Джон Стейнбек. На Восток От Эдема 29 страница

дождь уже кончился. Идите на двор, поиграйте.

Голос ее прозвучал властно, и они вышли гуськом: Арон, за ним Кейл, а

за Кейлом Абра.

- Красивые у вас места, - сказал мистер Бейкон, положив ногу на ногу. -

А размеры у вашего ранчо приличные?

- Вполне, - сказал Адам.- Оно и за реку уходит. Земли порядочно.

- И за дорогой, значит, тоже ваша?

- Да. Стыдно признаться, но я ее всю запустил. Лежит необработанная.

Может, в детстве слишком много на земле работал.

И мистер, и миссис Бейкон смотрели на него, явно ожидая объяснения, и

он сказал:

- Ленив я, видимо. А тут еще отец оставил мне достаточно, чтобы жить,

не занимаясь хозяйством.

Он, даже и не подымая глаз на гостей, почувствовал, что они

успокоились. Раз он богат, значит, не ленив. Ленива только беднота. Равно

как только беднота невежественна. А в богаче безграмотность - всего лишь

каприз или своеобычность.

- Кто у вас занят воспитанием мальчиков?- спросила миссис Бейкон.

- Все воспитание, какое уж там есть, дает им Ли, усмехнулся Адам.

- Ли?

Адама начали уже слегка раздражать расспросы.

- У меня только один человек служит, - сказал коротко.

- Этот самый китаец? - Миссис Бейкон была несколько шокирована.

Адам спокойно улыбнулся ей. Опасливое чувство, вызванное у него этой

дамой, уже прошло. Он сказал:

- Ли вырастил их, и обо мне все это время заботился.

- А женской заботы мальчики не знали?

- Нет.

- Бедные птенчики, - сказала миссис Бейкон.

- Они ребята диковатые, но крепкие, - сказал Адам.- Я запустил их точно

так же, как землю. А теперь Ли уходит от нас. Не знаю, как мы будем без

него.

Мистер Бейкон прокашлялся - прочистил горло для внушительных речей.

- А вы подумали об их образовании? - осведомился он.

- Нет. Об этом я пока особенно не думал.

- Муж мой твердо верит в образование, - сказала миссис Бейкон.

- На образовании зиждется будущность человечества, - сказал мистер

Бейкон.

- На каком именно? - спросил Адам.

- Знающему человеку все доступно, - продолжал мистер Бейкон.- Да, факел

знания - мой символ веры. И, наклонясь к Адаму, он сказал доверительным

тоном; - Коль скоро вы не намерены возделывать вашу землю, то вам бы стоило

сдать ее в аренду и поселиться в нашем окружном городе, где хорошие школы.

У Адама чуть не вырвалось: "Какого вы черта лезете не в свои дела?"; но

он сдержался и сказал:

- Вы думаете, стоит?

- Думаю, что мог бы подыскать вам хорошего, солидного арендатора, -

сказал мистер Бейкон.- Почему бы вам не получать от земли доход таким

способом, раз вы сами не хозяйствуете на ней?

Ли шумно внес чай. Из кухни, сквозь дверь он невнятно слышал голоса и

по их тону чувствовал, что Адаму уже основательно надоел этот разговор. Ли

был уверен, что гостям не понравится чай - во всяком случае, китайский

зеленый, который он им заварил. И когда они стали пить и похваливать, он

понял, что Бейконов задерживает не чай. Ли попытался поймать взгляд хозяина.

Но Адам упорно глядел себе под ноги, на коврик.

- Мой муж уже много лет состоит в школьном совете...- начала миссис

Бейкон, но Адам не слышал ее слов.

