Критика, которой НЛП подвергает психодиагностику

Типичной для НЛП является прагматическая оценка: Каково соотношение «затрата-эффективность» у модели? Насколько затраченные усилия соответ­ствуют достигнутому результату? Или, в практическом смысле: Клиент захо­дит в кабинет, и какова же будет эффективность работы с применением таких форм психодиагностики, как DSM? НЛ-программист имеет в виду полез­ность, а в отношении «полезности» мы задаем вопрос: полезный для дости­жения какой цели? Слоофф называет четыре цели, которым может служил» таксономия психиатрических расстройств:

1. Взаимная коммуникация и передача знаний.

2. Эпидемиологическое исследование.

3. Исследование прогнозов.

4. Исследование эффективности лечения.

Совершенно очевидно, что для большинства НЛ-программистов важными являются только цели под номерами 1 и 4.

Де Бруйн (1992) выделяет следующие виды психодиагностики:

1. Медицинская диагностика: направленная на распознавание клинических синдромов.

2. Герменотическая диагностика, которая выделяет аспект важности проблемы.

3. форма, ориентированная на поведение, центральное место в которой занимают функция и изменения в окружении.

4. Диагностика личности, направленная на отклонения личности.

5. Прагматический подход, при котором речь идет о показании для ле­чения.

Непосредственное (клиническое) значение диагностики просматривается в целях, названных Слооффом, лишь косвенно и является тем, что Де Бруйн называет прагматическим подходом. Практикующий терапевт хочет уметь определять на основании диагноза, какое лечение является наиболее подходящим.

В литературе мы все чаще читаем о том, что прагматическая диагностика является отсталой. Диагнозы слишком неспецифичны. Их можно сравнить с той ситуацией, когда автомеханик слышит, что у автомобиля «проблемы с ходом». Однако этого диагноза явно недостаточно, и перед тем, как присту­пить к ремонту, ему необходимо установить, о какой именно «проблеме с хо­дом» идет речь.

Возьмем, к примеру, «посттравматический стресс»; этот диагноз охватыва­ет весьма широкую категорию, которая в нынешнем положении (стресс) свя­зана с причиной (травмирующее переживание). На посттравматический стресс и синдром раздвоения личности, по мнению Ван дер Харта, лучше всего воз­действовать посредством гипнотерапии. Однако из его книги Потрясение, дис­социация и гипноз мы можем при этом заключить, что гипнотерапия является очень широким понятием, так что подобное показание является весьма неспе­цифичным (Van der Hart 1991). Одним словом, прежде чем приступить к ле­чению клиента с подобным диагнозом, терапевт должен еще раз все тщатель­но «проверить и выверить».

Хеллинга считает, что DSM III R предлагает диагностику личностных расстройств, которая не вполне пригодна для клинического лечения (Hellinga 1992). Например, категория DSM «защитное расстройство личности», соглас­но исследованиям, проведенным Спитцером, Вильямсом и Кассом, определя­ется достаточно точно, хотя отчасти перекликается с «психопатией» (Spitzer 1990). Как же осуществляется переход от установления характера заболевания к целенаправленным воздействиям?

HJI-программисты располагают достаточной информацией о личностных метафорах, пагубных убеждениях и метапрограммах, так как они связаны со специфическими воздействиями. По мнению многих НЛ-программистов, ис­пользующая категории психиатрическая диагностика не только замедляет процесс введения в действие целенаправленных воздействий, но и наносит вред созидательному началу терапевтов. И, что еще хуже, клиенты лишаются шансов, потому что их диагноз отвергает определенные формы терапии: «Никогда не применяйте гипноз (НЛП) в случае личностного расстройства очень слабым «я»». Правила, в соответствии с которыми психотерапевты могут объединиться в отношении диагностики, устанавливают, что клиенты час то более свободны, чем специалисты по оказанию помощи. А если у клиента имеется больше возможностей выбора, чем у терапевта, последнему очень не просто помочь первому.

Бэндлер и Гриндер приводят в качестве примера психиатрическую паци­ентку с диагнозом кататонии. Это была застывшая, подобно статуе, женщина Фрэнк Фаррелли привел эту пациентку в движение, вырвав волосы из ее но­ги; и диагноз «кататония» при этом ничуть ему не помешал. Провоцируя пси­хиатрию, Бэндлер и Гриндер привели в качестве критики то, что галлюцина­ции и раздвоение личности воспринимаются в качестве «симптомов болезни». Однако раздвоение личности как раз и не представляет собой нечто потря­сающее, предположили они. А личности в единственном числе, по их мнению, подобны ригидным зомби; и это еще вопрос, существуют ли на самом деле личности в единственном числе.

Наряду с тем галлюцинирование представляет собой особую способность; инженеры, химики и художники как раз должны уметь галлюцинировать, вы­полняя свою работу. В результате, НЛ-программисты стали использовать гла­гол «галлюцинировать» в качестве синонима слов «предполагать», «фанта­зировать» и «проектировать».

С прагматической точки зрения, ценность классификации идет на убыль по мере того, как становится менее прямой связь между определенной катего­рией (диагнозом) и определенными действиями (воздействиями) (см. главу 18, «Классификация и иерархия»).

По мнению большинства НЛ-программистов, психиатрическая диагности­ка дает слишком мало д ля терапевтического воздействия. Более того, выясня­ется, что психодиагностика наносит один только вред: потеря времени, стиг­мы и активизированные пагубные убеждения. Даже тот аргумент, что при по­мощи постановки хорошего диагноза можно определять тех клиентов, с которыми не нужно (не возможно) работать, не способен перевесить сложно­сти, связанные с психодиагностикой.

Бэндлер и Гриндер развивают свою философию дальше: если у тебя есть решение, тогда тебе необходимо искать подходящие проблемы, а не наоборот. НЛП может предложить несколько действенных решений; попробуй прове­рить, какие проблемы можно разрешить с их помощью! Это провокационное изменение медицинской модели, в которой диагноз всегда предшествует вы­бору соответствующего вида лечения.

Другой аспект критики, которой НЛП подвергает классифицированные диагнозы, затрагивает «номинализацию». Фраза «У вас личностное расстрой­ство» представляет собой нарушение метамодели, которое оказывает отрица­тельное воздействие на модель мира пациента (см. главу 3, «Модель мира»). В соматической медицине, как правило, имеет смысл давать ответ на вопрос «Что с пациентом?». Ответ может звучать, к примеру, следующим образом: «У него инфицирование стафилококком». Однако выражение «инфекция стафилококка» искажает действительность, при том, что на самом деле стафилококки присутствуют в организме практически каждого человека. Однако у больного их очень много, из-за того, что его защитная система не в состоя­нии «обуздать» стафилококков.

Предположение о том, что за психическими проблемами скрываются та­кие же причины, и что они являются проявлением определенных синдромов, также оказывает искажающее воздействие на картину мира специалистов по оказанию помощи. Например, использование интересно звучащего термина «истерия» привело к появлению исследования на основе этиологии симпто­мов. Слово «истерия» предположило существование заболевания, а вера в это воздействовала как идея, доказывающая саму себя. После продолжавшихся на протяжении десятилетий исследований психиатры считали, что точно знают, что представляет собой истерия и как она появляется. Однако в настоящее время этот термин вычеркнут из DSM III R, так как однозначность его зна­чения была утеряна.

Возникает вопрос, представляют ли такие «картины болезни» «шизофрения» и «психопатия» больше, чем слово, с помощью которого обозначают ряд симптомов. Создается впечатление, что требование конструктивной действенности не способно защитить психиатрию от большой пуганицы между картой и территорией.

Дата добавления: 2015-06-26