Психология рабства

Итак, стойте в свободе, которую даро­вал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства.

Гал. 5, 1

В этой части очерка мы кратко рассмотрим возможные патопсихологические последствия влияния на человека двух, казалось бы, различных по происхождению факторов: совет­ской идеологии и телевидения. Их объединяет конечный итог воздействия — формирование зависимого, трусливого, без­ответственного и, вместе с тем, агрессивного человека.

Одно из ужасающих последствий грехопадения — дис­гармония между составляющими человеческого естества, не­когда подчиненных единому смыслу. У современного чело­века, помимо этого, прогрессирует внутридушевный разлад. По всей видимости, это результат воздействия разрушитель­ных информационных технологий, а также полного отсутст­вия духовного контроля над жизнью.⁶⁸

Вероятно, каждому приходилось видеть людей, кото­рые, осознавая себя глубоко верующими христианами, и ду­мая, что они служат Богу, совершали поступки, противоре­чащие своему же образу мыслей, при этом умудряясь чувствовать и желать совершенно противоположное своим уму и делам. И все это одновременно! Попытка диалога с такими людьми порой приводит в состояние недоумения: кто перед тобой — один человек или несколько в одном лице?

В одном известном авторам приходе есть группа замечательных старушек, нашедших взаи­мопонимание на почве такого разделения внутри себя. Их отличает сугубо благочестивое поведение в храме, комсомольско-добровольческий энтузиазм в делах прихода и деспотически-тиранические ма­неры в общении со своими близкими да и вообще всеми, кто от них зависит. Их вклад в реставрацию храма столь велик, что они считают себя вправе ру­ководить жизнью прихода, меняя священников по своему желанию. Дошло до того, что расположен­ный в пяти километрах от города храм считается у батюшек "ссылкой".

Феномен "бабок" особенно характерен для нашего вре­мени, поскольку является результатом деятельности на рус­ской земле всевозможных организаций типа "юных ленин­цев", будущих пионеров и "школ коммунизма", где "утопить" своего товарища, несогласного с правым делом, было обыч­ным явлением. Вторжение в личную жизнь считалось чем-то само собой разумеющимся. Воспитавшие вероломных и фа­натичных борцов за светлое будущее организации канули в небытие после празднования 1000-летия Крещения Руси. Но их воспитанники нашли приют в открывающихся по всей стране храмах, сменив комсомольские значки на крестики, "моральные кодексы" на "Добротолюбие", а красные галсту­ки перевязав с шеи на голову.

"Самое страшное наследие большевизма — не в разру­шении храмов и не в охоте за религиозными мыслителями и проповедниками. Произошла замена образа святого, замена идеала праведника. Не лесковские соборяне теперь праведни­ки и образцы жизни, а борцы-диссиденты... От А. Галича и В. Высоцкого, Гинзбурга и В. Осипова усвоен новый эталон праведника. Отныне праведник — тот, кто правильно суме-eт ответить на вопрос: "Сможешь выйти на площадь в назначенный час?" Этот идеал — чист и высок. Но он — другой, не "святорусский". А жизнь Церкви ныне уже оцени­вается по этому критерию. Что делал Патриарх в августе 91-го? А в октябре 93-го? Как приближала Церковь в пресло­вутые "семьдесят лет" "зарю долгожданного дня"? Как смел Солженицын молчать во дни путча? "Народная со­весть" уже не может тихо молиться и каяться в лесу, как это делал прп. Сергий или прп. Серафим. Она должна гре­меть в газетах и на площадях", — с горечью пишет совре­менный апологет.⁶⁹

Не стоит забывать о том огромном влиянии, которое оказало на людей семидесятилетнее царство безбожия. Зна­чимые последствия его воздействия на умы и души будут ощущаться еще в третьем и четвертом поколениях, выросших после его падения.

Сегодня многие люди, воспитанные на коммунистиче­ских ценностях и идеалах, активно критикуют такие много­численные современные проблемы, как безнравственность, коммерциализацию, цинизм. При этом они указывают на столь явные положительные черты людей, живших в совет­ское время, как энтузиазм, жертвенность, простоту и многое другое (Особенно ярко это заметно на примере 30-х годов, Великой Оте­чественной войны и послевоенной разрухи). Однако не следует забывать, что социология придает большое значение опыту и влиянию предыдущих поколений на формирование современных взглядов. Следовательно, в наше время мы видим результат длительного воздействия атеистической идеологии на умы и души людей. А люди, ко­торые жили на заре советской власти и победили фашизм, корнями своими уходили в дореволюционное время и худо-бедно, но воспитывались на христианской нравственности.

