Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Н. Р. Кришнамурти Айер 3 страница




«Очень хорошо, – сказал он, – вернись в столовую и выпей свой кофе. После этого можешь подождать меня в холле для медитаций. Там ты сможешь спросить меня о чем хочешь». Не обращая внимания на его слова, я продолжал следовать за ним.

Шри Бхагаван снова обернулся ко мне и спросил: «Почему ты все еще идешь за мной?»

Продолжая идти, я сказав: «Здесь нет ни „приходящего“, ни „уходящего».

«Почему ты не можешь задать все эти вопросы в холле, когда я вернусь?» – спросил Шри Бхагаван.

«Я стесняюсь задавать эти вопросы, когда вокруг так много людей».

Шри Бхагаван прикоснулся указательным пальцем правой руки к кончику носа. «Вот как! Нет „я“, которое приходит, и нет „я“, которое уходит. Откуда же взялось это стеснительное „я"?»

Поверженный его ответом, я выпалил: «Кто осмелится препираться с вами? Можно только хранить молчание и лежать ничком без движения у ваших стоп, сдерживая и дыхание, и слова!» Шри Бхагаван, чья улыбка сияла добротой, а правая рука была вознесена в чинмудре (традиционном жесте благословения), ответил: «Это всё! Только это есть!»

Я вернулся, пошел в столовую, и с тех пор никогда больше не поднимал этот вопрос. И все же видение сердца-лотоса у меня вскоре случилось после возвращения в Мадурай.

С начала 1935 г., вскоре после этого незабываемого опыта во время джаянти в 1934 г., я мысленно повторял мантру «Рама» все время, свободное от работы и сна. В эти моменты я ощущал вибрации мантры, но вначале не понимал, из какого места в теле они исходят. Каждую ночь я старался ухватить этот короткий промежуток времени между последним моментом бодрствования и первым моментом неосознанного сна. То же самое я делал при пробуждении, когда сон сменялся бодрствованием.

По мере практики начала вырисовываться закономерная цепочка явлений. После того как я ложился, закрывал глаза и мысленно повторял мантру «Рама», окружающий мир исчезал и растворялся в моем теле. Тело в свою очередь растворялось в центре-сердце, и вибрация мантры была единственным ощущением, пока наконец не погружалась в сонное забытье. Утром, когда сон кончался, первая в бодрствующем состоянии вибрация мантры зарождалась в точке, где находился центр-сердце, и сразу же вслед за ним «появлялись» тело и окружающий мир[141].

 

Однажды после целого дня тяжелой работы я лег спать в 9 вечера. Я закрыл глаза, повторяя мантру «Рама», как обычно. Вместо темноты и забытья, которое обычно следовало после слияния с вибрацией мантры, я пережил нечто совершенно иное. Вибрация мантры слилась с безграничным и однородным океаном розового света, наполненным в каждой своей точке ощущением Бытия-Сознания и ничем более. Это переживание было подобно вспышке, и казалось, что оно вскоре исчезло; однако когда я проснулся, думая: «Какой странный сон!», я случайно взглянул на часы и обнаружил, что уже за полночь! Три часа затерялись в миге этого ярчайшего переживания.

Некоторое время спустя я встретился в ашраме с Садху Аруначалой (майором Чадвиком) и рассказал ему об этом переживании. Садху Аруначала сказал, что он тоже пережил нечто подобное, о чем сообщил Бхагавану. Бхагаван сказал ему, что это всего лишь видение и что его не следует путать с переживанием Я. Бхагаван добавил, что сияющий океан был не чем иным, как сплавом, так сказать, неведения сна и чистого света сознания Я.

В последующие ночи, закрывая глаза, я продолжал концентрироваться на точке, откуда возникает мантра-джапа, но это переживание так и не повторилось.

В одну из таких ночей у меня и было видение цветущей лилии (Сердце-Лотос) в центре-сердце. Она излучала золотистое сияние, которое наполняло мою грудь. Это было всего лишь видение, которое появилось, оставалось какое-то время, а затем исчезло; однако это было очень яркое переживание. Я знал, что это всего лишь умозрительная картина, но даже при этом мое сердце ликовало от того, что в конечном итоге Бхагаван выполнил мою просьбу и показал мне Сердце-Лотос, о котором говорится в писаниях. Конечно же, не это было целью моей садханы. Я все еще должен был много работать под руководством Бхагавана, пока наконец не достиг своей цели, своей победы – пребывания в бытии-осознавании чистого, недвижимого Я.

