Суетно спасение человеческое

(Пс.59. 13)

У людей ли я ныне ищу благоволения, или у Бога?

Гал. 1,10

Теперь поговорим о другом наследии мира — суетно­сти.

"Дело суеты начинается тем, что уменьшается вни­мание к духовному и усиливается наклонность к чувственно­му: пленяются изящным, ищут приятного с охлаждением к истинному и доброму; более занимаются игрой, чем слуша­ют рассудка и нравственного чувства", — рассуждает свт. Филарет (Дроздов).⁴⁹ Можно со всем основанием утверждать, что суетность и многозаботливость стали массовым проявле­нием душевных расстройств современного человека. Все увеличивается темп нашей жизни, способствуя общению с большим количеством людей, решению множества неотлож­ных проблем сразу, а в конечном счете приводя к суете. Как сказал поэт Александр Солодовников:

"Вся наша жизнь шумит и мчится, Так далеко душе до звезд..." ⁵⁰

Умение "вертеться" теперь считается положительной, даже необходимой чертой характера. Но ведь именно неуме­ние и нежелание приспосабливаться к любому дуновению ветра отличало христиан в первые века от восторженных по­читателей различных языческих мистерий. Святые Отцы (Здесь и далее Святыми Отцами мы называем канонизированных писателей, чье учение принято Церковью) связывали невозможность остаться на­едине с собой с грехом уныния, который гонит свою жертву из дома. Что и говорить, возможность "развеяться на людях" в наши дни значительно возросла, особенно для горожан.

Вместе с тем, многочисленность контактов ведет к не­обходимости приспосабливаться к каждому из непохожих друг на друга людей, что в итоге порождает конформизм (Конформизм - приспособленчество, безоглядное следование чу­жому мнению). А это уже не просто психологическая черта, а особенность лич­ности, относящаяся к негармоничному (девиантному) пове­дению, обычно с нарушением адаптивности и с отклонением от нравственного и эстетического контроля за собственным поведением.⁵¹ Лица, которым были присущи эти черты, по приходе в Церковь продолжают свои поверхностные эмо­циональные контакты с людьми. Это всегда сопряжено с многословием (болтливостью), напряжением настроения, по­верхностным взглядом на собеседника, неумением его вы­слушать, вникнуть в его проблемы, опять-таки неумением почувствовать его, восприняв целостность его образа.

Болтливость чаще всего сочетается с неискренностью и лживостью. Но как говорил свт. Филарет Московский, "в раю много кающихся грешников, а говорливых нет ни одного". Отсутствие чувства ответственности за произносимые слова можно считать проявлением душевного инфантилизма (Здесь: незрелости) и да­же психопатической чертой.⁵²

Трудно найти человека, который хотя бы иногда не лгал. Но описываемый нами тип в силу своей безответствен­ности и духовной пассивности будет говорить неправду на­пропалую, не задумываясь об обстоятельствах и последстви­ях. Им движет лишь мимолетная идея, эмоции, и он "несет" все, что приходит ему в голову, хотя уже через час утвержда­ет нечто противоположное. Для него важен производимый эффект, а не соответствие слов реальной ситуации, а тем бо­лее каким-то высшим ценностям. У такого человека "эгоцентрический интерес к конкретным обстоятельствам общения перевешивает отстраненный интерес к объектив­ному содержанию".⁵³ Короче говоря, его интересует не то, что он говорит, а как он говорит и какой эффект при этом производит (Это может напоминать поведение истероидного типа личности, различие с конформным типом - в мотивах поступков: Истероид хочет выделиться, привлечь внимание, конформист - приспосо­биться, стать "как все").

Классик отечественной психиатрии П.Ганнушкин осо­бо выделил акцентуированную личность конформного типа и дал ей такое описание: человек, постоянно готовый подчи­ниться голосу большинства, банальный, склонный к ходячей морали, внешнему благонравию, шаблонности поступков и мыслей.⁵⁴

Проиллюстрируем поведение конформного типа лич­ности. Назовем этого человека Константином.

В православной библиотеке сидит Алексей и читает книгу протоиерея Александра Шмемана. За­ходит Константин.

— Это что у тебя за книга?

— Шмеман.

— Любопытный автор, — Константин делает ничего не значащее заявление, напряженно ожи­дая, не проявит ли Алексей своего отношения к данной книге.

— Сильно написано...

— Вот-вот! — подхватывает Константин, уловив одобрение собеседника. — Книга написана живо и очень глубоко. Что ни говори, а парижская школа большую роль сыграла в современном бого­словии.

— Ну, не все так однозначно, — смущается Алексей.

