Соотношениевариативности факторов ШФ и факторов 16РФ 7 страница

Возможности системыТЕСТЛН. Меню психометрической субснстемы «Тестан+»

Таблица 7

НОРМЫ	ВАЛ ИД НОСТ1.	НАДЕЖНОСТЬ	ДОСТОВЕР­НОСТЬ	ПУНКТЫ
Анализ распределения	Вввод и редактирование критерия	Расщепление теста	Редактор баллов по СЖ-шкале	Надежность пунктов
Проверка нормальности	Внешняя {по критерию)	Альфа-надежность	Расчет социальной Желательности	Валидность пун ктов
Проверка устойчивости	Внутренняя вал и дн ость	Ввод и редактирование	Дублирующие пункты	Достоверность пунктов
Табличные нормы	Факторн ый анализ шкал	Ре-тестовая надежность	Консистент-ность протокола	Ре-тестовая надежность
Критериальные нормы	Конфирма-торный факторный анализ	-		Эксплораторный факторный анализ
Настройка стандартной шкалы				Кластерный анализ
				Анализ конгруэнтности
	*			Сокращение пунктов

щим свыше 1000 испытуемых. Сравнение факторных решений, получен­ных с помощью ТЕСТАН+ и самым, по-видимому, ныне популярным за­падным пакетом SPSS-10, показало, что главные компоненты и варимакс-факторы совпадают с точностью до сотых долей (по величинам фактор­ных нагрузок).

Оставим в стороне такие чисто практические удобства, как скорость и простота сбора и анализа результатов¹. Наиболее значимым и полезным для нашего исследования свойством субсистемы ТЕСТАН+ следует считать удоб­ную возможность анализа конгруэнтности — автоматического сравнения раз­личных эмпирически найденных факторных решений и ключей (теоретичес­ких факторных систем), а также конфирматорный факторный анализ (КФА) (см. таблицу 7).

Алгоритм КфА в системе ТЕСТАН

Идеи, реализованные нами в оригинальном алгоритме конфирматорно-го анализа, сводятся к следующему. Этот простой алгоритм основан на сравнении эмпирических корреляций между пунктами с корреляциями, репродуцированными на основе заданных факторов. КФА призван прове­рить, в какой степени заданные вами факторы (заданные в шкальных ключах) позволяют объяснить существующие интеркорреляции между пунк­тами, Основная формула для расчета матрицы репродуцированных корре­ляций между пунктами является традиционной для косоугольного много­факторного решения (Сотгеу, 1973):

[Ri] = [W] * [Rs] * [W]\

где [Ri] — матрица репродуцированных корреляций между пунктами;

[W] — матрица ключей «шкалы * пункты» в формате факторных псевдонагрузок (~l<=Wij<= +1);

[V/]' —транспонированный вариант матрицы [W];

[Rs] — матрица интеркорреляций между шкалами (поправка на косо-

угольность)..

Для матрицы [Rs] можно использовать как эмпирическую, так и теорети­ческую модель. Первую TESTAN+ рассчитывает автоматически — в ходе выполнения процедуры «Внутренняя валидность» (см. табл. 7). Во втором случае пользователь просто редактирует матрицу [Rs], полученную после расчетов, в соответствии со своими собственными представлениями.

¹ Хотя именно это и приводит к повышению темпа исследовательских работ — делает возможным в считанные дни разработать мощный тест, собрать по нему в ком­пьютерном классе (в локальной сети) представительный массив в несколько сот прото­колов, тут же проанализировать, построить обоснованную факторную структуру, отбро­сить неудачные пункты (не дающие вклад ни в один из интерпретируемых факторов).

Алгоритм КФА в TESTAN+ рассчитывает остаточную корреляцию (раз­ность эмпирической и репродуцированной) и сходство (между эмпириче­ской и теоретической корреляцией) для каждой пары пунктов. Пользова­тель может ввести собственные критические уровни для остаточной кор­реляции и сходства. По умолчанию установлены следующие значения:

Критическая остаточная корреляция (КОР) 1,0

Критическое сходство (КС) -0,2

Все пары пунктов с остаточной корреляций выше КОР (или со сход­ством ниже КС) указываются в файле с результатами КФА. Чем меньше пар пунктов указано в файле с результатами КФА, тем успешнее следует считать принятую модель заданных факторов. Те нары пунктов, корреля­цию между которыми пользователь (разработчик теста) fie смог предска­зать, возможно, нуждаются в переформулировании. Или в пересмотре нуж­дается общая концепция тестовых шкал.