Я с новым рвением продолжал выполнять Рама- джапу до 1941 г. В октябре 1941 г. я получил приглашение на празднование Наваратри у храма Матери в Шри Раманашраме. В этом пригласительном письме Чиннасвами добавил, что его внук В. Ганешан, в настоящее время главный редактор The Mountain Path, которому в то время было пять лет, во время фестиваля должен был пройти церемонию Акшара-Абхьясам. В этот момент начинается обучение мальчика – торжественной передачей тамильского алфавита (акшара). Слово «акшара» также имеет эзотерическое значение: буквально – «слово» безмолвного учения Я.

Я сказал себе: «Разве я не дитя ашрама, как Ганешан? Я тоже получу свою Акшара-Абхьясам от моего Садгуру Бхагавана Махарши».

Когда я прибыл в ашрам, Шантаммал вернула мне мою «Рибху-гиту». Она сказала, что однажды Шри Бхагаван взял у нее эту книгу и своей собственной благословенной рукой исправил около сотни опечаток. Какая редкая удача для меня!

В благоприятный день Виджаядасами (последний день фестиваля Наваратри) я стоял перед Бхагаваном, держа в руке эту книгу. Когда он спросил, что я держу я дал книгу ему в руки. Я сказал: «Бхагаван, выберите для меня самый важный отрывок для ежедневного чтения». Шри Бхагаван открыл книгу и показал мне двадцать шестую главу со словами: «Чтение этой главы – само по себе самадхи».

Я простерся перед ним и взял книгу, этот драгоценный дар, из благословенных рук самого Шри Бхагавана. Эта книга была ценным дополнением к двум предыдущим подаркам, полученным мной в 1930 г.: «Аруначала Стути Панчакам» и «Шри Рамана Стути Панчакам».

Я читал «Рибху-гиту» ежедневно, пока не выучил наизусть все сорок пять стихов двадцать шестой главы. Позже непрерывное повторение стихов стало естественным для меня. Я продолжал выполнять эту садхану вплоть до одного из более поздних визитов в Шри Раманашрам.

В августе 1946 г., во время одного из моих визитов, я простерся перед Бхагаваном в тот момент, когда он возвращался в ашрам после утренней прогулки. Шри Бхагаван, у которого был ревматизм и болели колени, слегка пошатнулся, так как я неожиданно преградил ему дорогу. Он с некоторым усилием восстановил равновесие, остановился и раздосадованно сказал мне: «Что за наказание! Люди падают передо мной в самые неподходящие моменты!»

Мне стало очень стыдно, и я тут же попросил прощения. Он сразу же смягчился, на его лице засияла благосклонная улыбка. Он спросил: «Чего ты хочешь?»

Я собрался с духом и ответил: «Вашей Милостью, Бхагаван, я испытал переживание Я. Прошу вас, скажите, как сделать так, чтобы во время сна я был в непрерывном кевала-нирвикальпа-самадхи, а все остальное время – в сахаджа-нирвикальпа-самадхи?»

Шри Бхагаван ответил: «Ты не можешь ничего делать, пока спишь. Все остальное время ты должен усердно практиковать вопрошание „Кто я?" Зрелый плод, который ты желаешь получить, упадет в твои руки сам собой».

Получив это благословение, я также получил свою окончательную упадешу из благословенных уст моего возлюбленного Господа и Учителя, Садгуру Раманы. Мне больше нечего было просить у него. Я знал, что должен много работать, чтобы достичь своей цели, и что ничего другого мне не остается.

