Коммуникативная семантика предложения 1 страница

Как отмечалось, предложение как языковая единица оказывается наи­более приспособленным для целей коммуникации. Однако в процессе этой самой коммуникации оно обычно претерпевает определенные формаль­ные и семантические изменения. Иначе говоря, в реальном, конкретном, Употребленном предложении имеется нечто «от языка» и нечто «от речи». Именно этот момент и является причиной того, что попытки определить предложение не всегда оказываются успешными: не всегда удается отде­лить речевой компонент от языкового. И снова возникает вопрос о статусе предложения. Рассмотрим еще несколько определений предложения.

«Предложение — это самостоятельная синтаксическая единица об"?^^Ния> грамматическим значением которой является предикативность, а (Формой — минимальная структурная схема с принадлежащей ей системой

собственно грамматических средств для выражения времен и наклонений» [Грамматика совр. рус. лит. языка, 354].

«Предложение — это центральная единица синтаксического уровня и, следоватсльно, не только минимальная коммуникативная единица речи, но единица языка, билатеральный знак, обладающий формой и содержанием [Гулыга, 67].

«Предложение — основная единица общения (коммуникации), содержа­ние которой грамматически соотносится с действительностью» [Светлик, 50].

«В плане смысловом предложение представляет собой основную единицу, служащую для выражения относительно законченной мысли будучи мыслями, облеченными в языковую форму, предложения служат важнейшим средством человеческого общения. В плане формально-звуко­вом предложение может быть представлено как целостная, интонационно законченная единица, грамматически оформленная по законам данного языка» [Кубик и др., 10].

«Предложение возникает в условиях речи, создаваясь каждый раз за­ново, по требованиям процесса общения. Но в основе каждого отдельного предложения лежит языковая модель... Возникновение каждого отдельно­го предложения на основе языковой модели позволяет категориальную сторону предложения отнести к языку» [Валимова, 10].

«Предложение, с одной стороны, выражает собой единицу процесса мышления, т. е. законченную мысль (суждение), а с другой стороны, оно является коммуникативной единицей, простейшим законченным высказы­ванием» [Адмониз, 3].

Здесь мы опять-таки вернулись к тому, что предложение, с одной сто­роны, нечто выражает, а с другой — является «простейшим законченным высказыванием». С одной стороны, это форма предложения, «схема» (мо­дель), а с другой — ей принадлежит «система собственных грамматиче­ских средств». С одной стороны, основным грамматическим значением предложения является предикативность, с другой — предложение должно быть интонационно оформлено. Что именно в предложении принадлежит языку, а что — речи, какие изменения может претерпевать предложение при своем употреблении — все это остается за пределами приведенных определений, как и многих других.

Традиционные определения членов предложения тоже оказываются не всегда соответствующими реальным фактам. Как известно, в традици­онной грамматике подлежащее понимается как то, о чем говорится в предложении, а сказуемое — как то, что сообщается о подлежащем. ним следующие предложения:

Мальчик вошел в комнату. Стол стоял посреди комнаты. Ваза с цветами стояла на столе.

Очевидно, что семантика главных членов в этих предложениях сооветствует их традиционным определениям: в первом предложении говорится о мальчике, во втором — о столе, в третьем — о вазе с цветам О мальчике сообщается, что он вошел в комнату, о столе — что он стоит посреди комнаты и т. д. Очевидно также, что это совершенно самостоятельные (самодостаточные) предложения, никак не связанные друг с другом. Если же мы попытаемся связать эти предложения, то должны будем их некоторым образом перестроить:

Мальчик вошел в комнату; Посреди комнаты стоял стал; На столе стояла ваза с цветами.

В первом предложении никаких изменений не произошло. Оно оста­лось более или менее самостоятельным. В данном случае это так назы­ваемое начальное предложение. В нем по-прежнему говорится о мальчике (подлежащее), о котором сообщается, что он вошел в комнату. Остальные же предложения должны «приспособиться» к этому предложению и друг к другу. Очевидно, что во втором предложении говорится вовсе не о столе (подлежащее), а о комнате (комплемент), в которую вошел мальчик. Со­общается же об этой комнате то, что в ней (посреди нее) стоял стол. Та­ким образом, во втором предложении определению подлежащего соответ­ствует группа посреди комнаты, а определению сказуемого — группа стоял стол (подлежащее и сказуемое, т. е. весь основной грамматический состав предложения). То же касается и третьего предложения.

