XXXVIII 20 страница

– Не понимаю, – признался Томаш, – в чем принципиальное отличие даосизма от индуизма или буддизма.

– Даосизм, рожденный в Китае, не совсем религия, скорее философская система. Тем не менее некоторые его основные идеи созвучны буддизму, как, например, понятия о подвижности Дао и недоступности Дао. Вспомните высказывание Лао‑цзы: «Дао, которое может быть изречено, не есть истинное Дао». Вспомните слова Чжуан‑цзы: «Если один спросит о том, что есть Дао, и другой ему ответит, никто из двоих не ведает, что такое Дао». Дао запредельно для нашего понимания. Оно невыразимо.

– Забавно, – улыбнулся Томаш. – То же говорит иудейская каббала: Бог невыразим.

– Реальное невыразимо, – торжественно произнес Тензин. – Уже в Упанишадах содержится однозначное указание на неосязаемость последней реальности: «То, до чего не достает глаз, не доходит слово, не достигает разум, то мы не знаем, не понимаем, не можем преподавать». Сам Будда, когда один из учеников попросил его объяснить, что есть просветление, ответил молчанием и лишь поднял вверх цветок. После чего произнес слова, известные под названием «Цветочная проповедь». Будда желал выразить, что слова пригодны лишь для объектов и идей, которые нам близки и хорошо известны. Будда говорит: «Имя положено тому, что мыслится сущей вещью или состоянием, и оно отделяет это от других вещей и иных состояний, но если взглянуть, что стоит позади имени, обнаружится все большая и большая утонченность, не имеющая разделений». – Старец вздохнул. – Просветление относительно последней реальности, то есть Дхармакайи, не требует слов или определений. Называем ли мы ее Брахманом, Дхармакайей, Дао или Богом, от этого истина не меняется. Мы можем почувствовать реальное в богоявлении, а можем разрушить иллюзии майи и разорвать круг кармы и таким образом достигнуть просветления и прийти к реальному. – Он медленно повел рукой. – Однако что бы мы ни делали и что бы ни говорили, мы никогда не сможем этого описать. Реальное невыразимо. Оно за пределами слов.

Томаш заерзал на подушке и посмотрел на Ариану, которая продолжала сидеть молча.

– Прошу прощения, учитель, – в его голосе слышалось нетерпение. – Все это звучит поистине захватывающе, но не рассеивает наши сомнения, не отвечает на наши вопросы.

– Не отвечает?

– Нет, – констатировал Томаш. – Не могли бы вы все же рассказать о проекте, к которому вас подключил Эйнштейн.

Бодхисаттва вздохнул.

– Фень Ян сказал: «Когда ты в замешательстве и полон сомнений, не поможет и тысяча книг. Когда ты придешь к пониманию, уже не нужны слова». – Он посмотрел на Томаша. – Ваши слова подобны каплям дождя, и это вызывает в памяти одно изречение, – продолжал Тензин. – «Капли дождя стучат по листьям, но то не слезы печали, а беспокойство того, кто это слушает».

– Вы полагаете, я обеспокоен?

– Я полагаю, вы меня не слышите. Вы слушаете меня, это правда, но не слышите. А услышав, поймете. И когда поймете, уже не надо будет слов. Пока же этого не случится, вам не помогут и тысячи книг.

– Тем самым вы говорите, что все это имеет отношение к проекту Эйнштейна?

– Я говорю вам то, что говорю, – произнес тибетец совершенно спокойно. – Вспомните китайскую мудрость: «Учителя откроют тебе дверь, но войти в нее ты должен сам».

– Хорошо, – согласился Томаш. – Я знаю, вы уже открыли мне дверь. Теперь уже можно войти?

– Нет, – почти шепотом сказал Тензин, – теперь вам надо меня услышать. Лао‑цзы говорил: «Твори, не прилагая сил».

– Да, учитель.

Бодхисаттва смежил веки, а через пару мгновений глаза его раскрылись.

– Все, что я сейчас рассказал, я изложил в Принстоне Эйнштейну, и восточные воззрения на Вселенную его заинтересовали. Интерес был обусловлен, главным образом, близостью наших представлений и новейших достижений физики и математики. Того, что я обнаружил по прибытии в Колумбийский университет благодаря своему преподавателю.

– Простите, я не понимаю, – вмешалась Ариана. – Близость восточного мышления и физики? Что вы имеете в виду?

