизнь, а также в Оксфорде в Англии, откуда Смит вынес скорее отрицательные впечатления. Именно шотландские университеты во второй половине XVIII столетия задавали стандарты образования и для Великобритании, и для всей Европы. С 1751 года Смит сам преподает в Глазго сначала логику, затем нравственную философию. Он читает лекции по натуральной теологии, этике, юриспруденции и практической экономике. Его трактат о нравственных чувствах имел большой успех в Великобритании и за ее пределами. Последовала поездка на континент (1764 – 1766), в ходе которой состоялись встречи с интеллектуальными светилами Франции. Знакомство с Кенэ подтолкнуло Смита к более глубоким занятиям теоретической экономикой. Находясь во Франции, Смит уже начал набрасывать текст будущего «Богатства народов». Но работа над книгой затянулась на десятилетие. Сыграли роль, в частности, международные обстоятельства. Смит внимательно наблюдал за освободительной войной американских колонистов, которой сочувствовал, как и другие британские либералы, поскольку это, по существу, была война против системы меркантилизма (торговля с колониями была организована таким образом, что от нее выигрывал только крупный торговый капитал, связанный с правительством, но не население как Великобритании, так и колоний). Не является случайным совпадением, что 1776 год явился как годом провозглашения независимости Соединенных Штатов, так и годом выхода в свет «Богатства народов». Трактат Смита имел быстрый успех, который в итоге оказался беспрецедентно долговременным. Очень рано последовали переводы на различные европейские языки. Французский переводчик и комментатор Смита Ж. Гарнье писал около 1800 года: «В сердце страны, в самой глубокой степени пропитанной меркантильными предрассудками, полностью подчиненной своей запретительной политике, доктор Смит подорвал основы этой абсурдной и тиранической системы: в тот самый момент, когда потрясенная Англия в ужасе видела возможность отделения от нее американских колоний, – именно тогда он … гордо пророчествовал об успехе колонистов и их приближающейся независимости, и уверенно объявил о … счастливых последствиях, которые это отделение и эта независимость, которых так боялись, будут иметь для благосостояния как Великобритании, так и ее колоний».

Действительно, славу Смиту принесла в первую очередь критика монополий, привилегий и регулирования коммерции правительством. «Никакое регулирование торговли ни в каком обществе не в силах увеличить промышленность за те пределы, в которых капитал способен поддержать ее. – писал Смит. – Оно способно лишь отклонить часть ее (промышленной деятельности) в направлении, которое она в ином случае, вероятно, не избрала бы, и нет никаких оснований утверждать, что это искусственное направление будет более выгодно для общества, чем направление, самостоятельно избранное». Явно намекая на систему Джеймса Стюарта, Смит указывал: «Государственный деятель, который попытался бы руководить частными людьми в том, что касается способа использования их капиталов, не только взвалил бы на себя груз в высшей степени бесполезной ответственности, но облек бы себя полномочиями, которые нельзя безопасно вверять не только отдельному лицу, но и никакому совету или сенату, и которые нигде не окажутся столь опасными, как в руках человека, у которого хватило бы безрассудства и самонадеянности, чтобы вообразить себя пригодным к их исполнению». Что касается искусственного регулирования внешней торговли, то, как знает любой благоразумный домохозяин, никогда не следует пытаться сделать самому то, что дешевле купить, чем сделать. Этот принцип верен и для семьи, и для большого королевства. Различные страны обладают «естественными преимуществами» друг перед другом; бороться с этим фактом было бы абсурдно. Так у Смита выстраивается линия защиты свободной торговли.

Ядро теоретической системы «Богатства народов» – идея экономического роста. Источником роста является в первую очередь «разделение труда». В знаменитом примере булавочной мануфактуры Смит показывает, как специализация внутри предприятия многократно увеличивает производительность. «Разделение труда ограничено только размерами рынка» в том смысле, что расширение рынка путем развития транспорта и связи и снятия ограничений на свободную торговлю приводит к неограниченному росту производительности. Рост производительности создает условия для роста населения (экономическая система способна прокормить больше людей), а рост и концентрация населения способствуют дальнейшему развитию разделения труда. Таким образом, экономический рост теоретически не имеет пределов.