В рассмотренных случаях мы сталкиваемся со своеобразной семан­тической двойственностью предложения, которая заключается в том, что грамматическая (внутренняя) семантика отдельных членов предложения не соответствует их роли в сообщении, коммуникации, т. е. коммуника­тивной семантике. Оказывается, при употреблении предложения, вклю­чении его в контекст и/или ситуацию оно претерпевает определенные формальные и семантические изменения [Левицкий^.

3.1. Проблема актуального членения предложения

Понятие о семантической двойственности предложения сложилось еще ^в Рамках логического направления, где это понятие получило выражение в представлении о необязательной однозначной соотнесенности компонентов решения и предложения. Более детально этот вопрос рассматривался в ра- г*& Анри Вейля «О порядке слов в древних языках по сравнению с языка-Р* современными» (1884), которую Я. Фирбас назвал пионерским исследованием в области актуального членения предложения [Firbas2, /]. А. Всйль •Фоводил различие между движением мысли и синтаксическим движением, которое выражается порядком слов, второе — их грамматическими форма Люди думают и выражают свои мысли одинаково, независимо от того, на каких языках они говорят — древних или современных. Они могут исследовать разнообразные синтаксические конструкции, но порядок развертывания мысли остается в основном одинаковым [Там же, 2].

Не следует, конечно, забывать и о работе Г. Пауля «Принципы истории языка» (1880), где отмечается, что при употреблении предложения происхо­дит распределение акцентов: среди всех членов предложения «наиболее резко выделяется психологическое сказуемое, поскольку оно является важ­нейшим элементом, целью сообщения (выделено мною. — Ю. Л.), благода­ря этому на него и падает самое сильное ударение» [Пауль, 339]. А далее следует иллюстрация этого — пример, ставший хрестоматийным:

Карл едет завтра в Берлин.

Правда, в работах по русистике это предложение, если оно приводит­ся в качестве примера, дается, как правило, в русском переводе: Петр (Иван) едет завтра в Москву (Ленинград) — и никакой Пауль, конечно, не упоминается.

В чем же «секрет» предложенного Паулем предложения? Оно может быть воспринято как четырехчленное, если для слушающего все состав­ные части предложения являются новыми, неизвестными, т. е. психологиче­ским предикатом может оказаться все предложение. Однако при определен­ном, известном говорящему предрасположении слушающего, каждый из четырех членов может стать особо выделяемым. Так, если слушающему неизвестна цель поездки, то выделено будет в Берлин; если неизвестно вре­мя, — выделяется завтра; если неизвестен способ передвижения, то — едет; если неясно, кто именно едет, то выделяется Карл. Каждый из этих четырех вариантов предложения соответствует четырем разным вопросам:

Куда едет завтра Карл? — Когда Карл едет в Берлин? — Как будет Карл добираться до Берлина? — Кто едет завтра в Берлин? [Пауль, 339].

К этому можно добавить, что первый (четырехчленный) вариант бу­дет ответом на вопрос: А что у вас тут происходит? И, наконец, можно выделить и служебное слово в, чтобы подчеркнуть, что Карл едет именно в Берлин, а не под Берлин или через Берлин (ср. популярный вопрос: Зво­нок с лекции или на?).

Специфика рассмотренных концепций двойственности семантики предложения заключается в следующем. Во-первых, А. Всйль рассматри­вает употребление предложения в контексте, тогда как Г. Пауль — в си­туации. Во-вторых, А. Вейль исходит из логической интерпретации се­мантики предложения, тогда как Г. Пауль базируется на категориях психологических, хотя и определяет психологическое сказуемое как цель сообщения. Окончательно на лингвистическую почву решение этого вопроса было перенесено В. Матезиусом, который считал, что в предложении следует различать два типа семантики, два членения. Первое членение формальное, которое соответствует внутренней семантике ПрП.

