Вечный мотив или Личности с навязчивостями

Особое внимание стоит уделить людям, в силу своих психологических особенностей цепко хватающимся за внеш­нюю, обрядовую сторону любого церковного явления. Речь пойдет об обсессивно-компульсивном типе характера, или личностях с навязчивостями. Духовные корни подобных личностных расстройств не столь очевидны, как у истероид-ных типов (тщеславие) или у людей, подверженных депрес­сиям (духовная пассивность, чрезмерная надежда на собст­венные силы с постоянными разочарованиями).

Вот что пишет по этому поводу немецкий психиатр Ф. Риман: "Все мы желаем продления своего существования и даже бессмертия; все мы ищем чего-то бесконечного и ис­пытываем глубокое удовлетворение, когда вновь находим вещи, к которым привыкли, но которые по различным причи­нам утратили. В этом плане мы понимаем и страсть к кол­лекционированию: что бы мы ни собирали — почтовые марки, монеты или фарфор, — нами руководит неосознанный мотив вечности, некая гарантия бессмертия". ¹⁸⁴

Естественно, все мы ищем, чему (кому) поклониться. И если душа сбивается с пути к Богу, Которому только и следу­ет поклоняться и Кто только и может дать вечность, то она находит суррогат на земле. (Кстати, это одна из глубинных причин алкоголизма и наркомании (см. об этом специальный очерк в данной книге).

Склонность к обрядоверию часто основана на стремле­нии этого типа людей оставить все по-прежнему. Перемены в форме, содержании, отход от усвоенных понятий может вос­приниматься со страхом, поскольку означает крушение при­вычного образа мира. "В связи с этим... они пытаются най­ти или восстановить уже изведанное и проверенное. Когда что-либо изменяется, они расстраиваются, становятся беспокойными, пытаются отделаться от изменений, уменьшить или ограничить их, а если они происходят — по­мешать им или преодолеть их".

"При таких состояниях мнения, опыт, установки, главные правила и привычки удерживаются железной хват­кой на основе действующего принципа и неизменного правила — все настоящее превращать в "закон вечности". Для православного человека, который дышит живительным воз­духом Церкви, не может быть страшным восприятие чего-то нового, перемена взглядов в связи с осознанием собственных ошибок. Но человек с навязчивостями склонен воспринимать лишь то, что считает для себя правильным, отгораживаясь от остального. Такие люди считают для себя обязательным ве­рить в то, что они считают истинным, и всякая другая мысль кажется им невероятной.

"Поэтому они так упрямо держатся за принципы и формулы, для них нет ничего страшнее, чем необходимость изменить что-либо в своей собственной личности. Их отли­чительную черту составляет магическое мышление; предохранение с помощью правил и запретов и соблюдение уста­новившегося порядка помогают преодолеть страх". ¹⁸⁷

По этому поводу нельзя не вспомнить окружавших Спасителя фарисеев, сделавших профессию из сидения в оп­позиции и скрупулезного исполнения Закона.

На самом деле христианство, и в первую очередь пра­вославное, предполагает определенный риск, которого так страшатся данные личности. И.А. Ильин говорил о пользе религиозного сомнения в том смысле, что настоящее сомне­ние, убедившись, что привычные представления являются неверными, готово принять этот новый опыт.¹⁸⁸

"У личностей с навязчивым развитием всегда сущест­вует опасность довести до абсурда имеющиеся у них пра­вильные познания и воззрения, превращая все действительное в мертвую схему.

Современный психиатр по этому поводу приводит сле­дующую печальную шутку: "Один человек, попав на небо, увидел две двери с табличками: "Дверь в Царство Небесное " и "Дверь на лекцию о Царстве Небесном ". Он подумал и во­шел во вторую дверь ".¹⁹⁰

Для описания данного личностного типа психологи ис­пользуют термин "ригидность" (негибкость) различных его характеристик. Относится это "к неподвижности тела, пове­денческому социальному стереотипу и общей тенденции следовать прежним путем, оказавшимся неподходящим или даже абсурдным ". ¹⁹¹

Конечно, в первую очередь бросается в глаза ригид­ность мышления, склонность "застревать" на какой-либо те­ме, неспособность быстро переключаться. Беседуя с таким человеком, вы замечаете, что он разговаривает, по сути, сам с собой, не отвечая на ваши вопросы и не возражая по существу.

