Былые времена Великолепного Клуба 1 страница

Наступил конец июля, начались летние каникулы. Я ехал на велосипеде по дороге, ведущей к школе Ками, как обычно. Пешком я добирался от дома до школы за двадцать минут, а сколько нужно ехать на велосипеде, понятия не имел. Я остановился, чтобы купить банку кофе в торговом автомате и отдохнуть. Затем я проехал по берегу реки, повернул перед больницей, чтобы въехать в ворота школы Ками… И застыл в изумлении.

Летние каникулы должны были уже начаться.

На стадионе было полно стоек и учеников в летних формах. Я слышал музыку, издаваемую различными духовыми инструментами, бас-гитарами и бамбуковыми флейтами. Да и в спецблоке должны быть люди; он хоть и далеко, но я готов в этом поклясться. Несомненно, они пришли сюда, чтобы подготовиться к фестивалю Канья. Энергетики в школе Ками с началом каникул стало только больше. Толпы людей копошились вокруг, как муравьи, будто говоря: «Так, народ, скоро культурный фестиваль! Теперь, когда эти надоедливые уроки закончились, давайте выложимся на полную!»

Глядя на всех этих переполненных энергией людей, я заметил человека, рысью бежавшего ко мне. Это был Фукубе Сатоши в безрукавке, шортах и спортивного вида мини-рюкзаком на спине.

− Эй.

− Прости, чувак. Давно ждёшь?

Я счастливо слушал, как в центральном внутреннем дворике распевается Клуб Хорового пения, а Сатоши заставил меня развернуться таким страшным голосом. Я подумывал о том, чтобы развернуться и уехать домой, но потом передумал и продолжил идти рядом с ним, после чего сделал вид, что хочу пнуть его.

− Уоу, Хотаро! Что за внезапная жестокость?

− Уж кто бы говорил! И не стыдно тебе, что ты не понимаешь, когда не стоит орать во всю глотку?

Сатоши пожал плечами.

Похоже, что нет.

− Прости, друг, собрание Клуба Рукоделия заняло больше времени, чем мы думали.

− И что же вы там обсуждали?

− Мы хотели связать буддистский ковёр к культурному фестивалю. У нас возникли проблемы, так что встреча вышла форс-мажорной.

Мда, трудная у тебя работа. И не только у тебя, но и у Тоогайто, ну, или у всей школы – с такой-то причиной.

− Записи принёс? − сухо спросил я. Сатоши вместо ответа перенаправил вопрос обратно мне:

− А ты? Ты ведь таким никогда раньше не занимался. Думал уже над чем-нибудь?

Это сбило меня с толку, и я ответил:

− Вроде того.

− О? Не ожидал. Обычно ты искал оправдания, чтобы уклониться от таких дел… Ладно, схожу за великом, так что подожди ещё чуть-чуть.

И Сатоши нагло оставил меня ждать, всё той же рысцой побежав на парковку для велосипедов.

Чтобы объяснить, почему я жду Сатоши, когда должен спать без задних ног в эти драгоценные летние каникулы, нужно вернуться на неделю назад, в тот день, когда нам почти удалось раскрыть правду о Секитани Дзюне, которая должна была быть написана в первом томе клубной антологии «Хёка», и обнаружили, что он пропал. Раз уж без этого тома мы не могли ни к чему придти, я решил, что не буду напрягать все силы, чтобы найти ответ. Но было уже поздно – я перешёл Рубикон незаметно для самого себя.

Я знал, что отговорить Читанду не удастся, так что предложил компромисс. Для исследования прошлого нас двоих недостаточно. Как говорится, «третий лишний». Может, ей так будет трудновато, но я сказал ей, что с помощью Сатоши и Ибары у нас будет больше шансов.

После этого она кивнула в знак согласия.

− Похоже, выбора у нас нет.

Даже хоть она просила держать разговор в кафе «Ананасовый Сэндвич» между нами, я её подвёл. Не знаю, случилось так из-за того, что Читанда осознала, что ей потребуется максимально возможная поддержка, из-за того, что она перестала считать новую зацепку важной, или из-за того, что наша леди просто эксцентрична; в любом случае, на следующий день она созвала экстренную встречу.

На ней Читанда повторила то, что рассказала мне, и закончила словами:

− То, что случилось с моим дядей 33 года назад, просто не может выйти у меня из головы.

