Человеческое Я и его границы

Антропологии

Модуль 3. Экзистенциальные проблемы философской

Какая человеческая потребность венчает иерархию потребностей по А.Маслоу?

1. потребность в самоактуализации;

2. потребность в признании;

3. потребность в безопасности.

16. Какое отношение к желаниям в истории культуры можно считать гуманистическим?:

1. желания вызывают страдания и их надо преодолеть;

2. желания – нормальное состояние человека и их надо поддерживать;

3. желания надо эксплуатировать для получения прибыли.

17. Смысл жизни человек может получить:

1. извне, как получают любую вещь;

2. путем изобретения, в результате работы собственной фантазии;

3. смысл может быть найден самим человеком в процессе коммуникации и приобщения к высшим ценностям.

18. Как эмоционально-чувственное явление смысл жизни предполагает:

1. депрессию, восприятие реальности как бреда и хаоса,

2. спонтанный интерес к жизни, радость и целеустремленность;

3. эмоциональную нейтральность.

19. Наиболее точным определением счастья является следующее:

1. счастье – это кратковременное яркое переживание восторга;

2. счастье – это долговременнное обоснованное удовлетворение жизнью, ее положительный баланс;

3. счастье – это везенье, удача, «улыбка фортуны».

20. Для счастья человеку необходимо:

1. материальное богатство;

2. эмоционально-психологическая удовлетворенность;

3. единство материальной обеспеченности и позитивного мировосприятия

Глава 1. Проблема человеческого Я

Предыдущая часть нашей книги закончилась на теме смысла жизни. Эта тема выступила пограничной между сюжетами, посвященными родовому человеку и «человеку экзистенциальному» - индивиду, личности, проходящей свой жизненный путь. «Смысл жизни» - это проблема и рода, и индивида. Но то же самое можно сказать и о ряде других тем, которые нам предстоит рассмотреть: о теме судьбы и теме любви, о смерти и об одиночестве. А разве вопросы о свободе и потребностях, которые мы описали чуть выше, не является вопросами индивида, непосредственно переживающего и жажду освобождения, и просто жажду? Поэтому, обращаясь к экзистенциальной проблематике, мы будем помнить об условности принятого разделения на «родовое» и «индивидуальное», ибо все индивиды обладают родовыми человеческими качествами, а жизнь рода складывается из неповторимых человеческих судеб.

Проблема человеческого Я – одна из самых загадочных в философском знании. Я – это то, что непосредственно нам знакомо, но, как известно, знакомость не всегда означает понятность. Некоторым «Я» обладает каждый, через призму Я мы смотрим на мир, в то же время оно неуловимо, непредметно и до конца не отождествимо с телом. Это давало возможность философам разных времен ставить вопрос о реальности Я: так буддизм говорит нам, что Я – это всего лишь изменчивый поток дхарм, поэтому никакого единого Я не существует; близкой точки зрения придерживается Д.Юм, тоже полагающий, что наше Я – не более, чем иллюзия.

Может быть, конечно, оно и иллюзия, но уж больно важная и устойчивая! Поэтому в своем дальнейшем разговоре мы будем исходить из того, что Я – реальность и целостность, а вот какая она и как к ней подобраться - это конкретные вопросы, на которые можно дать определенные ответы. Однако при этом стоит заметить, что Я имеет целый ряд синонимов: эго, сознание, самосознание, личность, индивидуальность, внутренний мир, дух, «вечный свидетель» – все они сообщают теме Я разнообразные оттенки, и мы будем употреблять их по мере необходимости.

Весьма важным положением для понимания Я, сформулированным в 20 веке, является тезис, разделяемый Э.Гуссерлем и К.Ясперсом, М.М.Бахтиным и Ж.-П.Сартром: «Человек не может быть познан как вещь». Его нельзя просто описать извне – «сосчитать, измерить, взвесить», пути познания человека – иные. В ходе интеллектуальной истории человечество выработало представление по крайней мере о трех условиях (трех путях), при которых мы можем с высокой степенью адекватности постигнуть свое Я, ответить на вопрос «Кто я есть?»