звано оно так потому, что характер взаимосвязи членов предложения оп­ределяется на основании их грамматических форм. Второе членение — „,ггуальное (смысловое или коммуникативное) — связано с общими за­кономерностями коммуникации, согласно которым в каждом предложе­нии, включенном в коммуникацию, в контекст, можно (и должно) выде­лять два главных компонента (члена): основу высказывания и ядро выска­зывания. Первый компонент представляет собой то, что «является в дан­ной ситуации известным или по крайней мере может быть легко понято и из чего исходит говорящий»; второй — то, что говорящий «сообщает об исходной точке высказывания» [Матезиусь 239]. Можно легко заметить, что оба определения несколько напоминают толкования логических и осо­бенно психологических субъекта и предиката, но они интерпретируются без привлечения понятий логики или психологии.

3.2. Коммуникативная предикативность

Помимо терминов «основа высказывания» и «ядро высказывания» часто используются другие пары терминов: «данное» — «новое» [Крушельнгадкая], «тема» — «рема» [Boost], «топик» (обычно как синоним «темы») — «комментарий» [Лайонз]. Наиболее употребительна в общеевропейской лингвистике пара «тема — рема», а в англоязычной — пара «топик — «комментарий». На некоторых смысловых различиях этих пар мы остано­вимся позднее, а пока отметим, что при смысловом (актуальном) членении всегда выделяются два (опять-таки два!) компонента — называющий, «вво­дящий», и поясняющий — независимо от того, сколько формальных членов предложения входит в его состав. Иными словами, в коммуникативной структуре предложения мы снова встречаемся с уже знакомыми нам катего­риями предмета и признака [Левицкийп]: в каждом случае в состав комму­никативной структуры предложения входит некий предмет — на этот раз предмет речи — и приписываемый ему признак, его характеристика, его •впкование и т. п. Два компонента актуального членения предложения (АЧП) образуют отношение, аналогичное отношению между логическими субьектом и предикатом, с одной стороны, и грамматическими подлежащим рсказусмым — с другой, т. е. мы имеем дело с предикативностью. Конеч­на «все эти три отношения (в двусоставной структуре предложения, в актуальном членении предложения и в суждении) не абсолютно подобны, име-р свои особенности. Но сходство их все же носит глубокий характер, и, * очень важно, не случайно, а объясняется тем, что все эти три отношения П*°Дят, каждое по-своему, к одному и тому же источнику, а именно так или иначе отражают одни и те же черты, вообще свойственные человече- мысли как психологическому процессу» [Адмонив, 287].

Итак, в рамках АЧП «срабатывает» все тот же универсальный механизм предикации — приписывание признака предмету. Только на этот раз мы имеем дело с категориями не семантическими, не морфологическими и да-^: же не формально-синтаксическими, а коммуникативными. Это относится как к предмету, так и к признаку. В качестве коммуникативных предмета и признака могут выступать слова (группы слов) любой семантики и любой синтаксической функции, даже лишенные синтаксических функций, как в случаях: Вам с сахаром или без? (Ответ может быть просто Без). Что касает­ся формы выражения предикации, то в отличие от предикативности, харак­теризующей формально-синтаксическую структуру ПрП — грамматической предикативности, отношение в рамках АЧП можно назвать коммуникатив­ной предикативностью.

Коммуникативная предикативность накладывается на грамматиче­скую, отнюдь не устраняя ее: мы видели, что формально-синтаксические отношения в ПрП и при его употреблении остаются неизменными. «Акту­альное членение — это окказиональное, складывающееся в момент речи (хотя тоже в типизированных формах) отношение взаимоустремлениости друг к другу двух компонентов высказывания. Это отношение по своей структуре тоже предикативно. Но оно не отменяет формально-граммати­ческого предикативного отношения, а лишь наслаивается не него» [Адмо-ни₉, 137-138]. Средством выражения коммуникативной предикативности служит порядок слов. Вернемся к нашему примеру:

Мальчик вошел в комнату; Посреди комнаты стоял стол; На столе стояла ваза с цветами.

