Совершенный человек в исламе 10 страница

Но в учении суфиев, особенно относительно джихада с собственной природой, борьбы против эгоизма и себялюбия, относительно подавления собственного «эго», мы иногда сталкиваемся с такими утвер­ждениями и деяниями, которые не находят одобрения в исламе. Конечно, здесь применение термина «иногда» весьма целесообразно, ибо мы не стремимся утверждать, что такие промахи и неточности в высказываниях и деяниях последователей упомянутой школы встречаются часто, тем более что и гениям порой свойственно ошибаться.

Одним из таких моментов является воздержание путем изнурения себя и самоистязания. Ислам не одобряет подобного подвижничества и самоистязания. По преданию, группа сподвижников Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) решилась на изнурительные лишения. Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) категорически воспротивился этому.

Но и сейчас встречаются подвижники, которые подвергают себя не одобряемым исламом лишениям. Это один из промахов школы ‘ирфана, который, по существу, не является таким уж важным.

Джихад против собственной природы бывает двух видов. Иногда он проявляется в форме физического воздержания и лишения: довольствуются скудной пищей, спят очень мало. Человеческий организм склонен к приспособлению. Иногда он приспосабливается к навязанным ему человеком ограничениям. Может быть, кто-то в результате длительных упражнений приучается довольствоваться пищей из несколь­ких миндальных орехов в день или сном в четверть часа за сутки. Правда, подобного рода самоистязание распространено в основном среди индийцев, а среди мусульман встречается сравнительно редко, ибо сама логика исламского учения не способствует широкому распространению подобной практики.

Вторая форма джихада подразумевает не физические лишения и самоистязание, но борьбу против собственной природы, против духовных изъянов, то есть предусматривает стремление воспрепятствовать вожделениям и предосудительным желаниям. Данная форма верна и правильна, но лишь до определенной степени, ибо и в этой форме иногда встречаются моменты, которые не вполне вписываются в рамки исламского учения.

Теперь приступим к более детальному разъяснению вышеизложенных моментов.

Течение «Людей порицания» (Маламатийа)

Течение, о котором мы сейчас будем говорить, встречается среди части суфиев, но оно имеет определенное влияние и на широкие массы мусульман. Это течение принято называть Маламатийа (равиш-и Маламатийа — «поведение Людей порицания») [196]. Что это за течение? Оно противостоит лицемерию. Лицемер с коварными и злостными намерениями желает казаться добрым. Но представитель течения «людей порицания», будучи по натуре добрым и доброжелательным, старается казаться злым и недоброжелательным, дабы не привлекать к себе внимания людей. Например, не употребляя спиртное, желает казаться пьющим, не занимается прелюбодеянием, но ведет себя так, чтобы люди приняли его за прелюбодея.

Чем это объяснить? Такие утверждают, что их поступки направлены на обуздание предосудительных желаний, гордыни, страстей и вожделения, на уничтожение собственного «эго». Действительно, по устройству внутренней природы человек стремится иметь влияние на людей, быть почитаемым среди них. Но человек порицания (представитель названного течения. — М. М.) делает все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать этому, специально поступает так, чтобы люди не симпатизировали ему и ни в чем не верили. Он не вор, но старается казаться таковым. Бывает и так, что он «похищает» имущество людей, чтобы его за это наказали и отвели в специальное место. А если его за этим занятием не поймают, то вернет «похищенное» на прежнее место. С собой носит бутылку с вином, но на самом деле абсолютно непьющий.

Разве все эти действия соответствуют логике исламского учения? Нет! Ислам утверждает, что репутация, доброе имя мусульманина при­надлежат не только ему одному. Мусульманин не имеет права порочить свое доброе имя среди людей. Ислам осуждает лживость и лицемерие, показную доброту, но осуждает и показную злость и недоброжелательность. Нельзя быть лживым ни в этом, ни в каком-либо ином плане.

В этом и заключается одна из причин того, что в суфийской (ирфанской) литературе иногда высокие и священные духовные мысли передавались в предосудительной форме, то есть высказывание делалось от имени «влюбленного» и «возлюбленной» с использованием образов «вина» и «лютни». Авторы подобным способом желали казаться в глазах своих читателей и слушателей такими, какими на самом деле не являлись. Аналогичные мысли встречаем даже у Хафиза, который пытается сказать, что он не принадлежит ни к лжецам, ни к Маламатийа:

О сердце, увещеваю тебя добром на путь спасения,

Не старайся казаться хуже, но не будь и святым.

