На пороге смерти

Мирное сосуществование человеческой души с грехом невозможно. Кто-то должен победить в борьбе. Боевые дей­ствия не прекращаются никогда. Один из соперников насту­пает, другой обороняется. И если порой мы желаем переми­рия и отдыха, то страсти, гнездящиеся в душе, неутомимы, поскольку духи злобы поднебесные не знают усталости. На решительное и бескомпромиссное сражение с грехом всегда были способны единицы. Особенно таковых мало в наше время. Об этом свидетельствуют христианские подвижники древности и наши современники, обладающие высоким ду­ховным авторитетом. Они ясно указывают, что без помощи Божией благодати всякая борьба с грехом обречена на пора­жение. А современный человек слишком самонадеян, влюб­лен в себя, поражен явной и скрытой гордыней, чтобы пре­дать себя в руки Промысла Божьего, признавая собственное ничтожество.

Добро и зло перемешаны в человеке столь тесно, что порой их трудно опознать и отделить друг от друга. Мы не видим истинного положения своей души и всего ее греховно­го пространства по трем причинам: во-первых, по своей не­способности; во-вторых, по нежеланию; и, в-третьих, по ми­лосердию Божию. Если бы мы увидели всю грязь своей ду­ши, то, скорее всего, впали бы в уныние. По слову свт. Фила­рета Московского, "душу свою человек не до глубины ви­дит".⁴⁰⁶ "Если бы Господь открыл до дна твою душу, то, может быть, ты отчаялась бы", — пишет игумен Никон (Воробьев) духовной дочери.⁴⁰⁷

В других очерках мы говорили, что грех закабаляет и усыпляет душу, как дурманное зелье, делая человека неспо­собным распознать страсть и что-либо предпринять. Нежелание, лень и уныние — тоже постоянные наши спутники. Они овладевают душой и расслабляют ее.

Нередко встречается ситуация, когда, отвоевав у стра­стей часть своей души, отказавшись от многих грехов и при­учив себя к положительным навыкам (скажем, внешнему по­сту (Мы имеем в виду ограничения в пище, отказ от светских увеселе­ний и другие чисто внешние моменты, в отличие от внутренней духовной работы.), ежедневному молитвенному правилу и т.п.), христианин позволяет жить в своей души многим незначительным, на его взгляд, грехам. Тогда расслабленную душу, потерявшую внутренний огонь, осаждают ставшие жестокими некогда "мелкие" страсти, в проломы и дыры вторгаются давно забы­тые и еще невиданные грехи. "Апокалипсисом мелкого гре­ха" назвал подобную ситуацию архиепископ Иоанн (Шаховской). Человек ввергается в мрачную бездну. Пова­лявшись в лужах и канавах, расточив все имение (ср. Лк. 15, 13), душа начинает стонать от тихого, но неумолимого голоса совести, требующего признать падения и раскаяться. Тут-то восстает доселе молчавшее покаянное чувство, и душа воз­вращается в объятия Отчие. Шаг за шагом отвоевывается за­конное пространство... Но вот — долгожданный мир восста­новлен. Что же дальше? Мы подходим к Рубикону, разде­ляющему духовное от мирского (точнее, бесовского) (ср. Иак. 3, 15), и останавливаемся, оставляя жить и действовать врагов — "младенцев вавилонских" (Пс. 136, 9).

Рубикон, означенный нами, в православной аскетике носит имя Покаяния. "Покаяние — это грань, лежащая ме­жду грехом и свободой... Покаяние является подлинным из­менением души и притом изменением всецелым и динамиче­ски развивающимся ".⁴⁰⁸

На практике это динамическое развитие заметить почти невозможно. Не всякое раскаяние, как мы пытались показать выше, есть покаяние. Выходит, мы служим двум господам (ср. Мф. 6, 24), как бы разделяя свою волю и мысли.

"Личность грешника расщеплена надвое: одна личность в нем — идеальная, духовная, желающая праведности; другая — реальная, плотская, погрязшая в грехах.⁴⁰⁹ И как собрать свою личность воедино? Ведь истинное покаяние соверша­ется только под действием свободной воли, а у грешника она порабощена грехом. Эпизодические раскаяния никого не должны вводить в заблуждение. Покаяние должно стать "самоопределением в свободе".⁴¹⁰

Перерождение и изменение человека может произойти под воздействием мощного внешнего фактора, помноженно­го на внутренние чувства, но может и не сопровождаться раскаянием. Под влиянием тяжелой болезни человек может круто изменить взгляды на жизнь, стать лучше и добрее, но подлинного преображения при этом может и не быть. У героя Ф.М. Достоевского Раскольникова произошло "перерождение" без покаяния, когда он глядел на ослепи­тельную степь.⁴¹¹

Один наш знакомый после тяжелейшей ав­томобильной аварии перенес клиническую смерть. Это сильно отразилось на его мировоззрении. По его же признанию, он стал добрее к людям, мате­риальные интересы отодвинулись на задний план, сквозь пелену суеты более отчетливо стали про­глядывать вечные ценности. Тем не менее, полного преображения души, сопровождающегося приходом к Богу, заметно не было. Надеемся, что в остав­шееся время земной жизни этот путь будет прой­ден: недаром же Господь продлил его дни.