Рассмотрим, как происходит развитие нашего маленького повество­вания. При анализе будем пользоваться наиболее распространенными терминами тема и рема. Итак, в первом предложении темой является мальчик, а ремой — все остальное. Во втором тема — комната, т. е. то, что было темой первого предложения, а все остальное — рема. В треть­ем предложении тема — стол, т. е. рема второго предложения, а все ос­тальное — рема третьего предложения. Все это можно изобразить в об­щем виде:

• первое предложение: Ti — R_b

• второе предложение: 7₂ (= Ri) — R2,

• третье предложение: Т₃ (= R2) — R3,

• любое предложение: T_n (= R^i) — R,,.

Таким образом, при включении в процесс коммуникации, в текст предложения должны определенным образом перестраиваться: начальную позв цию должна занимать тема, а за ней следовать рема. В результате осуществляется, с одной стороны, связь предложений друг с другом, а с другой М квантование, или эшелонирование, информации. Новая информация в лю­бом тексте сообщается отдельными порциями, квантами с обязательной опорой на уже известное, сообщенное. В результате первоначальная тема постепенно пополняется новым содержанием. Его можно представить, если выразить всю сообщаемую информацию «без умолчания»:

Мальчик вошел в комнату. Посреди комнаты, в которую вошел мальчик, стоял стол. На столе, который стоял посреди комнаты, в которую вошел мальчик, стояла ваза с цветами и т. д. (Идеальным примером подобного рода является, конечно, Дом, который построил Джек).

Данный порядок компонентов АЧП Матезиус назвал объективным. Это привычный, нормальный, нейтральный порядок. Если же говорящему нужно как-то особо подчеркнуть, выделить рему, то это естественнее все­го сделать, нарушив нормальный порядок, сделав его субъективным, что неизбежно привлечет внимание слушающего. Причем рема не только ока­зывается на необычном месте, она обязательно выделяется интонационно, г с помощью так называемого логического ударения:

Мальчик вошел в комнату; Слон стоял посреди комнаты!

Следовательно, для выражения предикации в речи используются два средства — порядок слов и интонация.

3.3. Категории актуального членения

[ 3.3.1. Тема — рема

Понятие темы оказывается двусмысленным — это идет еще от Матсзиуса: с одной стороны, тема выражает то, о чем идет речь (предмет речи), с другой — называет нечто известное или очевидное в данной ситуации [Firbas₂, 11]. В связи с этим М. А. Хэллидей различает «информационный Фокус» («данное — новое») и «рематизацию» [Halliday₃, 70]. Первое по-

I Вятие связано с организацией связного текста, второе — с организацией структуры отдельного предложения [Dane§2, 2]. Существует мнение о том, что тема — это не всегда данное:

An unknown man has asked him the way to the station «Какой-то не­знакомый человек спросил у него, как пройти к вокзалу» [Firbas2, 11].

Для устранения отмеченной двойственности Я. Фирбас предлагает по-^ коммуникативного динамизма (КД): каждый элемент предложения обладает определенной степенью КД, характеризующей величину вклада ¹¹⁰ элемента в коммуникативную структуру предложения [Там же, 7].

Выявляется целая гамма степеней КД (в порядке возрастания): собственно тема, остаток темы, собственно переход, остаток перехода, рема (за исключением собственно ремы) и собственно рема [Там же, 9]. В привсдснноц предложении слова и будут тематическими, однако собственно темой является him, поскольку степень КД этого слова самая низкая [Там же, 77].

Э. Бснеш различает основу и тему: тема — это компонент с наиболее низкой степенью КД, а основа — начальный элемент предложения, отправная точка, которая связывает предложение с контекстом и ситуацией [Там же, 77].