По сути, тоталитарное государство, созданное в 1917 году, сочетало в себе идолизированную систему власти, вла­девшей сферой распределения благ, аппаратом насилия и тотально контролировавшей идеологию с одной стороны и ог­ромную армию простых людей с рабской психологией — с другой.

Психология вынужденного рабства близка к психоло­гии невротической личности. В обоих случаях в ее основе лежат страхи, которые в большом количестве продуцировал великий и могучий государственный аппарат. Как известно, "раб боится наказания, бессмысленных прихотей хозяина, но больше всего он боится потерять его милость ".⁷⁰

Для того чтобы поддерживать и культивировать страхи в умах и обществе в целом, людей постоянно чем-то запуги­вали: физической расправой, психологическим принуждени­ем, ставили в полную зависимость от воли партии, а также создавая и поддерживая образы врага — внешнего и внут­реннего.

Вместе с тем, как указывает И.А. Ильин, для обретения деятельной, творческой веры необходима в том числе и внешняя свобода. "Не свобода делать все, что кому захочет­ся, с тем, чтобы другие люди не смели никому... мешать, но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие лю­ди не имели бы права вторгаться с насильственными пред­писаниями и запрещениями, иными словами, свобода от не­духовного и противодуховного давления, принуждения и за­прета, от грубой силы, угрозы и преследования",⁷¹

Можно возразить: а как же быть с мучениками, кото­рые в условиях абсолютной несвободы и грубого физическо­го воздействия исповедовали себя христианами? Но мучени­чество — это сверхъестественный, надмирный акт, дар Бо­жий. Нельзя стать мучеником, не будучи к тому призванным. Не случайно в Заповедях Блаженств, которые многими бого­словами называются ступенями восхождения,⁷² мученичество относится к высшим достижениям человеческого духа.

Человек, стоящий на подступах к лестнице блаженств, попав в условия жестокой несвободы, может оказаться изло­манным страхами и не сохранить действенной, преображаю­щей веры в своей душе. Впоследствии эти комплексы он перенесет в приходскую жизнь, демонстрируя зависимое пове­дение, конформизм, нездоровый поиск авторитета.

В те времена целая система работала над сознанием че­ловека с самого его рождения, пытаясь заменить своими ус­тановками христианские ценности, уродливо копируя их по форме. В итоге мы видим несколько поколений людей, не умеющих быть ответственными за свою жизнь, не умеющих жить в условиях свободы выбора, поскольку государство и образование давало, и на работу устраивало, и лечило, если нужно, и подсказывало, как поступать в трудных ситуациях.

Но не только запугивание и внешнее принуждение сыграли свою роль. Усвоение искаженных нравственных и социальных ориентиров сказалось еще более серьезно. Порой легче противостоять принуждению к прямому отречению от своих убеждений, чем выдержать длительное психологиче­ское наступление, в результате которого человек постепенно теряет подлинные ценности, незаметно усваивая противопо­ложные. Недаром народная мудрость гласит: "В Церкви му­чеников много, а преподобных мало". Мотивационное звено человеческого поступка может попасть в гиперзависимость от тотального контроля государства, общественного мнения, экономических и личных связей. Тогда мы будем поступать не как предписывает Евангелие, а как партия велела, как "принято у людей", как выгодно для бизнеса или чтобы тетю Маню не обидеть. А вот Апостол Павел иначе относился к "общественному мнению": "Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди" (1 Кор. 4, 3). Можно предположить, что именно перечисленные выше ры­чаги будут использованы во времена антихриста для склоне­ния воли людей к отречению от Христа. И только к самым стойким будут применены меры грубого, в том числе физи­ческого воздействия.

При рассмотрении различных вопросов психологии, в том числе неврозов, типологий характеров и акцентуаций, а также социологических феноменов в русле православного подхода авторов всегда интересовала проблема восприятия времени отдельной личностью или группой людей. Ранее мы уже писали о некоторых аспектах психологии и философии времени. Теперь скажем о различии понимания времени православным сознанием и в коммунистической идеологии.

Православная Церковь учит жить сегодняшним днем, воспринимая каждый миг, каждый час как дар Божий.⁷³ Фак­тически это означает запретить уму блуждания по времени, умирить жизнь, "угомониться". Это значит быть довольным своим внешним положением, стремиться к улучшению сво­его внутреннего положения путем приобретения христиан­ских добродетелей.