Он мысленно видел большой глобус, висящий, качающийся на ветке одного

из здешних дубов. Затем почему то вспомнился отец - топает на своей

деревяшке, стучит по ней тростью, требуя от сыновей внимания. Припомнилось,

с каким сурово-солдатским лицом он муштровал их, нагружал тяжелыми ранцами

для развития спинных мышц. Под аккомпанемент голоса миссис Бейкон

вспомнился, ощутился ранец, груженный камнями. Увиделось лицо Карла в едкой

усмешке - злые, свирепые глаза Карла. Да, ярый нрав у брата... И вдруг

захотелось повидаться с Карлом. Надо съездить к нему - и мальчиков взять. Он

возбужденно хлопнул себя по ноге.

- Виноват? - Мистер Бейкон, говоривший что-то, умолк.

- Прошу прощенья, - сказал Адам.- Вспомнилось одно дело, которое давно

бы надо сделать.

Бейконы учтиво, терпеливо ждали объяснений.

"А что? - Подумал Адам.- Я же в инспекторах ходить не собираюсь. В

школьных советах не состою. Чего мне сюсюкать с ними?" И объяснил гостям: -

Я вспомнил, что уже больше десяти лет не писал брату. - Покоробившись от

такой бестактности, гости обменялись многозначительными взглядами.

Ли разливал в чашки новую порцию чая. Щеки его весело надулись, он

поспешил выйти в коридор, и Адам слышал, как он хохотнул там. Бейконы не

стали комментировать слова Адама. Прокомментируют потом, по дороге, в

коляске.

Ли предвидел, что теперь Бейконы уедут. Он тут же пошел запрягать,

подвел коляску под крыльцо.

Выйдя на крытое небольшое крыльцо, дети постояли рядком, поглядели, как

с раскидистых дубов льет и плещет дождевая влага. Ливень кончился, ушел к

дальним раскатам громов, но дождь остался и, видимо, не скоро перестанет.

- А нам сказали, дождя нет, - проговорил Арон.

- Мама не глядя сказала, - мудро разъяснила Абра. - Она всегда не глядя

говорит.

- Сколько тебе лет? - спросил Кейл.

- Десять, - ответила Абра.

- Хо! - сказал Кейл.- А нам одиннадцать.

Абра сдвинула шляпу на затылок, так что поля образовали ореол вокруг

лица. Абра красива, темные волосы заплетены в косы. Лоб небольшой, округлый,

выпуклый, брови ровные. Нос пуговкой, но позже оформится в красиво

вздернутый. И уже оформились твердый подбородок и большой яркий рот,

прелестный, как цветок. Светло-карие глаза глядят умно, остро и совершенно

бесстрашно, глядят прямо в лицо, в глаза то Кейлу, то Арону; и без следа

исчезла стеснительность, которую Абра напустила на себя в доме.

- Не верю, что вы близнецы, - сказала Абра. - Вы непохожи друг на

друга.

- И все равно мы близнецы, - сказал Кейл.

- И все равно мы близнецы, - эхом отозвался Арон.

- Близнецы бывают непохожие, - настаивал Кейл.

- И даже часто, - сказал Арон.- Ли нам объяснил. Если близнецы из одной

клетки, то похожи. А если из двух, то нет.

- Мы из двух клеток, - сказал Кейл.

Абра снисходительно усмехнулась - до чего же темный народ эти

фермерские дети.

- Из клеток. Ха! Из клеток, - повторила она - негромко, без издевки, но

теория Ли заколебалась, зашаталась. И Абра окончательно обрушила ее

вопросом: - Вы что, из зоопарка? Или кролики?

Мальчики сконфуженно переглянулись. Они впервые столкнулись с

неумолимой женской логикой, всепобеждающей даже тогда, когда она неверна и,

может быть, тут то она и разит наповал. Это было ново для них, огорошивало,

пугало.

- Ли - китаец, - объяснил Кейл.

- Ну, так бы сразу и сказал, - великодушно улыбнулась Абра. - Китайцы

все живут в клетушках.- Она помолчала для пущей убедительности. И увидела,

что возразить им нечего - она победила, взяла верх над мальчиками.