Предлагаемое Я. Фирбасом шестикомпонентное членение предложе­ния можно — поверхностно — соотнести с выделением второстепенных членов предложения в формально-синтаксической структуре ПрП. Повто­ряю — поверхностно, поскольку однозначное соответствие найти в дан­ном случае весьма затруднительно. Сходство же двух типов членения я вижу в том, что в обоих случаях основная структура предложения расплы­вается, становится менее уловимой: вместо противопоставления двух главных членов начинаются поиски всякого рода переходов и промежу­точных дополнительных компонентов. Может быть, это что-то и дает при выявлении роли каждого отдельного компонента предложения, но в це­лом в рамках предикативности (предикативного отношения) вполне доста­точно выделения и противопоставления двух главных членов, в нашем случае — темы и ремы. У. Чейф полагает, что примеры, приводимые Я. Фирбасом для аргументации ступенчатого характера КД, неубедитель­ны, поскольку «лингвистические данные не дают оснований считать про­тивопоставление данного/нового не дискретным, бинарным противопос­тавлением, а каким-либо иным» [Чейф₂, 285]. Данеш определяет тему как отправную точку предложения, которая связывает предложение с контек­стом и ситуацией [Dane5₂, 7].

3.3.2. Данное — новое,

определенное — неопределенное

В паре «данное — новое» понятие «данное» («известное») оказыва­ется достаточно относительным, если не полностью размытым. Во всяком случае под данным можно понимать ту информацию, которая может быть извлечена или выведена из контекста и ситуации, а также общее для гово­рящего и слушающего знание. При этом степень «данности» зависит и от величины предшествующего контекста. Определяющим в этом отношении оказывается оценка говорящего [Dane5₂, 4]. Что касается «нового», то информация представляется новой не в том смысле, что она раньше не Щ общалась, а в том, что говорящий представляет ее как невыводимую предыдущего контекста [НаШйауг, 7-8]. Свойство новизны может быть рассмотрено в двух аспектах: 1) как «не упоминавшееся в предыдущем контексте»; 2) как связь темы с такой ремой, с которой ранее она не связы­валась. В первом случае свойство «новизны» приписывается самому вы­ражению, а во втором — связи между темой и ремой [Dane§₂, 7]. В этом плане совершенно очевидно, что человек, произносящий I saw your father yesterday «Я видел вчера твоего отца» вряд ли предполагает, что слушаю­щий не располагает информацией о своем отце, хотя в соответствии с об­щепринятыми критериями your father «твоего» отца будет считаться новой информацией [Чейф₂, 282]. Здесь новым будет именно соединение темы и ремы. Данное — это статус, «устанавливаемый говорящим, и... сущест­венно предположение говорящего о наличии соответствующего представ­ления в сознании слушающего» [Там же, 284]. Для противопоставления данного/нового в некоторых языках используются соответствующие час­тицы. Наиболее известным примером являются японские частицы wa (данное) и ga (новое) [Там же, 283]. Ср.:

Kore wa hon desu; Kore ga hon desu.

В языках с артиклями данное оформляется обычно определенным ар­тиклем, новое — неопределенным, т. е. чередование артиклей можно рас-, сматривать как чередование данного и нового. Однако это не всегда так. Ср. следующий диалог:

— A sailor shot an albatross.

— What's an albatross?

— An albatross is a large sea-bird.

(— Матрос подстрелил альбатроса.

— А что такое альбатрос?

— Альбатрос — это крупная морская птица) [Есперсен, 172].

Кажущаяся «неправильность» употребления неопределенного артикля объясняется тем, что спрашивается не о конкретном предмете, а о значении употребленного слова. В ответе же дается разъяснение значения. Таким образом, между понятиями данного и определенного имеется взаи­мосвязь: неопределенное и новое обычно сочетаются друг с другом, поскольку «неопределенные объекты не являются и данными... Единственные возможные кандидаты на роль единиц, одновременно неопределенных данных, выступают в контекстах типа

/ saw an eagle this morning. Sally saw one too. (Я видел орла сего­дня утром. Салли тоже видела одного)» [Чейфг, 298].