О результатах, полученных нами с использованием данного алгоритма, см. следующую главу 4.

Тестирование

в Интернете (Тепетестинг)

В 1997 году под нашим руководством в России состоялась первая олимпиада для выпускников школ с использованием Интернет-технологии «Телетестинг» {Шмелев, Ларионов, Серебряков, 1998). В этом случае поль­зователь получает на свой локальный компьютер только тестовые задания, а обработка данных производится на сервере у разработчика. Существует ряд модификаций этой общей схемы — от меньшей до большей нагрузки на процессы сетевого обмена информацией. Самый «нагруженный» для сети вариант — это так называемое «он-лайн-тестирование». В этом случае по сети передается либо гипертекстовая страничка с тестовыми заданиями, либо фактически каждое отдельное задание теста. Для тестов, где существенно время ответа, этот вариант имеет смысл применять при наличии высокоско­ростных оптических линий и нет смысла — при наличии медленных теле-фонно-модемных линий связи. Кроме того, существенным недостатком этого варианта является фактическая незащищенность тестовых заданий от несанк­ционированного распространения.

В «Телетестинге» нами был применен комбинированный подход: про­ведение теста в режиме off-line (без подключения к Интернету), а получе­ние теста и обработка результатов — в режиме on-line. При этом приме­нены многае достижения предыдущего периода. Это и использование алго­ритмов со случайным предъявлением тестовых заданий из большого банка (random selection), н адаптивное тестирование (CAT — computer adaptive testing, Шмелев, 1999).

В чем же конкретно Интернет-технологии новы, почему можно гово­рить о том, что они знаменуют качественно новый этап в развитии психо­логического тестирования?

• Формируется новый тип диагностической ситуации «дистанцион­ное тестирование» (ее неправильно считать «заочной», ибо она характе­ризуется определенными элементами интерактивпости, хотя и менее выра­женными, чем при очном тестировании). В силу дистанционных отношений между экспериментатором и испытуемым повышается роль мотивации само­познания, повышается роль добровольцев, которым необходимо «оплатить» их участие в пилотировании сырой версии методики с помощью автоматизи­рованной интерпретации их сугубо предварительных результатов, тем самым повышается роль систем автоматизированной интерпретации. Если в очном компьютерном тестировании экспериментатор может «на словах» пояснить испытуемому малопонятный для него профиль, то в заочном тестировании испытуемый хочет получить связный и понятный текст (т. н. «narrative report» — повествовательный отчет).

• Взаимоотношения между пользователями и разработчиками тестов оказываются по-настоящему интерактивными, складывается интерактив­ная модель сотрудничества. При этом банки протоколов автоматически пополняются, что создает возможности внесения своевременных корректи­вов в методики.

• Кардинально расширяется аудитория пользователей тестов и других процедур, включая и испытуемых, и экспериментаторов. В результате зна­чительно повышается репрезентативность диагностических норм, популя-ционная устойчивость ключей и т. д. Если раньше на получение нескольких сотен протоколов уходили недели и месяцы, то теперь это можно получить

за один день'.

• Резко расширяются возможности участия специалистов (в том числе из разных стран) по созданию корпоративных банков тестовых заданий и систем интерпретации результатов².

Существуют и явные проблемные аспекты, которые приносит с собой эпоха Интернета в науку в целом и, в частности, в экспериментальную психологию индивидуальных различий. Повышается роль электронных публикаций и явно сокращается роль академических публикаций в форме «твердых копий» (обычные журналы и книги). Исследователи, захвачен­ные невиданными ранее возможностями и перспективами, просто не успе­вают доводить до стандартных публикаций свои новейшие разработки.

¹ К сожалению, несмотря на все наши агитационные призывы, пользователи слиш­ком редко и мало передавали нам собранные ими банки протоколов по нашим компью­терным тестам в течение всей «эпохи» персональных компьютеров.

² В качестве примера такого сотрудничества следует указать проект, который реали­зовал в Интернете Л. Голлберг, о чем мы коротко упоминали во второй главе, IPIP — International Personality Item Pool (адрес в Интернете — http://www.ipip.ori.org).

В русскоязычном Интернете уже сейчас можно назвать десятки сай­тов, на которых опубликованы развлекательные психологические тесты (см. обзор в так называемом «Тест-ревю» на сайте http://www.ht.ru), все-таки эти поделки в большинстве случаев произведены программистами и журналистами, а профессиональные психологи чаще осознают высокую ответственность за сообщение каких-то сведений о личности испытуемого в ситуации, когда нет возможности как-либо устно смягчить или скоррек­тировать его возможную неадекватную болезненную реакцию на эту ин­формацию.