- Пошли в старый дом, поиграем, - предложил Арон.- Крыша протекает, но

там хорошо.

Они пробежали под каплющей листвой в старый санчесовский дом;

полуотворенная дверь скрипнула, распахиваясь, на ржавых петлях.

В саманный толстостенный дом давно уже вернулись запустение и разруха.

Большая зала, занимающая весь перед, оштукатурена лишь наполовину и так и

брошена рабочими десяток с лишним лет назад. В окнах сменены рамы - и так и

зияют незастекленные. Настланный пол в пятнах сырости, в углу куча старой

бумаги и потемневших мешочков с гвоздями, окутанными ржавчиной.

Стоя на пороге, дети увидели, как из глубины дома вылетела летучая

мышь. Серый призрак пометался от стены к стене, потом исчез в дверном

проеме.

Мальчики провели Абру по дому, открывая чуланы, показывая умывальники,

раковины, люстры, все еще нераспакованные, ждущие, чтобы их поставили и

повесили. Пахло плесенью, сырыми обоями. Дети шли на цыпочках и молча, боясь

будить в пустом доме гулкие отзвуки. Воротились в залу.

- Ну, нравится тебе? - повернувшись к Абре, спросил Арон тихо, чтобы не

проснулось эхо.

- Д-да, - неуверенно ответила Абра.

- Мы иногда тут играем, - сказал Кейл, смело глядя на нее. - Приезжай,

будем играть вместе, если хочешь.

- Я ведь живу в Салинасе, - сказала Абра таким тоном, что близнецы

поняли - она существо высшее и деревенскими забавами не интересуется.

Абра почувствовала, что пренебрежительно отвергла главное их сокровище,

- и ей стало жаль их. Пусть мужчины народ хлипких качеств, но все же

приятный. И к тому же она не грубиянка.

- Как-нибудь, когда мы будем проезжать здесь, я приду, поиграю с вами

немножко, - сказала она уже мягче, и оба мальчика благодарно просветлели.

- Я дам тебе моего кролика, - вдруг сказал Кейл. Хотел отцу, но дам

тебе.

- Какого кролика?

- Мы его сегодня застрелили, прямо в сердце стрелой. Он почти и не

дернулся.

Арон возмущенно взглянул на брата.

- Это я...

Но Кейл перебил Арона.

- Ты его домой повезешь. Он довольно крупный.

- Зачем мне грязный кролик, весь в крови, - сказала Абра.

- Я ему вымою мех, - сказал Арон, - положу в коробку, обвяжу тесемкой,

и если не хочешь его жарить, то можешь устроить ему похороны - у себя дома,

в Салинасе.

- Меня уже берут на настоящие похороны, - сказала Абра. - Я вчера

ездила. Цветов было - гора, как здесь до крыши.

- Так, значит, не хочешь нашего кролика? - спросил Арон.

Абра посмотрела на тугие солнечные завитки его кудрей, на глаза,

готовые заплакать, - и в груди у нее что-то сжалось томяще и что-то горячо

затлело - начальная искра любви. И потянуло притронуться к Арону. И она

тронула его за руку - и ощутила дрожь в его руке.

- Ну, если уж в коробке, - сказала она.

Теперь, окончательно взяв над мальчиками верх, Абра оглядела

побежденных. Тщеславиться она не стала. Мужское неповиновение больше не

угрожало - и она исполнилась дружелюбия. Она заметила их

стираную-перестиранную одежду, кое-где заплатанную, и ей вспомнились сказки

о сиротах.

- Бедные вы, - сказала она. - Отец вас бьет?

Тронутые, но и удивленные, они качнули головой - нет, не бьет.

- Вы в нищете живете?

- В какой нищете? - спросил Кейл.

- Воду таскаете и хворост, как Золушка?

- Какой такой хворост? - не понял Арон.

- Бедняжки, - продолжала она, как бы не слыша переспросов, как бы держа

в руке волшебный жезл с сияющей звездой. - А злая мачеха вас ненавидит и

сживает со свету?