Из четырех возможных сочетаний вполне естественными оказываются три: неопределенное и новое, определенное и новое, определенное и неопределенное. Четвертое, как в приведенном примере, встречается лишь тогда, «когда рассматриваемый референт отличается от референта, который обеспечил статус данного» [Чейф, 299]. Как и статус данного, статус oпpeделенного основывается на предположении говорящего о том, что слушающий сможет отождествить соответствующее языковое выражение, «опираясь на предшествующий текст или фон данного текста» [Нунэн, 369]. Согласно У. Чсйфу, термин отождествление был бы удачнее, однако; употребление слова определенность обусловлено традицией [Чейф₂, 293]. Как же соотносятся понятия темы, данного и определенного? Если считать тему отправной точкой в предложении, которая связывает его с контекстом, то она должна содержать данное и быть определенной — именно эти свойства и обусловлены тем, что тема легко выводится из предыдущего контекста. В приведенном ранее примере An unknown man asked him the way to the station группа an unknown man никак не может быть тематическим компонентом. Предметом речи, обусловленным предыду­щим контекстом, может быть только he «он», о котором сообщается, что по пути к нему обратился «какой-то незнакомец», т. е. последний компо­нент входит в состав ремы. В английском варианте группа an unknown man представляет собой подлежащее, которое по нормам английского языка должно занимать начальную позицию в предложении. Но подлежа­щее — не обязательно тема. Ср. также:

The book is on the table; A book is on the table.

В первом случае подлежащее вполне может быть темой — ср. русский перевод: Книга {лежит) на столе, тогда как во втором случае подлежащее — рема: На столе {лежит) книга. Для «согласования» порядка компонентов АЧП в английском языке существует специальная конструкция с вводным there, представляющим собой формальную («пустую») тему:

There is a book on the table.

Итак, тема — категория контекстная, а не сентенциональпая («предложенческая»). Она выполняет две функции: внешнюю (текстовую) — свя­зывает с предыдущим предложением (предыдущими предложениями) — я внутреннюю — представляет собой предмет речи, о котором нечто сооб­щается или нечто добавляется к уже сообщенному.

3.3.3. Топик — комментарий

Очень близким к понятию темы оказывается понятие топика. Пар³ «называние — толкование», как и «топик — комментарий», соответствуй используемым в американской лингвистике терминам topic и сотгпбИч введенным Ч. Хоккетом. Первая пара представляет собой буквальный перевод этих терминов и используется главным образом в переводе книг дж. Лайонза. Вторая пара, содержащая транслитерацию первого и полу-кальку-полуперевод второго, употребляется в сборниках «Новое в зарубежной лингвистике». В настоящей работе используется последний вариант — топик и комментарий.

Рассматриваемые термины очень часто интерпретируются как «данное» и «новое». Дело в том, что даже вне всякого контекста и ситуации «с помощью выбора определенного порядка слов или использования определенных частиц говорящий, действительно, может ясно выразить тот факт, что он „объявляет топик" (не обязательно данный в ситуации), а затем уже „нечто сообщает о нем"» [Лайонз, 355-356]. Таким образом, топик — это, во-первых, не обязательно данное, а во-вторых — не обязательно тема. Во всяком случае, понятия «тема» и «топик» не идентичны. Топик скорее всего соответствует «собственно теме» Фирбаса, или, иначе, топик — это часть темы [Dressier, 70]. Однако, в целом понятие «топик» оказывается достаточно противоречивым. С одной стороны, отмечается, что топик — это «центр вни­мания», посредством которого указывается тема текста [Ли, Томпсон, 201]. С помощью топика происходит эшелонирование сообщаемой информации [Ли, Томпсон, 203], т. е. в какой-то степени отождествляется топик и тема. С другой стороны, утверждается, что «о всяком предложении можно ска­зать, что у него есть тема, однако отнюдь не у всякого предложения есть топик [Ли, Томпсон, 231]. Топик всегда определен [Ли, Томпсон, 201]. На­пример, в тагальском языке топик всегда маркируется частицей ang. При переводе на английский язык маркированное таким образом существи­тельное должно обязательно употребляться с определенным артиклем [Шахтер, 320]. Определенность топика связана с другими его свойствами: топик обычно используется референтно, т. е. имеется «презумпция его референтности в том смысле, что говорящий предполагает, что слушающему известен подразумеваемый референт» [Шахтер, 321].