Приведем отрывок из беседы в лавке православной ли­тературы, свидетелями которой оказались авторы.

Женщина лет пятидесяти, приехавшая в Мо­скву из провинции по делам прихода, пытается найти среди множества книг те, которые бы ответили на давно интересующий ее вопрос.

— Есть ли у Вас книга о Н-ской церкви, ее истории? — спрашивает она продавца.

Неожиданно к разговору подключаются двое мужчин неопределенного возраста. Один, с редкой бородкой, одет в длинный черный плащ, так что не­понятно, кто он — монах, священник или мирянин. Другой в куртке, но с длинной и широкой бородой и "хвостиком" из волос.

— Н-ская церковь — еретики! Общаться с ними — страшный грех! Это нарушение N Правила М-го собора, — говорит тот, что в плаще.

— Но мне интересна история... — пытается возразить женщина.

— От этого до экуменизма — один шаг. Мы погибаем, предавая святые заповеди отцов Все­ленских Соборов. Антихрист только и ищет того, чтобы мы не отличали правильную веру от ереси.

— Но я хотела сделать доклад в воскресной школе...

— Следы антихриста всюду! — грозно обры­вает ее бородатый. — Апостол Петр предсказал: "Были и лжепророки в народе, как и между вами будут лжеучители, которые введут в пагубные ере­си, отвергая и искупившего их Владыку". Ересей всегда было много, теперь же отступление приняло страшные масштабы. Штрих-код — это цветочки. Скоро всем присвоят номера, а мы и не заметим...

Обратим внимание на то, что наши "учителя" говорят как бы поверх своей собеседницы, не возражая ей по сути, не реагируя на ее реплики. У людей нетерпеливых общение с навязчивыми личностями вызывает раздражение, поскольку кажется, что на собеседника совсем невозможно повлиять, так как ко всем "новым фактам и другим точкам зрения... они проявляют ригидность".

"Одной из возможностей придать легитимность (Т.е. законное обоснование — Авт.) сво­ей агрессивности, не выражая ее вовне, и даже рассмот­реть ее как достоинство для лиц с навязчивым развитием является адекватный выбор профессии. В этом случае они приобретают право бороться со всем тем, что считают запретным для самих себя. Так появляются фанатики — не­умолимые, бескомпромиссные и беспощадные в своей борьбе в любых областях, будь то гигиенические правила, подавле­ние инстинктов, соблюдение морали или религиозность... Они направляют свою агрессию не на самих себя, но на внешние проявления и делают это с чистой совестью, буду­чи убеждены в том, что это необходимо".¹⁹³

В Православии такие люди часто находят свое "призвание" в постоянном поиске инакомыслящих, "еретиков", "обновленцев" и т.п. Сами они занимают пози­цию, которую принято называть ультраконсервативной, хотя можно вспомнить выражение свт. Григория Богослова: "Чрез меру православные".

"В религии они склонны к ортодоксальности и дог­матизму, а также, соответственно, к нетерпимости к дру­гим вероисповеданиям. В представлениях о Боге у них доми­нирует аспект строгого и мстительного Бога-Отца, обла­дающего, прежде всего, качествами патриарха, требующего безусловного послушания и веры. Вместе с тем, они нередко суеверны и придерживаются магических представлений... Молитвенники и чётки, помогающие концентрировать вни­мание и вспоминать, становятся как бы шаблоном, предпи­санием, требующим безусловного исполнения. В своем рас­сказе "Скоморох Памфалон" Николай Лесков изобразил та­кую навязчивую набожность, ¹⁹⁴ противопоставленную про­стодушной и искренней вере простых людей".¹⁹⁵

Очевидно, что обсессивные личности нечутки к на­строю в окружающем обществе, состоянию и личным пере­живаниям собеседника. Склонность фокусировать внимание на периферийных (Периферийных - здесь: второстепенных.) явлениях сопровождается у них заметным напряжением воли, направленной на выбранные аспекты, совпадающие с их понятиями. Но, увы, они склонны упускать именно то, что отличает одного человека от другого, одну ситуацию от ряда других. Не замечая черт, придающих явлению неповторимость, они рискуют окружить себя уны­лым миром стереотипных событий.