Первый, самый древний путь и первое условие самопонимания – это самообращенность, когда внимание человека переносится с внешнего мира, которым мы обычно заняты и увлечены, на собственный внутренний мир. Этот процесс может происходить, как мы сейчас знаем, в разных формах и на разных уровнях. Исходный уровень – психологический, на котором мы рефлексивно обращаемся к своим переживаниям и мыслям чаще всего в тех случаях, когда собственное внутреннее состояние почему-то не устраивает нас (например, противоречит морали или вызывает какие-то сомнения). В западной культуре нет традиции «обращать очи внутрь» без серьезной к тому житейской необходимости - моральных противоречий либо поиска эмоционального равновесия. Рефлексирующий остается на обыденном, эмпирическом уровне: он вовлечен во внутренний диалог и пристрастен. В психологическом экспериментировании начала 20 века была поставлена задача беспристрастного созерцания внутренних состояний, что оказалось чрезвычайно трудной задачей.

Второй, более глубокий уровень, выработанный Европе в рамках философско-теоретических поисков, это уровень феноменологический. Э.Гуссерль полагал, что, совершив феноменологическую редукцию, можно проникнуть в область чистых форм сознания, подняться (или углубиться?) до трансцендентального эго, понять, что есть наше сознание внутри себя самого. Как известно, Гуссерль высказал идею о том, что жизнь сознания (бытие Я) невозможно объяснить причинно, а можно только описывать, потому метод феноменологии – дескриптивный. При этом язык описания Я изнутри по сей день остается для феноменологов главной проблемой, поскольку он не может быть предметным языком эмпирического мира.

Третий, наиболее глубокий уровень, до которого не доходит ни интроспекция, ни феноменология, но который с древних времен хорошо знаком мистикам и оккультистам всего мира – это эзотерический уровень. Он достигается в медитации, когда ищущий так глубоко проникает в свое Я, что за пределами всех частных форм обнаруживает его единство или даже тождество с Богом, Духом, Абсолютом, осознает себя в качестве вечного и бессмертного «свидетеля» всех конкретных преходящих событий. Язык эзотерики, описывающий этот уровень Я, как правило, художественно-образный, метафорический и не претендует на полную адекватность текста понятому и пережитому. Многие светские исследователи не признают существования этого глубинного уровня, полагая, что его существование – не более, чем разыгравшаяся фантазия того, кто экспериментирует над собой.

Второй путь постижения Я (или второе необходимое условие нашего самопознания) был описан Гегелем в его знаменитой «Феноменологии духа». Это путь самоопредмечивания, самовоплощения. Гегелевский абсолютный дух пребывает в состоянии маяты, потому что не знает, кто он, каков он? И единственным для него путем понять себя самого оказывается путь определенного самоотчуждения, создающий возможность «посмотреть на себя со стороны». Дух воплощается в природе, и не находит себя в ней, он воплощается в человеческой истории, в религии и искусстве, и лишь после долгого поиска обретает себя в логическом движении философско-теоретической мысли. Но то же самое касается и человека! Пока человек не воплотил себя в делах, в своих творениях самого разного рода, он остается лишь потенциальностью, задающейся вопросом: «Кто я? Какой я?» Чтобы понять себя и определить свое место в реальности, надо воплотиться. В этом смысле описанная А.Маслоу «вершинная» потребность в самоактуализации оказывается чрезвычайно важна: сколько бы мы ни пили и не ели, сколь высокие места ни занимали бы в обществе, если мы не реализовали своих сил, то так никогда и не узнаем, кто же мы такие на самом деле…

Третий путь постижения Я – это путь коммуникации. Эта идея была первоначально развита в работах Гегеля и Маркса, а затем получила широкую разработку в разнообразных концепциях 20 века. Рождаясь, человек еще не имеет сформированного сознания и самосознания, актуально не выступает Я. Он приобретает свое Я, отграниченное от остального мира, только через общение с другими людьми: с теми, кто его нянчит, воспитывает, учит действовать по-человечески, и просто общается – улыбается, разговаривает. Я – это в некотором смысле зеркало, которое отражает Другого человека, его взгляд на нас, его оценку, и каждый из нас является таким же зеркалом для Другого. Такого рода идеи мы находим в «теории зеркального Я» Чарльза Кули и в символическом интеракционизме, представленном в первую очередь идеями Дж.Мида. Если Другие видят нас красивыми и умными, мы, скорее всего, тоже увидим себя такими, если же Другой (в особенности значимый Другой!) будет давать нам негативную оценку, то нашему Я обеспечен комплекс неполноценности. Таким образом, мы и формируем, и узнаем свое Я через Других. Именно они расскажут и покажут нам, кто мы есть такие на белом свете и чего стоим!