Мотором, приводящим экономических агентов в движение, является «забота о собственном интересе», эгоизм. В обсуждении социальной роли эгоизма Смит опирается на британского философа голландского происхождения Бернарда де Мандевиля. Еще в начале XVIII века Мандевиль выступил с парадоксальной (и даже скандальной) теорией, согласно которой пороки частных лиц оборачиваются благами для общества. Эгоизм (который с нравственной точки зрения является пороком) стимулирует хозяйственную активность, делает общество богаче. Напротив, жизнь в обществе, где все будут искусственно пытаться вести себя альтруистически, окажется скудной и скучной. У Смита тезис Мандевиля освобождается от вызывающей, скандальной формы, теряет циничное звучание. Мировоззрение Смита оптимистично. В основе мира лежит гармония, которая делает зло инструментом добра, подчиняет действия людей некоторому плану, который не ими начертан, но имеет в качестве результата благо человечества. Смит говорит о действии здесь некоей «невидимой руки»; эта метафора стала знаменитой. Произвольное вмешательство в естественный ход вещей лишь помешает «невидимой руке» творить благо.

В мире, которым правит гармония, отдельные люди не обязаны быть совершенными и всеведущими. Самые замечательные достижения цивилизации являются не открытиями и изобретениями отдельных гениев, а спонтанными находками человечества в целом. В частности, институты рынка вырастают из простой «склонности» людей к обмену. Сначала люди меняются, руководствуясь лишь этой психологической склонностью (как в детстве), и только потом обнаруживается, что посредством обмена можно систематически удовлетворять экономические потребности. В этом Смит и большинство других шотландских просветителей не были едины с континентальными мыслителями, особенно физиократами, исходившими из той философской установки, что творения одного автора всегда совершеннее, чем спонтанные результаты действий многих людей, что общественные институты можно создавать по чертежам, как машины. (Так учил Рене Декарт, основоположник французского рационализма.) Не случайно шотландские либералы, приветствовавшие американскую революцию, критически отнеслись к французской, которая поставила целью построение царства разума на земле и исправление человеческой природы.

Возвращаясь к теоретическим аспектам системы Смита, отметим еще несколько принципиальных пунктов.

1. Разграничение производительного и непроизводительного труда. Производителен лишь труд, закрепляющийся в материальных предметах, которые могут накапливаться и образовывать «запас».
2. Анализ ценности. Разграничение «ценности в использовании» и «ценности в обмене». Экономически интересна только последняя. Под ценностью у Смита и других классиков понимается не цена, а некоторая внутренняя основа цены, независимая от рыночных колебаний. Мерой ценности является труд. (В этом Смит опирался на влиятельное течение в британской мысли, идущее от Джона Локка, согласно которому труд является «основным» или «первоначальным» участником экономического процесса.) Возможны две трактовки связи между трудом и ценностью: ценность товара определяется трудом, затраченным на его производство; или ценность товара определяется трудом, которым потенциально распоряжается владелец товара. Первый вариант ценности Смит резервирует за примитивным обществом, живущим охотой. В современном коммерческом обществе ценность подчиняется второму правилу.
3. «Естественная» и «рыночная цена». Составными частями цены являются заработная плата, прибыль и рента. Они представляют собой вознаграждение соответственно труда, капитала и земли. «Естественная» цена только-только достаточна для того, чтобы вознаградить факторы производства в размерах, необходимых, чтобы продукт появился на рынке. Т.е. естественная цена продукта – сумма естественных цен труда, капитала и земли. «Рыночная» цена регулируется соотношением между фактическим количеством товара на рынке и «действительным спросом» (суммой спроса всех покупателей, готовых платить за товар по его естественной цене). Если фактическое количество ниже, начинается конкуренция между покупателями, поднимающая рыночную цену над естественной. Тогда и факторы производства оплачиваются по ставкам выше естественных. Это стимулирует выпуск. Фактическое количество может превышать действительный спрос. Тогда мы имеем противоположный сценарий. Так или иначе, рыночная цена «тяготеет» к естественной (метафора из физики Ньютона!).

Таким образом, у Смита выстраивается в целом последовательная теория ценности и распределения. Несмотря на привлекательность и гармоничность этой теоретической конструкции, она была подвергнута критике экономистами следующего поколения.

«Экономическая таблица» Франсуа Кенэ

Дата добавления: 2015-06-26