- У нас нет мачехи, - сказал Кейл.

- У нас нет ни мачехи, ни матери, - сказал Арон. Мама умерла.

Слова эти разрушили сказку, сочиняемую Аброй, но тут же дали ей другой

сюжет. Теперь она уже не фея с волшебным жезлом, а дама-благодетельница в

большущей шляпе со страусовым пером, и в руке у нее громадная корзина, и из

нее торчат ноги жареной индейки.

- Горькие вы мои сиротки, - сказала она нежно. - Я буду ваша мама. Буду

брать вас на руки, баюкать и рассказывать вам сказки.

- Мы слишком большие, - сказал Кейл.- Ты с нами грохнешься со стула.

Абра отвернулась от него - фу, какой грубиян. А вот Арона ее сказка

увлекла. Абра видела, как улыбаются его глаза, словно она уже баюкает его, а

он покачивается в ее руках, - и опять в ней сладко сжалось сердце.

- Скажи, а вашу маму пышно хоронили?- спросила она ласково.

- Мы не помним, - отвечал Арон.- Мы маленькие были.

- А где похоронили? Вы ведь, наверно, носите цветы ей на могилу. Мы

всегда носим - бабушке и дяде Альберту.

- Мы не знаем, где она лежит, - сказал Арон.

Глаза Кейла заинтересованно блеснули - в них пробудилось чуть ли не

торжество. Он сказал наивным голоском:

- Я спрошу отца, где, и мы понесем ей цветы.

- Я с вами пойду, - сказала Абра. - Я умею делать венки. И вас научу.

Научить?- спросила она замолчавшего грустно Арона.

- Научи, - проговорил он.

Ее потянуло опять дотронуться до него. Она потрепала его по плечу,

коснулась щеки.

- Ваша мама будет рада, - сказала она. - Даже когда они на небесах, они

глядят на землю и все видят. Так мой папа говорит. Он знает об этом

стихотворение.

- Пойду кролика упакую. У меня есть коробка от брюк.- И Арон побежал

домой. Кейл глядел ему вслед, усмехаясь.

- Ты чего улыбаешься? - спросила Абра.

- Да так, - сказал Кейл, в упор глядя на Абру.

Она решила его переглядеть. Она была на это мастерица. Но Кейл и не

думал опускать глаза под ее взглядом. Первоначальная робость уже прошла, и

он ликующе чувствовал, что выходит из-под ее власти. Он знал, что Арон ей

больше по душе, но это было ему не ново. Почти всем больше нравится Арон с

его золотистыми кудрями и открытой, простодушно-щенячьей манерой приязненно

льнуть. А чувства Кейла крылись глубоко и выглядывали осторожно, готовые тут

же спрятаться или мстяще атаковать. И он уже начал карать Абру за то, что

она предпочла Арона, - и это было тоже не ново. Он уже давно так поступал -

с тех самых пор, как открыл в себе способность карать. И эти тайные отместки

стали как бы его творчеством.

Пожалуй, разницу между двумя братьями можно выразить так. Увидев

муравейник на полянке, Арон ляжет на живот и займется наблюдением сложной

жизни муравьев. Вот одни тащат добычу муравьиными тропами, другие переносят

белые яйца-коконы. Вот два земляка-муравья при встрече касаются друг друга

усиками, толкуют о чем-то. Часами будет Арон так лежать и глядеть,

поглощенный этой земляной жизнью.

А Кейл, наткнувшись на тот же муравейник, раскидает его ногой и

полюбуется на то, как муравьи ошалело борются с бедой. Арону занятно быть

частью живого мира; Кейлу же непременно надо этот мир переустроить.

Кейл давно знал, что Арон нравится людям больше, чем он, но научился

вознаграждать себя за это: он расчетливо ждал, пока те, кто предпочел Арона,

не подставят свою уязвимую сторону - и скрытно бил по ней, а жертва даже не

догадывалась, за что ей мстят. И это мщение давало Кейлу радость власти.