Течение Маламатийа, которое представляет собой своего рода джихад против собственного «эго», исламом не одобряется.

Еще раз напоминаю, что отнюдь не все суфии являлись последователями этого течения. Многие суфии (‘арифы), такие как х^ваджа ‘Абд Аллах Ансари [197] выступили за строгое соблюдение норм шариата. Однако утверждают, что среди хурасанских суфиев было много последователей Маламатийа. Во всяком случае, ислам в своей концепции джихада с собственным «эго» считает движение Маламатийа неприемлемым.

Суфизм и чувство собственного достоинства

Иногда представители школы суфизма в джихаде с собственным «эго» (нафс) подвергают себя унижению, дабы внутренняя природа не брала над ними верх и находилась в обузданном состоянии. Каким образом они это осуществляют? Сравнительно просто. Например, представитель данной школы, имея для этого все возможности, не принимает никаких мер по защите своего личного достоинства даже при явной необходимости. То, что принято называть достоинством ве­рующего, для некоторых суфиев не имеет никакого значения.

По установкам многих суфийских орденов, подвижник должен преданно служить своему учителю, шайху (старейшине) ордена. Шайх требует от него выполнения самых унизительных работ. Например, сподвижник (ученик шайха), чтобы преодолеть гордыню, по поручению учителя должен в течение определенного времени собирать навоз, быть мусорщиком и заниматься самыми унизительными работами, тогда как ислам не позволяет своим последователям каким бы то ни было образом унижать свое личное достоинство.

Суфийский шайх Ибрахим Адхам [198] утверждает, что в его жизни были три самых радостных случая.

Первый случай, когда он, будучи больным, лежал в одной из мечетей и не мог встать. Подошел служитель мечети и выгнал всех нищих, которые располагались рядом с ним для ночлега. Служитель велел Ибрахиму удалиться, но он, будучи не в состоянии двигаться, не мог выполнить его требование. Тогда тот начал топтать Ибрахима ногами, после чего, взяв его за ноги и вытащив на улицу, бросил подобно падали. А Ибрахим был в восторге, что его подвергали унижениям и оскорблениям.

Во втором случае Ибрахим вместе с большой группой людей путешествовал на корабле, на котором находился шут, который всячески гримасничал и смешил, как мог, людей своими рассказами. В ходе представления он, в частности рассказал, что однажды принимал участие в войне с иноверцами и встретил на поле боя страшного на вид и очень грязного иноверца, которого он якобы схватил и потащил за бороду. При этих словах шут изучающим взглядом осмотрел всех вокруг, чтобы найти человека, похожего на того иноверца. Его взгляд упал на Ибрахима, который показался ему самым ничтожным из присутствующих. Шут подошел к нему и начал тащить его за бороду, вызвав тем самым оглушительный всеобщий смех. Ибрахим, по его утверждению, в этот момент был очень доволен и искренно радовался, ибо унижению подверглось его собственное «эго».

Третий подобный счастливый случай произошел в зимнюю пору. Был солнечный день, и Ибрахим вышел из помещения. Осмотрев старую овчинную шубу, в которую был одет, он обнаружил на ней огромное количество вшей. Даже невозможно было понять, чего на ней больше — вшей или шерсти. Ибрахим был неимоверно рад этому, ведь большего унижения нельзя даже и придумать.

Да, все это своего рода джихад с собственным «эго». Но с подобной формой джихада ислам не согласен. Причины подобного несогласия мы рассмотрим чуть позже.

Другой суфий рассказывает: «Однажды некто пригласил меня к себе домой для разговения. Я пришел в назначенное время, но тот меня не впустил. Затем пригласил меня в другой раз и не впустил снова. Пришлось вернуться с порога. Когда это повторилось в третий раз, он заметил: "Я действительно удивлен. Я пригласил тебя три раза и трижды не пустил к себе в дом. А ты каждый раз принимаешь мое приглашение. Удивительный ты человек!" В ответ ему я сказал: "У собак такое же поведение. Хоть десять раз прогони собаку, но всякий раз, когда ты ее позовешь, она вернется к тебе снова"».

Однако ислам не позволяет человеку подвергать себя подобным унижениям. Почему? Причина проста.

