Вера и доверие

Вера – состояние глубокой убежденности человека в определенном положении дел, причем убежденность эта может относиться как к вещам и событиям эмпирического мира, так и к уровню трансцендентного. В первом, «эмпирическом» случае отношение веры разворачивается в рамках принятого в европейской мыслительной парадигме субъект-объектного отношения, а во втором – выходит за его пределы: мистический опыт, тесно связанный с глубокой религиозной верой, делает субъект-объектное отношение не актуальным. Верующий сливается с Богом, и вера означает непосредственное удостоверение, лишенное всяких различий.

В каждом обществе и во все времена есть определенная группа людей, испытывающих глубокую религиозную веру, на которую они опираются в своей повседневной жизни, мышлении и моральном поведении. Эта группа не формально выполняет церковные обряды и ритуалы, как делает это большинство современных прихожан, а в полной мере живет своей устремленностью к потустороннему. Религиозные догматы, поучения отцов церкви и тексты священных книг являются основой, на которой строится вера в конкретного бога – христианского, мусульманского, иудаистского или любого иного. Фанатическая религиозная вера не принимает никаких опровержений, не ищет подтверждений со стороны разума и даже считает разум – как это бывало в Средневековье - дьявольским искушением. Правда, в современной европейской ментальности веру и разум не принято официально противопоставлять после того, как Фома Аквинский нашел аргументы для их согласия. Вера, несомненно, помогает людям жить, поскольку они, даже имея в сердце «страх Божий», обладают надмирной опорой, на которую могут положиться в любых драматических и, казалось бы, безысходных обстоятельствах. Перспектива посмертной жизни делает сегодняшние испытания не значимыми перед лицом предстоящей вечности. Основатель направления логотерапии В.Франкл отмечал, что в фашистских концентрационных лагерях люди, глубоко верующие, гораздо лучше сохранялись как нравственные личности и даже просто лучше выживали, чем их неверующие товарищи по несчастью.

В наши дни, известные своим светским пафосом и рационалистическими установкамидаже христианские теологи пытаются понять религиозную веру в контексте современных представлений и понятий, уводящих сознание от узко догматических воззрений. Так известный протестантский теолог-модернист П.Тиллих определяет веру как состояние предельной заинтересованности и говорит о динамике веры как о динамике предельного интереса. Вера выступает для него как сознательный акт, который совершается всей личностью, поэтому она «экстатична» - выводит человека за пределы его самого. Предметом веры могут быть самые разные вещи, которые мы воспринимаем с безусловным интересом и бесконечной страстью. Но предмет должен соответствовать силе «предельного интереса». Если таким предметом оказываются практические вещи вроде национализма или социального успеха, то они слишком малы и преходящи по сравнению с силой веры и быстро обнаруживают свое ничтожество. Вера в конечные вещи – это идолопоклонство, вызывающее самые жестокие распри между людьми, которые поклоняются разным «идолам».

Именно поэтому подлинный и единственный предмет «предельной заинтересованности» - это Бог. Страсти к бесконечному может соответствовать только бесконечное.

Тиллих пишет, что акт веры, с которым человек обращается к бесконечному, сам конечен и потому ограничен, а это означает, что в нашей вере всегда есть момент ненадежности. Но эту неизбежную ненадежность необходимо принять: мужественно перенося ненадежность, вера демонстрирует свой динамический характер. Неся в себе ненадежность, вера связана с риском и надежной оказывается только «предельность как предельность, бесконечная страсть как бесконечная страсть». Вообще риск веры в свой предельный интерес – это величайший риск, ибо если этот риск оборачивается провалом, человек теряет смысл жизни. Крушение ценностей, идеалов, богов, в которых мы верили, заставляет нас глубоко страдать. Именно поэтому подлинная вера, по мнению Тиллиха, должна отказаться от конкретного Бога, чтобы сохранить божественность.

Итак, вера в Бога – в особенности в Бога, не имеющего конкретного лица и списка догматов - требует духовного мужества, и с этим трудно не согласиться. Однако мужества требует и доверие – близкое к вере экзистенциальное состояние, относящееся прежде всего к эмпирической повседневной реальности. Вопрос о доверии не менее актуален для наших современников, чем вопрос о вере, потому что множество людей, не размышляющих на тему бытия Бога, тем не менее, нуждаются в том, чтобы быть уверенными в характеристиках окружающей их реальности.