Тензин рассмеялся.

– Барышня реагирует в точности, как реагировал Эйнштейн, когда я ему поведал о своем открытии.

– Извините, но подобная реакция естественна для ученого, – не смутилась иранка. – Смешивать науку с мистикой, это… по меньшей мере странно, вам не кажется?

– Нет, если обе говорят одно и то же, – возразил тибетец. – В Упанишадах сказано, что подобно человеческому телу есть космическое тело. Подобно человеческому разуму есть космический разум. Подобно микрокосмосу есть макрокосмос. Подобно атому есть Вселенная.

– Где это сказано?

– В Упанишадах, последней книге Вед – собрании священных текстов индуизма. – Тензин приподнял седую бровь. – Но вам не кажется, что подобное можно найти и на страницах научной литературы?

– Ну… пожалуй… в некотором роде.

Бодхисаттва глубоко вздохнул.

– Вы запомнили слова Лао‑цзы о том, что Дао, которое может быть изречено, не есть истинное Дао, и что Имя, которое может быть названо, не есть истинное Имя? А слова Упанишад касательно последней реальности? Запомнили, что до нее не достает глаз, не доходит слово, не достигает разум, и мы не знаем ее, не понимаем, не можем преподавать? А «Цветочную проповедь»? Запомнили, что Будда молча поднял цветок, объясняя, что просветление в Дхармакайе невыразимо?

– Да…

– А теперь я вас спрашиваю: что такое принцип неопределенности? Он говорит нам, что мы не можем с точностью предсказать поведение микрочастицы, хотя и знаем, что поведение это уже определено. Я спрашиваю вас: а о чем говорят теоремы о неполноте? Они говорят нам, что математическая система не способна проверить выражение, если в нем содержится истинное, но недоказуемое утверждение. Я спрашиваю вас: а о чем говорит теория хаоса? Она говорит нам: реальное столь грандиозно и сложно, что предвидеть будущую эволюцию Вселенной невозможно, хотя мы знаем, что эволюция эта уже определена. Реальное скрывается за иллюзией майи. Принцип неопределенности, теоремы о неполноте и теория хаоса показывают, что в своей сущности реальное недостижимо. Мы можем пытаться приблизиться к нему, можем пытаться описать его, но никогда к нему не придем. В конце всегда будет тайна. Вселенная невыразима во всей полноте, настолько тонко, изобретательно и ухищренно она устроена. – Бодхисаттва развел руками. – А потому вернемся к основному вопросу. Что есть та непредсказуемая, согласно принципу неопределенности, материя, как не Брахман? Что есть та непроверяемая, согласно теоремам о неполноте, истина, как не Дхармакайя? И что есть то беспредельно сложное и непостижимое, согласно теории хаоса, как не Дао? Что есть в конечном счете Вселенная, как не гигантская невыразимая загадка?.. Имеется еще проблема дуальности. Восточное мышление устанавливает динамическую подвижность мироздания через динамику вещей. У индуистов Брахман означает «рост», «нарастание». Сансара буддистов – это «беспрестанное движение». У даосов Дао предполагает динамичное взаимодействие противоположностей в образе инь и ян. Все состоит из противоположностей, а противоположности составляют одно – две крайности соединяются невидимыми узами. Тогда вспомните теорию относительности: энергия и масса – это одно и то же в разных состояниях. Вспомните квантовую физику: материя одновременно является волной и частицей. И опять теорию относительности: пространство и время взаимосвязаны. Все есть инь и ян. Вселенная движима взаимодействием противоположностей. Крайности оказываются в итоге разными выражениями одного и того же единства. Инь и ян. Энергия и масса. Волны и частицы. Пространство и время. Вселенная едина и динамична. Я рассказывал вам о создании мира пляшущим Шивой, который привел в движение материю, заставил ее пульсировать созвучно своему танцу, придал жизни великую цикличность. Посмотрите на ритм электронов, вращающихся вокруг ядер, на ритм колебаний атомов, перемещения молекул, движения планет. На ритм, в котором пульсирует космос. Во всем есть ритм, во всем есть временная слаженность, во всем есть соразмерность. Порядок возникает из хаоса, как танец вырисовывается из отдельных движений танцора. Вы никогда не наблюдали ритм космоса?

– Что‑что? – удивился Томаш.