Их представления о Боге и Церкви могут быть чрезвы­чайно "умными" и детализированными, а знание Устава и вообще обрядовой стороны — впечатляющим. Но жизнь духа не может теплиться в темнице запретов. "Носители бюро­кратической набожности, такие люди главным образом вы­ступают ПРОТИВ чего-нибудь и редко борются ЗА что-либо".¹⁹⁶.

Духовная основа описываемого явления — страх перед безграничной свободой, данной человеку, своеобразная бо­язнь открытых духовных пространств. Бог кажется им стро­гим учителем, требующим выполнения всех установок и предписаний (типичное фарисейство!) Энергия страха, нака­пливаясь, перерождается в агрессию. Обсессивный человек "критикует других, перенося на них собственное беспокой­ство и пытаясь их исправить".¹⁹⁷

Наш герой любит устанавливать себе сроки и давать обеты, как бы пытаясь совершить сделку с Богом. Сроки ус­танавливаются совершенно сознательно и свободно: "К Пас­хе выучу наизусть первую кафизму". Изнурять себя зазубри­ванием, постоянно думать об обещании, волноваться — это совершенно в их стиле. При этом можно заметить искажение направленности воли. Дав обещание выучить десяток стра­ниц церковнославянского текста, этот человек направит волю не на достижение результата, а на самого себя, поскольку он только и интересен себе самому.

Если истероидная личность характеризуется "выпячиванием" эмоциональных черт человека, шизоидная — мыслительных, то навязчивая — чрезмерным развитием и неправильной направленностью волевого начала. Обсессивно-компульсивный тип живет в состоянии постоянного воле­вого напряжения. Быстро усвоив, что подобает, а что нет ве­рующему человеку, он ежеминутно принуждает себя чувствовать и думать "то, что надо". Он прикладывает к этому максимум усилий, фактически "сублимируя" свои глубинные страхи, но при этом создавая лишь иллюзию праведности.

Психологи отмечают, что обсессивные личности как бы играют выбранную роль (точнее, заставляют себя это де­лать), представляя из себя то "рабочего", то "любящего му­жа", то "верующего на вечернем правиле", то "паломника". При этом они приказывают себе вести себя так, как должен выглядеть человек на работе, дома, в поездке по святым мес­там, воплощая многочисленные детали образа. При этом они с гордостью заметят вам, что постоянно заставляют себя что-то делать, поскольку в Церкви они получили множество предписаний. Если священник даст такому прихожанину оп­ределенное правило, то оно будет исполняться в мельчайших подробностях, а компульсивно акцентуированный еще и со­берет всю информацию на данную тему. А если ему предос­тавить свободу выбора, то исчезнет необходимое для него ощущение внешнего принуждения, обязательности. Ведь для принятия даже самого простого решения человеку с навязчи­востью необходим твёрдый принцип.

Склонность к "рассуждательству" и самокопанию — также нередкая черта их облика, причем эти самоугрызения не имеют ничего общего с подлинным покаянием, поскольку кроме обвинения себя оно обязательно должно сочетаться с верой в неизреченную милость Божью, ненавистью к греху и твердым желанием исправиться. Обсессивную же личность более интересуют обстоятельства и мотивы своих собствен­ных поступков, ощущения и мысли при их совершении. Все это рождает особый тип исповеди: многочисленные подроб­ности выкладываются священнику, который призывается со­переживать и анализировать все детали совершённого греха и возникавшие при этом чувства. Но ведь на исповеди главным должно быть покаяние, а подробности греха не рекомендует­ся воспроизводить даже в памяти, поскольку это вредит как исповеднику, так и духовнику.Догматизм и неуверенность в себе — две стороны од­ной медали, поскольку "догматизм появляется, чтобы побо­роть сомнение и неуверенность и компенсировать их".¹⁹⁸ "Человек с навязчивым синдромом постоянно стремится застраховать и защитить себя. Поэтому он так упрямо держится за принципы и формулы; для него нет ничего страшнее, чем необходимость изменить что-либо в своей собственной личности. Его отличительную черту составля­ет магическое мышление: предохранение с помощью правил и запретов и соблюдение установившегося порядка помога­ют преодолеть страх. Болезненная привычка сотни раз про­верять двери и краны, до бесконечности повторять молит­вы, пересчитывать на улице машины или многократно ос­мысливать какое-либо слово перед тем, как совершить сле­дующий шаг, дает ему чувство, что можно прожить без страха по крайней мере несколько часов ".¹⁹⁹

Глава: Единство храбрых

Если между вами зависть, споры и раз­ногласия, то не плотские ли вы? И не по чело­веческому ли обычаю поступаете?