Перед тем как взяться за «интернетизацию» личностных тестов, мы применили «Телетестинг» для тестирования знаний. Обратная связь в этой области хотя и значима, но в меньшей степени может породить возможный эффект типа «ятрогении» (внушенное заболевание). Но главным в обраще­нии к тестированию знаний для нас было то обстоятельство, что именно в этой области во второй половине 90-х годов в России сложился квалифици­рованный спрос на тестовые услуги, обеспеченный техническим наличием первых учебных компьютерных классов, подключенных к Интернету. За пять лет — с 1997 по 2001 год — в олимпиадах «Телетестинг» приняло участие около 60 тысяч старшеклассников и абитуриентов из более чем 100 городов России и ближнего зарубежья¹.

Постепенно к Интернету стали «подключаться» не только математики и программисты (те же руководители компьютерных классов), но и пси­хологи. Значительно расширилась аудитория добровольцев-интересантов, которые ныне представляют собой настоящую армию любителей самотес­тирования, насчитывающую, по самым скромным оценкам, уже несколько десятков тысяч человек (если судить по суммарной суточной посещаемос­ти сайтов, на которых опубликованы психологические тесты). На сегрдня создаются предпосылки для реализации в Интернете идеи «виртуальной лаборатории», в которой многие процессы и процедуры по созданию тес­тов будут осуществляться в интерактивном режиме он-лайн. Одним из прототипов такой лаборатории уже сейчас может служить разработанный нами раздел «Психоигротека» на сайте «Гуманитарные технологии» (http:// www.ht.ru). Другой образец такой лаборатории предложен в русском Ин­тернете нашим бывшим сотрудником Д. С. Сатиным (http:// testology.psychology.ru). В совместном исследовании с В. Г. Ромеком Сати­ну удалось показать, что в Интернете принципиально не меняются психоме­трические параметры таких классических личностных вопросников, как,

¹В ходе олимпиады-98 мы предъявили участникам факультативно т. н. «Тест ин­теллектуального потенциала» (ТИП). Уже в первый лень мы получили свыше 2000 протоколов по всей России, и тем самым задача получения репрезентативных норм на общенациональной выборке (правда, определенного возраста) была решена с невидан­ной ранее скоростью.

например, вопросника EPI, выполненного в нашей адаптации 1984 года (Ромек, Сатин, 2000).

Если иметь в виду проект «Психосемантика личностных черт», то ис­пользование достижений этого исследовательского проекта в Интернете уже обозначилось, в частности, в такой форме. А. Г. Ларионов разработал и реализовал в Интернете опросник «Модель идеального руководителя» (см. ссылку в «Психоигротеке» на сайте http://www.ht.ru), в котором пользова­телям предлагается не только выбирать качества из заданного набора, но и формулировать собственные качества, При этом свободные формулировки анализируется с помощью банка в 2090 личностных черт, построенного в рамках проекта ТЕЗАЛ. В результате индивидуальная модель идеального руководителя строится в форме стандартного факторного профиля 15РФ (без фактора социальной желательности).

Другой пример представляет собой сетевая версия так называемого «Фототеста» (см. тот же адрес в Интернете): пользователи оценивают фотопортреты с помощью факторных шкал Большой Пятерки, получают обратную связь о том, как точно они пользуются этими факторами в ходе визуальной диагностики, могут прислать собственный фотопортрет и по­лучить его оценку со стороны независимых пользователей Интернета (этот проект получил у нас условное название «Имидж-ателье»).

Но, увы, дальнейшее обсуждение замечательных перспектив (и новых проблем), связанных с созданием «виртуальных лабораторий», остается пока за рамками данной программы исследований, основные работы по которой были выполнены еще до эпохи Интернета.

Глава 4

Валидность МОДЕЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ

В этой главе мы пытаемся расположить первую группу гипотез в такой последовательности, чтобы облегчить читателю прослеживание логики по­следовательного усложнения средств отображения личностного "семанти­ческого пространства. Но автор вместе с тем отчетливо осознает, что работа по взаимной увязке приведенных в этой главе модельных представ­лений во многом еще находится в промежуточной стадии. На карте поли­морфного описания ЛСП остается немало белых пятен, порождающих иной раз больше вопросов, чем ответов.