Сильней, неразбавленной чувства, чем эта торжествующая радость, он не знал.

Он не питал к Арону неприязни напротив, любил его, потому что Арон - то и

был причиной этих радостей. Кейл уже и позабыл, что мстит за то, что его

любят меньше Арона, - а может, и вообще никогда этого не сознавал. Дошло до

того, что он и не желал уже быть на месте Арона - предпочитал свои радости.

Прикоснувшись к руке Арона и ласково с ним поговорив, Абра пробудила в

Кейле потребность покарать. Мозг его заработал привычно - стал искать в Абре

слабее место, и, вслушавшись в ее слова, проницательный Кейл тут же и нашел

слабину. Мало кто из детей доволен своим возрастом. Одни хотят быть

малышами, другие взрослыми. Абра хотела быть взрослой. Она употребляла

взрослые слова, имитировала, как умела, взрослые позы и чувства. С

младенчеством она распростилась, а к вожделенной взрослости еще не подошла.

И, уловив это, Кейл получил возможность разрушить ее муравейник.

Он знал, что брат провозится довольно долго. Искать коробку, смывать с

меха кровь - на это нужно время. И на то, чтоб разыскать тесьму и завязать

бантиком. А покамест Кейл начал уже побеждать. Он чувствовал, как слабеет

уверенность Абры в себе, и знал, как ослабить ее еще больше.

Наконец Абра отвела взгляд и сказала:

- Что у тебя за манера так пялиться?

Кейл оглядел се с ног до головы - медленно и холодно, как оглядывают,

например, стул. Он знал, что так можно и взрослого смутить.

Абра не выдержала:

- Что я тебе музейный экспонат?

- Ты в школу ходишь? - спросил Кейл.

- Конечно.

- В какой класс?

- В пятый.

- И тебе десять лет?

- Одиннадцатый.

Кейл засмеялся.

- Что ты смеешься? - возмутилась она. Кейл молчал.- Что тут смешного?

Отвечай же. - По-прежнему молчание. - Думаешь, что ты ужасно умный.

В ответ Кейл опять засмеялся, и Абре стало совсем неуютно. Она сказала:

- Твой брат очень задерживается... Смотри, дождь перестал.

- Он там возится, ищет, - сказал Кейл.

- Кролика?

- Да нет. Кролика искать не надо - кролик мертвый лежит. А он там

ловит, а она, наверно, увертывается.

- Кто - она? Кто увертывается?

- Если скажу, он рассердится. Он готовит для тебя сюрприз. Поймал ее в

пятницу. Она его даже укусила.

- Да кто - она?

- Откроешь коробку - увидишь. Спорим, он тебе скажет, чтобы сейчас не

открывала.

Кейл говорил уверенно. Он знал брата. Абра ощущала, что проигрывает -

не только это сражение, но и всю кампанию. Она уже ненавидела Кейла.

Мысленно она перебирала все обидные, осаживающие ответы, какие знала, - и

беспомощно отбрасывала их, чувствуя, что все они отскочат от Кейла, как от

стенки горох. Она молча вышла во двор, поглядела, нет ли на крыльце

родителей.

- Пойду к ним в комнату, - сказала она.

- Погоди, - сказал Кейл, идя вслед за ней.

Она повернулась к нему, холодно сказала:

- Что тебе?

- Не сердись на меня, - сказал он.- Ты не знаешь, как нам здесь

живется. Посмотрела бы, какая у брата спина.

Эта перемена тона сбила ее с толку. Кейл уловил склонность Абры к

романтическим сюжетам. Он говорил вполголоса, таинственно. И она тоже

понизила голос:

- А что такое? Что у него со спиной?

- Вся в рубцах, - сказал Кейл. - Китайца работа.

У Абры пробежал по телу холодок интереса.

- А что китаец? Бьет его?