Ибара согласилась сразу же:

− Меня заинтересовал рисунок на обложке. Если мы сможем разгадать эту загадку и найти в этом рисунке скрытый смысл, то я даже смогу опубликовать этот материал в Клубе Исследования Манги.

Сатоши добавил:

− Вымышленная героическая история, которую разгадывают последователи через 33 года, да? Я как раз изучаю то время.

И оба подтвердили свои слова, подняв руки. Хоть сначала я и не хотел ничего говорить (права вето у меня всё равно не было), потом я всё же решил кое-что сказать, раз уж мы все в деле:

− Раз уж мы всё равно думаем над тем, что написать в антологии, может, используем историю Читанды для того, чтобы заполнить страницы… То есть убить двух зайцев… Простите, я хотел сказать, написать что-нибудь значимое?

Моё энергосберегающее предложение, хоть и забегающее далеко вперёд, было принять единогласно. И так расследование инцидента, имевшего место в Старшей школе Камияма 33 года назад, стало приоритетом Клуба Классики.

У Сатоши был горный велосипед. Так как он был в шортах, на его ногах были видны крепкие мышцы, не подходившие к его маленькому росту. Единственным видом спорта, которым интересовался этот полиглот, насколько мне известно, был велоспорт.

Кстати, мой велосипед вы назвали бы дамским^[3], так что хватит об этом.

Мы ехали по берегу реки прочь от главной улицы. Постепенно расстояние между домами заполнилось большими рисовыми полями. Остановившись в тени табачного магазина, я вынул из своей сумки полотенце, чтобы вытереть капавший со лба пот.

Ух, сколько пота.

Фраза не в моём стиле. Мне даже было интересно, почему люди ходят, чтобы достичь своей цели. «Информационная революция ещё не свершилась. Вперёд, товарищи!»^[4]

− Сатоши, далеко ещё?

Сатоши положил свой носовой платок обратно в карман и ответил:

− Да нет. Мы уже почти приехали. Если считаться с твоей скоростью, естественно, − он улыбнулся. – Их особняк тебя удивит. У семьи Читанда одна из самых больших ферм в Камияме.

Что же, буду искать её взглядом. Интересно послушать, как они в таком большом доме убираются весной. Вытерев полотенцем ещё немного пота, я поставил ноги на педали и поехал дальше.

Сразу после этого Сатоши поехал вперёд и повёл нас. Проехав несколько светофоров, мы выехали на длинную прямую дорогу, на которой мы могли ехать рядом друг с другом. С обеих сторон дороги были видны только бескрайние поля.

Крутя педали, Сатоши начал мурлыкать себе под нос. Хотя он постоянно улыбался, сегодня он выглядел особенно довольным. Я решил спросить у него:

– Сатоши.

– Да?

– Ты счастлив?

Сатоши повернулся ко мне и с готовностью ответил:

– Конечно. Я же люблю кататься на велосипеде. Посмотри на это голубое небо! И на эти белые облака! И как бы надоедливо они не выглядели, удовольствие от того, что я могу смотреть на них на полной скорости похоже на…

Я быстро прервал его попытку пошутить:

– Я думал, твоя жизнь с старшей школе была в лучшем случае средней.

Быстро помрачнев, Сатоши ответил:

– А… Ты про розовые вещи.

Хорошая у тебя память, если ты вспомнил разговор трёхмесячной давности. Сатоши немного сбросил скорость и, глядя вперёд, сказал:

– Знаешь, я думаю, что моя школьная жизнь довольно розовая.

– Больше похожа на кричащий розовый.

– Ха-ха, тоже неплохо. Ну тогда твоя должна быть серой.

– Ты уже говорил.

Так как я повысил голос, Сатоши не стал злорадно насвистывать.

– Да? Пойми меня правильно, я не хотел оскорбить тебя, сказав, что твоя школьная жизнь серая.

– …

– К примеру, если моя школьная жизнь кричаще-розовая, то никто не сможет перекрасить её в обычный розовый. Я не позволю.

Я сразу же рассмеялся ему в лицо.

– Да ну? Я думал, её уже покрасили.

– Конечно, нет! – на удивление твёрдо ответил Сатоши и продолжил: – Нет, Хотаро, её никто не красил. Я уже занят в главном штабе студенческого совета и Клубе Рукоделия, и ты думаешь, что я признаю твои слова? Да ты, должно быть, шутишь. Я наслаждаюсь каждым моментом своей школьной жизни, будь то помощь в составлении расписания культурного фестиваля или вязание буддистского ковра. Как думаешь, кто пожертвовал бы замечательной велопрогулкой в какое-нибудь воскресение или на летних каникулах?