Полученные нами эмпирические данные могут рассматриваться лишь как один из возможных источников аргументации в пользу того или иного модельного представления. Релевантность эмпирическим данным, как это было всегда в истории гуманитарного научного познания, является не един­ственным, а лишь одним из возможным аргументов в пользу выбора той или иной модельной системы.

Не меньшую роль здесь и по сей день продолжают играть «культур­но-исторические» и субъективистские факторы: сила инерции (смена парадигм происходит медленно и последовательно и не может осуществ­ляться прыжками через одну или сразу две-три ступени). Кроме того, идеологические соображения и контекст релевантных прикладных задач по-прежнему диктуют выбор моделей, по крайней мере, не в меньшей степени, чем соответствие эмпирическим данным.

КРОСС-КУЛЬТУРНАЯ ГИПОТЕЗА: S-ДАННЫЕ

Таксономические исследования

Выделение максимально универсальных контекстно-независимых харак­теристик личности, направлений межиндивидуальной вариации личностных особенностей (dimensions) было и продолжает оставаться страстной мечтой

самых одержимых исследователей в этой области. По силе одержимости и по своей когнитивной основе эту исследовательскую установку вполне уместно сравнить с упованиями средневековых алхимиков, искавших возможность синтеза всех возможных веществ (прежде всего золота, как мы помним) путем комбинирования всего нескольких простых элементов.

Как мы уже отмечали в первой главе, к 60—70-м годам нынешнего столетия фактически стала очевидной бесплодность попыток свести все многообразие индивидуального поведения к небольшому перечню универ­сальных черт: любые факторные системы давали возможность объяснить лишь меньшую часть (меньше 50 процентов) дисперсии наблюдаемого пове­дения. Но несмотря на это снижение пафоса, задача поиска максимально возможной универсальной системы остается актуальной хотя бы в том смысле, что исследователям необходимо выбрать одну из множества альтернатив­ных факторных систем. Содержательно-психологическая интерпретация таких универсальных факторов позволила бы создать объяснительный фундамент для современной дифференциальной психологии и вносила бы необходи­мый {хотя и не достаточный) вклад в прогнозирование поведения людей в широком классе ситуаций и на больших отрезках времени.

Одним из эвристически ценных приемов в поиске глобальных лично­стных факторов следует признать межкультурные сравнения. Именно такая кросс-ситуационность, которая является универсальной для раз­ных языковых культур, для разных социальных условий, указывает нам на заведомо глобальные характеристики.

На этом пути мы прежде всего попытались сравнить факторно-таксоно­мические модели лексики личностных черт, построенные для английского и русского языков. Нами сравнивалась факторная модель, построенная Л. Голд-бергом (Goldberg, 1990), и модель, полученная в нашем таксономическом проекте (Шмелев и др., 1991)_: Стратегия сопоставительной работы подроб­но обсуждалась с профессором Орегонского университета США Льюисом Голдбергом по электронной почте и в ходе очных встреч на разных конфе­ренциях. Результаты сравнения опубликованы в совместной статье в «Пси­хологическом журнале» в 1993 году (Голдберг, Шмелев, 1993).

Вычислительная работа по сравнению факторных структур была вы­полнена А. Г. Шмелевым и основывалась на следующем основном техно­логическом приеме. Каждому англоязычному термину, для которого изве­стна факторная нагрузка по английским факторам, полученным Л. Р. Голд­бергом, ставился в соответствие некий русскоязычный эквивалент, для которого известна факторная нагрузка по русским факторам из исследова­ния А. Г. Шмелева и соавторов. Такое соответствие позволяло применить процедуру подсчета конгруэнтности факторов по традиционной формуле:

где Cij — коэффициент конгруэнтности между русскоязычным фактором j и англоязычным фактором i;

EWki — факторная нагрузка английского слова к на английский фактор i;

RWkj — факторная нагрузка русского эквивалента для англоязычно­го слова к на русский фактор j.

На первом шаге были взяты множественные русскоязычные эквива­ленты для 75 названий классов Нормана и матрица факторных нагрузок из первого исследования Голдберга (опубликована в статье Goldberg, 1990). Эти эквиваленты были получены с помощью независимого пере-водчика-билингвиста из московской редакции издательства «Прогресс» А. А. Зура. Всего было использовано 220 русских слов из русского слов­ника (около трех русских слов на одно английское в среднем). Для всех русскоязычных эквивалентов одного английского слова факторные на­грузки из русскоязычной матрицы усреднялись. В результате.подсчета конгруэнтности между каждым английским фактором и каждым из пят­надцати русских факторов были получены результаты, подтвердившие кросс-культурную устойчивость пятифакторной модели. В табл. 8 приве­ден самый важный фрагмент матрицы из коэффициентов конгруэнтнос­ти, указывающих на сходство английских (по строкам) и русских (но столбцам) факторов.