Впрочем, не хотелось бы принимать за абсолютную истину упрощенное понимание «самопознания через коммуникацию». Если я, в свою очередь, могу влиять на чужое представление о себе, значит я должен иметь свою собственную позицию – и относительно себя, и относительно Другого. Это значит, что, когда личность сложилась, она отнюдь не черпает механически все самооценки и оценки других из чужих мнений, а создает собственные, опираясь на те умения, что были почерпнуты в общении. Сложившееся Я способно дистанцироваться от мира Других, который его породил, и вступать с иными Я в творческий диалог на любые темы, в том числе, создавая для себя и для других свой собственный образ.

Все три способа постижения Я (самопогружение, самовоплощение и коммуникация) в реальной жизни всегда сопутствуют друг другу и выступают вместе, хотя, конечно, доля их в самопознании у разных людей различна. В полной мере мы постигаем себя, переходя от одного способа к другому, возвращаясь и снова себя испытывая на всех трех путях. При этом никогда не стоит обольщаться по поводу того, что наше самопостижение может стать исчерпывающим, и завтра познавать будет нечего. Наше Я слишком глубоко, слишком богато и слишком изменчиво, чтобы когда-нибудь понять его до конца.

Но все-таки, что такое Я? Через какие понятия мы можем – с немалой долей условности - описать и представить его?

Рассмотрим два взаимодополнительных варианта описания Я.

1. Я – это субъект действия, познания, восприятия. Субъект – это центр активности, та точка, отождествляемая нами с нашим телом либо находящаяся «внутри нас», из которой исходят все интенции: любопытство к миру, внимание, гнев, желание действовать, любовь и т.д. Выступая в качестве компактного субъекта-центра, Я все отсчитывает от себя: верх и низ, право и лево, близко и далеко, вкусно и невкусно, «мое» и «чужое». Мир первоначально организуется вокруг Я как центра, это восприятие мира как «того, что вокруг меня» особенно заметно у маленьких детей, выступающих «наивными эгоцентриками». Они просто еще не знают, что условных культурных центров много (родители, учителя, центральная улица в городе, столица в государстве и т.д.), и думают, что, как в их собственном восприятии, весь мир отстраивается от них самих. Детей долго переучивают, доказывая им, что не они – «пуп земли».

Я-субъект выступает носителем как осознаваемых, так и туманных потребностей и интересов, средоточием всех мотиваций поведения, обладателем ценностных установок и убеждений. Именно он задает себе вопросы «Кто я?»,»Каков я?» и «Зачем я?»

Некоторые авторы, в том числе современные отечественные, полагают, что Я-субъект – это фикция, что роль Я неправомерно гипертрофирована, и что на самом деле мы по большей части погружены в действие и восприятие, ориентированы на содержания, притекающие извне, и вовсе не помним о своем Я. Нельзя не согласиться с тем, что в обычной жизни мы захвачены миром, но КТО захвачен? «Кто» – это как раз то самое Я, которое не фиксировано сейчас на себе самом, но от этого не перестает быть. Через минуту оно может обернуться на себя и соотнести себя с происходящим.

Другие авторы считают, что Я не может быть субъектом, потому что Я – это «вечный свидетель», то сознающее-наблюдающее начало в нас, которое по сути своей бесстрастно. Оно не отождествляется со смертным эмпирическим телом, но лишь сопровождает фиксирующим взглядом его, тела, подвиги, деяния и страсти. Думаю, с этой позицией тоже трудно согласиться, так как эмпирическое Я, с которым мы себя идентифицируем в повседневной жизни, никогда не бывает совершенно индифферентным к тому, что с ним происходит. Оно становится беспристрастным только в измененных состояниях сознания и при психических отклонениях. Поэтому, полагаю, мы можем без больших сомнений все же сказать, что Я выступает как субъект – по крайней мере в нашей обыденной действительности.

