Этническая и культурная гетерогенность афганского общества

Ю.П.Лалетин

ЭТНОСЫ В АФГАНИСТАНЕ: НАПРЯЖЕННОСТЬ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

Этноконфессиональные взаимоотношения в Афганистане ни­когда не отличались гладкостью, но в 90-е гг. XX в. они приняли форму острого конфликта и противоборства. Подобное противостояние имеет географические и исторические предпо­сылки. Его корни уходят глубоко в историю Афганистана и воз­никли еще в период формирования Афганского государства.

Об этнической неоднородности афганского общества свидетель­ствует тот факт, что в стране проживает свыше десяти народно­стей и несколько десятков мелких этносов, относящихся к иран­ской, индийской, тюрко-монгольской, семито-хамитской и дра­видской этническим группам, различающихся по расовым при­знакам, языку, этногенезу и культуре, стоящих на разных этапах социального развития, а также более ста племен, множество ро-доплеменных групп. Расселение народов и племен отличают вы­сокая дробность и чересполосица.

Дело в том, что характер ландшафтов, климатические усло­вия, недостаток пригодных для жизни районов на территориях, образовавших Афганистан, обусловили изолированность ареалов обитания населяющих ее народов. Локализованные центры со­циального бытия, демографическая фрагментарность наложили особый отпечаток на уникальный характер местного развития и имели своим результатом широкое языковое разнообразие, мно­жество религиозных сект и их известную изолированность и обо­собленность.

Формирование границ Афганистана, проходившее в услови­ях соперничества Британской и Российской империй, привело к разделению этнических сообществ. В результате в Афганистане преобладают так называемые разделенные народы (исключение составляют хазарейцы), большая часть которых, как правило, входила в состав сопредельных государств (Таджикистан, Узбе­кистан, Туркменистан, Киргизия, Казахстан, Иран, Пакистан, Индия, КНР): пуштуны, белуджи, таджики, узбеки, казахи, тур­кмены, киргизы. Данное обстоятельство, дополненное изолиро­ванностью отдельных оазисов и связанными с этим трудностями общения, обусловило экономическое, культурное, а иногда и политическое тяготение некоторых этносов к соседним странам, породило центробежные тенденции и тягу к зарубежным этни­ческим частям. Данные процессы ведут к вовлечению в афганс­кие дела соседних государств.

Упомянутые выше процессы обусловили также неравномер­ность социально-экономического развития населяющих терри­торию Афганистана народностей и племен. Более того, один и тот же этнос оказывается разделенным на группы, стоящие на разных уровнях социального развития; помимо этого эмигранты образуют свои этногруппы. В результате многие этносы распада­ются на соперничающие между собой племенные, клановые и региональные группы.

Картину дополняет комплекс религиозных, языковых и куль­турных различий, проходящих не только по границам этносов, но и внутри отдельных национальных образований. Пуштунов, большинство таджиков, узбеков, туркмен, нуристанцев, белуд­жей, арабов, часть чараймаков (всего 85% населения) объединя­ет ханифитский толк суннизма. Горные таджики Бадахшана и Парвана (припамирские народы), киргизы, часть чараймаков (все­го более 1 млн. чел.) являются исмаилитами; хазарейцы — в ос­новном шиитами-имамитами, хотя отдельные группы принадле­жат к исмаилитской секте. Шиитами являются также кызылбащи, афшары, теймури, а из пуштунов — племя тури, часть джад-хи, некоторые кланы племени оракзаев Тираха, отдельные роды племени бангаш Верхнего Куррама и клана мани племени афри-ди. Индийская община делится на последователей индуизма и сикхизма. Среди части населения, преимущественно в пуштунс­ких племенах, помимо того, существуют приверженцы отдель­ных суфийских орденов (кадирия, накшбандия). Религиозный фактор накладывает отпечаток на социальную организацию не­которых народов, усиливая замкнутость общин верующих (у ха-зарейцев, сикхов, индусов, горных таджиков), тормозящую про­цессы внутринациональной консолидации. В ряде районов, на­пример, в Хазараджате и Бадахшане, национальную напряжен­ность обостряли различия между суннитами (пуштунами) и ши­итами, а также исмаилитами, составляющими значительную часть населения данных регионов. Таким образом, даже религия спо­собствовала иногда осложнению ситуации, а «джихад» (священ­ная война) против советских войск, по выражению З.Бжезинс-кого, «превратил религию в доминирующий фактор политичес­кой жизни страны, привносящий догматическую страсть в уже и без того резкие политические разногласия».

