Проблемы этнической мобилизации

Для того чтобы ответить на вопрос, каким образом этничность становится инструментом мобилизации, необходимо обратить­ся к тому, как исследователи понимают «этничность». В научной литературе этот термин стал одной из доминирующих категорий. Не вдаваясь в детали относительно того, как возник сам термин, и какие существуют его научные интерпретации, можно отме­тить лишь два основных подхода к этничности. Часть исследова­телей рассматривает этничность как изначальную (примордиаль-ную) характеристику. Это некое осознание групповой принад­лежности, заложенное еще на генетическом уровне. К нему при­мыкает разделяемый многими авторами культурный вариант при-мордиализма, когда этничность включает общность культурно-бытовых традиций, самонаименование и одновременно объек­тивные элементы — общность территории, языка, экономики, психического склада. Постмодернистские подходы к этничнос­ти суммировал и развил российский этнолог В.А.Тишков. «Во-первых, существующие на основе историко-культурных разли­чий общности представляют собой социальные конструкции, возникающие и существующие в результате целенаправленной деятельности людей и создаваемых ими институтов. Суть этих общностей (или социально конструируемых коалиций) состав­ляет разделяемое индивидуумами представление о принадлеж­ности к общности, или идентичность, а также возникающая на ее основе солидарность. Во-вторых, границы общностей, обра­зуемых на основе избранных культурных характеристик, и со­держание идентичности подвижны и изменяются не только в историко-временном, но и в диахронном, ситуативном плане, что делает существование этнической общности реальностью отношений, а не реальностью набора объективных признаков. В-третьих, конструируемая и основанная на индивидуальном выборе и групповой солидарности природа социально-культур­ных коалиций определяется их целями и стратегиями, среди ко­торых важнейшую роль играют организации ответов на внешние вызовы через солидарность одинаковости, общий контроль над ресурсами и политическими институтами, обеспечение социаль­ного комфорта в рамках культурно гомогенных обществ... Отли­чие более современной интерпретации (этнических групп — И.З.) заключается не в добавлении в дефиницию этноса каких-либо новых признаков, а во введении в любой их перечень элемента "представления об этих признаках"».

Такая постановка вопроса о природе этничности имеет осо­бое значение для понимания роли этого фактора в разжигании и поддержании конфликта. Каким образом «дремлющая этнич-ность» становится орудием в руках тех, кто стремится обеспе­чить для себя доступ к власти и собственности? Этничность как средство мобилизации может быть использована только тогда и там, где противопоставление — «мы» и «они» — воспринимается как взаимоисключающее, как стремление «их» размыть «нашу» культурную самобытность, поставив этнос на грань вымирания и растворения в доминирующей этнической группе (или претен­дующей на такое доминирование). Соответственно, лежащий на поверхности вывод сводится к следующему: пока «они» облада-ют властью и ресурсами, «они» будут проводить политику за наш счет. Надо самим брать власть и решать проблемы своего народа.

Как писал американский специалист Д.Хоровиц, показавший как этнические группы» превращаются в «конфликтующие груп­пы: «Этнический конфликт проистекает из общей оценки зна­чимости, которую группы придают групповым различиям и ко­торая затем используется в общественных ритуалах признания или отрицания».

В этом контексте этническая солидарность формально ста­новится синонимом политической солидарности, поскольку борь­ба ведется за расширение политических прав с тем, чтобы защи­тить свое дальнейшее существование в качестве группы или улуч­шить материальные условия жизни. Этничность, однако, опре­деляет куда более высокий уровень сплоченности, чем любая идеологическая приверженность. Особенно значимым здесь яв­ляется проблема восприятия тех угроз, которые существуют для сохранения самобытности данной этнической группы. Конфликт между различными этническими группами почти всегда воспри­нимается ими крайне драматично как ценностный конфликт, как борьба за самосохранение.