Шестидесятилетие Раманы Махарши праздновалось с широким размахом во время джаянти 1939 г. Ашрам кормил множество бедняков в течение трех дней, включая день джаянти. Преданные со всех концов Индии и со всех уголков мира собрались в ашраме для празднования. В то время горячо обсуждалось строительство большого традиционного гранитного храма над самадхи матери (Раманы Махарши). Сложились две противоположные точки зрения, но сам Бхагаван, как обычно, никак не высказывался по этому вопросу и не присоединялся ни к одной из сторон. Чиннасвами, управляющий ашрамом, намеревался построить храм. Его поддерживали старые ученики Ганапати Муни, такие как Г. Самбашива Рао, Воруганти Венкатакришная (автор биографии Бхагавана на языке телугу), профессор Суббарамайя и несколько других. Но было также сильное сопротивление со стороны довольно большой группы, состоявшей из других преданных Шри Бхагавана. Эта группа настаивала на том, что главной целью ашрама должно быть предоставление пищи и крова преданным, как живущим в нем, так и приезжающим. Они также считали, что ашрам должен кормить большое количество местных бедняков на постоянной основе. Противники строительства храма полагали, что не стоит тратить деньги на покупку камня, кирпича и цемента.

Такие преданные говорили: «Разве в Тируваннамалае недостаточно храмов? Зачем строить еще один? На те деньги, которые у нас есть, нам следует купить плодородные земли. Если у нас будет земля, мы всегда сможем иметь достаточно пищи».

Такое противодействие доводило Чиннасвами почти до слез отчаяния.

Во время моего пребывания в ашраме я однажды выразил уважение Шри Раме Йоги, который был адептом джапы Рама-шадакшари, мантры Рамы, состоящей из шести слогов. Он пользовался очень большим уважением за свои достижения в йоге. Вскоре после моего возвращения в Мадурай Шри Рама Йоги, его помощник Венкатасубба Редди и Воруганти Венка-такришная приехали ко мне домой в Мадурай. Они собирались в паломничество в несколько священных мест Южной Индии. Я присоединился к ним и примерно месяц провел с ними. Это паломничество было далеко не умиротворенным, потому что мы много спорили и в основном о целесообразности строительства храма над самадхи матери (Раманы Махарши). Шри Рама Йоги снова и снова выражал протест, утверждая, что весь этот замысел – пустая трата денег.

«Почему должен быть храм матери Махарши, – говорил он, – если даже нет храма Каушальи, матери Рамы, который был аватаром самого Вишну?» Я не соглашался с ним, и когда из Мадурая пришло письмо о том, что моя дочь заболела ветрянкой, я воспользовался этим как предлогом, чтобы вернуться домой.

Попрощавшись с паломниками, я вернулся в Мадурай. В первую ночь после моего возвращения мне приснился сон. Я был на вырубке в лесу на склоне Аруначалы. Все открытое пространство передо мной было залито светом полной луны. На вырубке я увидел Шри Бхагавана с высоким, величественным спутником, чье тело сияло, как полированное золото. Я приблизился к Бхагавану и простерся перед ним.

Как только я встал, Шри Бхагаван спросил меня: «Кришнамурти, ты знаешь, кто такая Мать?»

Я без промедления ответил: «Мать есть Бхагаван, и Бхагаван есть Мать».

Бхагаван улыбнулся и сказал: «Правильно!»

Я повернул голову, чтобы взглянуть на яркого спутника Бхагавана, и увидел, что это не кто иной, как его брат, Ниранджанананда Свами. Проснувшись утром, я первым делом послал 100 рупий Чиннасвами, снабдив их сопроводительным письмом, в котором просил принять подношение и использовать эти деньги для строительства храма Матери. Примерно через девять лет я имел счастье присутствовать при освящении храма над самадхи матери, в святая святых которого находилась Меру Чакра, освященная собственными руками Бхагавана.

Во время празднования джаянти в 1939 г. также рассматривался вопрос о приобретении дома в Тиручули, где родился Бхагаван. Когда проконсультировались с моим отцом, которого Ниранджанананда Свами с любовью называл «Вакил Тата» (букв, «дедушка адвокат»), отец пообещал оказать посильную помощь в достижении этой цели. Вскоре после этого близкий преданный и личный помощник Шри Бхагавана, юрист из Мадраса Т. П. Рамачандра Айер, приехал к нам домой с целью собрать всю необходимую информацию о владельцах родного дома Бхагавана. Незадолго до того, как Айер покинул ашрам, Бхагаван посоветовал ему взять меня с собой, поскольку я хорошо знал Тиручули. Мы с ним поехали в Тиручули, навели необходимые справки и отправили подробный отчет в ашрам.

