О чувстве меры

Многие пытаются избавиться от своих не самых привлекательных привычек, но делать это нуж­но с осторожностью, — считает Владимир Геор­гиевич. Если, допустим, пожилой человек поста­вит перед собой задачу избавиться от всех «вредных» привычек, которые он приобрел в течение жизни, это может оказаться непосиль­ной нагрузкой на психику и тем самым даже ус­корить его кончину.Так что некоторые привычки, возможно, и не следует преодолевать целиком,

а просто постараться их скорректировать. В кон­це концов, человек, у которого нет привычек вообще, — это человек, скорее всего, больной. Существует такой тип неврастенического рас-

стройства, когда люди боятся любых штампов, стараются их избегать, каждую даже малозначи­мую ситуацию пытаются анализировать как уни­кальную и соответственно найти из нее уникаль­ный выход.

Что же, остается только смириться с собствен­ной психикой и, может быть, поискать «бревно» в своем глазу, а не разглядывать соринки в чу­жих. И если вы случайно и не в первый раз пой­маете себя на том, что ваш палец в носу, отметь­те про себя этот момент, прикиньте, что подума­ют окружающие, если увидят, и постарайтесь от этого избавиться. Вдруг получится.

Аргументы и факты, 1996. № 11

¹⁶ Дольник В.Р. Беседы о человеке. Такое долгое, никем не понятое детство (http://archive. lseptember.ru).

Среди взрослых людей навязчивая склонность к излишнему порядку и строгому соблюдению ритуала проявляется у дебилов. И у детей. В возрас­те 2—4 лет ребенок требует, чтобы все лежало на определенных местах, что­бы кормление и одевание происходили по неизменному порядку, чтобы родители держали книгу определенным образом, по сто раз читали одну и ту же сказку, проигрывали одну и ту же пластинку, включали один и тот же мультфильм и т.п. По мнению В.Р. Дольника, надо говорить о врожденной особенности поведения¹⁷. Научное объяснение дал Конрад Лоренц. Мозг, не способный безошибочно разбираться в причинно-следственных связях между событиями, не должен пользоваться результатами их анализа, пото­му что, приняв следствие за причину, можно жестоко поплатиться. Лучше эти события воспринимать как единое целое, запоминать комбинации, ока­завшиеся успешными или безопасными, и стремиться их повторять. Дей­ствие, в прошлом приведшее к успеху, многократно повторяется и превра­щается в привычку. Ее боятся нарушить, дабы не навлечь беду, не ошибить­ся, не попасть впросак. Отсюда следует, что, шагая по плитам, нельзя наступать на стыки, проходя по темному коридору, лучше не оглядываться. А людей суеверных и верящих в приметы — большинство. Правила хорошего тона, семейные и народные традиции — это тоже ритуалы. Религия же не только в высшей степени ритуализирована, но и требует от паствы не под­вергать сомнению и анализу свои догмы. Так что каждый сам по себе чело­век и человечество в целом окружены привычками, принимающими неред­ко культурно оформленный вид.

Поведение нормального взрослого человека очень сильно ритуализиро-вано. Приучение к ритуалам и церемониям, а их огромное число в нашей жизни, хотя мы этого и не замечаем, начинается с раннего детства. Так, приучение ребенка к горшку — это ритуал, правда, мы редко его так име­нуем. И таким мелочам нет счета. С годами число освоенных ритуалов, как и освоенных социальных ролей, нарастает. Таким образом, ритуализация нашей жизни, — а это обязательная сторона социализации, — носит нако­пительный, т.е. кумулятивный характер.

В результате на старости лет мы считаем хорошими те обычаи, которым научили нас родители. Кроме того, что мы свято храним социальные риту­алы, переданные нам традицией нашей культуры. Таков наш культурный генофонд, помогающий нам оставаться самими собой и решать многочис­ленные задачи, которые ставит перед нами сама жизнь. И это есть тот про­цесс, который раньше мы назвали инкультурацией.

Как утверждает К. Лоренц¹⁸, значительная часть привычек, определяе­мых хорошими манерами, представляет собой ритуализованное в культуре утрирование жестов покорности. Хорошим примером может послужить жест, обозначающий внимание к собеседнику, который состоит в том, что слушатель вытягивает шею и одновременно поворачивает голову, подчерк­нуто «подставляя ухо» говорящему. Это движение выражает готовность вни­мательно слушать и, в случае надобности, повиноваться. В учтивых мане­рах некоторых азиатских культур этот жест очень сильно утрирован; в Ав-

Дольник В.Р. Беседы о человеке. Такое долгое, никем не понятое детство (http://archive. lseptember.ru). ¹⁸ См.: Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»), М., 1994.

