Аналитика 15 страница

Но Кафка, казалось, совсем не замечает высказанного Бродом желания поскорее опубликовать написанное им. Причем, сомнение,-- если и было у Кафки таковое,-- практически разрешало письмо, написанное ему издателем Куртом Вольфом[94]: «Дорогой и досточтимый г-н Кафка! – писал тот.-- Нам доставило бы особенно большое удовольствие, если бы Вы проявили к нам доверие и предоставили нам Ваши

рукописи для публикации. Любую рукопись, которую Вы нам пришлете, мы с

удовольствием напечатаем…».

Однако, все это, как мы уже знаем, было напрасно. И уже ничто не могло подтолкнуть Кафку закончить начатую работу.

И, мы помним итог, -- при жизни Кафки было издано лишь три небольших сборника новелл («Наблюдения» – 1913, «Сельский врач» – 1919, и «Голодарь» - 1923). Тогда как все остальное,-- вышло уже не только после смерти, но и

благодаря редакторской обработке оставшихся после Кафки незавершенных произведений его другом и душеприказчиком – Максом Бродом. (Которому, как известно, Кафка завещал судьбу своих произведений. Правда, «по завещанию», тот должен был все – за исключением уже изданных работ – сжечь. Но мы помним, что Брод распорядился иначе. И уже через год после смерти Кафки, вышел доредактированный Бродом роман «Замок» (последний, кстати, из написанных им романов).

Кроме того, вероятно чувство вины, было вызвано также латентной гомосексуальностью (о чем мы подробнее поговорим в следующей главе).

Таким образом, можно предположить, что во всех взаимоотношениях Кафки со своими немногочисленными возлюбленными (самой крупной фигурой из которых,

безусловно, являлась Фелиция Бауэр; и с ней же характерны самые долгие – в течении пяти лет – отношения) можно выделить один немаловажный (если не главный, если не основной) момент: бессознательное провоцирование чувства вины. Вины, ощущение которой достигалось сознательным (или опять же, --

бессознательным) самобичеванием и самоистязанием. И тогда уже именно это чувство вины (от которого, попробуем предположить, Кафка совсем даже и не хотел -- хотя бы

на уровне подсознания – избавляться), -- способствовало тому, что он должен был писать. Писать, сочиняя художественные произведения, в содержание которых (тоже тема отдельной главы) сублимировал свою фантазию бессознательного. Вспомним, по его собственным словам: писать.-- значит жить, существовать.

(«… писать буду, несмотря ни на что[95]…, -- это моя борьба за самосохранение». «Только на этом пути для меня возможно выздоровление[96]).

И тогда уже, с позиции глубинной психологии, вполне можно предположить, что Кафка намеренно вызывал у себя чувство вины, чтобы потом – словно заглушая это –

творить, писать, создавать литературные произведения. В которых и искал средство избавления от кошмаров. Не это ли сознательный (или вернее, бессознательный)

мазохизм: сначала самого себя довести до начинающихся развиваться в геометрической прогрессии от себе подобных -- страхов (и кошмаров),-- а потом стремиться с той же

самой маниакальной настойчивостью (с какой и способствовал возникновению всего подобного) -- стремиться от этого же избавиться?!… Но, вероятно, иначе он уже и не мог.

И если нам попытаться проследить возникновение (зарождение) у него чувства вины,-- то, вероятно, это было вызвано существованием нескольких позиций.

Во-первых, -- результатом Эдипова комплекса. (Желание «убить» отца – причем, слово «убить», -- вполне можно интерпретировать и как желание убить это чувство в самом себе. Амбивалентного этому желанию – любви к отцу. Любви, и, по

всей видимости, ощущения вины за свое отношение к матери: ведь «отторжение» от нее было более чем показным и искусственным. И даже, в какой-то мере,-- вынужденным:

как раз отсюда и несколько показная злость и раздражительность по отношению к ней. Ведь на самом деле, в глубине души, в подсознании, ничего кроме любви к матери у

Кафки и не могло быть).

Во-вторых,-- результатом отношений со своей возлюбленной – Фелицией Б.. Когда почти заранее известная для него – невозможность соединиться с этой девушкой в

браке,-- вынуждало его постоянно откладывать «соединение» с ней, тем самым, вызывая в его душе повод для очередных тревог (совесть-то, Сверх-Я, была обострена до предела)

и беспокойств. (И это при том, что он видел отношение к нему девушки, способной в ожидании брака подвергаться порой самым жестоким испытаниям. И, кстати, уже не отсюда ли исходит наше предположении о «наигранности» для Кафки образа Фелиции?

Тем более ему было и не так то трудно все время искусственно поддерживать свое проявление чувств к этой одинокой и немного простоватой девушке. Девушке, оказавшейся абсолютно беззащитной – и бессильной -- перед могучим интеллектом

Кафки).

А кроме того, чувство вины, -- и это наше еще одно предположение его образования (у Кафки),-- вероятно, возникало и в результате (находящейся, по всей видимости, исключительно в бессознательном) проявления его латентной

гомосексуальности. (Чуть забегая вперед предположим, что, быть может, как раз этого-то Кафка и невероятнейшим образом опасался. И, быть может, на самом деле никогда ничего

и не было,-- но уж слишком «странным» был характер его «дружбы» с Максом Бродом?! А чуть раннее и, с Оскаром Баумом?! И это притом, что сам Макс Брод, – анализ его

Дата добавления: 2015-06-04