В определенные моменты, когда речь идет о внутренней природе человека, об его «эго» (нафс), ислам наставляет вступить с ней в джихад, бороться против вожделений и предосудительных страстей. С другой стороны, ислам ратует за уважительное отношение к внутренней природе и личностным качествам, то есть к «эго» человека. Самая исламская мораль основана на уважительным отношении к личности, на бережном отношении к ее достоинствам.

Как это объяснить? Ведь ислам, с одной стороны, выступает за джихад против человеческого «эго», а с другой — призывает отнестись к нему уважительно.

В действительности у человека нет двух «эго» в смысле двух личностей. У него есть одна внутренняя природа, одно «эго», у которого две степени: высшая и низшая. «Эго» с высшей степенью достойно уважения. А «эго» с низкой степенью должно быть обуздано. Здесь термин «низкий» используется не в смысле «подлый» или «гнусный», а для характеристики личности, которая по своей внутренней природе способна переступить допустимые рамки человеческих ценностей.

Данный момент во многих случаях ‘арифами (суфиями) понимается однобоко, поэтому, когда они говорят о необходимости джихада против собственного «эго», то подразумевают как низкую, так и высшую его степень. То есть они ставят под вопрос саму необходимость наличия собственного «эго» у человека.

Действительное «я» человека

Есть особый вопрос, который в несколько ином варианте рассматривается также и новой философией. Этот вопрос звучит примерно таким образом: «Что такое действительное "я" человека?» У философов относительно этого вопроса своя особая позиция. Они считают, что «я» человека — это его душа, его дух, который он ощущает в себе. Человек же чувствует свое «я». Поэтому на вопрос «Что такое твое "я"?» человек отвечает: «Мое "я" — это мой дух».

Психологи в настоящее время дошли до понимания того, что количество бытия человека, которое ощущается им самим, это часть его собственного «я». Но куда большая часть человеческого «я» — это бессознательное начало, наличие которого человеку неведомо и которое не отражается в его внешнем восприятии.

‘Арифы в этом плане добились удивительных результатов, более точных, чем даже у современных психологов. Они явно опровергали мнение философов, утверждающих, что человеческое «я» — это его душа. Ибо «я» — более точное и более глубокое понятие, чем душа человека, как она определяется философами. По словам Шабистари:

«Я» и «ты» — суть выше, чем душа и тело,

Ибо душа и тело — это части моего бытия.

Конечно, ‘арифы строго придерживаются такого мнения, что человек познает свое истинное «я» только тогда, когда открывает для себя Бога. Созерцание собственного «я» неотделимо от созерцания Бога. Этот момент встречается также и в Коране: «Не уподобляйтесь тем, кто забыл Бога и кого Он заставил забыть самого себя. Они-то и есть грешники» [199].

‘Арифы утверждают, что «я» человека гораздо глубже уровня, понимаемого философами. Мухйи ал-дин ибн ‘Араби подвергает жесткой критике философов, подобных Ибн Сине. Шабистари также выступает с критикой.

Маулави данную критическую позицию очень лаконично изложил в стихах:

О ты, проигравший в битве самого себя!

Других ты не в силах отличить от себя.

Здесь «проигравший самого себя» означает лицо, потерявшее собственное «я». Данная тема затронута и в Коране, в котором говорится: «Скажи: "Те, кто убыток причиняют себе... понесут урон в день Воскрешения"» [200]. Коран утверждает, что крупнейшим проигрышем в жизненной игре является потеря самого себя, своего «эго».

О ты, проигравший в битве самого себя!

Других ты не в силах отличить от себя.

Можешь в любой форме сказать упрямо:

«Это я». Но, клянусь Богом, это не «ты».

Шабистари, аргументируя такую свою позицию, добавляет:

Оставшись в одиночестве, вдали от людей,

Ведь чувствуешь же всю горечь одиночества.

Действительно, легко ли перенести одиночество, когда добровольно или вынужденно остаешься один, вдали от всех людей? Это ужасное и невыносимое состояние. Именно поэтому, например, одиночное тюремное заключение считается одной из самых жестоких форм наказания.

Но если человек по-настоящему найдет и почувствует свое «я», то в подобных случаях у него будет абсолютно иное состояние:

Это уже не «ты», ибо ты тот Единственный,

Который благостен, красив и опьянен собою.

Если бы ты открыл себя, то в одиночестве был бы сам с собой и ни в ком другом не нуждался. Тебе страшно и тяжело в одиночестве, потому что ты сам не с собой, ты потерял самого себя.