— Конечно, — сразу соглашается наш герой. - Порой такое понапишут, что просто диву даешься!

Сплошная абстракция! Но Шмеман — приятное ис­ключение.

Тут появляется третий персонаж — Влади­мир, он преподаватель духовной семинарии, лицо, значимое для Константина.

— О, да ты, я вижу, Шмеманом увлекся? Смотри, как бы тебя куда не занесло! — обращает­ся Владимир к Алексею.

— Вот и я то же говорю, — подключается Константин. — Шмеман, парижское богословие... Надо Святых Отцов читать!

— Ну что ты, и в парижском богословии мно­го ценного, — говорит Владимир. - И отец Киприан (Керн), и Владимир Лосский - они все там творили.

— Точно! — угодливо поддакивает Констан­тин. - Но ко всему надо подходить с умом, осто­рожно. (Опять делается ничего не значащее заяв­ление, штамп, не несущий конкретного смыслового содержания).

Развязка наступает внезапно.

— А тебе самому книги отца Александра не слишком сложными показались? - интересуется Алексей у Константина.

— Да я его вообще-то не читал... — неожи­данно признается тот.

Если же найдутся среди людей описываемого типа спо­собные на глубокий душевный контакт с другой личностью, то итог такой дружбы чаще всего бывает плачевным. Боязнь серьезного общения у конформиста неизживаема, он стра­шится глубокого взаимного обмена. Проще либо брать (потреблять), либо давать, "нести свет", быть руководителем и вразумителем. Конформист способен долгое время носить­ся со своим новым другом как с писаной торбой, невольно вызывая его привязанность. Но по прошествии некоторого срока, найдя подходящий повод, наш суетный просветитель разряжается, в зависимости от уровня развития, в тяжелом разговоре или интеллектуально оформленном скандале. При этом он наносит болезненные удары своему "другу" или по­допечному, так неосторожно открывшему для него тайники своего сердца.

Как мы поняли, главная мечта конформиста - быть как все. Сюда относится многое: от стиля одежды до мировоз­зрения. Они готовы одобрять то, что нравится их окружению, и осуждать то, что оно не принимает. При этом они не любят выделяться, хотя стараются быть в гуще событий. Подобному человеку трудно решиться на глубокое освоение истин Пра­вославия, на труд над собой. Чаще он склонен руководство­ваться расхожими (и довольно банальными) истинами: "Красиво жить не запретишь", "Сколько волка ни корми..." и т.п., измеряя ими все жизненные события.

Конформный тип подпадает под описание пассивной личности, сделанной в одном из наших очерков ("Некоторые аномалии личности с точки зрения православной психологии"). В приход­ской жизни такой человек в силу своей нелюбви к напряже­нию воли, чувств и духовной работе будет, скорее всего, с неприязнью относиться к новым членам общины, порой ос­ложняя их жизнь. Но стоит только кому-то из лидеров, а тем более нескольким авторитетным прихожанам, одобрить но­вичка, как отношение к нему конформиста резко меняется.

Не секрет, что под напором цивилизации человек все более теряет цельность души.

Само понятие о значении целомудрия, то есть цельности души, все более теряется. Вместе с тем стоит задуматься над детским воспоминанием митр. Антония Сурожского: "Однажды в юно­сти я вернулся из летнего лагеря. Мой отец встретил меня и вы­разил беспокойство по поводу того, как прошел лагерь. "Я боял­ся, — сказал он, — что с тобой что-то случилось". Я с легко­стью юности спросил: "Ты боялся, что я сломал ногу или свернул шею?" И он ответил очень серьезно, с присущей ему трезвою любовью: "Нет, это не имело бы значения. Я боялся, что ты потерял цельность души". И затем добавил: "Помни: жив ты или умер - не так важно. Одно действительно важно, должно быть важно и для тебя и для других: ради чего ты живешь и за что ты готов умереть"". (Митр. Антоний (Блум). Жизнь. Бо­лезнь. Смерть. Минск, 1998.)

Естественно, влияет это и на межличностное общение. Искренность и простота подменя­ются лицемерием и как бы его разновидностью — елейно­стью поведения. Бывает трудно понять, что же на самом деле творится в душе человека, каково его истинное мнение о яв­лении и собеседнике. В условиях церковной общины фасад слащавости, умильности, угодливости с бесконечными "Спаси вас Господи!" может замаскировывать внутреннюю неприязнь, холод и равнодушие.