- Это бы еще что, - сказал Кейл.

- А почему вы не скажете отцу?

- Не смеем. Знаешь, что будет, если мы скажем?

- Не знаю. А что будет?

Он помолчал, как бы колеблясь, потом покачал головой:

- Нет... Боюсь даже тебе сказать.

В это время, ведя лошадь, Ли выкатил из конюшни высокую, на резиновом

ходу, коляску. Мистер и миссис Бейкон вышли на крыльцо и первым долгом

поглядели на небо.

- Я потом как-нибудь, - бормотнул Кейл.- Сейчас нельзя - китаец

догадается, что я сказал.

- Абра! Быстрей! Мы уезжаем, - позвала миссис Бейкон.

Ли держал нервную лошадь под уздцы, пока миссис Бейкон подсаживали в

коляску.

Из дому выбежал Арон, неся картонную коробку, замысловато, с бантиками,

перевязанную тесьмой. Протянул Абре.

- Вот, - сказал он.- Не открывай, пока не приедешь домой.

Кейл увидел, как ее лицо исказилось отвращением, руки отдернулись от

коробки.

- Возьми же, милая, - сказал мистер Бейкон.- Побыстрей. Мы сильно

запаздываем.- И, взяв коробку, сунул ее Абре.

Кейл шагнул к Абре.

- Я тебе что-то на ухо скажу, - проговорил он и шепнул:- Ты обмочилась

со страху.

Она покраснела, надвинула на лицо шляпу. Миссис Бейкон подхватила дочь

под мышки и помогла ей сесть.

Ли, Адам и мальчики смотрели, как лошадь взяла бодрой рысью.

Вдруг, еще до поворота, мелькнула рука Абры, и коробка полетела назад,

на дорогу. Кейл видел, как омрачилось у брата лицо, загоревали глаза. Адам

ушел в дом; Ли вынес миску с зерном - кормить кур. Кейл ободряюще обнял

брата за плечи.

- Я хотел на ней жениться, - сказал Арон. - Я написал ей, вложил письмо

в коробку.

- Не горюй, - сказал Кейл. - Я тебе дам пострелять из моей винтовки.

Арон живо повернул к нему голову.

- Никакой у тебя нету винтовки.

- Нету? А что, если есть? - сказал Кейл.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Только за ужином близнецы осознали, что в отце произошла перемена.

Прежде он был для них чем-то отвлеченно присутствующим - слышал их, но не

слушал, глядел, но словно бы не видел. Не отец, а облако далекое. Он не

научил сыновей делиться с ним своими увлечениями, открытиями, нуждами. Их

связью со взрослым миром был Ли - и Ли не только растил, кормил, одевал их и

приструнивал, но и сумел привить им уважение к отцу. Ли передавал им веленья

этого таинственного отца, - отцовские установления, придуманные, разумеется,

самим Ли и приписанные отцу.

За столом - вечером того дня, когда Адам вернулся из Салинаса - Кейла и

Арона сперва удивило, а потом и смутило то, что Адам их слушает и задает

вопросы, смотрит на них и видит их. Мальчики слегка оробели.

- Вы, я слышал, сегодня охотились, - сказал Адам.

Они насторожились - неожиданная перемена всегда настораживает людей.

Помолчав, Арон ответил:

- Да, отец.

- И вернулись с добычей?

Еще длиннее пауза, и затем:

- Да, отец.

- С какой?

- Кролика застрелили.

- Из лука? Кто же из вас сумел?

- Мы стреляли оба, - сказал Арон.- Не знаем, чья стрела попала.

- Как это вы своих стрел не знаете? - сказал Адам.- Мы в детстве

ставили знак на стрелах.

Арон не ответил, боясь угодить в западню. Тогда Кейл сказал:

- Стрела-то была моя. Но мы думаем, она могла попасть в колчан к Арону.

- Как же она там очутилась?

- Не знаю, - сказал Кейл. - Но, по-моему, это Арон застрелил.

