Вновь капуста вверх корнями?

Всякий, невидящий и обещающийся на­ставлять других, есть обманщик, и после­дующих ему ввергает в ров погибели по слову Господа: "Слепец же слепца аще водит, оба в яму впадут ".

Прп. Симеон Новый Богослов

Жаркий июльский день клонится к закату. Закончено вечернее богослужение буднего дня. Молодой священник, благословив с амвона немно­гочисленных прихожан, с приятным чувством ис­полненного долга входит в алтарь и начинает не­спешно разоблачаться. В сердце звонко поет ра­дость. Еще совсем недавно это был обычный мо­лодой человек, игравший в "крутой" музыкальной группе. Несколько лет назад он пришел в Церковь. Теперь он призван наставлять, обращать заблуд­ших, помогать людям в различных трудных обстоя­тельствах. И он очень благодарен Богу за это...

Эти светлые мысли неожиданно прервал скрипучий голос: "Ну, батя, чего заснул-то? Пора церкву закрывать!"

"Это алтарник Тимофей, старик лет семиде­сяти. Служит при храме лет двадцать, всюду сует нос и любит давать советы. Вот и теперь, видите ли, поучает, созерцанию мешает. Но я-то уже не тот Юра, которого можно было посылать за водой для мытья пола и поминутно читать поучения. Я теперь — отец Георгий, и обращаться со мной следует со­ответственно. Не ради меня самого, конечно. Я прекрасно знаю о том, что почести принимать — грехи наживать. Но вот сан мой почитать необхо­димо. Так и Святые Отцы писали. Вот, например, свт. Феофан Затворник, или... Да, вот и Олег, хоть и одноклассник, но и после моего рукоположения он как-то слишком уж вольно со мной беседует. И руку почему-то не целует, а ведь это по правилам поло­жено. Надо ему сказать, что теперь ко мне следует по-другому относиться..."

Увы! Как часто размышляет подобным образом моло­дой священник, еще не приобретший духовного опыта. И как часто эти размышления и соответствующее им поведение приводит к тому, что называется "младостарчеством". Такой пастырь уже стоит на краю духовной прелести, рассмотрение которой выходит за рамки данной книги.

Однако даже от взора психолога, не говоря о людях ду­ховных, не ускользают некоторые типичные для данной си­туации ошибки.

Прежде всего, происходит смешение понятий, относя­щихся к священному сану и личности священника. На уровне ума здесь все ясно. Но на уровне душевного расположения возникают вопросы: целуют руку мне, как носителю сана, или сану, который я ношу? Но если даже сану, то ведь он мой. Без меня и руку-то было бы некому целовать. Или дру­гой вопрос: если меня обижают и оскорбляют "при исполне­нии", бороться ли за честь священных одежд или сдержаться? Обличить ли властью священника замеченное зло, или по­крыть человеческим снисхождением? Перед этими трудными вопросами может растеряться всякий человек. От того, как они решаются, зависит дальнейшее служение молодого пас­тыря. Все его рвение и горение может обратиться в бой с те­нью, о чем предупреждал Апостол Павел (1 Кор. 9, 26).

Тот же великий проповедник христианства, Апостол Павел, в своем послании к Филиппийцам радуется, что хри­стиане, получившие от него наставления в вере, вновь стали заботиться о нем. Но разница между этой чистой радостью и восторгом молодого священника, видящего, как вокруг него суетятся люди, желая хоть чем-то угодить, велика. Божест­венный Апостол пишет, что он "весьма возрадовался в Гос­поде" (Флп. 4, 10), поскольку, заботясь о нем, эти люди полу­чают плод духовный. Сам же он говорит, что "научился быть довольным тем, что у меня есть; умею жить в скудости, умею жить в изобилии, научился всему и во всем, насыщать­ся и терпеть голод" (Флп. 4, 11-12).

Юный пастырь, не подготовленный ни духовно, ни душевно, (Психологический опыт тоже важен!) может воспринять получение священства как обре­тение чуть ли не всех даров Святого Духа сразу. Особые бла­годатные утешения, бывающие в начальный период после рукоположения, принимаются за свое неотъемлемое достоя­ние.

"Приходи ко мне лечиться и корова, и волчица, и жу­чок, и паучок", — взывает душа, готовая сеять всем приходя­щим "разумное, доброе, вечное".