1 Кор. 3, 3-4

Закон практической психологии и духовной жизни гла­сит: человек обличает в других то, в чем грешен сам, и борет­ся против того, что неспособен понять (проекция). Поэтому некоторые люди хотели бы видеть Православную Церковь в виде некоей полукатакомбной секты, враждебно настроенной к окружающему миру.

Известно определение Церкви как собрания верующих, водимое Духом Святым.²⁰⁰ Выдающийся русский богослов А.С. Хомяков говорил о Церкви как о единстве Божией бла­годати, обитающей во множестве разумных творений.²⁰¹ Эти определения основаны на учении Спасителя: "Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них" (Мф. 18, 20).

Это и есть то новое, что вдохнуло христианство в мир — не отделение и обособление, а единение во имя любви. Мы все — родственники друг другу по Адаму и все спасены новым Адамом — Христом. Поэтому в Церкви так жива идея единства всей твари, всего видимого и невидимого мира.

При этом довольно тесное слияние в области духа не должно калечить нашу индивидуальность. Чтобы всей своей жизнью прославлять Бога "едиными усты и единым серд­цем" (Слова из Евхаристического канона.),не обязательно иметь одно лицо, одни привычки и один характер. "Единомыслие", воспеваемое на Литургии, не является унылым однообразием помыслов. В результате при­хода в Церковь человек должен стать "духовной личностью, с неразложимым, священным центром, с индивидуальным ха­рактером, со способностью духовно творить и наполнять духом общественную жизнь, свободу, семью, родину..."

Таким образом, церковная община способна припод­нять человека, возродить и преобразить его. Но это возможно только тогда, когда соблюдается важное условие: люди соби­раются во имя Христа, отдавая друг другу лучшую частицу себя самого, обогащая "общий стол" своим дорогим прино­шением. Если такую общину (и такой стол) возглавляет опытный и смиренный пастырь, то мы реально видим прояв­ление величайшего чуда Церкви Христовой, никогда не ста­реющей, но вечно юнеющей.

"Истинно духовное единение возможно именно там, где каждый человек стоит духовно и религиозно на собст­венных ногах, то есть носит в себе самом живые источники духовного опыта и религиозной веры. Там, где этого нет, там единение не будет на настоящей высоте; а это значит, что там необходимо стремиться к этой личной самостоя­тельности и внутренней свободе людей".

К сожалению, бывает это очень редко... Пожалуй, чаще приходится наблюдать множество "болезней" церковных об­щин. И эти недуги являются продолжением тех болезней ду­ши, которые приносят отдельные её члены. Часто такие со­общества возникают стихийно. Не руководимые священни­ками, они развиваются по всем законам групповой психоло­гии и патопсихологии.

Поведение человека в неорганизованной общности лю­дей ("толпе") весьма своеобразно. Обычный человек начина­ет обнаруживать неожиданно низкий уровень интеллекта, становится более агрессивен и нетерпелив.²⁰⁴

Известно, что в толпе человек очень подвержен избы­точному фантазированию, домысливанию, часто выдает же­лаемое за действительное. "Толпа не отличает сна от реаль­ности", — утверждает крупный современный психолог С. Московичи.²⁰⁵ Толпа, по его мнению, это не только человек на площади, но и человек у телеэкрана, на конкурсе красоты и в других обезличивающих ситуациях, которым он добро­вольно уделил своё внимание и открыл душу. Этот же автор утверждает, что "всякий раз, когда люди собираются вместе, в них скоро начинает обрисовываться и просматриваться толпа".²⁰⁶

"Спасение наше через ближнего совершается", — лю­бил говорить прп. Амвросий Оптинский. Это означает, что в отношениях с людьми раскрываются все наши качества и страсти, в том числе тайные. Бывает, что человек уверенно заявляет: "Да, я знаю свои слабые стороны и грехи, но вот к зависти я не склонен". Означает ли это, что в нем действи­тельно нет зависти? Порой Промыслом Божьим этот человек ставится в такие условия, что в нем просыпается неведомый доселе порок. И в этом есть свои плюсы. Если враг поднял голову, то его можно обнаружить и начать боевые действия.