Однако, Я не только субъект, оно еще и субъективная реальность. Субъективная реальность являет собой целый особый мир, в котором все обстоятельства, люди, события получают интерпретацию, присущую только данному человеку. Здесь все видится по-своему. Э.Гуссерль писал о том, что самое чуждое для нас – другой человек, потому, что он придает всему свои смыслы, для нас же остается неведомым, что это за смыслы, мы можем только о них догадываться, или получать от Другого неполное и нередко невнятное их объяснение. Каждый человек, таким образом, выступает как маленькая вселенная. Обычный житейский опыт показывает, что порой мы не в состоянии даже вообразить, что там в голове у других людей - что они думают и представляют себе о себе, о нас, о событиях.

Субъективная реальность выступает как некая целостность, которая выражается в «эго-идентичности» человека. Проще говоря, мы не расплываемся в пространстве и во времени, не смешиваем себя с окружающими предметами, не меняемся ежеминутно. Мы остаемся сами собой на протяжении всей, порой длинной жизни. Как обеспечивается эта идентичность?

1. Идентичность во времени

Согласно анализу, проведенному Э.Гуссерлем, темпоральная (временная) целостность внутреннего мира обеспечивается прежде всего ретенциально-протенциальной структурой сознания. Протенция – это открытость сознания следующему мгновению, а ретенция – удержание предыдущего мгновения. Так мелодия складывается для нас в целое и не распадается на отдельные звуки, потому что мы помним ноту, звучавшую мгновенье назад. Именно благодаря такому устройству сознания мы обладаем «длением» Я во времени. Однако темпоральная целостность внутреннего мира обеспечивается и обычной памятью, которая не просто оживляет для нас ушедшие в прошлое факты, но и способна воспроизводить их минута за минутой, позволяя все пережить заново.

Идентичность Я во времени позволяет старику узнавать себя на детской фотографии, помнить себя молодым, чувствовать всю свою жизненную историю во-первых, как «свою» историю, а во-вторых, как историю целостную. Разумеется, мы помним из своей жизни далеко не все. Целые периоды, в которых не было выдающихся событий, вместе с именами и датами могут как бы «уходить в подполье», исчезать из памяти. Что-то может быть со временем иначе понято, что-то старательно приукрашено – об этом подробно пишут психологи - исследователи биографической памяти, и все же удержание в сознании основных вех жизни, судьбоносных моментов создает единство Я и единство ответственности за свою жизнь и судьбу.

Современные трансперсональные психологи (С.Гроф) говорят о том, что в измененном состоянии сознания человек способен вспомнить все, начиная от момента собственного рождения и включая те впечатления, которые он получал в бессознательном состоянии, например, во сне. Если это так, то эго-идентичность оказывается потенциально еще более прочной и богатой по содержанию, но нам, людям в массе не экспериментирующим над собой, к сожалению не доступен этот кладезь воспоминаний.

Духовные поиски, издревле проводимые в рамках религиозно-эзотерических практик, нередко приводили к обнаружению более глубокого уровня идентичности Я, который обычно отрицается материалистами. Это высшее духовное Я, которое не отождествляет себя с эмпирической личностью, обладающей конкретным именем, полом, возрастом и социальным положением. Как мы уже говорили, оно вечно и лишь проявляется во времени. Подобное Я может показать себя также в состояниях клинической смерти и даже в обычных просоночных состояниях, когда человек прекрасно понимает, что он есть, что он – это он сам, но в то же время еще не вспомнил своих конкретных житейских характеристик.

2. Идентичность в пространстве

Говоря об идентичности в пространстве, мы имеем в виду как физическое пространство, так и другие виды пространства – социокультурное и внутреннее пространство (последнее, скорее, выступает как метафора).