стрии это один из самых распространенных жестов вежливости, особенно у женщин из хороших семей, в других же центральноевропейских странах он, по-видимому, распространен меньше. В некоторых областях северной Германии он сведен к минимуму или вовсе отсутствует; в здешней культуре считается корректным и учтивым, чтобы слушатель держал голову ровно и смотрел говорящему прямо в лицо, как это требуется от солдата, получа­ющего приказ.

Обучение новым навыкам происходит на протяжении всей жизни каж­дого человека. Новые шаблоны поведения развиваются, когда человек всту­пает во взаимоотношения с внешним миром. Таков очередной парадокс че­ловеческой жизни: каждый день мы с кропотливостью пчелы учимся толь­ко для того, чтобы завтра превратить в старое прежние навыки. Старое — это хорошо усвоенная привычка, базис нашей социализации.

Человек, не имеющий привычек, всегда останется в статусе новичка. Новичок — это человек, которому незнакома среда, в которую его ввели или в которую он добровольно вступил. Она не только незнакома, но и непри­вычна. Термин «незнакома» подразу­мевает отсутствие информации о чем-либо. Однако с каждым нович­ком на предприятии, прежде чем по­знакомить с коллективом, в отделе кадров проводят беседу и сам он за­дает множество вопросов, стараясь получить исчерпывающую информацию о будущем месте работы. В стро­гом смысле будущее место работы нельзя называть незнакомым. Тем не менее оно остается таковым до тех пор, пока новичок не «врос» в коллек­тив, не стал для людей своим. А что это такое? Врастание, как и любая фор­ма социальной адаптации, подразумевает формирование системы привыч­ных действий, отношений, установок. Члены коллектива или другого со­общества через несколько дней перестают стесняться новичка, не испытывают настороженности или неловкости в его присутствии, запро­сто делятся сокровенными мыслями, обсуждают с ним жизненно важные проблемы. Из новичка он переходит в статус своего человека. Оба они — неформальные или межличностные статусы, предполагающие, что субъект этого статуса получил «прописку» в сообществе, свое место в неформаль­ной иерархии отношений. И если ему присвоили новый статус, то это оз­начает, что он стал своим. По отношению к нему у окружающих сформи­ровалась система привычных реакций, связей, отношений. Привыкание к новичку — важнейший механизм включения индивида в систему меж­личностных отношений.

Новичок усваивает не только ценности и нормы поведения, разделяемые данным сообществом. Он овладевает словарем мотивов данной группы, т.е. невысказанными объяснениями своих действий. В незнакомой обстанов­ке, например в суде, от обвиняемого требуют объяснить мотивы своего по­ступка. Происходит это потому, что для судей и аудитории подсудимый — новичок. Друзья же и родственники не требуют от него таких объяснений: мотивы его поступков, как правило, им давно знакомы, поскольку они вме­сте живут, вместе выросли, прошли одинаковый путь социализации.

Привычки — общепринятые образцы поведения, разговорной и пись­менной речи, изготовления вещей. Роль привычек велика. В речи мы пере­делываем многие слова под привычные — Ньютон или Ньютон и т.д.

Стандарты — материальное воплощение привычек. Общепринятый раз­мер гаек — помогает нам в мире вещей. Стандарт оформления сносок. Об­щепринятые вещи или данные внушают нам больше доверия, чем необще­принятые.

Скрытый контекст поступков и действий, невидимая глазу мотивация и причины могут знать только люди, хорошо знающие друг друга, кто в сот­нях и тысячах ситуаций встречал со стороны данного индивида повто­ряющиеся действия, реакции, пере­живания. Привычные действия, не вызывающие никакого удивления со стороны хорошо знающих вас людей, служат фундаментом согласованного взаимодействия в группе. Вы понимаете друг друга с полуслова, с полувзгля­да — так, будто долго тренировались или репетировали. На самом деле ни­какой специальной подготовки для согласованных действий, если они про­текают в будничной обстановке, не требуется. Они сами формируются че­рез механизм привычки.

Постепенно новичок думает в тех же самых выражениях, которые ис­пользует в разговоре с другими и которые другие используют в разговоре с ним. Это позволяет сравнивать свой опыт с чужим, уточнять значения, ко­торые неадекватны, и получать инструкции относительно того, что неясно. Он научается проводить более тонкие различия, и это в свою очередь по­зволяет ему принимать участие в еще более сложных формах кооперации. Знание нюансов — один из индикаторов привыкания к новой среде, успеш­ной адаптации к ней.

Перестроить привычное поведение, которое ориентировалось на старые нормы, нельзя за короткий промежуток времени. Усвоение норм — длитель­ный процесс, ибо он требует, особенно у взрослого человека, изменения соседних сегментов личности: других привычек, взглядов, чувств, ценност­ных ориентации, «Я-концепции».