Доверие можно определить как способность наделять окружающий мир и других людей свойствами безопасности (надежности) и значимости (ситуативной полезности). Можно сказать, что доверие – это состояние благорасположенности к миру, склонность полагать, что он удовлетворит наши нужды и не нанесет вреда. Фактически не только в области потустороннего, но и в области посюстороннего мы ничем с достоверностью не гарантированы, поэтому доверие к повседневной действительности – это риск не меньший, чем вера в трансцендентную опору. Этот риск мы осуществляем ежедневно, причем как на базе опыта, так и без него. Если нас прежде не кусала соседская собака Бобик, то мы подходим к нему, полагая, что и теперь будет как прежде; но если мы попадем в купе поезда с совершенно незнакомыми людьми, то доверять именно этим людям приходится без предшествующего опыта. Разумеется, к разным моментам действительности мы испытываем разную степень доверия: своим доверяем больше, чем чужим, знакомым – больше, чем незнакомым. Крайней степенью недоверия к миру является ксенофобия – страх перед всеми чужими, незнакомыми людьми, и ненависть к ним.

Проявлением доверия в характере человека является доверчивость, а ее противоположностью выступают недоверчивость, подозрительность. Промежуточное состояние между ними – сомнение.

Психолог Э.Эриксон в книге «Идентичность: юность и кризис» пишет о причинах того, почему одни люди всю жизнь проявляют доверчивость, а другие, напротив, подозрительны. Он считает, что «базисное доверие» формируется в раннем детстве, и зависит, прежде всего, от родителей: ребенок должен видеть смысл в том, что делают, и как обращаются с ним мать и отец, а также чувствовать их заботу о его индивидуальных нуждах. Если этого нет – формируется базисное недоверие, при котором мир выглядит как угрожающий, неподконтрольный, полный неопределенности.

Доверие к миру тесно связано с доверием к самому себе. Казалось бы, кому мы можем доверять больше, чем собственному Я? Однако не все так просто, и в жизни мы можем видеть целые группы людей, испытывающих сомнения по поводу самих себя, а в культуре – направления, основывающиеся на идее недоверия к себе. Так, глубокие сомнения по поводу себя испытывают люди невротического склада, не верящие в собственные способности и достоинства, что же касается практик, то в современном мире на недоверии к себе построена вся техника психоанализа. Психоанализ говорит человеку, что он не хозяин в собственном доме, что его поведением руководят бессознательные страсти. И что сам он не в силах добраться до истинных причин своих поступков. Дальним предшественником психоаналитического недоверия была самоподозрительность религиозной аскезы, при которой монахи ищут в себе затаенный грех, даже если их поведение является апофеозом самоотказа.

Определенная степень доверия является условием позитивных межличностных отношений и деловых оценок. Мы можем доверять другу, если знаем, что можем поверять ему свои тайны, можем раскрываться перед ним, не опасаясь сплетен и насмешек. Доверие предполагает также возможность положиться на товарища, уверенность в том, что он не подведет и не бросит в трудную минуту. Хорошо, когда мы уверены в искренности того, что говорит нам другой человек, даже если можно предположить, что он добросовестно заблуждается. Наконец, очень важно доверие к профессиональным умениям: мы хотим лечиться у врача, который поможет нам стать здоровыми и летать с летчиком, умеющим водить самолет.

Однако доверие чрезвычайно значимо не только в житейских ситуациях и эмоционально-личностных контактах. Оно значимо и в отношениях с миром, универсумом, действительностью. Обыденное сознание не сомневается в том, что видит мир таким, как он есть, испытывает к нему экзистенциальное доверие. Однако это не присуще специализированным видам сознания. Так в философии в свое время Платон высказал идею и том, что подлинный мир – это мир идей, а Кант развил мысль, что пространство и время – лишь формы нашего мировосприятия, за переделами которых находится непостижимая реальность «вещей в себе». Так наука видит за твердыми вещами вихри элементарных частиц, мчащихся в пустоте, а эзотерика повествует о «тонких мирах», не видимых обычным зрением, но оказывающих влияния на все события нашей жизни. Специализированное сознание дает человеку немалую пищу для раздумий, для испытания доверия к своим ощущениям, восприятиям и мнениям. Окончательного ответа на вопрос об «онтологической подлинности» нет, но каждый из нас надеется, что, что, несмотря на неизбежные заблуждения и иллюзии, мы все же будем счастливы. И наш следующий сюжет – сюжет надежды.

Дата добавления: 2015-07-02