Топик — это не обязательно подлежащее. Подлежащее всегда вступа­ет в сочетание со сказуемым-глаголом, топик вовсе не должен обязательно входить в какое-либо сочетаемостное отношение с каким-либо глаголом в предложении. «Если нам дан глагол, то можно предсказать его подлежа­щее... Напротив, топик не предопределяется глаголом, выбор топика про­изводится независимо от глагола» [Ли, Томпсон, 200]. Глагол-сказуемое обычно согласуется с подлежащим предложения, тогда как согласование дуемого с топиком — вещь чрезвычайно редкая [Ли, Томпсон, 202]. Позиция топика — начало предложения, подлежащее не связано жестко с бальной позицией [Ли, Томпсон, 203]. Подлежащее может быть неопределенным, топик всегда определен [Шахтер, 324]. Подлежащее ориентировано на предложение и имеет в тексте минимальную семантическую '^'кцию, тогда как топик ориентирован на текст и служит центром вни- [Ли, Томпсон, 203-204].

Своеобразный вид приобретает топик в китайском языке, где распро­странены предложения типа

Те деревья дерева ствол большой.

Китайский язык «сообщает информацию в такой форме, которая не имеет аналогов в английском», поэтому неверно переводить это предло­жение как As for those trees the trunks are big [Чейф₂, 308]. Однако китай­ский язык не уникален в этом отношении: подобные конструкции, назы­ваемые предложениями с двумя подлежащими, широко распространены и в японском языке (буквальный перевод):

Осень погода холодная; Город дома высокие [Зарубин и др].

Два существительных употреблены в исходной форме, соответст­вующей именительному падежу флективных языков (японский язык — агглютинирующий). «Тайна» такого рода конструкций заключается в их древности. Здесь мы имеем случай, аналогичный примеру, приводимому А. А. Потебней и рассмотренному в первой части: Раздавлены ногами сло­нами. Рассмотренное предложение «соответствует русскому O)i голова болит вместо У него голова болит» [Холодович, 197]. В подобных конст­рукциях мы встречаемся с так называемым партитивным атрибутом. Ср. японское: Ребенок лицо мило (=ребенок мил в отношении лица, т. е. лицо ребенка мило) [Холодович, 200]. Во всех подобных случаях два существи­тельных связаны отношением «целое — часть»: Он характер плохой (=Он характером плох) [Холодович, 206-207]. Функция первого слова оказывает­ся обстоятельственной, той же, которая выполняется в русском языке кос­венным дополнением с предлогом: у меня, у него и т. п. [Холодович, 210]. Таким образом, в предложении используются «два именительных падежа, создающих видимость двух субъектов. Но только один из этих падежей является как бы сильным и поэтому подлинно субъектен, а другой как бы слабым и поэтому обстоятельственным» [Холодович, 210].

В отечественных грамматиках японского языка подобные конструкции называются также предложениями с обособленным подлежащим-обособленное подлежащее стоит в начале предложения в форме основы с выделительной частицей wa, а второе подлежащее — в именительном * деже с -ga. На русский язык обособленное подлежащее переводится ко*' венным дополнением и находится в начале предложения (выделяя мною. — Ю. Л.) [Зарубин и др. 78-79]:

Toshi wa tatemono-ga takai «В городе здания высоки» (букв.: «род здания высоки»).

В рассмотренных случаях назначение топика заключается в том, "** бы «ограничить применение главной предикации некоторой областЫ Топик устанавливает пространственные, временные или личностные рамки,впределах которых верна главная предикация... Иначе говоря, „истинные" топики означают не столько „то, о чем говорится в предложе­нии", сколько „тс рамки, в которые заключено предложение". В англий­ском языке подобное может быть получено с помощью обстоятельствен­ных оборотов или путем существенной перестройки предложения:

Дата добавления: 2015-07-02