– Еженощно в воздухе по берегам рек Малайзии сбиваются в стаи мириады светлячков, которые, подчиняясь неведомому ритму, синхронно испускают свет. Ежесекундно через все органы нашего тела пробегают электрические токи, пульсирующие в ритме неслышимой ухом симфонии, которую исполняет слаженный оркестр из мириадов невидимых клеток. Ежечасно трудится желудочно‑кишечный тракт, волнообразными сокращениями, подвластными странному ритму, проталкивая пищу в кишечнике. Ежедневно, когда мужчина проникает в женщину и его животворное семя устремляется к яйцеклетке, все сперматозоиды движутся в одном направлении, строго следуя таинственной хореографии. Ежемесячно у некоторых женщин, проводящих много времени вместе, необъяснимым образом начинает совпадать менструальный цикл. Что есть все это, если не загадочный ритм вселенской музыки, под которую танцует космический Шива?

– Но это естественно, жизни присуща синхронность, – заметил Томаш. – Синхронность есть в дыхании, в работе сердца, в кровообращении…

– Разумеется, синхронность естественна, – согласился Тензин. – Она естественна именно потому, что жизнь течет в ритме движений танца Шивы. Но не только жизнь. И неживая материя танцует под звуки этой музыки. Это открытие сделал в XVII веке Христиан Гюйгенс. Он обратил внимание, что маятники двух расположенных рядом часов неизменно качаются в такт. Все его попытки рассогласовать движение, принудительно изменяя амплитуду, кончались тем, что по прошествии получаса маятники возвращались к прежней синхронности, будто их каждый раз настраивал невидимый мастер. Гюйгенс открыл, что синхронность отнюдь не исключительная прерогатива живых организмов. Неодушевленная материя танцует под те же ритмы.

– Ну да… действительно, весьма странно, – признал Томаш. – Однако нельзя же обобщать, исходя из одного‑единственного случая, выявленного применительно к неживой материи, не правда ли? Сколь бы ярким и убедительным он ни казался, это всего лишь единичный случай, и…

– Вы заблуждаетесь, – прервал его тибетец. – Синхронное качание маятников висящих бок о бок часов не единичный, а первый случай в ряду множества подобных открытий. В дальнейшем было обнаружено, что соединенные параллельно генераторы, даже если в момент запуска их обороты не совпадают, автоматически синхронизируются, и благодаря этой странности природы обеспечивается нормальное функционирование сетей электроснабжения. Было открыто, что атом цезия как маятник колеблется между двумя уровнями энергии, и ритм его колебаний оказался откалиброван с такой точностью, что на основе этого элемента создали атомные часы, погрешность хода которых за двадцать миллионов лет составляет менее одной секунды. Было открыто, что Луна обращается вокруг собственной оси точно за то же время, что и вокруг Земли, и именно из‑за этой поразительной синхронности мы всегда видим только одну ее сторону. Было открыто, что свободно двигающиеся молекулы воды при понижении температуры до нуля градусов сближаются и движутся синхронно, и именно благодаря этому образуется лед. Было открыто, что некоторые атомы при температурах, близких к абсолютному нулю, начинают вести себя как единое целое – квинтиллионы атомов танцуют как слаженный гигантский танцевальный ансамбль. Авторы этого открытия удостоились в 2001 году Нобелевской премии в области физики. Нобелевский комитет отметил, что им удалось заставить атомы «петь в унисон». В пресс‑релизе комитета использована именно такая формулировка: «Они заставили атомы „петь в унисон“». А в ритме какой музыки, спрашиваю я вас?

Томаш и Ариана молчали, полагая, что вопрос риторический.

– Я спрашиваю вас: в ритме какой музыки? – повторил Тензин. – В ритме космической музыки. Той самой музыки, что вдохновляет танцующего Шиву. Той же музыки, которая заставляет два маятника качаться одинаково. Той же музыки, которая заставляет генераторы координировать вращательное движение. Той же музыки, что заставляет Луну держаться всегда лицом к Земле. Той же музыки, которая заставляет атомы петь в унисон. Вселенная танцует под таинственный ритм. Ритм танца Шивы.

– А откуда он исходит, этот ритм? – спросил Томаш.

Тибетец сделал неопределенный жест, как бы охватывая руками дворик храма.