– Никто?

– Бывало, что люди жертвовали своими способностями и самими собой во благо общества. Но ты ведь и пальцем не пошевелишь, да? Если знаменосец объявит, что всё розовое, ты поднимешь руку и попросишь, чтобы тебя в это не включали, – выпалив это на одном дыхании, он на несколько секунд затих, а затем продолжил:

– Если бы я хотел тебя оскорбить, то назвал бы бесцветным.

После этого наступила тишина. Пока солнце палило мою кожу, я размышлял над его словами.

– …

И помрачнел.

– Я не хочу сказать, что хочу, чтобы ты мне нравился, или что-то в этом роде.

– Не, я не это имел в виду, – громко сказал Сатоши и засмеялся. Потом он сказал: – Смотри, Хотаро, мы доехали до особняка Читанды!

Как он и сказал, «особняк» Читанды стоял посреди обширного рисового поля. Это был окружённый оградой одноэтажный дом в японском стиле. Звук текущей воды говорил о наличии в окружённом хорошо подстриженными соснами саду пруда. И перед большими открытыми воротами люди ритуально брызгались водой^[6].

– Как тебе? Впечатляет, да? – спросил Сатоши, выпятив грудь. Правда, я не разбирался ни в японской архитектуре, ни в японских садиках, и совсем не понимал, насколько впечатляющим был особняк, но чувствовал испускаемые им изящество и величавость.

Пока мы восхищались поместьем, я посмотрел на часы. Почти вовремя… Нет, кажется, всё-таки чуть-чуть опоздали.

– Пошли, девчонки ждут.

– Ах да… Кстати, Хотаро.

– Что уже?

– Нам нужно подождать, пока дверь не откроет прислуга, или нет?

Я решил проигнорировать его. Я подошёл к главному крыльцу и позвонил в дверной звонок.

– Иду-у-у.

Мы ждали недолго, и дверь открыла ни кто иная как сама Читанда. Её летняя простуда, должно быть, прошла, так как она снова разговаривала своим обычным голосом. Она не подвязала волосы и позволила им стекать с плеч, и была одета в подходящее случаю ярко-зелёное платье.

– Извини за опоздание.

Я услышал, как Сатоши прищёлкнул языком. Видимо, расстроился из-за того, что нас не встретила прислуга.

После того, как мы разулись у бетонного входа, Читанда повела нас деревянным коридором.

– А где вы оставили велосипеды?

– А где можно?

– Где угодно.

А зачем тогда спрашивать?

Вскоре мы дошли до раздвижных бумажных дверей. Когда мы их открыли, из комнаты вырвался поток холодного воздуха. Потолок был высоким, и воздух в комнате был освежающе прохладным. Площадь комнаты была около… 15 квадратных метров. Большая, однако.

– Вы опоздали.

Ибара уже была здесь. Похоже, перед этим она зачем-то заходила в школу – на ней была школьная форма. В комнате стоял тёмно-коричневый стол, слабо отражавший свет, на нём лежали листы бумаги. Должно быть, записи Ибары. Видать, сильно её зацепило.

– Прошу, садитесь, где хотите.

Услышав это, я сел напротив Ибары. Читанда села во главе стола, и оставшееся место занял Сатоши. Редко увидишь сидящего спиной к традиционному японскому алькову^[8] человека с рюкзаком. Открыв рюкзак, Сатоши вынул из него кипу листов бумаги. Я тоже открыл свою заплечную сумку и вынул из неё свои записи. Ибара, судя по всему, была готова, так как игралась со своей ручкой, пока Читанда приводила в порядок кипу бумаг, лежавших на столе.

– А сейчас, – сказала Читанда, – давайте начнём нашу встречу, посвящённую расследованию.

И мы все поклонились друг другу.

Председательствовала, естественно, Читанда, всё-таки, именно она президент клуба.

– Давайте оговорим план сегодняшней встречи. Всё началось с моих воспоминаний. Затем, когда мы нашли антологию «Хёка», я поняла, что что бы ни случилось в Клубе Классики 33 года назад, оно связано с этими воспоминаниями. Цель этой встречи – раскрыть то, что случилось 33 года назад. Более того, любые подтверждённые факты будут использованы в качестве материала для антологии Клуба Классики, которая будет выпущена в этом году.