Вспомним, кстати, как появились знакомые теперь ка­ждому школьнику понятия "экстраверт" и "интроверт". К.Г. Юнг заметил, что для всех людей, попадающих в проблем­ные ситуации, доминирующим мотивом действий будет поиск разрядки (заземления). Поскольку обстоятельства зависят в основном от окружающих людей, одни избегают тех, кто их не признаёт (интроверты), другие — ищут тех, кто их при­знаёт (экстраверты).

По большому счету, большинство наших отношений с людьми построено на принуждении: внешнем и внутреннем (самопринуждение). Все мы очень разные, в нас живёт и дей­ствует множество чувств, желаний, помыслов, склонностей, привычек. При любом общении с другим человеком мы ока­зываемся в ситуации внешнего давления: нам навязывают нечто, что может не согласовываться с нашим внутренним состоянием. По сути, принуждение - это давление воли дру­гого человека на нашу волю с целью повлиять на выбор ре­шения в конкретной ситуации. Оказываем давление на людей и мы сами. "Принуждение существует и в таких близких отношениях, как отношения двух влюбленных, родителей и детей, далее друзей: именем супружеской четы, семьи или дружбы навязываются определенные поступки и определен­ные мнения".

Из-за необходимости работать над своей волей многие подвижники советовали начинающим монахам сначала "пообтереться" в монастыре, на людях. Здесь более заметны такие качества, как лень, обидчивость, раздражительность, зависть, скупость и т.д. В пустыне же неочищенное сердце рискует весьма скоро заразиться мнением, опасным видом прелести.

Православие, призывает человека и к сохранению инди­видуальности, развитию своих лучших качеств, и к мистиче­скому единению во Христе. Это идеал. На практике, попав в обычную общину, мы часто начинаем усредняться, сереть, теряем индивидуальность, перенимаем далеко не самые луч­шие манеры, вкусы и предпочтения своего ближайшего ок­ружения. Вновь оговоримся, что если единение происходит на духовном уровне, то даже трения идут на пользу. Таким образом, отношения между людьми тренируют и очищают совесть, помогают взглянуть на себя со стороны. Состояние человека в толпе сравнимо с коллективным неврозом, для которого характерен уход от логического мышления, а также раскол рационального и иррационального в человеке, его внутренней и внешней жизни.

Под действием этих психологических феноменов чело­век становится членом группировки, живущей по законам толпы (особенно очевидно это в сектах).

Православие легко преодолевает синдром толпы, по­скольку в подлинной общине верующих исполняется обето­вание Христово: "Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них" (Мф. 18, 20). В убогом интерьере сто­рожки при храме образуются такие духовно крепкие общины и вырастают такие светильники веры, что трудно не испол­ниться радостью при встрече с этим подлинным чудом Пра­вославия — единением во Христе.

В наше время всё' более острой становится проблема повальной невротизации в условиях длительного действия психотравмирующих ситуаций социального, семейного, лич­ного плана. Человек ищет не только то "тёплое" место, где он может обрести единомышленников, но и глобальную, истин­ную защиту от жестоких бурь внешнего мира. Церковь даёт эту защиту, но не в той форме, которой ждут многие прихо­дящие в неё.

"Царство Моё не от мира сего" (Ин. 18, 36), — гово­рит Христос, встречая полное непонимание иудеев, ждущих внешнего могущества Царя-Мессии и разрешения своих со­циальных и политических проблем. Многие современные "иудеи" смотрят на Христа тем же просительным взглядом: "Сделай так, чтобы у меня всё было хорошо". Нерушимая стена, защищающая от мира, от его бурь и волнений, воздви­гается в сердце Духом Святым, при этом внешние удары и скорби имеют исцеляющее, преображающее значение.