Обилие внешних контактов суетного человека обяза­тельно повлияет на качество этих встреч. Даже простой раз­говор - это немалый духовный труд, таинство соединения двух душ в мгновение времени. Верующие, глубоко прочув­ствовавшие это люди стремятся в каждую свою встречу вне­сти частицу духовной радости, единения, заповеданного нам Божественным Основателем Церкви. Священник Александр Ельчанинов однажды замечательно сказал о том, как сделать так, чтобы не было "скучно" с людьми. Нужно помнить, что каждый человек, с которым сводит нас Господь, послан или для того, чтобы помочь нам, или чтобы мы помогли ему.⁵⁵ Недавно канонизированный Русской Православной Церко­вью московский старец Алексий Мечев говорил: "Живи так, чтобы людям с тобой было хорошо". Как это непохоже на современную тенденцию ограничиться деловыми контакта­ми, окружая себя лишь нужными людьми, жить по внешним схемам группы или общества, поддерживая разные, порой противоположные точки зрения.

Известный авторам человек, когда его зна­комили с кем-нибудь, откровенно спрашивал: "А что у тебя взять-то можно, если что? Ты где работа­ешь? В механосборочном цехе? Так и пишу: "Серега. Гайки и болты".

В особую категорию можно выделить людей, внешняя жизнь которых перенасыщена событиями, встречами, кон­тактами по роду их деятельности. Они должны, невольно пребывая в круговороте внешних событий, не только не терять внутренней цельности, но и возрастать духовно. Отчасти этому помогает глубокое, внимательное отношение ко всем событиям и людям. С другой стороны, необходимо умение не держать в мыслях других дел, кроме того, которым занят именно сейчас.

По этому поводу вспоминается диалог героев рассказа Н.С. Лескова "Час воли Божией":

— Какой час важнее всех?

— Теперешний... потому что всякий человек только в одном, в теперешнем своем часе властен.

— А какой человек нужнее всех?

— Тот, с которым сейчас дело имеешь... по­тому что от тебя сейчас зависит, как ему ответить, чтоб он рад или печален стал.

— А какое дело дороже всех?

— Добро, которое ты в сей час этому чело­веку поспеешь сделать".⁵⁶

Свт. Феофан Затворник не сомневался, что при любой внешне бурной жизни можно сохранять духовную собран­ность: "Полагаю, что возможно, при всех внешних хлопотах, держать душу не суетящейся... Надо себя наладить так, чтобы, не суетясь, делать все возможное и, делая одно, не забегать вперед и не нахватывать в голову десятки других дел. Осуечение составляют не дела, а образ совершения их. Когда одно дело делается, а сотни толпятся в голове".⁵⁷

К особому роду суетности можно отнести всезнайство. Ф.М. Достоевский так описывает одного из представителей этой категории: "Эти господа всезнайки встречаются ино­гда, даже довольно часто, в известном общественном слое. Они все знают, вся беспокойная пытливость их ума и спо­собности устремляются неудержимо в одну сторону, конеч­но, за отсутствием более важных жизненных интересов и взглядов, как сказал бы современный мыслитель. Под словом "все знают" нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служил такой-то, с кем он знаком, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным братом приходится, кто троюродным".⁵⁸ В церковной среде подобные всезнайки прекрасно знакомы с биографией местного архиерея, досконально зна­ют все подробности о доходах приходского священства и т.д. Зато они могут не вспомнить, когда в последний раз были на Исповеди и у Причастия, какую последнюю духовную книгу прочли.

Естественно, подобные знания не только не приближа­ют нас к Богу, но и отвлекают от покаянных чувств, отдаля­ют от спасения. К таким людям как нельзя лучше подходит предостережение Апостола Павла: "Знание надмевает, а лю­бовь назидает" (1 Кор. 8, 2). "Пустота ума, забывшего о Едином, Который есть все, рождает заботу о многознании, разведывание, пытание, пытливость. Пустота воли, ли­шившейся обладания Единым, Который есть все, произво­дит многожелание, стремление к многообладанию или всеобладанию..." ⁵⁹ Такое всезнайство в психологии укладывает­ся в понятие об обсессивно-компульсивной личности, может быть ее составляющей или существовать автономно. Интен­сивная деятельность по сбору информации носит целена­правленный характер и соответствует ригидному (Негибкому) познанию мира у этого типа. При этом данные люди знают, с кем и ко­гда своей информацией можно будет поделиться (вновь — целенаправленность). Ради этого они готовы преодолевать любые расстояния и препятствия.

Желание манипулировать виртуальными образами ре­альных людей, тасовать их как колоду карт, давать им оцен­ки, — все это выявляет не просто любопытство, а серьезные душевные проблемы данного человека. Обычно к подобного рода манипуляциям склонны люди невротичные. Они как бы перекладывают собственные грехи и проблемы на плечи сво­их героев, незаметно выгораживая и оправдывая себя.