Прежде всего пространственная идентичность Эго закрепляется его существованием в теле. Мы определены по отношению к другим вещам и существам через координаты нашей телесности: где тело, там и Я. Казалось бы, в этой ситуации совершенно естественно определять границы нашего Я границами тела. Однако в действительности все обстоит не так просто. Трансперсональными психологами проводились эксперименты, в которых ставилась задача выяснить, с чем в себе человек идентифицирует Я? В них выяснилось, что американцы и европейцы отождествляют Я не только не со своим телом, но даже не с целостностью своего внутреннего мира. Так люди, описывая себя, называли только свои положительные черты, полностью игнорируя то, что Юнг называл Тенью: свои недостатки участники эксперименты предпочитали проецировать вовне – на других людей. Получилось, что Я – это лучшее во мне.

При акцентировке внимания именно на соотношении Я и тела, люди отождествляли себя с собственной головой (Я «живет» там), а все остальное воспринимали как некий «довесок», болтающийся внизу и не слишком обязательный. Стоит заметить, что у восточных народов – китайцев и японцев – Я отождествляется, скорее, с животом, которым «думают» (при вопросе «каким местом ты думаешь?», там указывают на живот).

Но даже если Я и тело воспринимаются как полностью совпадающие, разные мировоззрения приписывают этим двум сторонам единства различную значимость. Так материалисты полагают, что «тело главнее», потому что его нарушение или разрушение пагубно влияет на Я вплоть до его полного и окончательного исчезновения. Христиане, мусульмане, индусы, иудаисты и эзотерики считают, что Я, которое отождествляется с душой или духом, бессмертно, поэтому оно переживет бренное тело и отбросит его как снимают одежду. Буддисты же убеждены, что и тело, и Я в равной степени иллюзорны, и то, и другое исчезнет в пустоте-шуньяте.

Тем не менее, в пределах эмпирической реальности Я и тело, рассматриваются сегодня как нерасторжимое двуединство, как целостность, где воздействие на одну сторону тотчас же сказывается на состоянии другой. Так наше Я, будь оно сколь угодно духовным, не может освоить окружающую предметную среду без активного использования тела – рук, которыми мы прикасаемся ко всему, глаз, которые вслед за руками позволяют нам «совершать прогулку в вещах». Именно поэтому французский феноменолог Морис Мерло-Понти пишет о том, что наш мир является прежде всего миром моторных проектов. Только перемещаясь, прикасаясь, воздействуя, мы можем составить свое представление и о действительности, и о себе.

В рамках социокультурного пространства идентичность нашего Я закрепляется именем. Имя издревле выступало как магическое, оно даже рассматривалось как создающее Я: при рождении ребенка нарекали именем, выражающем его сущность, и имя это скрывали, чтобы злые силы не смогли навредить дитяти, а растущего человека звали другим, явным именем, не имеющим волшебной силы. Имя человека меняли при прохождении им возрастных инициаций: у равноправного взрослого иное имя, чем у зависимого ребенка.

Вообще смена имени всегда была связана с трансформацией Я и изменением судьбы. В наши дни мы видим это в изменении фамилии, когда женщина выходит замуж (теперь она идентифицирует себя иначе!), в актерских и художественных псевдонимах, в уголовных кличках и псевдонимах разведчиков. Перемена имени – это частичная смена Я: была вольная девица – стала мужняя жена, был студент – стал актер на сцене или писатель, был обычный человек – стал человек с тайной миссией.

Согласно эзотерическим представлениям само звучание имени может менять личность: определенный вид вибраций, свойственный его звукам сообщает человеку конкретные качества. Поэтому-то смена имени и бывает судьбоносной: вялое имя тормозило карьеру и творческий поиск, новое, энергичное имя сообщает силу, способствует развитию воображения и содействует успеху. На эту тему написано много книг таким автором как Борис Хигир. Но даже если не верить в «вибрационные объяснения» роли имени, оно глубоко значимо для обычного человека просто потому, что оно представляет его среди других людей: до какой-то степени встречают не только «по одежке», но и по имени. Имя – мой знак, мой символ, утверждение того, что я есть, свидетельство моей индивидуальности и неповторимости. Потому люди стремятся к уникальности имени: меня не должны путать ни с кем!

Дата добавления: 2015-07-02