Хоть Ибару главным образом интересовала картинка на обложке, слова Читанды её, вроде, не сильно расстроили. Может, она поняла, что картинка относится к инциденту, а может, ей об этом Читанда сказала?

– За эту неделю мы собрали все виды материалов для расследования, и позже мы должны представить друг другу наши находки и предложить теорию о том, что произошло в инциденте 33 года назад. После этого мы суммируем наши находки и выведем самый логичный ответ.

Ага, вот зачем нужна эта встреча? Насколько я помню, Читанда сказала нам только найти любой материал. Я не помню, чтобы она говорила о выведении ответа… Вот только то, что ни Ибара, ни Сатоши ничуть не удивились, означает лишь то, что я просто пропустил это мимо ушей. Чёрт, думаю, как-нибудь выдержу, но желудок по-прежнему сжимается.

Плана встречи у Читанды не было. Она посмотрела на нас и спокойно пояснила:

– Каждый из нас доложит о своих находках, ответит на вопросы других участников, установит гипотезу, и мы все её рассмотрим. Задавать вопросы участнику во время отчёта запрещено во избежание излишней путаницы. А теперь давайте послушаем первый отчёт.

Хм, а она довольно неплохой председатель. Может, у неё талант?

Хотя нет, она же говорила мне, что хочет понять, как работает система, так что нет ничего удивительного в том, что она так хорошо осведомлена о правилах проведения встреч.

– Может, начнём?.. А?

– Чи-чан, а кто первый?

– Эмм, действительно, кто же?..

И потом она выдала вот это. Интересно, ей просто всё равно или её организаторские способности не распространяются на других людей?

– Да кто угодно, – сказал я разволновавшейся Читанде. – Можешь начать сама.

Обычно ведь председатель и начинает, разве нет? Не похоже, чтобы Читанда ничего не подготовила. И раз уж она объявила, что встреча будет основана на докладах, то и у неё есть материал, с помощью которого она может гладко начать встречу. Она кивнула и сказала:

– Да, ты прав. Ну хорошо, тогда… Начнём с меня и далее по часовой.

Говоря это, она начала раздавать листы бумаги, лежавшие в поддоне.

Взглянув на лист, я понял, что на нём был первоисточник этих исследований – вступление второго тома «Хёки». Ясно, она решила начать с начала, да? Для неё это довольно необычно. Я ещё раз прочитал эти строчки.

Вступление.

Вот и настал в этом году новый культурный фестиваль.

Прошёл год с тех пор, как Секитани-семпай покинул нас.

За этот год Семпай превратился в легенду и стал героем. В результате этого нас, как обычно, ждёт пятидневный культурный фестиваль.

Однако пока легенда распространяется, меня поглощают раздумья. Будут ли люди помнить молчаливого воина и доброго героя через десять лет? Всё, что осталось нам от Семпая, − эта антология, которую он назвал «Хёкой».

Даже улыбка Семпая, принесённая в жертву, когда-нибудь исчезнет в потоке вечности.

Хотя, возможно, то, что мы этого не вспоминаем – к лучшему. Это ведь не задумывалось как героическая история.

После исчезновения субъективных мнений эта история когда-нибудь сама станет классикой, переступив границы истории.

Наступит ли день, когда наши истории для кого-то в будущем станут классикой?

13 октября 1968, Коорияма Йоко

Прочистив горло, Читанда начала объяснять:

– Это взято из антологии «Хёка». Для того, чтобы узнать, какие статьи публикуются в «Хёке», нужно просто прочесть вступление и найти там упоминания о статьях этого номера. К несчастью, лишь в этих строках есть отсылки к инциденту тридцатитрёхлетней давности. Он может быть описан где-то ещё, но, к сожалению, у нас нет первого тома… Так или иначе, я собрала самое важное из вступления в эти записи.

Затем она раздала нам по копии второго листа.

1. «Семпай» ушёл (Откуда?)
2. «Семпай» стал героем 33 года назад и за следующий год превратился в легенду.
3. «Семпай» был «молчаливым воином» и «добрым героем».
4. «Семпай» назвал антологию «Хёкой».
5. Произошёл конфликт, в результате которого были сделаны жертвы («Семпай» = жертва?)

– Ого.

Вот это было коротко и по делу. Мне оставалось лишь восторжённо вздохнуть. А ведь Читанда не только олицетворение Любопытства, но и одна из лучших учениц школы. Если бы она не знала, как правильно обобщать данные, она бы не получала таких высоких отметок.