Рассмотрение ситуации через призму этнического взаимо­действия и роль мобилизуемой этничности в раздувании суще­ствующих противоречий тесно связаны с проблемой этническо­го мифотворчества. Как уже отмечалась, конструируемая этнич­ность не может не опираться на мифы, которые воспринимают­ся членами этнической группы как не подвергающаяся сомне­нию историческая реальность. Это и представления о существо­вании общих предков, о славном прошлом (народов без славно­го прошлого просто не существует в природе), особой древнос­ти, претензии на территории и приоритет в культурных и поли­тических достижениях, преувеличение степени консолидации в прошлом, мифы о заклятых врагах и т.п.

Создание исторических мифов, пересмотр истории, в прин­ципе характерные не только для отдельных народов, но и для новых независимых государств, нередко оказывают далеко не безобидное воздействие на отношения между ними. Например, некоторые грузинские историки разработали версию об оккупа­ции Грузии Российской империей. Это означает, что не было ни Георгиевского трактата, ни защиты Грузии от турецкой угрозы со стороны России, а была простая оккупация, прерванная толь­ко после распада СССР. Разумеется, такого рода «исторические исследования» отражают определенный политический заказ. Те­зис об оккупации порождает повышенное внимание внешних сил к той или иной державе, ставит ее в особое положение, делая жертвой империалистической или коммунистической политики и т.п. Произвольная интерпретация истории вовсе не сводится к конъюнктуре. Если новые поколения будут учиться по подоб­ным учебникам, рассчитывать на нормальные межгосударствен­ные и межнациональные отношения в перспективе вряд ли при­дется.

Усиленное мифотворчество приводит к этноцентризму — пред­ставлению о своем народе как о некой особой и более других значимой группе. «Этноцентризм — это такой взгляд на вещи, когда собственная группа представляется центром всего, а все остальные группы выстроены и ранжированы по отношению к ней....Каждая группа лелеет свою гордость и тщеславие, хваста­ется своим превосходством, преувеличивает свою праведность и с пренебрежением смотрит на остальных».

Этноцентризм как фактор усиления внутриэтнической соли­дарности и особого самоуважения на базе противопоставления себя остальным, является прикладным политическим инструмен­том. «Чем более блестящим представляется народу его прошлое, с тем большей настойчивостью он склонен претендовать на зна­чительную политическую роль в современном мире. Национали­стическая или этноцентристская историческая версия играет огромную роль в легитимизации политических претензий или уже имеющихся политических прав, и в этом состоит ее глубо­кий внутренний смысл».

Естественный рост интереса различных этносов к своей куль­туре и истории не является и не может являться конфликте -образующим фактором. Этот интерес должен быть направлен в определенное русло с тем, чтобы легитимизировать на обществен-ном уровне постановку и выполнение политических задач. В этой связи, говоря об отношениях между сербами и хорватами и о ненависти между ними как субъективном историческом факте, Ф.Купферберг обращает внимание на то, что данные народы дол­жны были воссоздать эти факты. «Это объясняет, почему поли­тические лидеры (и интеллигенция) начали копаться в грязных анналах истории, чтобы оживить уровень жестокости, способ­ный оправдать ненависть, необходимую для осуществления тер­риториальной сегрегации двух этнических групп». Национализм становится особенно агрессивным, когда сталкивается с непол­ными или недостаточно выраженными этническими характерис­тиками. Специфика российско-украинских отношений также является иллюстрацией к этому выводу. Ненависть между абха­зами и грузинами, давно исторически перемешавшимися, несмот­ря на обилие взаимных претензий и обид, все же не была нака­лена до такой степени, чтобы превратить их в заклятых врагов. Длительное сосуществование на одной земле было столь тесным, что только по-настоящему кровавый конфликт мог разделить снова эти два народа.

Этнический, включая и религиозный, фактор в этом контексте стал средством мобилизации масс новыми элитами, для которых сложилась уникальная ситуация, позволяющая им обрести по­литическую и экономическую самостоятельность. Стремление к обладанию властью на определенной территории ясно видно на примере почти всех посткоммунистических конфликтов, неза­висимо от их типологии.

Дата добавления: 2015-06-26