Таблица 8

Межъязыковая конгруэнтность факторов на материале русских эквивалентов для

75 имен кластеров Нормана.

Англоязычная таблица факторных нагрузок взята по данным первого исследования

Голдберга (Goldberg, 1990).

Английские факторы			Русские факторы 3 4
1, Surgency	0.03	0.08	0.83**	-0.26	0.32	0.46
2. Agreeableness	0.80**	0.31	-0.34	0.05	-0.20	-0.60
3. Conscientious	0.36	0.33	0.28	0.78**	0.40	-0.45
4. Em. Stability	-0.19	0.38	-O.50	0.45	0.75**	0.11
5. Intellect	-0.17	0.70**	0.23	0.37	0.42	-0.32

Примечание. ** — максимальные элементы для строк матрицы.

Легко видеть, что существует изоморфизм двух факторных структур — максимумы по строкам и столбцам таблицы совпадают. То есть каждому английскому фактору поставлен в соответствие один и только один са­мый похожий русский фактор из числа именно первой пятерки самых мощных русских факторов (дающих максимальный вклад в дисперсию экспертных оценок).

Для сравнения мы привели данные для шестого русского фактора (шестой столбец в табл. 8). Известные различия двух факторных моде­лей проявляются в том, что иерархии английских и русских факторов по значимости различаются: в русской культуре на первом месте стоит фак­тор моральной оценки личности (с компонентом эмпатийности, аффек-тотимичности — как в факторе А из 16PF Кэттэлла), а в англо-амери­канской — '- фактор, который в психосемантической традиции можно было бы интерпретировать как фактор Динамизма (Сила + Активность Осгуда). Но можно ли делать из этого первого результата далеко идущие выводы в плане обсуждаемой здесь гипотезы?

Для того чтобы проверить устойчивость полученного нами изомор­физма, а также для того, чтобы повысить качество подобранных соответ­ствий русских и английских слов, А. Г. Шмелевым на базе компьютер­ной системы ТЕЗАЛ-3 была проделана работа по подбору оптимальных русских эквивалентов' для каждого из 339 английских терминов из усо­вершенствованного списка Голдберга (Goldberg, 1990).

При этом в качестве оптимального перевода мы пытались взять (за небольшим исключением) слово, которое предлагалось системой ТЕЗАЛ в результате следующей формальной процедуры: из всех вариантов рус­ского перевода английского слова бралось то русское слово, которое оказывалось формально ближе к так называемому «интегральному се­мантическому портрету» для всех слов из данного кластера Голдберга (включающего заданное для перевода английское слово). Тем самым учи­тывался типовой семантический контекст, который мы имели в резуль­тате наличия 100 английских кластеров.

Использованный прием легко проиллюстрировать на первом же слове из первого кластера Голдберга — Gregarious. Словарные переводы этого слова на русский язык — «стадный, общительный». Но мы ищем такое русское слово из базового словника системы ТЕЗАЛ, которое является максимально семантически близким к двум другим словам из данного кластера, имеющим вполне однозначные русскоязычные эквиваленты (экстравертированный и общительный). Такое слово система ТЕЗАЛ автоматически находит, и им оказывается русское слово «компанейский», именно оно и взято в качество эквивалента (но не слово «стадный», которое в русском языке обладает отрицательной оценочной нагрузкой, отрицательной «социальной желательностью»). Конечно, в ряде случаев такая тактика приводила к серьезным проблемам: наилучшим эквивален­том для каких-то двух английских слов оказывалось одно и то же рус­ское или наоборот. В этих случаях в качестве эквивалента приходилось

¹ Эти эквиваленты (как и многие другие методически ценные материалы) опуб­ликованы нами в приложении к докторской диссертации 1994 года. В этой книге мы имеем возможность опубликовать только материалы, значимые для более широкого круга читателей, а не для узкого круга специалистов, которые могут вознамериться перепроверить результаты нашего исследования.

брать не лучший, но второй или третий по качеству. Но таких «натяжек» было немного — всего 15 случаев (менее 5 процентов). Важным побоч­ным технологическим результатом этой работы было получение психо­логически оптимизированного списка англо-русских однозначных экви­валентов личностных черт.