Убедившись, что все прочли записи, Читанда продолжила:

– Во-первых, «Семпай», другими словами, мой дядя, выбыл из Старшей школы Камияма. Он получил только базовое образование, окончив среднюю школу. Надеюсь, вы следите.

Услышав о том, что Секитани Дзюн выбыл из Старшей школы Камияма, я не очень удивился. Всё-таки, это было понятно по первому предложению вступления: «как Секитани-семпай покинул нас».

А потом я понял, что Читанда, скорее всего, не знает, почему он выбыл… Нет, она точно не знает. Если бы она это знала, то уже сказала бы. И помнится мне, что в кафе «Ананасовый Сэндвич» она упомянула о том, что семьи Читанда и Секитани после этого отдалились.

– Во-вторых, во вступлении делается акцент на том, сколько прошло времени. Третий пункт интересный; «Семпай» описывается не только как добрый и молчаливый человек, но и как «воин» и «герой». За что он сражался? Пятый пункт подтверждает, что «Семпай» сражался в каком-то конфликте и стал героем, в результате чего его принесли в жертву. Четвертый пункт… Хоть он мне интересен, он не относится к текущему делу. На этом я заканчиваю свой доклад, вопросы?

Доклад был вполне обычным, и вопросов у меня накопилось не очень много.

Хоть наш чудак (я имею в виду Сатоши) и тянул обычно руку на уроках, на таких небольших собраниях, где все друг друга знают, у него не было причин так делать. Так что первой вместо него вопрос тут же задала Ибара:

– Эмм, а почему предложение: «Это ведь не задумывалось как героическая история» никак не рассмотрено?

Сатоши, конечно, знал ответ. Хоть он и хотел ответить, но сдержался и посмотрел на меня. Он умеет быть вежливым, когда нужно, и он не хотел прерывать Читанду.

А Читанда, которой и был адресован вопрос, ответила сразу:

– Это фраза – лишь мысленный образ, и разные люди могут по-разному себе представлять, что такое героическая история.

– Более того, – тут же добавил Сатоши, подождав, пока Читанда закончит, – это, возможно, означает, что это было не романтическое героическое сражение, а грязная драка. Я не думаю, что это просто мысленный образ.

Ибару это как-то убедило.

Больше вопросов не было.

– Тогда я начну объяснять свою гипотезу.

Голос Читанды звучал ни уверенно, ни неуверенно, но вполне себе обычно. Пометками она не пользовалась.

– Похоже, что мой дядя был вовлечён в какой-то конфликт, и после этого его исключили из школы. Я не уверена до конца, но мне кажется, что из-за этого конфликта его и исключили. На это указывает то, что я не включила в эти пять пунктов: предложение «Прошёл год». Другими словами, мой дядя выбыл из школы за год до фестиваля Канья, то есть, во время предыдущего фестиваля. Кстати, я слышала от своего друга, который учится в Коммерческой Старшей школе Камиямы, что в прошлом году на их культурном фестивале произошёл один инцидент.

– «Буйство на культурном фестивале», так его, вроде бы, назвали, – с готовностью сказал Сатоши. – Пропала вся выручка с лотков.

Читанда кивнула.

– Говорят, всегда будут люди, которые будут идти против системы. Даже такие, кто будет против таких ежегодных событий, как культурный и спортивный фестивали или выпускной бал. И ещё одно, пожалуйста, взгляните на двадцать четвёртую страницу справочника по школе Ками для студентов.

Никто из нас его не принёс. Какой дурак будет его с собой всё время таскать?

– Что-то не так?

– К несчастью, мы оставили наши справочники дома. Так что там написано?

– Вы что, не держите его всегда при себе? Э-э-э, не важно. Там написано: «Агрессивное поведение строжайше воспрещено». Из этого следует моя теория, – не меняя интонации, Читанда продолжила: – В тот год на фестивале Канья были нарушения порядка, и мой дядя ответил на это, применив силу. Может, он и стал героем, но ему пришлось понести ответственность за применение насилия. В результате этих трагичных событий его кохаи^[9] написали оду о его исключении.

Хмм…

Мы с Сатоши одновременно сказали:

– Нет, не идёт.

– Извини, Читанда.

Ибара повернулась, не к Читанде, но к нам, интересуясь, о чём мы думали.