Пестрый состав населения Афганистана является естествен­ной, объективной причиной трудностей межнационального об­щения, поскольку этническая дробность дополняется языковой. Жители говорят на 30 языках, в частности, на иранских, индоа-рийских (индийских), тюркских и нуристанских (дардских) язы­ках и диалектах. Поэтому в стране остро стоит языковая пробле­ма, нередко выливающаяся в конфронтацию говорящих на язы­ке пушту с говорящими на языке дари. Хребты Гиндукуша, про­тянувшиеся через всю страну с северо-востока на юго-запад, слу­жат своеобразной границей зон распространения двух основных языков Афганистана. Пушту является языком титульной нации в Афганистане, а дари стал языком национальных меньшинств. Языковое многообразие порождает несколько локально различа­ющихся вариантов двуязычия и трехъязычия.

Если ко всему вышесказанному добавить социально-политическую дробность, комплекс социальных, экономических и политических противоречий, то к афганскому обществу впол­не применим термин «комбинированное» (в отечественной на­уке) или «сегментарное» (в западной науке), когда сосущест­вуют различные типы социальных связей и действуют множе­ство этнических, племенных, конфессиональных, профес­сиональных, политических и иных общностей. Отметив, что «современный Афганистан не обладает ни географической цель­ностью, ни национальным единством», И.М.Рейснер назвал его «многонациональным лоскутным государством». В до­вершение ко всему, в настоящее время, как последствие гражданской войны, общество деструктурировано, не представ­ляет собой единого целого.

Подобная гетерогенность отнюдь не способствовала процес­сам интеграции и государственно-политическому развитию стра­ны, делая чрезвычайно сложной проблему управления. Соци­альная, этническая, племенная, и религиозная фрагментарность привела к тому, что до сих пор не завершено формирование об­щенационального сознания.

Положение осложнялось еще и тем, что в основных сферах общественной жизни (прежде всего в этно-социальной, соци­ально-экономической и социально-политической) в силу целого ряда причин преобладали деструктивные процессы.

Положение этнических меньшинств

Фоном нынешней этно-региональной борьбы выступает поли­тика завоеваний афганского государства, в котором привилеги­рованное положение занимали пуштуны. Эта политика берет свое начало с первых лет существования афганского государства. Вхо­дившие в державу Дуррани земли к северу от Гиндукуша были повторно завоеваны афганцами во второй половине XIX в.

Установление северной и северо-западной границы Афгани­стана англ о-русскими соглашениями 1873 и 1887 гг. позволило афганскому правительству завоевать и закрепить за собой все территории, оказавшиеся в его составе. В 1893 г. был окончательно завоеван Хазараджат, в 1896 г. — Кафиристан, переиме­нованный в Нуристан.

Для закрепления успеха власти активно проводили политику переселения этнических пуштунов на север страны. В общей слож­ности в конце XIX — начале XX вв. в Афганский Туркестан было переселено 62 тыс. семей этнических пуштунов. Одним из по­следствий этого стало перераспределение земельной собственнос­ти в пользу пуштунов. Так, 10% лучших поливных угодий на севе­ре Афганистана оказались сосредоточены в руках пуштунов.

Завоевательные кампании в указанных районах сопровожда­лись массовыми репрессиями в отношении этнических мень­шинств. Их представители стали основным источником попол­нения рынков работорговли. Особенно это касается хазарейцев и жителей Нуристана. Враждебное отношение к ним было выз­вано прежде всего тем, что хазарейцы исповедуют ислам шиитс­кого толка, а жители Нуристана ранее ислам вообще не испове­довали. Одной из мер подавления недовольства неафганских на­родов было переселение их в глубь страны.

Все эти действия приводили к обострению межэтнической напряженности, что выливалось в широкие антиправительствен­ные выступления, обретавшие антипуштунскую окраску — вос­стание каттаганских узбеков 1889 г., бадахшанских таджиков 1890 г., движение чараймаков в конце 80-х гг., движение в Аф­ганском Туркестане под предводительством Исхак-хана, восста­ния хазарейцев в 1892-1893 гг. и др. Воспоминания о пуштунс­кой колонизации Афганского Туркестана, завоевании Хазарад-жата, обращении кафирских племен в ислам до сих пор питают националистические настроения представителей многих этничес­ких меньшинств страны и служат фактором обострения этно-региональной борьбы.