Вскоре после этого Ниранджанананда Свами, его личный помощник Раджагопала Айер и Вакил Тата, мой отец, прибыли в Мадурай. После смерти отца Шри Бхагавана [в 1892 г.] дом продали. Пройдя через множество рук, он оказался во владении торгового сообщества в Тиручули. Они держали школу для которой закупили этот дом в качестве доверительной собственности. Когда представители ашрама обратились к ним, собственники фактически отказались продать имущество, использовав простую уловку – выставив цену юооо рупий, в то время как незадолго до этого приобрели его за 2ооо рупий. Представители ашрама настойчиво вели переговоры и после трех месяцев торга в конечном счете приобрели имущество за зооо рупий, помимо самого дома в Тиручули, который стоил 2ооо рупий. Когда переговоры были успешно завершены, представители ашрама и мой отец, Вакил Тата, вернулись в Тируваннамалай.

В то время моему отцу было шестьдесят шесть лет, он страдал грыжей и астмой. Его проблемы со здоровьем усугублялись частыми поездками между Мадураем и Тиручули. Все эти поездки были необходимой частью деловых переговоров. Вскоре после того как он приехал в Тируваннамалай, все эти дела подорвали его здоровье, и у него снова произошло ущемление грыжи. Приступ был неожиданным и сильным. Доставить его на машине в больницу в Веллор было невозможно, так как была вероятность, что он скончается по дороге. В маленькой государственной клинике неподалеку от ашрама не было необходимого оборудования для проведения серьезной операции, однако поблизости не было больше мест, где можно было бы получить неотложную помощь. Врач, проживавший в ашраме – Куппусвами Айер, который был беззаветно предан Бхагавану, – набрался смелости и соорудил импровизированный операционный стол в местной больнице. Прежде чем приступить к операции, он пришел к Шри Бхагавану и помолился ему о том, чтобы операция прошла успешно. Милостью Бхагавана, операция была успешной, и пациент очень скоро был вне опасности. Ниранджанананда Свами обеспечил моему отцу должный уход в течение тридцати двух дней, пока он находился в больнице. В этот период я в конце каждой недели садился на поезд из Мадурая в пятницу вечером и возвращался в Мадурай, проведя два дня с отцом. Я не мог проводить с ним остальные дни, так как должен был работать в колледже.

Через десять дней после операции я получил телеграмму из штаба армии, в которой говорилось, что мой брат, Нараянасвами, погиб на войне. Я подумал, что отец, ослабленный болезнью, умрет от шока, если до него дойдет слух об этом. Однако когда я сообщил эту новость Бхагавану, он сказал, что нужно немедленно рассказать обо всем отцу. Он послал вместе со мной Девараджу Мудальяра, автора книги «День за днем с Бхагаваном», чтобы сообщить отцу эту печальную весть. Мудальяр постепенно и осторожно поведал отцу о том, что произошло, и произнес несколько утешительных слов, смягчив его шок. Милостью Шри Бхагавана, у отца нашлись силы для того, чтобы выдержать боль от тяжелой утраты. Через несколько дней отца привезли в ашрам в довольно хорошем физическом и душевном состоянии.

Когда стало ясно, что жизнь моего отца вне опасности, я простерся перед Бхагаваном и сказал: «В этот раз Шри Бхагаван совершил чудо и спас жизнь моего отца!»

Шри Бхагаван вмешался: «Почему ты говоришь „этот раз"? Почему ты не говоришь „эти три раза"?»

Я был поражен, потому что Шри Бхагавану никто не сообщал о втором случае ущемления грыжи у отца в деревне. В тот раз я лишь обратился к нему с молитвой в Бангалоре после вещего сна. Разве нужны иные подтверждения того, что Садгуру Рамана вездесущ, всезнающ и всемогущ? Мой отец пережил операцию, которая, по мнению специалиста из Мадурая, должна была окончиться смертью, и прожил до глубокой старости – до восьмидесяти трех лет.

После выписки из больницы мой отец остался в Шри Раманашраме. Чиннасвами хотел оставить отца в ашраме навсегда и предложил построить домик для него, наподобие того, который построили для майора Алана Чадвика. Однако касательно отца у Бхагавана были другие планы.

Вскоре после этого Бхагаван назвал дом в Тиручули «Сундара Мандир» в память о своем отце. Примерно в это же время Чиннасвами рассказал Бхагавану о своих планах оставить моего отца в ашраме.