Вспомним, что для того чтобы увидеть Преображение Господне, апостолы проделали утомительный трехдневный подъем по крутой и каменистой горе Фавор. "Человеку... ну­жен камень веры, который вечно был бы с ним — и в песчаной пустыне, и в снежной буре, и в непролазном лесу, и в тюремной одиночке всеобщей клеветы и злобы; такой ка­мень, который всегда можно было бы осязать как непоколе­бимую твердыню и стать на него как некий столп утвер­ждения".²⁰⁸

В церковной общине (особенно недавно возникшей) могут оказаться в большинстве люди, ищущие прежде всего внешней поддержки, сочувствия, внимательного собеседни­ка. Они готовы часами рассказывать о своих проблемах, не очень-то интересуясь чужими. Отсюда стремление стать как можно ближе к "батюшке", слышать его одобрение, что по­рой перерастает в зависимость и даже человекоугодие. Про таких людей говорят, что священник заменяет им Христа... Увы, никто из пастырей не застрахован от "тонкого сладо­страстного желания обладать душой пасомого, особенно душой женской, особенно душой преданной".²⁰⁹

В результате длительного пребывания в группе людей (В данном случае — в церковной общине), человеку передаётся ее эмоциональный настрой. Это опреде­ляет самочувствие человека в коллективе. Психологи поль­зуются термином "психологический климат" для обозначения совокупности нравственной и эмоциональной сторон, взаи­моотношения людей, моральных норм и ценностей, "которыми руководствуются члены группы в своих отноше­ниях к объединяющему их делу и друг к другу".²¹⁰

Основное влияние коллектива — это создание мораль­ного и эмоционального настроя. Человека мы всегда оцени­ваем через своё мироощущение, свои устои, свою систему моральных ценностей. Чистый, незамутнённый взгляд через призму Евангелия позволяет нам увидеть в каждом человеке образ и подобие Божие (пусть и искажённые грехом), почув­ствовать жалость и участие к нему, а в идеале — воспылать к нему истинным христианским милосердием и любовью. Не­плохо, если мы, вглядываясь в человека, ощущаем причастность к нему, как бы общую беду — грех, поработивший нас и удаливший от Бога. Это позволяет относиться к ближнему если не с любовью, то хотя бы с пониманием. Это не даст нам совершить зло по отношению к нему, не позволит осу­дить (ведь я такой же грешник, даже ещё худший).

Исходя из этого, мы советуем вопрошавшему Песси­мисту прежде всего осознать, что он пришёл ко Христу. К Нему же пришли и другие страждущие и увечные духовно и душевно. Процесс исцеления долог, но он возможен только у ног Спасителя. Всегда нужно помнить, что опыт конкретного прихода не тождественен опыту Православия. В богословии есть даже специальный термин для обозначения этого фено­мена: "парохиализм" — ограниченность мира приходскими масштабами.²¹¹

Но к сожалению, часто приходится видеть, как право­славные общины, братства, просто группы прихожан, объе­динённые общей идеей, быстро превращаются в малооргани­зованное общество, а то и в толпу. "Когда "живое Предание" умирает для людей, они пытаются его оживить, акценти­руя свою "традиционность", придумывая "измы". Не дышат воздухом, но обосновывают и пропагандируют необходи­мость дышать им".²¹²

"Разъединение можно назвать магистральной (Т.е. ведущей.) тен­денцией современного мира. Это не удаление человека от внешней суеты, при котором всеобщее единство и соприча­стность переживаются более остро. Это замкнутость и оторванность человека от других людей, некий духовный аутизм (Аутизм — здесь: патологическая замкнутость.), ограниченная самодостаточность. При этом чело­век считает себя и свои интересы, потребности, вкусы, удачи и неприятности центром, делом жизни и мерилом всех ценностей... Если этот аутизм вкрадывается в саму религи­озную жизнь, то религиозный опыт начинает вырождать­ся: люди "веруют" как алчные просители".²¹³ Потребительское отношение друг к другу, к великому сожалению, далеко не редкое явление и в православной среде. Стереотипы внешнего мира работают и внутри сообщества верующих.

"Как легко перенести ответственность на закон, на других, на обстоятельства, на свое бессилие, на что угодно, только бы не взять на себя ту ответственность, которая могла бы в нас быть признаком нашего человеческого благо­родства ".