В свою очередь, пуштуны, повторим, занимали привилеги­рованное положение. Правящие круги проводили политику обес­печения доминирующей роли их во всех областях экономичес­кой и политической жизни страны. Они не только представляли собой наиболее значительную группу собственников, сдающих землю в аренду, но и пользовались различными привилегиями при приеме на государственную службу, в учебные заведения (особенно военные), при направлении на учебу за границу. Все важные посты в государственном аппарате и особенно в армии предоставлялись, как правило, только пуштунам.

Противоречивость этнических процессов, дискриминацион­ная политика правящей пуштунской верхушки, неравномерность социально-экономического и политического развития различных этнических компонентов способствовали накоплению кризисных явлений в сфере национальных отношений. Острота противоре­чий усугублялась сильным влиянием на социальную организа­цию афганского общества «лестницы этнической иерархии», на верхней ступени которой стояли пуштуны, ниже — таджики, да­лее — белуджи, нуристанцы, узбеки, туркмены и др., а в самом низу — хазарейцы.

Этнический срез социальной пирамиды в предреволюцион­ном Афганистане (т.е. до 1978 г.) представлял собой следующую картину: верхний ярус — пуштунская военно-политическая власть; ниже — пуштуно-таджикская крупная торгово-промышленная буржуазия, тесно связанная с помещиками и ростовщиками; да­лее — средняя и мелкая преимущественно непуштунская буржу­азия (около половины — таджики, до одной трети — хазарейцы, узбеки и индийцы); на всех уровнях рассредоточена интеллиген­ция преимущественно таджикско-пуштунского состава; в осно­вании социальной пирамиды — трудящиеся и полупролетарские слои (фабрично-заводской рабочий класс на 2/3 состоял из не­пуштунских элементов; большинство транспортных рабочих — пуштуны; чернорабочие и строители — хазарейцы, таджики и другие этнические меньшинства; ремесленники в городах глав­ным образом таджики, туркмены, узбеки).

В 60-е гг. национальное неравенство из области политики и культуры продолжало активно распространяться на социально-экономическую сферу, что выразилось, в частности, в пропуш-тунской политике государственного экономического планирова­ния. География размещения новых проектов промышленного и аграрного развития страны определялась, главным образом, в пользу пуштунских районов к югу и юго-востоку от Гиндукуша, а также некоторых северных областей с появившейся там замет­ной прослойкой пуштунского населения. Например, предпола­галось воплотить в жизнь «сельскохозяйственные проекты в Хо­сте и долине реки Гильменд, лесопосадки в Алихейле, ирригаци­онный комплекс в Нангархаре».

В результате этих процессов между пуштунами и другими на­циональностями Афганистана существовали рознь, взаимное не­доверие, переходящее иногда в открытую вражду. Этнические мень­шинства оставались замкнутыми, подозрительными по отноше­нию к центральной власти общностями, предпочитая полагаться на свои собственные параллельные структуры власти, что внесло значительный вклад в ослабление афганского государства.

Сложные взаимоотношения между народностями, населяю­щими страну, не могли не привести к созданию в условиях поли­тических реформ партий и группировок по этническому призна­ку, к появлению национальных групп, выступавших с позиций защитников интересов этнических меньшинств, что сыграло зна­чительную роль в обострении идейно-политической борьбы и дестабилизации политической ситуации. Наиболее известной из них является сочетающая антипуштунские взгляды и политичес­кий радикализм протаджикская группировка «Сетаме мелли» («Национальный гнет», или «Национально угнетенные»), кото­рую сформировал летом 1968 г. отколовшийся от Народно-демок­ратической партии Афганистана (НДПА) бывший член ее ЦК, таджик из города Файзабад (провинция Бадахшан) Мухаммад Та-хер Бадахши. Позже он возглавил ее левое крыло — РОТА. Это течение выступило под лозунгами «раскрепощения нацио­нальных меньшинств» и объединения таджиков, узбеков и тур­кмен для борьбы против пуштунского засилья. Другие леводе­мократические и левацкие, промаоистские организации с пре­имущественно непуштунским составом своих членов («Группа труда», «Вечное пламя» и др.) также требовали покончить с пуш­тунской диктатурой и выступали за «раскрепощение нацио­нальных меньшинств», прежде всего в центральных и северных провинциях, за равные права и возможности для таджиков, уз­беков, туркмен, хазарейцев.