Начиная наставлять, он, конечно, опирается на книж­ный опыт, полученный за 3-4 года усиленного штудирования Святых Отцов. Причем прочитываются в первую очередь чаще всего те книги, которые реально применимы к жизни только после нескольких лет внимательной христианской жизни, и то при наличии опытного духовника. (В повести В. Алфеевой "Джвари" иеромонах говорит недавно пришедшей к вере женщине: "Зачем Вы читаете Лествичника, эту классику монашеского опыта, если живете в миру? Это только увеличивает разрыв между тем, что Вы знаете, и тем, что Вы есть на самом деле". Алфеева В. Джвари // Новый мир. 1989, №7. С.22.)

Можно не согласиться с такой категоричностью. Но очевидно, что в чтении необходима рассудительность.¹⁴⁷ После "прогла­тывания" книг о высотах духовного подвига с языка не схо­дят такие выражения, как "смирение", "святое послушание", "благодатные дары", "духоносные старцы" и т.п. (Подробнее о чтении духовных книг см., напр.: Сочинения епи­скопа Игнатия (Брянчанинова). Т. 5. Приношение современному монашеству. СПб., 1905. Репринт: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1991. Глава IX. О чтении Евангелия и отеческих писаний; Глава X. О осторожности при чтении отеческих книг о монаше­ской жизни. С. 50-54.)

Юное сердце тает от наплыва "благодати", а точнее сказать, от эмоций, сдобренных тщеславием. Исполняется предостережение Спа­сителя о плевелах, растущих посреди пшеницы (Мф. 13, 24-30). Все романтические рассказы о послушании и старцах хочется применить к себе, причем на себя непременно взять роль старца. Что и говорить, число желающих смирять во все времена многократно превышало число готовых смиряться.

Однако давайте вернемся к людям, прибивающимся к таким "вождям". Каждый священник знает, как много у нас женщин с неуемной энергией. Эти дамы всегда готовы слу­шать беседы на религиозные темы, они постоянно приходят для обсуждения своих проблем, подолгу и скрупулезно исповедываются. Они всегда ищут утешения в духовных объятиях любимого (как опасно!) батюшки.

Синдром "жен-мироносиц" подробно описан в книге прот. Владимира Воробьева "Покаяние, исповедь, духовное руководство". Автор указывает, что эти женщины ищут пре­жде всего душевного тепла, хорошего расположения, внима­ния. Зачастую это одинокие, разведенные женщины, или имеющие пьющих мужей, одним словом, это несчастные лю­ди с несложившейся личной жизнью.

Священник Борис Нечипоров отмечает, что "одной из характернейших отрицательных черт сегодняшней женщи­ны является психологическая бездомность". ¹⁴⁸ То есть крыша над головой вроде бы имеется, а вот дома нет. Часто вина лежит на самой женщине, которая не смогла (или не захоте­ла) стать источником домашнего тепла и уюта. "Та женщина, которая "сама не в себе" — именно она и не может, по-видимому, иметь дома. И обретение дома для женщины приходит параллельно с возвращением к себе, святыне своей души".¹⁴⁹

В любом случае, на первых порах этим "бездомным" нужны обычное внимание, теплое человеческое отношение. Однако стремление делать из батюшки постоянного утеши­теля тормозит духовный рост и зацикливает на эмоциональ­но-чувственной сфере.

Представим ситуацию, когда подобные женщины, да еще и с истероидными чертами характера, окружают нашего "младостарца". А если он при этом высокого роста, обладает приятным голосом, развитой речью и прочими привлекатель­ными качествами, то борьба может быть весьма упорной.

Внутренне стремление к "духовному" руководству со стороны такого священника встречает поддержку целой группы энергичных прихожанок. Это еще больше затмевает духовный взор пастыря. "Ах, отец Г.!" — слышится со всех сторон. Священник начинает ловить на себе внимательные, изучающие, порой восхищенные взгляды. Ответственность возрастает, уже нельзя просто так пройти по храму, повер­нуться. Нужна особая элегантность, плавность. За собой при­ходится следить, порой подолгу разучивая движения перед зеркалом. (Подобные явления описаны и в светской литературе (см., напри­мер, "Пармскую обитель" Стендаля.)

И вообще — подрясник уже староват. Нужен но­вый, да побогаче, из хорошей ткани, ведь люди смотрят. Или же наоборот, надену-ка я ряску постарее, с заплатками, обувь похуже, пусть все видят, что я не какой-нибудь сребролюбец, я смиряюсь!

Пять-шесть лет работы над собой в подобном направ­лении формируют законченный образ "блестящего духовного руководителя", уже со знанием психологии, языка телодви­жжений (Мы своими глазами видели знаменитую книгу Алана Пиза "Язык телодвижений", известную по институтским лекциям с первого курса, в келье у одного из типичных младостарцев.), физиогномики и системы Станиславского. "Теперь можно и за старчествование браться"...