Приходилось наблюдать даже случаи "дедовщины" в приходских общинах, когда авторитетность того или иного лица определялась сроком прихода в сообщество, близостью к "батюшке" и степенью участия в делах прихода. Людям же, которые позже попали на этот приход, даже духовно более опытным, приходилось невольно занимать своё определённое "место" в иерархии. Когда существует подобная дифферен­циация по внешним, "мирским" критериям, ни о каком здо­ровом духе внутри сообщества говорить не приходится (Вспоминаются слова Апостола Павла: "Не плотские ли ещё вы?" (1 Кор. 3, 3)). Это можно назвать лишь более или менее организованной тол­пой. По свидетельству того же И.А. Ильина, люди, состав­ляющие подобную толпу, лишены настоящей духовной куль­туры и фактически не ведут личной духовной жизни. Поэто­му они объединяются "на низком уровне восприятия и переживания,... увлекая и разжигая друг друга".

Столь характерные для русского человека искренность, теплота отношений, основанные на совести, участии, мило­сердии, давно уже чужды западному миру. "Средний европе­ец, — пишет И.А. Ильин, — стыдится искренности, совести и доброты как "глупости"; русский человек, наоборот, ждёт от человека прежде всего доброты, совести и искренно­сти".²¹⁶ В Европу последнего десятилетия, по свидетельству наших соотечественников, стало возвращаться понимание единства, участия и близости людей. Только основано оно не на христианском онтологическом понимании единения "Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино" (Ин. 17, 21), а на всеобщем страхе пе­ред холодящим душу будущим мировой цивилизации, по­строенной на песке (Мф. 7, 26-27.) "общечеловеческих ценностей".

В Церкви же люди, соединённые Божественной любо­вью, переживают мистическое чувство единения. По свиде­тельству свт. Тихона Задонского, слово "Церковь" имеет, кроме "экклесиа", (Т.е. собрание.)ещё один перевод с греческого. Это "вызывание".^{21 7} Мы вызваны из нестройных рядов толпы, бредущей по широкой дороге к пропасти, дабы составить "единое благодатное общество, объединяемое и одухотво­ряемое единым Источником всех благ - Спасителем ми-ра".²¹⁸

Переживаемое на высоком духовном уровне объедине­ние отдельных членов Церкви несёт с собой вполне реальное ощущение нашей сопричастности друг другу и острое чувст­во каждого для всех, и всех вместе, и поодиночке для каждо­го.

Во многих своих беседах, из которых впоследствии возникли книги, митр. Антоний (Блум) старался обрисовать именно психологическую сторону человеческих отношений, пронизанных евангельской живой водой. Для обозначения узнавания человека человеком, с ощущением причастности к онтологическому единству Церкви и её Главе, он использует термин гуманистической психологии — "встреча".²¹⁹ Ми­трополит Антоний, нередко упрекаемый в излишнем "психологизме", "душевности", сознательно концентрирует внимание на психологии человеческих отношений в Церкви. Он стучит в дверь, которая не может не открыться. Ведь этот "психологизм повествования" в его беседах помогает челове­ку начать воспринимать Евангелие через самую, быть может, развитую часть нашего естества — через чувства. Если "цивилизованный" человек современного мира всё же оставит психологию дикаря из племени людоедов и разовьёт в себе способность встречать, видеть и слышать, это будет его великой победой. Победой над собственным эгоцентризмом и эгоцентризмом нынешнего века. "Большей частью мы от­носимся друг к другу, к тем, кто нас окружает, как к об­стоятельствам нашей жизни. Мы — в центре, и вокруг нас движутся — или не движутся — явления... Такой-то человек нам пригоден, а такой-то непригоден, от такого-то быва­ют неприятности... Мы бываем по отношению к ним мило­стивы, милосердны, дружелюбны — всё это в лучшем случае, конечно. Но что это значит? Это значит, что той челяди, которая вокруг нас, мы уделяем сколько-нибудь внимания ".

Всевозможным уловкам в общении и поведении, по­зволяющим умело плавать в обществе, избегая лишних столкновений и конфликтов, ничего не принимая близко к сердцу, посвящено много книг и целых пособий. Некоторые из них прямо учат "манипулировать" окружающими в своих интересах. Особенно популярны опусы Д. Карнеги, апологета "натирания воском шкафов", как назвал митр. Антоний Су-рожский такой стиль общения. Его суть заключается в том, что мы относимся к окружающим, как к мебели, вместо того чтобы видеть в них своих ближних (см. Лк. 10, 30-37). Но как непохоже это на исполнение заповеди Христа: "Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою" (Мф. 20, 26). Само понимание того, как далека наша повседневная жизнь от евангельского идеала всецелого служения Богу и людям, может стать первой станцией на дороге, ведущей к Царству вечной любви.