– Теория неверна? Назовите, пожалуйста, ваши причины так считать, – тихо сказала Читанда и с серьёзным видом посмотрела на меня. Я просто пожал плечами и ответил:

– Ты сказала, что есть люди, которые идут против системы и устраивают беспорядки на культурных фестивалях. Но для этого нужны лотки с приличным уровнем продаж, иначе воровать с них никто не будет. И ты помнишь, что я сказал, когда ты предложила мне напечатать антологию?

Читанда медленно описала глазами круг.

– Ты сказал, что это слишком трудоёмко.

– Нет, не это. Другое.

– Другое? Ну… Ты ещё сказал, что три автора – это слишком, но нас уже было четверо.

Может, похвалить её за такую потрясающую память? Ага, конечно. Узнаю её способность вспоминать любую мелочь, но фактически нас было ещё трое.

– Ещё?

– Ты упомянул об альтернативах изданию антологии, таких, как…

Наконец-то она подошла к сути. Она соединила ладони на уровне груди и вспомнила:

– Открыть что-то вроде ларька, а я потом сказала…

– Что ларьки традиционно запрещены. Я тоже это помню. В таком случае, деньги в фестиваль Канья не вовлечены. Думаешь, какой-нибудь вор нашёл бы что-нибудь ценное на таком мероприятии?

Будто не согласившись с моим аргументом, Читанда чуть наклонила голову и сказала:

– Но вероятность этого есть.

– Вероятность чего?

– Вещь могла иметь не денежную, а какую-нибудь другую ценность.

Ух.

Ну, её слова не лишены смысла. Если она так всё выставляет, мне сказать нечего.

Сатоши засмеялся.

– Ты безнадёжен, Хотаро. Так ты Читанду не переубедишь.

– Вот как? А у тебя тогда что?

– То, что, по крайней мере, нельзя будет опровергнуть, – Сатоши сделал вид, что откашливается и начал: – «У любой системы есть противники» - интересное выражение, Читанда-сан. И, скорее всего, верное. Хотя способ сопротивления зависит от времени. Хотя то, что большинство беспорядков, происходящих на культурных фестивалях, происходит из-за того, что преступники хотят материальной выгоды, правда. Но это не значит, что не бывает по-другому. Если помнишь, тот инцидент произошёл 33 года назад, так что материальные ценности никак не могут быть причиной беспорядков.

Способ сопротивления зависит от времени?

Что он хочет сказать? Я чувствовал, что у него что-то есть. Как и Ибара с Читандой, в замешательстве смотревшие на Сатоши.

– Почему? – подтолкнула Сатоши Ибара, так как он молчал и напускал на себя важный вид. После этого он удовлетворённо кивнул и сказал:

– Фраза «33 года назад» вам, скорее всего, ничего не скажет, но что, если я использую термин «шестидесятые»?

Сатоши ликовал. Я бы никогда не пошёл на такой расход энергии, который позволил бы мне догнать его по уровню знаний, но от вида его в хорошем настроении, да ещё и когда он им хвастается, у меня начиналась депрессия. К сожалению, я не так хорошо знаю историю.

– Ну как, Маяка? Появились какие-нибудь мысли?

Кажется, эти слова ничего Ибаре не сказали. Она сцепила руки в замок, показывая, что сдаётся:

– Прости, Фуку-чан, но в голову мне ничего не идёт.

– Да ладно? Здание национального парламента в Токио?.. Что, ещё подсказать? Плакаты, демонстрации ни о чём не говорят?.. Я имею в виду студенческое движение.

– Что? – мы недоуменно переглянулись.

Пока я раздумывал над тем, что он придумал на этот раз, Сатоши даже в лице не изменился. Так что я съязвил:

– Сатоши, с чего это ты вдруг решил устроить нам лекцию по новейшей истории Японии? Если ты хочешь провести с нами викторину, то мы можем отложить её до решения проблемы.

Сатоши сохранил серьёзное выражение лица и сказал:

– Ну, я сейчас именно решаю проблему. Слушайте, по теории Читанды беспорядки на школьных территориях в шестидесятые годы были повсеместны. В то время про- и антиправительственных движений кто-то мог найти в них выход и начать им подражать. Это не был обычный бум.

– Не говори так, будто ты там был.

– Я же сказал, что как раз изучал то время, – и Сатоши улыбнулся мне улыбкой победителя.