Особенно тщательно изучается святоотеческая литера­тура, и в первую очередь монашеского толка: о смирении, подчинении воле старца. Несогласные с господствующей в общине системе руководства обвиняются в незнании творе­ний Отцов, низком духовном развитии.

А что же наши верные духовные чада? Их привязан­ность успела перерасти в зависимость. Каждое слово и жест любимого духовного отца ловятся на лету, обсуждаются, на­гружаются особым смыслом. Впрочем, иногда все это "почитание" воздается даже еще не имеющему сана человеку, видимо, "авансом".

Приходилось наблюдать, как с выполнявшим несколько дней обязанности пономаря пареньком начали весьма любезно здороваться и оказывать прочие знаки внимания, потихоньку шушукаясь: "Скоро рукополагать будут!"

Другой случай. Во время всенощного бдения оставленный без присмотра ребенок забрался на солею и зашел в алтарь. "Батюшкой будет", — про­несся приглушенный шепот среди немногочислен­ных прихожан, в основном пенсионного возраста. Служивший священник по этому поводу заметил: "Вообще-то это девочка была!" "Ну, значит, монахи­ней станет!" - не сдавались старушки.

Литература о послушании, духовном руководстве и прозорливости переходит из рук в руки. Главной темой для разговоров становятся рассказы о современных и древних старцах. Каждая духовная дочь стремится во что бы то ни стало попасть на особый, индивидуальный разговор с ба­тюшкой, быть к нему как можно ближе.

Так незаметно преступается вторая заповедь Декалога: "Не сотвори себе кумира". Человек, насколько бы свят он ни был, не должен заслонять собой образ Христа.

"Народ наш, некогда благочестивый и верный Господу, потерял способность "различать духов", утратил нравст­венные ориентиры", — с горечью отмечает Святейший Пат­риарх Московский и всея Руси Алексий И.¹⁵⁰

Рука не поднимается описывать те нравственные ужа­сы, которые приходилось наблюдать в отношениях междуподобными пастырями и их пасомыми. Культ личности в от­дельно взятом приходе может принимать формы тоталитар­ной секты внутри Православной Церкви. Черное там называ­ют белым, бесов выдают за Ангелов. Чтобы отвести подозре­ния в сгущении красок и нагнетании ужаса, приведем слова живого свидетеля. Ему удалось освободиться от влияния од­ного видного "младостарца" при титанических усилиях не­скольких священников, в том числе духовников епархий.

Вот лишь одно из его признаний: "Так велика была моя вера в батюшку, что по одному его приказанию я готов был совершить не только безнравственный поступок, но и пре­ступление, думая, что этим исполняю службу Богу. Священ­ник же этот, видя и поддерживая мое рвение, использовал меня для своих личных нужд".

Далее приведем отрывок из творения еп. Варнавы (Беляева), хорошо иллюстрирующий наши размышления.

"... Диавол уводит внимание еще дальше от той черты, на которой оно должно стоять, а именно — на личность духовного отца. И все под предлогом изыскания благодати. Удобство для врага доставляет то обстоятельство, что благодать неотделима в данном случае от личности, ибо именно через последнюю проявляется и изливается на окру­жающих.

И вот — начинают эту благодать отыскивать везде и во всем и, найдя, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Я не отрицаю то­го, что, действительно, у святых все тело благодатно, но внимание новоначальных не должно останавливаться на внешнем облике подвижника. Действительно, очи прозор­ливцев полны небесного огня, но смотреть на них бесстыдно, во все глаза, есть дерзость. Руки их при благословении исто­чают для верующих чудотворные токи, но при этом неко­торые обращают слишком большое внимание на форму рук благословляющего. А это опять-таки грех.

Если же почитаемый учитель, хотя бы и имеющий ду­ховный сан, не является духоносной личностью, то греха еще больше, потому что развиваться ему ничто не мешает. То­гда, немного спустя, всё начинает "нравиться": голос (при возгласах), походка, манеры, обращение. Созданный образ заслоняет, наконец, подлинное лицо духовного отца. Тех, кто не верит в "святость" нашего избранника, мы начинаем не­навидеть; кого старец приближает к себе, к тому ревнуем и тому завидуем. Если есть возможность оттереть этого человека, всячески стараемся сделать это, а недавно при­шедших — не допустить к обожаемому духовнику. Если, придя в церковь, не застают почитаемую особу, уходят, за­быв даже перекреститься.