- А ты как думаешь? - Адам перевел глаза на Арона.

- Может, и я, только я не уверен.

- Что ж, оба вы ведете дело по-благородному.

Тревога сошла с лиц у мальчиков. Западни, значит, никакой нет.

- А где тот кролик? - спросил Адам.

- Арон подарил его Абре, - сказал Кейл.

- Она его выкинула, - сказал Арон.

- Почему?

- Не знаю. А я хотел на ней жениться.

- Жениться?

- Да, отец.

- А ты не возражаешь, Кейл?

- Да пусть женится, - сказал Кейл.

Адам рассмеялся впервые на памяти мальчиков. Спросил:

- Хорошая она девочка?

- Еще бы, - сказал Арон.- Еще какая хорошая. Добрая она.

- Что ж, я рад, что у меня будет такая невестка. Ли убрал со стола и,

пошумев в кухне посудой, вернулся.

- А теперь спать, ребята, - сказал он.

Ребята протестующе нахмурились.

- Садись. Пусть и они еще посидят, - сказал Адам.

- Счета подбиты, - сказал Ли. - Можем просмотреть все цифры еще

сегодня.

- Какие цифры. Ли?

- По дому и по ранчо. Вы сказали, что хотите знать, чем располагаете.

- Все цифры за десяток с лишним лет?

- Вы ведь раньше вникать не хотели.

- Это правда. Но ты сядь, посиди. Арон хочет взять в жены девочку, нашу

сегодняшнюю гостью.

- Они уже помолвились? - спросил Ли.

- По-моему, предложения она пока не приняла, сказал Адам.- У нас еще

есть время на раздумье.

Быстро освоясь с переменой в отце, во всей атмосфере за столом, Кейл

принялся уже критическим оком рассматривать этот очередной муравейник - как

бы его половчей раскидать. И сказал:

- Да, Абра ничего. Она мне понравилась. И знаете, почему? Она сказала

спросите у отца, где могила вашей мамы, и носите ей цветы.

- Ты нам позволишь? - спросил Арон.- Она сказала, что научит нас делать

венки.

У Адама тревожно завихрились мысли. Ко лжи он не имел ни склонности, ни

навыка. Но ответ явился тут же, навернулся на язык с ужаснувшей Адама

естественностью.

- Жаль, ребята, но придется вас огорчить. Могила мамы на другом конце

страны, в ее родных местах.

- А почему там? - спросил Арон.

- Люди иногда хотят, чтобы их похоронили на родине.

- А как ее туда перевезли? - спросил Кейл.

- Мы погрузили гроб в вагон - так ведь, Ли?

Ли кивнул.

- У нас это тоже в обычае, - сказал он. - Почти всех умерших китайцев

отсылаем в Китай, хороним на родине.

- Я знаю, - сказал Арон.- Ты нам уже рассказывал.

- Разве? - сказал Ли.

- Рассказывал, - подтвердил Кейл, смутно разочарованный.

- Мистер Бейкон дал мне сегодня совет, - сказал Адам, торопясь

переменить тему. - Вот послушайте, мальчики. Он советует нам переселиться в

Салинас - там школы лучше и ребят больше, а тут вам играть не с кем.

Слова Адама ошеломили близнецов.

- А как же наше ранчо? - спросил Кейл.

- Ранчо у нас останется - на тот случай, если захотим вернуться.

- В Салинасе Абра живет, - проговорил Арон. И для Арона этим все

решилось. Он уже забыл об отвергнутом кролике. Помнил только фартучек,

голубую шляпу, пальцы, нежные, как лепестки.

- Подумайте хорошенько, мальчики. А теперь, пожалуй, пора вам спать. Вы

сегодня не ходили в школу, почему?

- Учительница заболела, - сказал Арон.

- Мисс Калп уже три дня болеет, - подтвердил Ли. Занятия только с

понедельника. Идемте, мальчики.