Глава: Некоторые аномалии личности с Точки зрения православной психологии

Душа жаждет равновесия и ищет спо­койствия; она не способна ни вечно обманы­вать себя перед лицом совести, ни способна выносить и созерцать свою нравственную недостойностъ.

И.А. Ильин

Свою совесть мы чаще всего распознаем не по призы­вам к доброделанию, а по мучительному укору, который представляет собой "болезненный протест вытесненного и несостоявшегося совестного акта".²²⁰ О творческих прояв­лениях совести человек порой и не знает, поскольку не до­пускает ее до положительного зова.

В силу избранной темы нас будет интересовать именно существование человека в условиях угрызений совести, по­скольку это приводит к невротизации и другим психопатоло­гическим изменениям.

В литературе ярко описаны "мученики совести": леди Макбет у Шекспира, Борис Годунов у А.С. Пушкина. Царь Борис замечает о совести: "Здравая она восторжествует над злобою, над темной клеветою", а покаянный голос со­вести сравнивается с "язвой моровой" (то есть с чумой). Тот же А.С. Пушкин в трагедии "Скупой рыцарь" говорит, что:

"...совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма,

От коей меркнет месяц и могилы

Смущаются и мертвых высылают ".

Действительно, голос совести порой вызывает из-под спуда давно забытые и, казалось бы, хорошо укрытые грехи. И если человеку "не удается вытеснить совестные укоры и как бы удушить саму совесть, то весь внутренний мир его остается расколотым и ослабленным".²²¹ Механизмы, ос­лабляющие влияние совести, человеку греховному кажутся тем нужнее, чем более страстной является его натура и чем менее он расположен к духовному труду.

Часто возникновение психопатических черт сводят к искажениям в мотивационной сфере. Мы считаем, что наряду с этим важную роль играют защитные механизмы греховного строя души, приглушающие голос совести и мешающие ду­ховной работе. И, действительно, если нет нормального вы­хода духовной энергии в молитве, покаянном чувстве, то, видимо, должен существовать механизм вытеснения или обезвреживания этой энергии.

Известно, что нравственное чувство формируется по­степенно, незрелая (инфантильная) детская психика в мень­шей мере обладает защитными механизмами, а это в свою очередь делает ребенка более открытым к духовной жизни. По мере взросления созревает нравственное чувство, парал­лельно формируются греховные навыки и привычки. Если человек не усваивает оптимальные пути выхода из проблем­ных ситуаций (покаяние, молитва, смирение, участие в Таин­ствах), то в его душе их место занимают различные психопа­тологические механизмы (вытеснение, проекция, перенос).

Человек — существо с обширным жизненным потен­циалом. По слову свт. Иоанна Златоуста, в зависимости от выбора он может стать и зверем, и ангелом, и даже сыном Божиим (естественно, по благодати, а не по естеству).²²² Этот же святитель неоднократно указывал, что ни в коем случае нельзя обвинять в своих грехах человеческую природу, есте­ственные наклонности, черты характера, внешние обстоя­тельства, поскольку решающее значение всегда имеет собст­венное произволение.²²³ Поэтому, когда говорят порой, что невроз, психопатия, алкогольная зависимость являются бо­лезнями, не стоит думать, что это недуги, которыми, подобно гриппу, заражаются от первого чиха. Недаром современные психиатры А. Эй и П. Бернар утверждают, что невротик - не пассивный носитель симптома, а его творец.²²⁴ В связи с этим понятен низкий процент излечения от подобных заболеваний. К.Леонгард, посвятивший десятки лет работе с психопатиче­скими личностями, признавал, что самое большее, что ему удавалось сделать в результате терапии — несколько при­глушить патологические симптомы, улучшить адаптацию в обществе, научить держаться "в рамках". Но сама "болезненная склонность" устранению почти не поддается. ²²⁵

Дата добавления: 2015-06-29