Со своей стороны пуштунская интеллигенция создала в 1966 г. национальную группу «Афган миллят» («Афганская нация»), сто­явшую на позициях укрепления афганской нации и панафганиз-ма, то есть была сторонницей присоединения к Афганистану па­кистанских пуштунов и образования на этой основе «Великого Пуштунистана» от реки Амударья до реки Инд. Националисти­ческая пропаганда, расшатывая режим, вместе с тем усиливала межнациональную рознь.

Левые группы «Хальк» и «Парчам», объединившиеся впос­ледствии в НДПА, формировались на первом этапе своего суще­ствования отчасти по национальному признаку: «Хальк» из пуш­тунов небольших городов и селений, «Парчам» из таджиков и урбанизированных пуштунов.

После прихода НДПА к власти усилилась пуштунизация цен­трального аппарата. Репрессии в отношении хазарейцев привели к тому, что к лету 1979 г. в результате повсеместного их выступ­ления эта область практически полностью перестала подчинять­ся Кабулу и оказалась под контролем местных религиозных по­литических элит. Весной 1979 г. было провозглашено создание «свободного Нуристана».

Одним из лидеров вооруженного сопротивления стало Ис­ламское общество Афганистана, возглавляемое Б.Раббани и со­стоящее главным образом из таджиков.

В середине 80-х гг. вооруженные движения национальных меньшинств стали постепенно переходить на местный уровень. Эта тенденция особенно стала заметна после вывода советских войск. При этом среди них стало проявляться стремление к пол­ному обособлению с угрозой дезинтеграции Афганского госу­дарства.

В этих условиях в партийно-государственном руководстве про­должалась ослаблявшая его межфракционная борьба, одним из истоков которой были национально-этнические противоречия. С приходом к власти в 1986 г. М.Наджибуллы вновь возобладали тенденции к пуштунизации партийного, государственного и во­енного руководства. Это вызывало протесты и противодействие национальных меньшинств, составлявших большинство рядового и среднего звена вооруженных сил. Усиливалось разделение партийно-правительственного истеблишмента по национально-этническому признаку.

Осенью 1988 г. все более рельефно стала прослеживаться еще одна тенденция в оппозиционном движении — линия на созда­ние зон влияния по национальному признаку, который стано­вился превалирующим над другими факторами, в том числе иде­ологическим и религиозным. Уже тогда началось объединение полевых командиров Севера с целью изгнания пуштунов с зани­маемых ими территорий. Постепенно там в качестве объединяю­щей силы все больше выдвигался антипуштунизм. Подобно си­туации в партийно-государственном аппарате, среди моджахедов углублялось деление по национальному признаку.

Главная опасность для режима Наджибуллы пришла с севе­ра, где произошел всплеск национальных чувств. Попытки пуш­тунов по-прежнему диктовать свои условия натолкнулись на организованное сопротивление национальных меньшинств в ВС. Участились вооруженные столкновения между подразделения­ми 53-й и 80-й пехотных дивизий, состоявших соответственно из узбеков и шиитов-исмаилитов, с одной стороны, и верными президенту Наджибулле войсками — с другой. Командир 511-й пехотной бригады 53-й дивизии (Файзабад, провинция Бадах-шан) полковник Абдул Расул сместил с постов в провинциаль­ном руководстве лиц пуштунской национальности, отстранил от должности командира 35-го отдельного полка МВД, а лич­ный состав полка разоружил. Командир 53-й пехотной дивизии генерал-полковник Дустум установил тесные контакты с руко­водителем ИПА в провинции Фарьяб «инженером» Насимом для совместных действий по изгнанию пуштунов с территории провинций. В начале 1992 г. А.Дустум установил прямые связи с Б.Раббани. и А.Ш.Масудом. В феврале того же года лидеры северных меньшинств объявили об образовании общества «Се­вер» и обратились к центральным властям в просьбой о его при­знании. Наджибулла ответил отказом.