Вопреки этому, сознание советского человека напоми­нало загнанную лошадь: "Нужно окончить школу... Когда я поступлю в институт... Вот выйду на пенсию..." Светлое завтра, его напряженное, невротическое ожидание стало своеобразной карикатурой на чаяние Царствия Небесного, присущее христианам. Но отличие этих понятий очень глу­бокое. "Царствие Божие внутри вас" (Лк. 17, 21), — говорит Христос, а не в конкретном историческом пространстве и времени. Христианин призван "не заботиться о завтрашнем дне" (см. Мф. 6, 34). Нелишне будет вспомнить и слова Апо­стола Иакова: "Теперь послушайте вы, говорящие: "сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль"; вы, ко­торые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исче­зающий. Вместо того чтобы вам говорить: "если угодно бу­дет Господу и живы будем, то сделаем то или другое" (Иак. 4, 13-15).

Невротизированные подобным образом личности со­вмещают в себе противоречивые чувства: тягу к общению, поиск единомышленников, защитников и одновременно боязнь людей, скрытую вражду, страх перед ответственностью за самого себя, тем более за других.

"Запрет и принуждение, угроза и страх могут выну­дить у человека только лицемерную "любовь" и лицемерную "веру"; а эти вынужденные, показные, неискренние проявле­ния скрывают за собою или прямое лукавство, или же испу­ганное, мертвеющее сердце..."⁷⁴ Подобных людей много се­годня в храмах. Тот, кто искренне ждет исцеления, получает его. Другие продолжают жить со своими страхами, перенося их в приходскую жизнь, не изменяясь внутренне.

Теперь немного о роли телевидения в жизни церковно­го человека. Даже поверхностный взгляд на проблему позво­ляет утверждать, что человеком в современном обществе ру­ководят не нравственный закон или любовь и даже не пре­словутый здравый смысл, а феномены, относящиеся к психо­логии толпы, такие, как групповая внушаемость, высокий авторитет средств массовой информации, "стадный ин­стинкт" (быть как все), поиск харизматического лидера, спо­собного решить все проблемы. Телевизор в этой игре в жизнь исполняет роль шамана первобытного племени, способного ввергать своих соплеменников в транс, давая им целевые ус­тановки. Толпа же сама ищет трансовых состояний (Поверьте, все наши мысли на этот счет — не телефобия, за теле­видением мы признаем некоторые положительные моменты. Ска­занное неоспоримо подтвержено психологической наукой. Так, об этом много пишет проф. Л. Гримак).

Авторам приходилось на собственном опыте ощутить гипнотическое влияние телевидения. Со­гласитесь, что, находясь в приемной высокого на­чальства, пребываешь в собранном состоянии, мысленно прокручиваешь все проблемы своей ор­ганизации, окончательно оттачивая изложение во­проса. Православный христианин вдобавок пере­межает всё это короткими молитвами. В приемных для развлечения посетителей обычно работает те­левизор. И стоит только отвлечь внимание от своих мыслей и заинтересоваться телепередачей, как через несколько минут замечаешь, что напряженность ожидания уходит, проблемы меркнут, сознание, пусть едва заметно, но все же затуманивается, а молитва исчезает вовсе.

Выделение эндорфинов, о которых мы говорили выше, особо интенсивно в измененных состояниях сознания. "Более того, некоторые авторы в связи с этим говорят о "естественной очарованности" человека измененными со­стояниями сознания, вследствие чего он научился вызывать их произвольно (галлюциногены, алкоголь, ритмические воз­действия)"⁷⁵ Таким образом, телевидение обладает замет­ным трансогенным действием, вызывая повышенную вну­шаемость. Человек входит в "приятные пассивные состоя­ния".¹⁶

Основным психопатологическим фактором телетранса можно считать снижение уровня критичности по отношению к происходящему на экране. Если человек, твердо знающий, что прелюбодеяние — тяжкий грех, преспокойно смотрит по "ящику", как симпатичный ему герой флиртует с дамочками, увлекая их в телепостель, следовательно, он считает это при­емлемой моделью поведения, даже если никогда не поступит так сам. Но к чему засорять свое око? (Мф. 6, 22-23). Не за­будем и о том, что при просмотре телевизора мы загружаем свою память посторонними и отнюдь не безобидными образ­ами, которые непременно всплывут из подсознания в самый ответственный момент, чаще на молитве. Как итог — потеря "чутья" на грех, неправду. Не слишком ли часто в момент духовного выбора из воинов духа мы превращаемся в жалких дезертиров?