Вот лишь один пример.

Мужчина средних лет, бывший инженер из секретного "ящика", теперь, как и многие, пробует себя в бизнесе. Любит посещать приходские собра­ния и катехизаторские беседы, знаком с большим числом священников, многим чем-то помогал по мелочи. При этом собирает всевозможные истории о батюшках и архиереях, но особого рода: кто, где и когда выпил лишнего, как выругался, какой анекдот рассказал. На поверку оказывается, что он и сам любитель "принять на грудь", рассказать сомни­тельный анекдот и т.п. Таким образом, обладая значительным количеством историй с участием ав­торитетных людей, которые согрешают тем же, наш герой защищает себя психологически: "значит, и мне можно". Так вытесняется необходимость по­каяния, укрепляется самооправдание.

Да и каждый из нас нередко пользуется по­добным приемом для убеждения себя в том, что "я не хуже других".

Но если вспомнить, что говорят по этому по­воду Святые Отцы, окажется, что всякое потакание страсти, оправдание себя — укрепляет грех.⁶⁰

Об этом нужно помнить каждому человеку, стремяще­муся ко спасению.

Блаженны все боящиеся Господa (Пс. 127. 1)

О, если бы подвергли себя отсечению возмущающие вас.

Гал. 5, 12

Среди людей всех возрастов и профессий встречаются любители "острых ощущений", которым меду не давай, лишь бы была возможность послушать или рассказать какие-нибудь ужасные истории. Как известно, страшилками увле­каются дети и подростки, особенно в детских лагерях, но не брезгуют ими и студенческая молодежь и даже взрослые. Кто не помнит страшных рассказов своего детства про "черную простыню", летящую по городу, зловещие "белые перчатки" и многое другое! Рассказываются они обычно "замогильным" голосом для создания особой, напряженной атмосферы у слушателей.

"Страшные рассказы зимою, в темноте ночей пленяли сердце Татьяны Лариной, и Тургенев в "Бежином лугу" опи­сал, с каким интересом слушали дети страшные истории. Традиционные крестьянские "былички" об утопленниках, мертвецах и домовых рассказывали не только дети, но и взрослые".⁶¹ Современные дети, вырастая из "страшилок", начинают интересоваться жуткими книгами о вурдалаках и упырях, с упоением смотрят фильмы ужасов и мистические триллеры. Люди взрослые, в зависимости от уровня культу­ры, могут также "застрять" на "ужастиках". А могут щекотать себе нервы просмотром "Криминального экрана", "Дежурной части" и других многочисленных телепередач, рассказываю­щих о преступлениях, кровавых убийцах и прочих кошмарах. Вряд ли при этом они вспоминают о том, как наряду с "ходящими в правде" и "говорящими истину" пророк Исаия прославляет тех, "кто затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла" (Ис. 33, 15).

В психологии коллективной жизни страшным истори­ям принадлежит особое место. Они создают атмосферу на­пряженности, перед лицом которой происходит сближение лиц в коллективе. Ведь любая беда делает мелкими и незна­чительными проблемы повседневного быта и способна спло­тить людей. Но иллюзия беды порождает иллюзию единения, поскольку, окунаясь в мир страшилок, человек не теряет кон­троля над ситуацией и чувства защищенности.

Подобных устных и печатных историй немало и в пра­вославной среде. Читателям, думается, не стоит напрягать память, чтобы вспомнить хотя бы несколько историй о стар­цах, предсказывавших об ужасах конца света, и битвах схи­монахинь с колдуньями. Естественно, эти рассказы изобилу­ют яркими описаниями язв и фурункулов, которыми покры­вались тела после очередного наведения на них порчи. Не будем утомлять внимание читателя пересказом этих живо­писных повестей. Переходя от человека к человеку, из общи­ны в общину, эти повествования обрастают все новыми под­робностями и несут яркий отпечаток страхов, комплексов и чувства незащищенности рассказчика.

В церковных лавках, наряду с молитвословами и жи­тийной литературой, обязательно присутствуют книги, (И прежде всего потому, что пользуются спросом), под­робно рассказывающие о магии, оккультизме, сатанизме, се­тях масонских организаций, заговорах против русского наро­да, происках иезуитов и т.п.