Они послушно пошли за ним.

Адам сидел, с зыбкой усмешкой глядя на лампу и постукивая пальцем по

колену. Вернулся Ли.

- Им что-нибудь известно? - спросил Адам.

- Не знаю, - сказал Ли.

- Может, это просто девочка заговорила о венках...

Ли сходил на кухню, принес большую картонную коробку.

- Вот счета. За каждый год в отдельной пачке, стянутой резинкой. Я их

проверил. Тут за все годы.

- За все годы?

- Отдельная тетрадь за каждый год и счета, все оплаченные. Вы хотели

знать, чем располагаете. Вот, пожалуйста. Вы в самом деле хотите переехать?

- Подумываю.

- Надо бы вам каким-то способом сказать сыновьям правду.

- Тогда сгинет у них светлый образ матери.

- Но есть же другая угроза.

- Какая?

- Они рискуют услышать правду от чужих людей. Многие ведь знают.

- Чем старше они будут, тем, может, легче им будет принять эту правду.

- Сомневаюсь, - сказал Ли. - Но главная опасность в другом.

- В чем же?

- Ложь - вот что опасно. Ложь отравит все. Если они когда-нибудь

обнаружат, что вы лгали им в этом, то и в правдивых вещах усомнятся. Рухнет

вся их вера в вас.

- Я понимаю. Но что я могу им сказать? Полную правду нельзя.

- Возможно, следует сказать им хотя бы часть правды, чтобы потом, если

они узнают, не разрушилась их вера в вас.

- Я подумаю. Ли.

- Если переедете в Салинас, риск еще возрастет.

- Я подумаю.

- Я был совсем мал, когда отец рассказал мне о матери, и рассказал, не

щадя меня, - продолжал Ли настойчиво. - И не однажды повторял этот рассказ

по мере того, как я рос. Конечно, мать у меня была иная, но и у нас

произошло ужасное. И я рад, что он открыл мне. Лучше мне было знать, чем не

знать.

- И ты хочешь рассказать мне?

- Нет, не хочу. Но, рассказав, я убедил бы вас, возможно, оказать

что-нибудь мальчикам. Ну, например, что она уехала, а куда, вы не знаете.

- Но я же знаю.

- Да, в том-то и беда. Правда должна быть полная, иначе неизбежно

войдет в нее ложь. Но принудить вас к полной правде я не могу.

- Я подумаю, - опять сказал Адам.- Так что же стряслось с твоей

матерью?

- Вы действительно хотите, чтобы я рассказал?

- Если тебе это не слишком тяжело.

- Я буду краток, - сказал Ли. - В первом моем младенческом воспоминании

я живу вдвоем с отцом в темной хибарке среди картофельного поля и отец

рассказывает мне о матери. Мы говорили с ним на кантонском диалекте, но эту

быль он всегда рассказывал высоким и красивым языком - мандаринским. Что ж,

слушайте. - И Ли углубился в былое.

- Начну с того, что когда строили на американском Западе железные

дороги, то каторжный труд возведения насыпи, укладки шпал и рельсов достался

тысячам и тысячам китайцев. Они стоили дешево, были работящи, и если гибли,

то отвечать за них не приходилось. Их везли большей частью из Кантона,

поскольку тамошний народ невелик ростом, крепок и вынослив, и к тому же

смирного нрава. Их вербовали по контракту; судьба моего отца весьма обычная

судьба.

Надо вам сказать, что китаец должен ко дню Нового года расплатиться со

всеми долгами, чтобы начать год чистым. Иначе он ввергает себя в позор более

того, все семейство, весь род считается опозоренным. Никакие отговорки и

резоны не берутся во внимание. - Обычай неплохой, - сказал Адам. - Да уж

каков ни есть, но обычай. И моему отцу не повезло. Он не смог уплатить долг.

Семейство собралось и обсудило положение. А семейство наше уважаемое. В

Дата добавления: 2015-06-26