Непроизвольно нарушать нормы мы учимся в раннем детстве: ребенок испытывает терпение родителей и прощупывает границы, до которых он может нарушать правила, не будучи наказанным. Стремление узнать, на­сколько далеко можно заходить, не получив наказания, свойственно прак­тически всем взрослым. Иными словами, такая установка не зависит от возраста, с возрастом она лишь изменяет формы проявления.

Но вот что странно. Став взрослым, человек оставляет лишь за собой право опробовать границы допустимого, отказывая в нем своему ребенку. Родители, чаще всего отец, строго наказывает за малейшее непослушание, начисто забыв, каким он сам был в детстве. Проявляя нетерпимость к дет­ской девиации, сам взрослый допускает ее по отношению к себе: втихаря от своих детей и знакомых он ворует, обманывает, переходит дорогу в непо­ложенном месте и т.п. Главное, чтобы не видели дети. Мотивация проста: взрослый не должен подавать дурного примера.

Так складываются стандарты двойного поведения: мне отклонение раз­решено, а моему ребенку нет. Если ребенок обнаруживает у взрослого эти стандарты, он легко перенимает их: курит втихаря, врет, пока не разобла­чат, обещает и не сдерживает слово. Взрослые стремятся излечить ребенка от болезни, которой заражены сами. Детей они хотят видеть лучше, чем они есть сами. У них не должно быть двойной морали — одна система принци­пов для себя, другая для посторонних. Но дать правильных примеров для подражания и тем более заставить ребенка следовать им они не в состоянии. «Списывая кружева» со старших, ребенок идет самым легким путем, тем, каким в свое время шли они сами.

Двойные стандарты при воспитании детей — недопустимы

Если пример нарушения норм в семье подают родители, а к этому добав­ляются многочисленные и крупные нарушения, которые проявляют прави­тельство, полиция, суды, государственные чиновники, министры и т.п., то у большинства людей, прежде всего у взрослых, складывается твердое убеж­дение в том, что нарушение норм почти узаконено в этом обществе. Точнее сказать, де-юре нарушения осуждаются, а де-факто осуществляются как нечто неизбежное, такое, без чего нормально функционировать вроде бы и нельзя.

В подобных ситуациях повышается уровень, на котором индивид начи­нает опробовать границы допустимого. В цивилизованном обществе, где действует эффективная система социального контроля, попытки пересту­пить границы обычно не выходят за рамки бытового воровства или наруше­ния этикета. В обществе, где власти открыто пренебрегают законами, где царят распущенность и произвол, уровень опробования повышается. Если большинство убийств или изнасилований не раскрывается, то высока веро­ятность того, что их число с каждым годом будет расти. Почему? Потому что все большее число граждан захочет попробовать эти формы решения своих проблем, понимая — на примере бездействия карательных органов, что границы допустимого нарушения в этом обществе очень широки. В данном случае границы допустимых отклонений измеряются числом нераскрытых преступлений. Второй показатель — количество получивших наказание преступников. Если полиция раскрывает и ловит преступников, но боль­шинство из них избегает суда и тюрьмы, то границы допустимого расши-

ряются. Итак, границы допустимого широки при двух условиях: 1) уровень раскрываемости преступлений невысокий, хотя жесткость наказания и число наказанных высоки; 2) уровень раскрываемости преступлений высо­кий, но степень неотвратимости наказания низкая.

Латентная тенденция нарушать границы дозволенного присуща всем или большинству людей, как взрослых, так и детей. Все мы в определенной сте­пени отклоняемся от норм хотя бы минимум раз. Правда, в экстремальных ситуациях такое происходит чаще. Вынужденное нарушение норм, если оно привело к решению проблемы, считается нормальным поведением и не осуждается. Стопроцентного конформизма вообще трудно достичь. Причем чем сложнее общество, тем труднее быть полным конформистом, так как с усложнением структуры общества растет количество норм, которым при­ходится подчиняться.

Гетерогенность самого общества означает и гетерогенность существу­ющих в нем норм. А там, где велика гетерогенность, высока вероятность воз­никновения нормативных конфликтов. Приверженность нормам одной субкультуры означает отклонение от норм другой. Откуда взялся конфликт отцов и детей? Он возник потому, что нормы поведения младшего поколе­ния не соответствуют ожиданиям старшего. В компании ровесников юно­ша ведет себя иначе, чем с родителями, а те, в свою очередь, не позволяют многого из того, что они делают в компании друзей или наедине с собой. Нормы поведения в студенческой среде иные, нежели в армейском коллек­тиве или в «зоне».

На основе коллективных привычек с течением времени формируются социальные и культурные институты. Культура способна существовать века и тысячелетия благодаря тому, что содержание вливается в привыч­ные формы.

Дата добавления: 2015-06-04