Еще больший интерес вызывают триллеры (От thrill (англ.), буквально — приводить в трепет, захватывать, увлекать) о видениях старцев, грядущем конце света, жутких снах и предсказаниях безымянных праведников. То, что пристрастие к подобной литературе является симптомом невротизации населения, проявлением расстройства адаптации к быстро меняющейся окружающей среде и слабого понимания глубин Правосла­вия, видно уже при беглом взгляде. Люди, вспоенные горь­кой водой мистицизма, приходя в Церковь, не утрачивают интереса к области таинственного, порой скрывая это от са­мих себя.

Нет ничего удивительного, что люди выносят свои до­минирующие депрессивно-тревожные настроения наружу в виде страшилок. В современных условиях психика большин­ства людей оказывается недостаточно пластичной, чтобы ус­петь адаптироваться к длительным стрессовым ситуациям. А первые симптомы невротизации проявляются в виде тревож­ности, неосознанного чувства страха, истерических или па­нических расстройств, сбивки этических ценностей вплоть до цинизма, а также ухода в мир мистики и мифов.⁶² Это позво­ляет человеку оформить неосознанный страх, дать его строй­ное описание, чтобы научиться не бояться.

Но наличие опасности и страх — величина некогерент­ная, то есть можно осознавать опасность и не испытывать страх. "О Бозе сотворим силу, и Той уничижит стужающия нам" — кто имеет такой помысел, тот неуязвим для страха. Есть, конечно, понятие "страх Божий", но за ним стоит со­всем другое чувство: страх исказить свою душу, потерять связь с Богом. В немецком языке, например, есть различие между Furcht (священный, высокий страх) и Angst (трусливый, заячий страх).⁶³ Порой, пытаясь найти в Церкви защиту от ужасов мира, человек невольно наталкивается на знакомые по нецерковной жизни феномены. Действительно, зачем искать книги о вампирах или оккультизме на книжных развалах посреди улиц? Почти в любой церковной книжной лавке можно купить опус, способный удовлетворить интерес к "области таинственного". При этом действительно полез­ные книги зачастую соседствуют с сомнительной литерату­рой, из которой скорее научишься оккультизму, чем Право­славию.

Предсказания старцев стали своего рода священной ко­ровой для некоторых "чрез меру у нас православных " (Выражение свт. Григория Богослова). При попытках провести критический разбор этих, явно нехристи­анских, мифов мы нередко встречали серьезный отпор аполо­гетов нездорового мистицизма, вплоть до обвинения в ина­комыслии и отступничестве.

В церковной среде существует немало "професси­ональных" рассказчиков и собирателей жутких историй. При этом подавляющее их большинство не слишком верит в соб­ственные повествования, или же не задумывается об их смысле (Впрочем, со временем сами рассказчики могут поверить в собст­венные выдумки. Это ярко показано Н.С. Лесковым в рассказе "Привидение в инженерном замке"). Они просто любят рассказывать о похоронах колду­нов, ведьмах, разъезжающих на черных автомобилях, булав­ках и ржавых крестах, подбрасываемых под двери, стуках в окна шестого этажа и многом подобном. Видимо, это дает им возможность манипулировать эмоциями слушателей и нахо­диться в центре внимания. Мы отмечали, как один рассказчик прямо-таки упивался своей властью над переживаниями сво­их слушателей. Порой так самоутверждаются люди, лишен­ные другой возможности для этого. «При разговоре с "пророками", — пишет диакон Андрей Кураев, — с мрачной уверенностью возвещающими, что антихрист воцарится в ближайшие же годы, я порой ощущаю, что мои собеседники будут искренне огорчены, если это не произойдет. А вот ес­ли слухи об антихристе подтвердятся, — они будут чрезвы­чайно обрадованы: "Мы же говорили!"'⁶⁴

Удивительно не само наличие подобных книг и исто­рий. В их основе вполне могут лежать реальные факты и пре­дания Церкви. Суть в том, как преподнесены факты, и какие плоды зреют в душах рассказчиков, слушателей и читателей. Если это плоды покаяния и страха Божия — это одно, а если суетное любопытство, празднословие и страх человеческий — это совсем другое. «Ведь ум такого человека будет помышлять не о Боге, а о тех угрозах, которые исходят из внебожественного мира".⁶⁵ Заметим, что, рассказывая о страшных временах перед концом света, Св. Отцы призыва­ют нас к трезвению и очищению сердца, а не стараются напу­гать и произвести впечатление.⁶⁶ По меткому замечанию И.А. Ильина, "весь этот обостренный интерес к жутким рас­сказам о привидениях, к темам Эдгара По, к "мистике", к "магии" — все это попытки подделать утраченную рели­гию, злоупотребить ее священными развалинами и обойтись без нее ".⁶⁷

Дата добавления: 2015-06-29