Но разве благодати не стало в храме, разве Христос ушел из него? Как не вспомнить слова св. Апостола Павла: "вси бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса " (Флп. 2, 21). Грустно у него это звучит — "все ищут своего"... Какое им дело до Христа, им нужно "батюшку" или владыку тако­го-то!.."¹⁵¹

"Но в исключительных случаях нездоровое отношение к своему духовнику принимает столь ужасную форму, что требует от человека самого пристального внимания к своим поступкам и перемен в поведении. Ибо неистовствовать, встречая выходящее из храма духовенство, откусывать пальцы (как это пыталась сделать одна из психопаток, по­зволю себе так назвать этих несчастных, у о. Иоанна Крон­штадтского), рвать "на память" рясы, "вынимать след" и тому подобное — всему этому Божественное Писание не учит. Напротив, из Евангелия мы узнаем, что жены, шедшие за Христом, находясь даже в великой скорби, кричали лишь вслед Ему (Мф. 15, 23), смотрели на Господа, но издали (Мф. 27, 55), и если прикасались, то лишь к краю одежды Его (Мф. 9, 20)" ¹⁵²

Не так давно в Москве открылся Центр по реабилита­ции жертв тоталитарных сект. Приходилось слышать о необ­ходимости открытия подобного центра для жертв тоталитар­ных общин и лжестарцев в Православной Церкви. За этой печальной шуткой стоят сотни жертв, порой полностью по-терявших доверие к священству или даже совсем ушедших из Церкви. Некоторые же, хотя и не порвали с Православием, постоянно мучаются недоверием к людям, подозрительно­стью, впадают в пессимизм и депрессию.

По мнению А.Л. Дворкина, "младостарчество" и тота­литаризм внутри Православия — "периферийные явления, осужденные священноначалием".¹⁵³. Мы не разделяем этого оптимизма, поскольку размах иных лжеблаженных, лжеста­риц и "младостарцев" настолько велик, что это вполне можно назвать целой тенденцией в современной духовной жизни.

То, что у наших современников потеряны духовные ориентиры, сомневаться не приходится. Люди, считающие духовностью любые гадания и заговоры (Мы слишком хорошо знаем одну женщину — "ученую", защи­тившую докторскую диссертацию по психологии на тему о ду­ховности, но не имеющую элементарных представлений о нача­лах христианского учения.), легко становятся членами тоталитарных общин. Причем это могут быть не только муниты или сайентологи, но и наши доморощенные "блаженные" или "старчики". Описанные тем же А.Дворкиным этапы подчинения сознания вполне универ­сальны и в разных вариантах применяются и в "старческих" общинах. Упрощенно эти этапы выглядят так:

1. Отказ от всего прошлого. Людям внуша­ется, что до знакомства со старцем (или ему по­добным) они не знали истинного Православия, его тайн и глубин.

2. Разделение сознания и воли человека. Конечно, на это поддаются далеко не все. Пре­градой становится наша истинная вера и трез­вость. И всё же часть людей, принимая Еванге­лие, исполняет волю "аввы", порой диаметрально противоположную учению Церкви.

3. Культ личности своего учителя, фана­тичная привязанность к нему (христианство — это он (она).

На этих "трех китах" держится любая тоталитарная ор­ганизация. Нынешние лжестарцы и юродивые пользуются вполне современными технологиями "раскрутки" своего имени. Они воздействуют на наивных искателей объекта по­клонения с помощью достижений психологии и социологии, электроники, а порой и просто оккультными методами.

Действительно, "в нашем падшем мире нет такой свя­тыни, которую злая воля не могла бы выломать из храма и использовать в качестве булыжника для разрушения Церкей." ¹⁵⁴

Становясь членом лжестарческой общины, человек со­вершает несколько весьма серьезных шагов, ломая вложен­ные в нас механизмы духовной и психологической самоза­щиты. Во-первых, он приносит себя в жертву руководителю, и совершается это прежде всего путем отказа от анализа про­исходящих событий, особенно действий руководителя: "Теперь все решает старец. Он определяет, что хорошо, а что плохо. Благословляет, как поступать и от чего воздер­живаться". Как указывалось выше, все это облекается в ли­чину "святого послушания" и "отсечения воли".

Для кого-то этот этап является довольно трудным, по­скольку и разум, и сердце подсказывают: "Что-то здесь не так!" Тогда человек начинает себя заставлять, убеждать (особенно это характерно для обсессивно-компульсивных личностей). Для других ситуация отсутствия критического анализа происходящего давно знакома и даже желанна. Де­прессивные, дефензивные и истероидные личности будут возглавлять колонну.