Именно поэтому истинный дух молитвы, что характеризуется как обращение к Богу, заключается в реальном нахождении самого себя, так как в молитвах, в богослужении, в стремлении к Истинной Субстанции человек найдет свою истинную сущность.

На основе вышесказанного следует отметить, что ‘арифы действительно осознали и открыли для себя вопрос о джихаде против собственного «эго». Вместе с тем, в их учении высказывания о защите собственного достоинства человека, которое не должно быть запятнано и через которое человек достигает совершенства, встречаются довольно редко — и до того редко, что можно говорить даже об их полном отсутствии. Вероятно, данное положение можно объяснить недостаточным пониманием ‘арифами исламских установок о защите человеческого достоинства.

«Чувство собственного достоинства» в Коране и хадисах

Как уже было отмечено, в Коране наряду с требованиями, касающимися борьбы против собственных вожделений, низменных страстей и отрицательных сторон человеческого «эго», есть и указания относительно собственного достоинства личности. Так, в Коране упоминается о том, что «лишь Аллах, Его Посланник и те, кто веруют в Него, владеют славой и почетом» [201]. Обратите внимание, здесь не говорится о предосудительности обладания верующими почетом и славой, то есть о неприемлемости собственного достоинства верующего; не говорится, что это какое-то проявление эгоизма.

В этой связи Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) велел: «Требуй исполнения своих нужд с чувством собственного досто­инства».

Естественно, люди нуждаются друг в друге. Но при необходимости требуйте удовлетворения своих нужд, не унижаясь. Не думайте просить подаяния по­добно нищим — ради унижения собственного «эго» и в целях борьбы с помыслами. Ислам не одобряет такие поступки. Если приходится просить помощи у людей, то делайте это с достоинством.

Вспомните слова ‘Али (мир ему!), произнесенные им на поле брани, когда он говорит о собственном достоинстве и чести человека: «Смерть для вас — это быть при жизни покоренными, а жизнь для вас — даже в смерти оставаться покорителями». Эта мысль звучит и в стихах Са‘ди:

Смерть среди рыдающих от горя друзей

Лучше жизни, достойной насмешки врагов.

Стыдно жить, когда мне, будучи хозяином,

Приходится в этой жизни быть рабом.

Имам ал-Хусайн (мир ему!) велит: «Смерть с почетом и достоинством — лучше жизни с унижением». Обратите внимание, имам ал-Хусайн здесь не призывает к покорности и к джихаду против собственного «эго» или к тому, чтобы ради подавления своего личного достоинства покориться Йазиду и Ибн Зиййаду [202].

По преданию, имам ал-Хусайн (мир ему!), обращаясь к своим верным сподвижникам, сказал: «Этот сын Зиййада, это Ничтожество сын Ничтожества, требует у меня выбрать одно из двух — унижаться или взяться за меч. Унижаться не в моем характере. Этого мне не позволяют Бог, Пророк, мое воспитание и мое положение». То есть имам ал-Хусайн (мир ему!) прямо говорит, что он воспитывался у самого ‘Али (мир ему!) и Фатимы (мир ей!), кормился молоком досточтимой матери, что не позволяет ему примириться с унижениями. Поэтому, обращаясь к своим сподвижникам, он и заявляет: «Нет, клянусь Аллахом, я не одобряю унизительные поступки с вашей стороны и не убегаю с поля брани подобно рабам». По другой версии, его слова звучали так: «Я не спешу с признаниями, подобно рабам, и не унижаюсь».

Аналогичные высказывания в Коране и хадисах, а также в изречениях пречистых имамов (мир им!) и особенно у имама ал-Хусайна (мир ему!) можно встретить в изобилии.

Рекомендация молодежи

Я в своем выступлении в мечети Джавид отметил момент, который хочу подчеркнуть снова. Речь шла об одном предложении, которое стало популярным как высказывание, принадлежащее имаму ал-Ху­сайну (мир ему!): «Воистину, жизнь — это убеждение и джихад». Как я отметил, принадлежность этого высказывания имаму ал-Хусайну не подтверждается ни одним исламским источником. Да и содержание этого высказывания невозможно считать правильным, и более того — оно никак не соответствует присущей имаму ал-Хусайну (мир ему!) логике.