Противостояние военных структур переросло в межнацио­нальную рознь среди гражданского населения. Крайне негативно воспринимали нацменьшинства попытки пуштунского руко­водства страны расселять на территории северных провинций возвращавшихся из Пакистана и Ирана афганских беженцев с предоставлением им льгот при получении земельных наделов.

В этих условиях командиры племенных пуштунских подраз­делений стали устанавливать контакты с оппозицией с целью организации противодействия возможным вооруженным выступ­лениям нацменьшинств.

Весной 1992 г. некоторые члены правительства установили личные контакты с моджахедами и начали тайно с ними сотруд­ничать. При этом они налаживали связи в основном с этнически родственными им группировками, не обращая внимания на иде­ологические разногласия. Сам Наджибулла пытался пойти на объединение с пуштунскими силами из оппозиции и поиск ком­промисса на национальной основе. В частности, он искал союза с Г.Хекматьяром с целью не допустить раскола Афганистана в связи с сепаратистскими настроениями народов РА, а также же­ланием сохранить в стране господствующее положение пушту­нов. Таким образом, этнонациональные корни оказались самы­ми прочными, превзойдя и идеологические, и исламские.

В марте 1992 г. в провинции Балх части 53-й дивизии взяли под свой контроль город Мазари-Шариф и авиабазу около него. Открытое выступление А.Дустума против Наджибуллы во мно­гом предопределило падение режима в последних числах апреля. Конец РА привел к перерастанию конфликта в фазу явного эт­нического противоборства. Немаловажную роль в этом процессе сыграло укрепление национального самосознания этнических меньшинств.

Укрепление национального самосознания этнических меньшинств и усиление их элит

Ускорение формированию национального самосознания этни­ческих меньшинств Севера придало появление интеллигенции В 20-е гг. XX в. в Северном Афганистане появились школы современного типа, а в городах Мазари-Шариф и Ханабад — лицеи. Первые современные средние и профессиональные учебные заве­дения появились на севере Афганистана только в 70-е гг. Одним из них был Педагогический институт в городе Маймане, где в 80-е гг. была создана Кафедра узбекского языка и литературы (на базе этого института позднее был образован Балхский уни­верситет). В 1971 г. в Мазари-Шарифе открыт горно-нефтяной техникум, который готовил техников по обслуживанию газо- и нефтепроводов.

К 70-м гг. стали видны некоторые результаты процесса фор­мирования интеллигенции непуштунских народов. Так, переста­ла быть однородной в национально-этническом отношении во­енная интеллигенция. Непрестижные должности в технических родах войск занимали преимущественно таджики, узбеки и пред­ставители иных народностей. 20% генералов и старших офице­ров составляли таджики и 10% — представители других народов, а среди младших офицеров доля таджиков достигала 35%, узбе­ков — 10% и прочих — 10%. Интересные данные о национальном составе руководящих командных и политических кадров в 1982 г. содержатся в материалах XII общепартийной конференции НДПА (18-20 октября 1987 г.): пуштунов насчитывалось 55%, таджиков — 35%, хазарейцев — 1,6%, узбеков — 2,2%, других на­циональностей — 6,2%.

Что касается такого весьма многочисленного отряда интел­лигенции, как учителя школ, то в 1989 г. из 22 тыс. учителей более 15 тыс. составляли таджики и около 1 тысячи — узбеки (пуштунов было свыше 5 тысяч).

Образуя торгово-ремесленную прослойку в городах, таджики участвовали также в органах административной власти и управ­ления.

Формирование узбекской интеллигенции несколько ускори­ли преобразования, проведенные после апреля 1978 г.: издание первой в Афганистане газеты на узбекском языке — «Юлдуз» («Звезда») и выход издававшихся ранее газет также и на узбекс­ком языке; введение в телепрограммы передач на этом языке; расширение радиовещания на узбекском языке; подготовка и издание на узбекском языке книг и различных учебных пособий. В печати появились стихотворения современных узбекских по­этов Афганистана. Появились первые научные исследования ус­тного народного творчества узбеков северных провинций Афга­нистана. Формированию современной таджикской и узбекской интеллигенции содействовало также расширение в годы после окончания второй мировой войны культурных и иных связей между северными провинциями Афганистана и республиками Советского Союза.