Привычка к телевидению также влияет на восприятие времени, поскольку мы начинаем жить в ритме "экранных часов", отличающихся от часов реальных и внутренних.

Привычка христианина к телевизору "ослабляет от­ношения, сокращая, а иногда и устраняя нормальные воз­можности поговорить, пообщаться",¹¹ а от себя добавим: и помолиться. Мы неосознанно перемещаем наших близких, родных, всех встреченных людей в виртуальный мир, находящийся за стеклом телевизора, привычно принимая роль пассивного зрителя. Это противоречит идеалу христианина, который "для всех должен стать всем " (см. 1 Кор. 9, 22).

Известно, что для людей со скрытыми дефектами пси­хики телегипноз может иметь крайне негативные последст­вия, вызывая вспышки гнева, агрессию и т.п.⁷⁸ Да и для "здорового" человека это не проходит даром. Набило оско­мину на самом деле верное утверждение о том, что увеличе­ние числа преступлений, связанных с насилием, особенно среди детей и подростков, напрямую связано с просмотром соответствующих теле- и видеофильмов. У человека, не склонного к внешним проявлениям агрессивности, притупля­ется чувствительность к чужой боли, способность к понима­нию проблем своих ближних. Мы черствеем, сидя у "голубых экранов". Имеет место и процесс формирования у телезрите­ля образа окружающего мира как очень опасного, наполнен­ного страхом и насилием.

В основе неуемного желания некоторых людей созда­вать себе трудности, а потом успешно их преодолевать лежит психологический феномен, который Э.Берн назвал "жаждой конфликтов".⁷⁹ Что ж, если тебя столько лет учили бороться, искать, вцепиться и не отпускать, то трудно перестроить свою психологию, даже если умом понимаешь, что "перестройку надо начать с себя" (Сакральная фраза времен горбачевской перестройки). Вот и сочетаются в од­ном человеке диалектически противоположные, (Мы имеем в виду закон единства и борьбы противоположностей.) но единые по сути вещи: "сериальная" ригидность и вязкость мышления и периодически возникающие взрывы агрессивной активно­сти. Мы ввели термин "сериальное мышление", чтобы под­черкнуть еще один мощный фактор, формирующий инвали­дов духовного труда. Желая увеличить количество серий своих мыльных опер, их режиссеры намеренно удлиняют диалоги, делая их малоинформативными и однообразными по смыслу. Едва заметная мелочь жизни вызывает на экране длительные дискуссии. Зародившееся чувство или пережива­ние обсасывается по 5-10 минут экранного времени. Это приучает зрителя к особому, обсессивному (Т.е. мышлению, застревающему на второстепенных деталях.) типу мышления, для которого характерны ригидность, застревание на мело­чах, потеря реальности, когда жизнь может долгое время вращаться вокруг субъективных переживаний. В итоге целая армия любителей сериалов начинает мыслить как акцентуи­рованные личности.

На фоне заторможенных мыслительных процессов на­капливается некая критическая масса отрицательной психи­ческой энергии, требующая выхода наружу через конфликт. Елейное благочестие, постоянные разговоры о "духовных" предметах, пересыпаемые для связки благочестивыми фраза­ми, более напоминающими нарушение Второй заповеди, и в то же время фанатичная агрессивность, направленная на вы­бранные жертвы, — печальная эклектика (Эклектика — неорганичное, чисто внешнее соединение несоеди­нимого.) этих душ.

Что ж, свои представления о Боге часто бывают для че­ловека сильнее евангельского образа Христа. Это ведет к не­правильному взгляду на себя и на окружающих и, в конечном итоге, мешает двигаться по пути к спасению. Человек, как известно, "призван к пути. Путь же возможен лишь при на­личии отстояния исходной точки от цели. Чтобы отпра­виться в путь, я должен знать и ощущать, что здесь и те­перь я не обладаю и в принципе не могу обладать тем, что ждет меня в другом месте, и между "здесь " и "там " ле­жит путь, который должен пройти я ".⁸⁰. Необходимо чет­ко знать направление предстоящего путешествия. Еще перед каждой дорогой необходим "запас тишины" и твердая реши­мость преодолеть все трудности.

И — "побежим покаянием"!

Глава: Психология и психопатология духовного руководства

Христианство преподано с такой оп­ределенностью, что нет оправдания для тех, кто не знает его.

Свт. Игнатий Брянчанинов

Дата добавления: 2015-06-29