Творцом устроено так, что даже малые дела и помыслы значимы для духовной жизни (Вспомним луковичку в "Братьях Карамазовых" Ф.М. Достоевско­го.). А сокровенные душевные движения на весах Вечности могут перевесить "крупные" по­ступки.

"Человек не обречен на небытие и уничтожение; он призван к преодолению стихии земного существования и к вечной жизни, в которой приобретает безусловное оправда­ние и смысл весь пройденный им жизненный путь".⁴¹² И если важен весь жизненный путь со всеми "мелочами", тем более важен последний отрезок жизни, поскольку "В чем застану, в том и сужу", - говорит нам Господь.

Как правило, смертельная болезнь приходит к человеку в пожилом возрасте. Обычно у перешагнувшего семидесяти­летний рубеж такой недуг воспринимается как нечто долж­ное. Но если тяжелое заболевание поражает человека более молодого, отношение к недугу будет совсем иным.

Вероятность летального (Т.е. смертельного.) исхода — один из основных параметров, оцениваемых больным при постановке ему диаг­ноза. Следовательно, возможная смерть и будет являться тем глобальным фактором, который заставляет человека пере­оценить все свои жизненные достижения, иначе взглянуть на итоги пройденного пути. Все, что радовало и интересовало раньше, становится незначительным, скучным и пошлым, потрясая своей пустотой. "В лесу жечь костер — не хочется. Оказаться в Париже не хочется. Все осталось там, где-то, опустился занавес, и я очутился по эту сторону... Ничего больше не хочется, как только лечь, закрыть глаза и лежать ни о чем не думая", — так говорит герой В.Солоухина, уз­навший о своей неизлечимой болезни⁴¹³.

Часто первой реакцией на такое известие бывает со­стояние, близкое к оцепенению. Находящиеся в постоянном движении воля и чувства застывают в параличе на некоторое время, не зная, куда же двигаться.

Мужчина средних лет рассказывал нам, что первой реакцией на известие о тяжелом заболева­нии крови у него было состояние, похожее на ана­биоз. На некоторое время, порядка двух дней, в душе образовалась необычная пустота. Пропал ин­терес ко всему, но где-то глубоко в душе соверша­лась работа, не контролируемая сознанием. Как образно выразился сам человек, это совесть выбиралась из завалов и нагромождений, чтобы возвы­сить свой голос. Далее последовала уже мысли­тельная работа, сопровождаемая чувством тоски, холода и одиночества. Побуждаемый голосом со­вести и верой, человек сделал правильные выво­ды, поборол свой страх и начал осознанно гото­виться к смерти. Он признавал, что, хотя считал се­бя верующим, но всю жизнь провел в суете, редко бывая в храме, не прибегая к Таинствам. Пред­смертная болезнь приоткрыла суть всех вещей в мире, оставляя главное и безжалостно отметая второстепенное.

Один протестантский автор, перенесший тяжелейшую болезнь и терминальное состояние, впоследствии утверждал, что время недуга было счастливейшим временем его жизни. Исчезли мелкие заботы, амбиции, суетные желания, поиск славы и почета. Каждый день был наполнен духовной радо­стью.⁴¹⁴ Православный христианин, имеющий доступ к бога­тейшим сокровищам даров Церкви, тем более может обрести источник сил и совершить Восхождение, поскольку в рамках христианского миропонимания "смерть — это дверь в про­странство вечности. Смертельная болезнь — это чрезвы­чайно значимое событие в жизни, это подготовка к смерти и смирение со смертью, это покаяние и шанс вымолить гре­хи, это углубление в себя, это интенсивная духовная и мо­литвенная работа, это выход души в определенное качест венное состояние, которое фиксируется в вечности.

Серьезным препятствием для человека в подобной си­туации бывает привычка к комфортному сосуществованию со страстями и теплохладность. Таким людям труднее моби­лизовать все силы даже на последнем отрезке жизни, не раз­мениваясь на жалобы и саможаление.

Дата добавления: 2015-06-29