– Он исходит от Дхармакайи, от сущности мироздания. Вы слышали что‑нибудь о связи между музыкой и математикой?

Оба утвердительно кивнули.

– Так вот, музыка Вселенной созвучна законам физики, – заявил Тензин. – В 1996 году открыли, что и живые системы, и неодушевленная материя синхронизируются в соответствии с общей математической формулой. Тем самым я хочу сказать, что ритм космической музыки, в котором сокращаются мышечные ткани пищеварительного тракта, это тот же самый ритм, что заставляет атомы петь в унисон; ритм, в котором синхронно движутся сперматозоиды, это тот же самый ритм, что управляет танцем Луны вокруг Земли. И математическая формула, согласно которой организован этот космический ритм, проистекает от математических систем, лежащих в основе организации Вселенной: это – теория хаоса. Хаосу, как установили, присуща синхронность. Хаос только кажется хаотичным, на самом деле его поведение детерминировано и управляется четкими правилами. Несмотря на то, что поведение хаоса характеризуется синхронностью, оно никогда себя не повторяет, и в связи с этим можно утверждать, что хаос детерминируем, но недетерминистичен. Он предсказуем в краткосрочном плане, поскольку подчиняется определенным законам, но его невозможно предсказать на длительную перспективу из‑за колоссальной сложности реального. – Бодхисаттва распростер руки. – В конце мироздания всегда сокрыта тайна.

Томаш заерзал на своей подушке.

– Я согласен, все это окутано таинственностью, – сказал он. – А вы полагаете, что безымянные мудрецы, описавшие танец Шивы, знали о существовании этого… этого космического ритма?

Тензин улыбнулся.

– Приведу изречение Будды о том, как мы должны мысленно представлять себе мир: «Звезда в начале ночи, пузырек в бурливом потоке, проблеск света в летнем облаке, трепещущий огонь светильника, призрак и сон».

Прозвучавший ответ озадачил гостей.

– Я имею в виду, что космический ритм неощутим для непросветленных. Надо быть Буддой, чтобы видеть, как этот ритм исходит от вещей. Как авторы священных писаний могли знать о существовании космического ритма, если он неслышим для неподготовленных?

– Возможно, это чистое совпадение, – высказал предположение Томаш. – Может, они просто придумали историю о танце Шивы, красивый миф о начале начал, который потом случайно совпал с открытием существования во Вселенной ритма.

Бодхисаттва мгновение помолчал.

– Вы помните, я говорил, что индуисты проповедуют, что последняя реальность называется Брахман и что разнообразие вещей и событий, которые мы видим и чувствуем вокруг себя, суть не что иное, как различные проявления одной реальности? Вы помните, я говорил, что мы, буддисты, проповедуем, что последняя реальность называется Дхармакайя и что все взаимосвязано невидимыми нитями, а стало быть, все вещи суть не что иное, как разные лики одной реальности? Вы помните, я говорил: даосы проповедуют, что Дао является сущностью мироздания, единой реальностью, из которой проистекает множественность?

– Да.

– Разве может быть простым совпадением тот факт, что западная наука теперь говорит то же самое, что восточные мудрецы высказывали две тысячи и даже более лет тому назад?

– Я не понимаю, – снова был вынужден признаться Томаш.

Бодхисаттва глубоко вздохнул.

– Как известно, восточная мысль провозглашает единство и единственность реального, исходит из того, что различные вещи являются не чем иным, как выражениями одной вещи, и что все связано между собой.

– Да, вы только что уже сказали это.

– Теория хаоса подтвердила, что так оно и есть. Взмахом крыльев бабочка влияет на состояние погоды в другой части планеты.

– Это так.

– Но взаимосвязь материи не ограничивается простым эффектом домино, в котором каждая предыдущая вещь воздействует на последующую. Материя на самом деле взаимосвязана органически. Каждый объект является другим воплощением одного и того же.

– Согласно воззрениям восточной мысли, – возразил Томаш. – Но где же об этом говорится в научных трудах? Я обо всем этом слышу впервые…

Бодхисаттва улыбнулся.

– Вы что‑нибудь слышали об эксперименте Аспека?

– Да, – подтвердила Ариана, – с этим экспериментом знаком любой физик.

– Так может, вы объясните, что это такое? – спросил Томаш.

Тензин пристально посмотрел на него.