Какова же мера качества такой эквивалентности? Конгруэнтность факторных структур позволяет ее оценить. В табл. 9 мы видим, нто изомор­физм сохраняется, причем на более высоком уровне, чем в табл. 1. То есть проделанная процедура дала определенный эффект. Для четырех факто­ров из пяти достигнут уровень сходства, вполне сопоставимый с уровнем внутрикультурной устойчивости результатов. Это следует рассматривать как безусловное свидетельство наличия принципиального тождества меж­культурных инвариантов в лексиконе личностных черт на уровне наибо­лее глобальных семантических признаков (факторов).

Таблица 9

Межъязыковая конгруэнтность факторов на материале русских эквивалентов для 339 терминов Голдберга. Русскоязычные эквиваленты подобраны с помощью системы ТЕ-ЗАЛ. Англоязычная таблица факторных нагрузок взята по данным третьего исследова­ния Голдберга (Goldberg, 1990).

			Русские факторы
Английские
факторы
1. Surgency	0.07	0.29	0.90**	-0.07	0.50	0.36
2. Agreeableness	0.87**	O.40	-0.10	0.37	-0.15	-0.48
3. Conscientious	0.31	0.53	0.24	0.96**	0.57	-0.51
4. Em. Stability	0.28	0.28	-0.43	0.59	0.45	-0.85**
5. Intellect	0.37	0.92**	0.48	0.53	0.40	-O.40

Примечание. ** — максимальные элементы для строк матрицы.

Единственное озадачивающее Событие: появление нового русскоязыч­ного эквивалента для английского фактора (4) Emotional stability. В табл. 2 это не русский фактор (5) Потенциальная энергия, но русский фактор (6) Психопатизация. (Имеется в виду сходство интерпретации полюсов факторов с формально противоположными знаками: «стабильный —сдер­жанный», «нестабильный — психопат»).

Для того чтобы на основе имеющихся данных добиться максималь­ного сходства процедур извлечения факторов в английском и русском проектах была предпринята еще одна, третья попытка построения мат­рицы конгруэнтности, результаты которой нашли отражение в табл. 10.

Таблица 10

Межъязыковая конгруэнтность факторов на материале русских эквивалентов для 100 имен кластеров Голдберга. Русскоязычная таблица факторных нагрузок получе­на в результате специального факторного анализа матрицы интеркорреляций для русских эквивалентов этих имен 100 * 100 по массиву экспертных оценок 100 * 672. Англоязычная таблица факторных нагрузок взята по данным третьего исследования

Голдберга (Goldberg, 1990).

Английские факторы			Русские факторы 3 4
1. Surgency	-0.03	0.14	0.87**	-0.29	0.43	0.43
2. Agreeableness	0.88**	0.11	-0.21	0.28	-0.42	-0.34
3. Conscientious	0.36	0.46	0.44	0.94**	0.64	-0.35
4. Em. Stability	0.35	0.37	-0.37	0.46	0.42	+0.82**
5. Intellect	0.15	0.92**	0.41	0.47	0.45	-0.15

Примечание. ** — максимальные элементы для строк матрицы.

Действительно, в своем третьем исследовании Л. Р. Голдберг произ­водил факторный анализ матрицы 100 * 100, составленной только для названий (лейбелов) кластеров, но не матрицы 339 * 339 и тем более не матрицы 2090 * 2090 (как в нашем русскоязычном исследовании). По­этому для повышения сопоставимости процедур автор произвел выборку из прямоугольного массива русских экспертных оценок 100 строк, соот­ветствующих английским именам кластеров. Чтобы как-то ограничить влияние набора классообразующих терминов, агрегирование экспертных оценок (суммирование) для одноименных столбцов в данном случае не производилось: матрицы интеркорреляций рассчитывались для всех 672 наблюдений (112 терминов * 6 экспертов; см. рис. 30).

В результате факторизации этой матрицы, полученной из прямоуголь­ного массива 100 * 672, мы получили пять главных компонент, которые подвергались вращению (повторялась процедура Голдберга). Но в этом случае опять-таки наблюдалась однозначность только четырех факторов из Большой Пятерки — английский фактор (4) Эмоциональная стабиль­ность не получал однозначных эквивалентов. Причем при вращении не пяти, но пятнадцати главных компонент коэффициенты конгруэнтности повышались и становились примерно такими же высокими, как и в слу­чае табл. 9. А для 4-го английского фактора в качестве наилучшего экви­валента в данном случае найден фактор 8 (устойчивая русская 15-фак-торная структура на этой ограниченной выборке из 100 слов не была воспроизведена).

Дата добавления: 2015-06-04