Во-вторых, в угоду общине приносится в жертву инди­видуальность. Не греховность, как это было в монастырях, руководимых опытными духоносными старцами, а именно индивидуальность. По сути дела, община лжестарца является ничем иным, как толпой, живущей по своим законам и преж­де всего обезличивающей человека.¹⁵⁵ Думается, никому из православных христиан не хотелось бы видеть людей не у ног Спасителя, а у кроватей обманщиков. Необходимость иметь духовного руководителя каждо­му, кто следует по пути спасения, подчеркивалась многими Отцами Церкви. "Но чтобы Христос послал такого отца, нужно его искать, с пламенной молитвой и в покаянном духе". Видя же искажения понятия о духовном руководстве, свт. Игнатий (Брянчанинов) предостерегал пастырей и пасо­мых: "По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовскою прелестию и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением. Убойся лицемерства во-первых в себе самом, потом в других: убойся именно по­тому, что оно — в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение".¹⁵⁷

Посланный от Бога смиренный и опытный пастырь — всегда, а особенно в наше время, — дар, который не следует сочинять в своих мечтах и творить своими руками, проеци­руя на первого встречного свои идеальные представления.

Закончить этот очерк хочется всё же на оптимистиче­ской ноте, процитировав глубокие по смыслу, вселяющие надежду слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I:

"Православный русский народ истомился в искании истинно добрых духовных пастырей. Их, верим, немало и теперь, но далеко не так много, как бы хотел православный русский народ и сколько их нужно для блага и процветания нашей Православной Церкви. Поэтому, молясь здесь вместе с теми, которые со временем будут пастырями (Слово произнесено в Ленинградской Духовной Академии.), которые теперь готовятся быть пастырями, русский народ с особой любовью смотрит на них, как на будущую надежду Церкви, как на будущих пастырей, чуждых того соблазна, который в недавнее время, как ураган, ворвался в нашу Церковь и кото­рому были, к сожалению, причастны многие и многие наши пастыри...

Православный русский народ очень тонко умеет узна­вать и ценить истинного пастыря. Его не соблазняют и не вводят в заблуждение драгоценные камни, сияющие на мит­рах и крестах многих нынешних священников; он желает видеть пастырей, украшенных блеском душевных качеств, желает видеть сияние души пастыря; он желает видеть пастыря — человека высоких духовных достоинств; русский народ желает видеть пастыря-отца, который приникает любовью своей к нуждам паствы; он идет к священнику и ждет услышать от него слово спасения: как ему спасти ду­шу, как ему направить свою жизнь, чтобы привлечь на себя благодать Господню, как ему преодолевать трудности жиз­ненные, как справляться со своими скорбями, недугами, не­мощами, как беречься от падений греховных".

Глава: Голос пессимиста

В этой главе речь пойдет о взаимном влиянии верую­щих и об отношениях в общине. Вначале приведем рассказ человека, имевшего длительный опыт общения в нескольких сплоченных группах православных христиан.

"Я разочаровался в верующих. Этим людям дано так много, но они далеко не соответствуют высоте полученного дара. С тех пор как я стал хо­дить в церковь, я не встретил ни одного нормально­го человека. Даже самое простое, умение слушать — где оно? Такое впечатление, что эти люди слу­шают только самих себя, они наполнены чрезвы­чайной значимостью событий, в том числе проис­ходящих внутри них самих. Они постоянно выиски­вают и обсуждают "искушения", "кресты", трудно­сти. Охвачены собственными проблемами настоль­ко, что удивляешься тому, как они зашорены. Огля­нуться, посмотреть вокруг, вдохнуть воздух полной грудью, — всё это невообразимо трудно для них. Приходя в Церковь, я хотел обрести внутреннюю свободу, но встретился с огромным количеством ограничений, предписаний, обрядов и обычаев, ко­торые свято чтутся верующими людьми. Невыпол­нение малейшего из них грозит самыми настоящи­ми гонениями. Причем гонения со стороны верую­щих, "мнящих творити службу Богу" (Ин. 16, 2), как я мог убедиться, носят утонченный и просто невы­носимый характер.

От многочтения отеческих книг у таких людей возникает острое чутье на грех и неправду. Однако отсутствие смирения обращает это искание правды не внутрь себя, а наружу, превращаясь в рассмат­ривание ближнего как в анатомическом театре. Я всё время ощущаю слежку: "Тут он поступил не по смирению. Здесь в нём говорит тщеславие. Он нарушил пост: надо его обличить"...

Эта атмосфера слежки и придирок очень ме­лочна и тягостна. Я не хочу отворачиваться от Бога, но с такими "верующими" мне тяжелее, чем с обыч­ными нецерковными людьми.

Это невольно отталкивает меня от общения с ними, от их непрестанных разговоров про батю­шек, матушек, чёточки, молитовки и святые места.

Каков же выход? Что предпринять в такой ситуации?"

Дата добавления: 2015-06-29