– Алан Аспек – французский физик, под руководством которого группа исследователей Парижского университета осуществила в 1982 году эксперимент огромной важности. О нем, правда, ничего не сообщали по телевидению и не писали в газетах. По сути говоря, об этом опыте знают только физики да еще некоторые ученые, но я прошу вас запомнить то, что я вам сейчас скажу. – Он поднял указательный палец. – Возможно, в будущем эксперимент Аспека будут помнить как одно из самых выдающихся научных достижений XX века. – Тибетец перевел взгляд на Ариану. – Вы со мной согласны, барышня?

Иранка утвердительно наклонила голову.

Бодхисаттва внимательно смотрел на нее.

– Мудрость дзэн гласит: «Если ты встретишь на пути знающего человека, ничего не говори и не молчи». – Сделав короткую паузу, он повторил: – Не молчи, – и, указывая Ариане на Томаша, продолжил: – Открой ему дверь.

– Вы желаете, чтобы я ему описала эксперимент Аспека?

Тензин улыбнулся.

– Другая мудрость Дзэн гласит: «Когда знание постигает обычный человек, он становится мудрецом. Когда знание постигает мудрец, он становится обычным человеком». – И снова указал на Томаша. – Сделай из него обычного человека.

Ариана переводила глаза с одного на другого, пытаясь привести в порядок мысли.

– Эксперимент Аспека… это, так сказать… – не зная, как начать, она посмотрела на тибетца, словно ища поддержки. – Мне кажется, эксперимент Аспека нельзя описать, если предварительно не рассказать о парадоксе ЭПР, не так ли?

– Нагарджуна сказал: «Знание подобно озеру с прозрачной и свежей водой – в него можно входить с какой угодно стороны».

– В таком случае я должна войти со стороны парадокса ЭПР, – приняв решение, Ариана повернулась к Томашу. – Помнишь, я рассказывала тебе, что квантовая физика предполагала Вселенную, в которой наблюдатель воздействует на наблюдаемое, тогда как теория относительности настаивала на Вселенной, в которой роль наблюдателя не имеет значения для поведения материи?

– Ну да.

– Так вот, когда выяснилась эта несообразность, возникло естественное стремление разобраться, что к чему. Предполагалось и до сих пор предполагается, что не может быть законов, которые зависели бы от размеров материи, то есть чтобы для макрокосмоса законы были одни, а для микрокосмоса – другие, отличные от первых. Законы должны быть едины. Но как тогда объяснить столь резкое расхождение между двумя теориями? Проблема породила множество споров между отцом теории относительности Альбертом Эйнштейном и главным теоретиком квантовой физики Нильсом Бором. Чтобы доказать абсурдность квантовой интерпретации, Эйнштейн сосредоточил усилия на весьма пикантном моменте квантовой теории, который заключается в том, что частица принимает решение о том, где ей находиться, только когда за ней наблюдают. В связи с этим Эйнштейн, Подольский и Розен сформулировали парадокс ЭПР, названный по первым буквам фамилий авторов. Основанный на идее проведения измерений над двумя разделенными, но прежде взаимодействовавшими квантовыми системами, этот умозрительный эксперимент имел целью определить, одинаково ли поведение указанных систем, когда за ними наблюдают. Втроем они предложили следующее: поместить две квантовые системы в коробки и разнести их в разные концы комнаты или даже удалить друг от друга на много километров. Затем коробки следовало одновременно открыть и произвести измерения внутреннего состояния. Если их поведение окажется идентичным, значит, обе системы смогли мгновенно связаться друг с другом. Эйнштейн и его единомышленники указывали, что не может быть мгновенной передачи информации, поскольку ничто не движется быстрее света.

– И что же ответил квантовый физик?

– Бор? Бор ответил, что если бы подобный опыт можно было поставить, выяснилось бы, что де‑факто мгновенная коммуникация имеет место быть. Если субатомные частицы не существуют, пока за ними не наблюдают, аргументировал он, тогда их нельзя рассматривать как независимые: материя является составной частью одной неделимой системы.

– Одной неделимой системы, – подхватил Тензин. – Неделимой, подобно последней реальности Брахмана. Неделимой, подобно объединенной невидимыми узами реальности Дхармакайи. Неделимой, подобно рождающему множественность единству Дао. Неделимой, подобно последней сущности материи. Подобно единственному единому, чьим выражением, и не более того, являются все вещи и события. Подобно единой реальности под различными масками.