Социальные и культурные преобразования, протекавшие в Афганистане в 80-е гг. XX в., официально закрепленное в основ­ном законе страны право граждан получать образование на род­ном языке, содействовали развитию письменной узбекской ли­тературы. В августе 1978 г. в Министерстве просвещения Афга­нистана был образован Узбекский департамент. Возникли пер­вые узбекские литературные и культурно-просветительные об­щественные организации. Целый ряд новых изданий стал выхо­дить в 90-х гг. XX в.

Помимо появления интеллигенции импульс формированию национального самосознания этнических меньшинств придали проводившиеся в 20-х гг. XX в. и имевшие капиталистическую направленность реформы короля Амануллы-хана, а также им­миграция на север страны традиционной элиты из Средней Азии под воздействием ее вытеснения советской властью. Все это спо­собствовало оформлению политического движения таджиков во время политического кризиса 1928-29 гг., когда впервые за всю историю Афганистана власть в Кабуле временно захватил тад­жик Хабибулла Калакани, известный под именем Бачаи Сакао. Летом 1930 г. вспыхнуло восстание узбеков под руководством Ибрагим-бека Локая.

В 30-е гг. начинает формироваться узбекская буржуазия. Так, в 1933-1934 гг. были организованы первые узбекские ширкеты, «наиболее крупными акционерами которых были узбекские ка­ракулеводы». Позиции таджиков в данной сфере были более бла­гоприятными, поскольку они, как отмечалось выше, издавна за­нимались ремеслом и торговлей. Следующий этап роста национального самосознания и на­циональных элит приходится на 40-е и особенно 60-е гг., когда активно создаются политические группы и партии. Так, в воз­никшее в 1947 г. движение «Виш зальмиан» входил таджик Му­хаммед Наим Шаян, который позднее осуществлял связь НДПА с компартией Ирана (Туде). В марте 1951 г. в Кабуле начинает издаваться газета «Ватан» («Родина»), на базе которой формиру­ется политическое движение под тем же названием, включавшее в себя представителей непуштунских народов, главным образом таджиков. Преобладали они и в партии «Хезб-е хальк» («Народ­ная партия»), оформившейся 9 июля 1951 г. вокруг газеты «Нида-йе хальк» («Голос народа»). Через 5 месяцев она была закрыта властями. Ее деятельность ограничивалась в основном Кабулом. В 60-е гг. происходит формирование упоминавшихся выше партий и групп.

Большую роль в развитии национального самосознания эт­нических меньшинств, в том числе узбеков, сыграла в период своего нахождения у власти в 1978-1992 гг. НДПА. В частности, развитию и углублению процессов этнической политизации в Афганистане, безусловно, содействовали выборы в Национальный совет республики Афганистан, проходившие в апреле 1988 г., и сопровождавшая их избирательная кампания. В результате вы­боров в Народную джиргу было избрано 184 депутата (из них 9,9% узбеков), а в Сенат — 115 (из них 9% узбеков). На состояв­шейся в июне 1988 г. сессии Национального совета депутаты-узбеки резко критиковали политику руководства НДПА по на­циональному вопросу, которая «оттолкнула от нее народ», в от­ношении принципов комплектования вооруженных сил страны и ее командного состава, требовали включения в состав прави­тельства представителей узбеков (а также туркмен).

Процессы этнической политизации происходили и в афган­ской армии. Так, например, личный состав 53-й пехотной диви­зии (пд), сформированной в провинции Джаузджан, состоял пре­имущественно из проживавших там узбеков. Основную роль в этом сыграло решение Кабула в 1987 г. в русле политики нацио­нального примирения создавать территориальные и племенные вооруженные формирования. Одним из них и стала названная дивизия, созданная для охраны проходившей на территории рас­селения узбеков дороги из СССР (Узбекистана) в Кабул, а, следо­вательно, и потока помощи, от которой зависело правительство. Однако преимущественно узбекский состав дивизии обусловлен и социально-политическими причинами. Об этом говорил в июле 1990 г., находясь в Москве, командир дивизии генерал-лейтенант Абдуррашид Дустум (узбек по национальности), выдвинувшийся на первые роли в афганской армии уже после вывода советских войск: «Узбеки и туркмены на севере Афганистана не допустят, чтобы пуштуны по-старому всем командовали».