Шри Бхагаван отверг этот план, сказав: «Если Тата останется здесь, кто будет смотреть за Сундара Мандиром? Он должен жить со своим сыном в Мадурае и быть управляющим Мандиром в Тиручули».

Согласно этому плану, мой отец приехал в мой дом в Мадурае в сопровождении группы преданных, среди которых был Ниранджанананда Свами. Позже они торжественно установили в Сундара Мандире в Тиручули портрет Бхагавана, а также портреты его отца и матери. Группа останавливалась в моем доме в Мадурае на пути в Тиручули и обратно. Таким образом, я имел счастье принимать всех у себя дома в течение двух дней, пока они были в Мадурае.

В 1946 г. Ниранджанананда Свами с небольшой группой преданных прибыли в Мадурай и остановились у меня примерно на неделю. В то время дом, в котором Бхагаван достиг Я-реализации и который сейчас известен как Шри Рамана Мандир, был уже выкуплен. Вакил Тата принял на себя дополнительные обязанности по управлению Шри Рамана Мандиром. Он был управляющим до своего отъезда из Мадурая, когда переехал жить к моему брату Рамасвами в Кулитхалай, маленький городок примерно в пятнадцати километрах от деревни.

В 1944 г., во время летних каникул, я оставил свою семью в Ыангавараме, в моей родной деревне. Моя жена и трое наших детей жили там вместе с моим отцом. Я приехал в Тируваннамалай, чтобы отметить день махасамадхи матери (Раманы Махарши). Церемония проводилась с большим размахом. В тени просторного пандала на территории ашрама пировали около двух тысяч бедняков из различных каст и общин, включая женщин и детей. Я был среди тех, кто контролировал подступ толпы в ашрам. Мы пропускали группу за группой. Когда одна из групп проходила через ворота, женщина из касты хариджан с младенцем на руках упала посреди толпы.

Поднявшись и обнаружив, что ее ребенок обмяк и не подает признаков жизни, она начала громко кричать и плакать.

Проникнувшись ее горем, я мысленно сказал: «Как может такое несчастье произойти в тот момент, когда все ликуют и радуются? Бхагаван! Я прошу вас, спасите жизнь этому малышу!»

И тут же внутри меня голос Бхагавана произнес: «Готов ли ты пожертвовать своим собственным ребенком ради этого мальчика?»

Не колеблясь ни секунды, я ответил: «Да, Бхагаван, я пожертвую своим ребенком!»

В следующий миг, осознав, что я только что пообещал, я взмолился со слезами на глазах: «Бхагаван, умоляю вас, спасите и моего ребенка тоже!»

Тем временем женщина, услышав крик своего сына и убедившись, что он жив, побежала на праздник. Вернувшись в свою деревню, я узнал, что в тот момент, когда происходили эти события, мой малыш Раманан был чудом спасен от падения в колодец после того, как его боднул теленок.

 

В марте 1948 г. у меня случился интересный разговор с Бхагаваном. В то время его здоровье быстро ухудшалось, он потерял много в весе.

 

НРК: Это очевидно, что Бхагаван, из бесконечной Милости и сострадания, исцеляет даже смертельные болезни своих преданных. Не из-за этого ли страдает тело Бхагавана?

Бхагаван (на английском): И да, и нет.

НРК: Бхагаван, объясните, пожалуйста, подробнее.

Бхагаван: Мукта-пуруша (освобожденный) не нуждается в теле после того, как он реализовал Я. Однако пока он жив, он обладает способностью принимать на себя болезни своих преданных. Поэтому его тело страдает. Вот что означает ответ «да».

Когда он предается уединению и пребывает в кевала-нирвикальпа-самадхи, полностью забыв о совокупности тела и мира, принятая им болезнь рассеивается. Когда он возвращается к осознанию тела, его тело излечено и его первоначальное здоровье восстановлено. Продолжительность такого самадхи должна быть пропорциональна серьезности болезни.

Шри Шанкара Бхагаватпада, достигший Я-реализации в очень молодом возрасте, когда его тело было очень здоровым и сильным, вел непрерывную деятельность, пребывая в состоянии сахаджа-самадхи.