– Погоди, – возразил Томаш, – но это с позиций квантовой физики. Эйнштейн думал иначе, так ведь?

– Эйнштейн полагал подобное толкование абсурдным, – подтвердила Ариана, – и считал, что если бы удалось реализовать парадокс ЭПР, он доказал бы его правоту.

– Но проблема в том, что парадокс нельзя проверить…

– Во времена Эйнштейна было нельзя, – продолжила иранка. – Однако уже в 1952 году американский физик, член Лондонского королевского общества Дэвид Бом сообщил, что знает способ проверки парадокса. В 1964 году другой физик, Джон Белл из женевского ЦЕРНа, разработал и обосновал принципиальную схему проведения эксперимента. Сам Белл его не осуществил, и на практике опыт был поставлен только в 1982 году Аланом Аспеком и его парижской группой. Это чрезвычайно сложный эксперимент, и его трудно объяснить человеку непосвященному, но тем не менее он был осуществлен.

– То есть французы проверили парадокс?

– Да.

– И что же?

Прежде чем ответить на вопрос Томаша, Ариана украдкой бросила взгляд на Тензина.

– Бор оказался прав. Аспек обнаружил, что при определенных условиях частицы сообщаются между собой. Субатомные частицы могут даже находиться в разных точках Вселенной, отстоять друг от друга в космическом пространстве на колоссальные расстояния, но сообщение между ними мгновенно.

Историк выслушал Ариану с недоверчивым видом.

– Но этого не может быть, – заключил он.

– То же самое утверждал Эйнштейн, и об этом свидетельствует частная теория относительности, – ответила иранка. – Однако Аспек доказал обратное.

– В опыты не могла вкрасться ошибка?

– Ошибки не было, – заверила Ариана. – Эксперимент повторно осуществили в 1998 году в Цюрихе и Инсбруке, используя самое передовое оборудование и высокие технологии, и все подтвердилось.

Томаш озадаченно почесал голову.

– Это свидетельствует об ошибочности теории относительности?

– Нет‑нет, она верна.

– Как же тогда объясняется этот феномен?

– Есть только одно объяснение, – сказала Ариана. – Аспек подтвердил свойство Вселенной. Он экспериментально проверил, что во Вселенной имеются невидимые связи, что ее объекты соединены между собой способом, о котором никто и не подозревал, что материя обладает имманентной организацией, которую никто не мог себе представить. Он доказал, что микрочастицы сообщаются между собой на расстоянии, и объясняется это не тем, что они посылают друг другу сигналы, а тем, что они составляют единое целое. Их разделенность – это иллюзия.

– Я не понимаю…

Ариана посмотрела вокруг, пытаясь придумать пример, чтобы доходчиво объяснить смысл изложенного, и наконец что‑то явно пришло ей в голову.

– Послушай, Томаш, ты когда‑нибудь смотрел футбол по телевизору?

– Естественно.

– При трансляции матча нередко сразу несколько телекамер одновременно нацелены на одного игрока, так ведь? Увидев его изображения, передаваемые поочередно в разных ракурсах, неискушенный телезритель, однако, может подумать, что каждая камера показывает своего футболиста. В одном кадре игрок предстает оглянувшимся направо, а в следующем – его голова повернута налево. И если наш телезритель не знает номеров членов команды или не знает их в лицо, у него может сложиться впечатление, что он видит разных футболистов. В действительности обе камеры показывали одного и того же игрока. Но чтобы понять это, надо было внимательно всмотреться в видеоряд и уловить соответствие между разнонаправленными движениями футболиста. Ты понял?

– Да. Это очевидно.

– Так вот, эксперимент Аспека выявил нечто подобное в отношении материи. Между двумя микрочастицами может пролегать вся Вселенная, но когда одна приходит в движение, другая мгновенно следует ее примеру. Мне думается, так происходит потому, что на самом деле речь идет не о двух разных микрочастицах, а об одной и той же микрочастице. В данном случае существование двух микрочастиц такая же иллюзия, как и создаваемая телекамерами иллюзия, что футболистов несколько. В действительности мы видим одного игрока. И точно так же – одну микрочастицу. На глубоком уровне реальности материя не индивидуализирована, индивидуализированность – всего лишь видимость, воображаемое проявление фундаментального единства. Все замолчали.