Вскоре после прихода к власти НДПА получили импульс и процессы консолидации хазарейцев, правда, уже как противни­ков режима. В августе 1979 г. хазарейцы создали собственную администрацию и провозгласили «независимую исламскую рес­публику Хазараджат» во главе с «Союзом исламских воинов Аф­ганистана», сформированном бывшим депутатом парламента Вали Беком в пакистанском городе Кветта. «Союз» начал создавать свои вооруженные отряды, которым удалось захватить ряд круп­ных населенных пунктов в провинциях Гур, Бамиан, Урузган и Герат. Фактическим органом власти в Хазараджате стал «Ислам­ский совет», в который вошли представители нескольких шиит­ских политических группировок. На местах в этом районе воз­никали «исламские комитеты» — местные органы власти.

Наибольшую известность здесь получили шиитско-хазарейс-кие партии «Наср», «Исламское движение Афганистана» (аятол­ла М.Кандагари), «Совет исламского единства» (аятолла А. Бе-хешти), «Корпус стражей», «Партия Аллаха» («Хезболла») и др. Все они действовали при поддержке иранских религиозных кру­гов. Боевые отряды этих партий сохраняли контроль над хаза-рейскими районами, отражая попытки захватить их как со сто­роны правительственных войск, так и оппозиционных Кабулу сил. Летом 1979 г. им удалось спровоцировать в столице круп­ные беспорядки под лозунгами поддержки имама Хомейни.

В 1990 г. в Иране на базе этих партий и группировок была создана Партия исламского единства Афганистана (ПИЕА) («Вахдат-Единство») во главе с А.А.Мазари (в марте 1995 г. захвачен и казнен талибами во время столкновений последних с шиитами в Кабуле). После перехода власти к моджахедам юго-западная часть Кабула оказалась в руках боевиков этой партии. Борьба против талибов в составе Северного альянса обеспечила нынешнему лидеру хазарейцев К.Халили пост вице-президента Афганистана после разгрома режима талибов.

Большое значение в процессе консолидации таджиков имело Исламское общество Афганистана (ИОА), которое опиралось в основном на таджиков и после событий апреля 1978 г. стало од­ним из наиболее значительных отрядов оппозиции. На террито­рии всей страны эта партия создала органы гражданской и воен­ной власти.

Деятельность ИОА способствовала также формированию на Севере нового, военного отряда элиты, представленного поле­выми командирами. Данные по Гератской и отчасти Фарахской и Бадахшанской провинциям, полученные при изучении изда­вавшихся ИОА списков погибших с указанием кратких биогра­фических сведений о них, свидетельствуют: из 112 упомянутых там командиров грамотными были только 37%. Несмотря на это, многие из них стали претендовать на реальную власть на местах. Из всех группировок моджахедов наиболее успешно дей­ствовали формирования ИОА, возглавляемые Ахмад-шахом Ма-судом. Стройная структура органов власти и управления, а так­же вооруженные формирования во многом сохранились после падения режима Наджибуллы в 1992 г. В значительной степени это способствовало нормальному ходу процесса формирования органов власти в северных провинциях страны и превращению Б.Раббани в лидера общенационального масштаба. Лидер ИОА удерживался на посту президента Исламского государства Афга­нистан с 28 июня 1992 г., хотя его власть была с 1996 г. во мно­гом номинальной. А.Масуд с того же времени считался мини­стром обороны (и председателем ИОА). Он сохранял под своим контролем часть севера страны вплоть до разгрома талибов сила­ми антитеррористической коалиции во главе с США (правда, сам А.Масуд погиб в результате покушения на него 9 сентября 2001 г.). После поражения талибов преемник Масуда М.Фахим стал министром обороны, а представители таджикской пандж-шерской группы заняли ключевые посты во временной и пере­ходной администрации, возглавив силовой блок.

В свою очередь, А.Дустум создал в 1992 г. Национальное ис­ламское движение Афганистана. В 90-х гг. он сформировал пол­ноценную структуру государственных органов, которая не зави­села от Кабула. В результате в четырех северных провинциях, населенных узбеками, возникло квазигосударственное образова­ние. При формировании органов власти после завершения воен­ной фазы антитеррористической операции Дустум получил пост заместителя министра обороны, а в мае 2003 г. назначен специ­альным советником по военным вопросам и проблемам безопас­ности.

Дата добавления: 2015-06-26