Хм, даже без этого короткого урока по истории я более-менее это понял. Инцидент, произошедший на культурном фестивале 33 года назад, совсем не выглядел белой вороной. Хотя точно сказать, правда это или нет, без исследовательских способностей я не смогу (не то, чтобы меня это беспокоило), но если отбросить шутки Сатоши, то эту теорию можно признать.

– Хм, ясно… Я действительно не учитывала события того времени…

Читанда выглядела потрясённой атаками Сатоши по её слабым местам. Теперь её теория простоит не больше горящей свечи на ветру.

И фраза: «Прости, Чи-чан», с энтузиазмом сказанная Ибарой, явно предназначалась для того, чтобы поддержать Читанду.

– За что?

– Я боюсь, что твоя теория рассыплется, когда я доложу о том, что нашла. Я следующая, так что я, наверно, продолжу с того места, на котором ты остановилась…

Если честно, я немного рассердился. Ибара, вот кто тебя за язык тянул? Но Читанда только ласково улыбнулась и сказала:

– Да нет, мы же, всё-таки уже решили, что моя теория не подходит.

Такое отношение заслуживает уважения.

– В любом случае, я отказываюсь от своей теории. Давайте послушаем Ибару-сан, согласны?

Никто не возражал. Мысль сделать Читанду главной была мудрой. Раз Читанда забраковала свою теорию, то Ибара должна настоять на том, что она верна. И сдержанная Ибара будет говорить так, чтобы её было легко понять.

– Тогда прошу начинать, Ибара-сан.

Ксерокопии, которые раздала нам Ибара, как бы это сказать, были написаны совершенно по-другому, нежели «Хёка», и понятно это было сразу. Шрифт и текст выглядели чопорно, и читать его было тяжело – пропечатались не все линии. На листе формата B5 было написано следующее:

Другими словами, мы, Люди, способны продолжать нашу независимую антибюрократичную деятельность без обструкций. Но мы ни в коем случае не прибегнем к насилию.

Вопреки Великой Борьбе, произошедшей в прошлом июне, и благодаря героической поддержке президентом Клуба Классики Секитани Дзюном нашего прагматизма образ Власть Имущих, выставивших себя дураками, когда их планы разожгли в нас ответный огонь, всё ещё свеж в нашей памяти.

– Это одна из старых антологий Клуба Изучения Манги. Называется «Единство и салюты. Том 1», хотя всего томов выпустили только два. Её выпустили, как и книгу Чи-чан, 32 года назад. Я подумала, что если в «Хёке» упомянули этот инцидент, тогда я смогу что-нибудь найти в библиотеке. Как я и думала, клубов с тридцати-сорокалетней историей немного. И только я подумала, что Клуб Изучения Манги тогда ещё не должен был существовать, как наткнулась на это… Круто, да?

Я не понял, она считала крутым то, что она нашла антологию, или саму антологию? Единство и салюты… Это они так раньше назывались? Как-то подозрительно звучит. А какими словами всё написано! Такими Клуб Классики сам писать должен.

Но было ясно, почему теория Читанды опровергалась. В общем, культурный фестиваль Старшей школы Камияма проходит в октябре, а в этом отрывке написано, что инцидент произошёл в июне. Ясно, вот почему теория отклоняется.

Ибара вынула из кармана своей формы блокнот, которыми обычно пользуются студенты, и продолжила:

– Извините, я не записала выводы для всех, как Чи-чан, так что я просто скажу их вслух. Во-первых, «Мы, Люди» были обвинены за антиправительственные настроения. В июне предыдущего года произошла «боротьба». «Людям» помог Секитани Дзюн, что вызвало некий прагматизм. Это доставило проблемы Власть Имущим. Оставшаяся часть интересна, но к инциденту, вроде, никак не относится.

Возражений к её речи я не имел, но что, блин, значит «боротьба»? В своём внутреннем словаре я этого слова не нашёл. И кстати, мой словарь не такой уж и большой.

Пока я размышлял над тем, что значит «боротьба», Читанда продолжила встречу:

– Твой доклад закончен?

– Да.

– Вопросы к докладчику?

Я немедленно спросил:

– Что значит «боротьба»?

Сатоши быстро спросил меня:

– Какая «боротьба»?

Ты чего, я думал, ты знаешь. Затем он взял мою копию «Единства и салютов» и показал мне одно из слов.

– Она имела в виду вот это, «борьба».

Так он знает, что оно значит. Даже не глядя в мой лист, он без запинки продолжил:

Дата добавления: 2015-06-04