Из бесконечного сострадания он исцелял множество несчастных людей, которые приходили к нему с различными серьезными болезнями. Он исцелял их непрерывно, днем и ночью, и никогда даже не помышлял о том, чтобы восстановить свое здоровье, уединившись в кевала-нирвикальпа-самадхи. В результате он оставил тело в возрасте тридцати с небольшим лет[142].

 

Как только до меня дошел смысл его слов, я воскликнул, раскаявшись: «Разве не из-за меня так страдает это тело!»

К сожалению, я понял это слишком поздно.

Вечером 10 апреля 1950 г., когда я ехал поездом из Мадурая в Мадрас по университетским делам, я вышел в Тируваннамалае, чтобы зайти в Шри Раманашрам. Шри Бхагавану оставалось жить всего несколько дней, однако он настаивал на том, чтобы ежедневно давать даршан всем своим преданным. От его комнаты и до самых ворот ашрама тянулась длинная очередь. Она медленно двигалась мимо открытой двери комнаты, где лицом к преданным лежал Бхагаван. Каждый останавливался на несколько секунд перед дверным проемом, а затем проходил дальше, уступая место следующему. Я присоединился к ним. Когда подошла моя очередь, я увидел горящий, глубокий взгляд

Бхагавана, проникнувший в меня до самых основ моего существа. Он лежал на боку, его левая рука была перевязана и лежала на кровати. Тело, когда-то красивое и сильное, превратилось в кожу и кости… Это был мой последний благословенный даршан Бхагавана.

В тот же вечер мне нужно было уезжать в Мадрас, так как я должен был проводить экзамены на степень бакалавра искусств в Государственном колледже искусств на Маунт Роуд. Согласно расписанию, экзамены должны были идти до вечера 15 апреля. Поскольку работы должны были проверяться в конце каждого дня, руководство колледжа выделило мне комнату в хостеле с верандой, выходящей на дорогу.

14 апреля после целого дня тяжелой работы я рано поужинал, лег спать около восьми вечера на скамейке, стоявшей на веранде, и мгновенно заснул. Внезапно я проснулся и сразу же бросился в комнату. Меня ослепила, словно молния, внезапная вспышка, которая на миг поглотила меня и заполнила обширное пространство вокруг. От этого потрясения я и проснулся в панике. Как только я добежал до комнаты, ослепительная вспышка света вошла в мою грудь и затем в сердечный центр, который начал пульсировать непрерывным звуком «Аруначала, Аруначала», – также, как раньше он пульсировал звуком мантры «Рама, Рама». Вибрация этого звука была столь сильной, что сотрясала все тело. Как я ни старался, я не мог остановить эту дрожь. К счастью, к рассвету пульсация затихла сама собой.

На рассвете я вышел, чтобы выпить утренний кофе в соседней гостинице. На улице я увидел объявление на стене, на котором большими буквами было написано: «Бхагаван Рамана Махарши вошел в маханирвану накануне вечером в 20.48».

Внутри меня родился крик отчаяния: «Я потерял своего любимого Бхагавана, потерял навсегда!»

В тот день мой напарник отнесся ко мне с сочувствием. Он усадил меня в углу экзаменационного зала и весь дневной объем работы проделал сам. На следующее утро, в субботу 16 апреля, я прибыл в ашрам, но благословенное тело было упрятано навеки от людских глаз в склепе -самадхи. И все же, стоя возле самадхи, я ощущал оглушительную тишину бесконечного покоя. Прощальным даром Бхагавана была передача Милости, затронувшей самую глубину моего сердца и открывшей мне вечное безмолвие, которое всегда было там и всегда там останется. Посредством этой Милости я окончательно осознал, кем был Садгуру Рамана и кто он есть, и непосредственно понял то, к чему так стремился все эти годы садханы.

На следующий день я вернулся в Мадурай. Я был бесконечным океаном чистого бытия, не осознающим ничего, кроме самого Себя. Неведение сна покинуло меня навсегда. Теперь я – экран сознания, на котором идет бесконечная игра теней-мира, и тело-тень, носящее имя Н. Р. К., поющее пять гимнов Аруначале и Рамане поочередно. Сейчас эта тень заканчивает рассказ о своем временном пребывании на этой Земле. Настанет момент, когда этот экран и все, что на нем происходит, растворится в Я, единственно сущем как чистое Осознавание-Бытие.

 

Джай Шри Рамана!

Джай Шри Аруначала!

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 352; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.05 сек.