– Разнообразие вещей и событий, которое мы видим и ощущаем вокруг себя, суть разные проявления одной реальности, – едва слышно прошептал буддист. – Все связано невидимыми нитями. Все вещи и все события – не более чем разные лики одной сущности. Реальность – это рождающее множественность единство. Это – Брахман, это – Дхармакайя, это – Дао. Священные тексты объясняют Вселенную. Вот что говорит «Праджняпарамита», поэма Будды о сущности всего. – Он закрыл глаза, набрал побольше воздуха и начал распевно декламировать:

Пуста и покойна и свободна от самобытия

природа вещей.

Ни одно существо не обладает

собственным бытием.

Нет ни конца, ни начала,

Ни середины.

Всё иллюзия,

Подобная сну.

Все существа мира

запредельны миру слов.

Их последняя природа, чистая и истинная,

бесконечна как космос.

– Будда так описал сущность вещей? – удивился Томаш. – Невероятно!

Бодхисаттва, исполненный величественного спокойствия, взглянул на португальца.

– Чжоу Чжу сказал: «Путь не труден, достаточно только, чтобы не было „хочу“ и „не хочу“». – Он сделал жест в сторону своего гостя: – «Учителя откроют тебе дверь, но войти в нее ты должен сам».

У Томаша вопросительно поднялась бровь.

– Теперь настал момент, чтобы я вошел?

– Да.

Снова возникло молчание. Историк растерянно смотрел на буддиста.

– Мудрость дзэн гласит: «Оседлай огненного коня своего духа», – продекламировал Тензин и улыбнулся. – У меня, однако, есть пища, которая подкрепит в пути силу вашего духа. Но прежде выпьем чаю. Меня одолела жажда.

– Подождите, – почти взмолился Томаш, – о чем вы говорите?

– О «Формуле Бога».

– А! – воскликнул историк. – Вы еще не объяснили мне, что это такое.

– Я только и делаю, что объясняю вам это. Вы услышали, но не поняли. В том разговоре Эйнштейн сказал нам с «иезуитом» следующее: «Я встречался с премьер‑министром Израиля, и он попросил меня сделать одну вещь. Сначала я воспротивился его идее, но теперь принимаю ее и хочу, чтобы вы оказывали мне содействие в осуществлении этого проекта».

– Он так и сказал? Попросил, чтобы вы помогали в создании… э‑э‑э… атомной бомбы упрощенной конструкции?

У бодхисаттвы вдруг изменилось выражение лица.

– Атомной бомбы? Как это?

– Разве проект «Формула Бога» не имеет отношения к атомной бомбе?

Тензин с удивлением посмотрел на Томаша.

– Нет, разумеется.

Томаш перевел взгляд на Ариану.

– Вот видишь? – улыбнулся он. – Что я тебе говорил?

Иранка сидела, подавшись вперед, чтобы не упустить ни слова.

– Но какова же, объясните, – вырвалось у нее, – конечная тема проекта «Формула Бога»?

– Шунрю Судзуки сказал: «Поняв полностью одну‑единственную вещь, ты поймешь все».

Тензин Тхубтен вознес вверх руку и изящным круговым движением, как в китайской гимнастике, опустил ее, а затем, сделав знак проходившему мимо монаху, попросил принести чая. И только тогда вернулся к вопросу своих гостей.

– Это величайшее изыскание из когда‑либо предпринимавшихся человеческим разумом с целью получения ответа на главную загадку мироздания.

Томаш и Ариана выжидающе смотрели на него, не в силах подавить мучительное беспокойство. Бодхисаттва улыбнулся:

– Речь идет о научном доказательстве бытия Бога.

К сидевшим под деревом приблизился монах с подносом и, поприветствовав Тензина Тхубтена и его гостей глубоким поклоном, вручил всем чаши, наполненные горячей дымящейся жидкостью. Томаш, учуяв характерный запах, на мгновение отвернулся, чтобы не выдать своего отношения к напитку. Им с Арианой не терпелось поскорее услышать подробный рассказ о проекте Эйнштейна, а вместо этого, кажется, придется глотать тошнотворное пойло.

– Учитель, – обратился к тибетцу Томаш, не осмеливаясь притронуться к чаю, – объясните нам, в чем заключается «Формула Бога»…

Дата добавления: 2015-06-04