Подобное утверждение находится в противоречии и с логикой исламского учения, которая никак не сочетается с тем, что у человека должно быть в жизни убеждение, ради которого он должен совершить джихад. В данном случае в исламе речь идет не об убеждении, а об истине. То есть жизнь человека состоит в том, чтобы он стремился к истине и боролся во имя истины. А борьба во имя убеждений — это чисто европейская идея, которая впоследствии в виде лозунга стала распространяться также и среди мусульман.

Я хотел бы внести здесь ясность, ибо заметил, что нескольким молодым людям этот лозунг пришелся по душе и они возмущены моими опровержениями. Мы относимся к нашей молодежи достаточно уважительно и считаем ее в поиске истины более последовательной, чем прежние поколения, и не хотим, чтобы она упорствовала в следовании неправильно вы­бранным идеям.

Во-первых, если невозможно объяснить молодежи суть неправиль­но выбранных ею идей и если невозможно говорить с ней о нелогичности ее убеждений, то, пожалуй, между нынешней молодежью и преж­ним поколением существенной разницы нет. Что будет в итоге, если каждый упорно и ревностно станет бороться за нелогично и неправильно воспринятую идею, которая к тому же страдает отсутствием должной аргументации?

Во-вторых, я как друг и доброжелатель говорю вам, что данное предложение не соответствует логике исламского учения и ни в одном исламском источнике не встречается. А что если какое-либо сведущее лицо из числа тех, которые не являются мусульманами, спросит, на каком основании вы, не имея в своем распоряжении никаких подтверждающих источников, приписываете данное высказывание имаму ал-Хусайну (мир ему!)? Вы же не можете найти подобных источников. Тогда вы придете ко мне с просьбой отыскать подтверждающие источники, чтобы вы смогли доказать вашу правоту, а я отвечу вам, что подобного высказывания ни в одном источнике нет. Вот тогда вы начинаете упрекать меня за то, что, зная о вашем пристрастии к данному лозунгу, я вовремя не предупредил вас о его фальшивости.

В-третьих, если вам нравится героический пафос указанного предложения, то напомню, что у имама ал-Хусайна (мир ему!) есть изречения во сто крат красивее, да и содержательнее. Вспомните приведенное нами изречение «Смерть с почетом и достоинством — лучше жизни с унижением!» и сравните его с упомянутым предложением об убеждении и джихаде ради него. Какое из них более содержательное? Или обратите внимание на другие слова: «Тот, кто посвящает себя нашему пути и чья внутренняя природа является вместилищем лика Божьего, тот держит путь в нашу сторону, а мы, с упованием на Бога, спешим к нему». Таких высказываний у имама ал-Хусайна (мир ему!) много.

У нас нет дефицита лозунгов. Если бы у нас была нехватка лозунгов, то есть если бы мы были лишены живых и героических призывов, тогда мы могли бы (упаси Боже!) приписать какой-либо лозунг имаму ал-Хусайну. Но в действительности у нас так много содержательных и героических лозунгов, принадлежащих имаму ал-Хусайну (мир ему!), его отцу, его матери, его детям, что весь мир может обратиться за ними к нам. Так почему же мы должны вдохновляться чужими и неправильными словами?

Еще раз повторяю, если кому-нибудь удастся обнаружить упомянутый фальшивый лозунг в исламских источниках, то, обещаю, с этой же трибуны я перед всеми собравшимися признаю свою ошибку. Да, мы должны рассуждать аргументировано, не быть голословными. На данную тему можно рассуждать еще долго, но, учитывая ограниченность времени, удовольствуемся сказанным.

Одним словом, мы предложили еще один критический анализ с позиции ислама относительно нашей суфийской литературы, в которой немало примеров унижения собственного достоинства человека. Тем самым мы предложили своего рода метод коррекции суфийской литературной мысли с точки зрения ислама.

Сила и могущество только у Аллаха!

Лекция 10
Критический анализ школы власти и могущества

Еще одной теоретической школой относительно совершенного, примерного, идеального и наилучшего человека, как было отмечено, является школа власти. В этой школе идеальным человеком считается могущественное и обладающее властью лицо. Другими словами, согласно учению этой школы, совершенство человека понимается в смыс­ле его могущества, а ущербность — как немощь и слабость. Чем человек сильнее, тем он совершеннее, а чем он слабее — тем ущербнее. В принципе, реальной справедливости не существует. Справедливость ничем иным, кроме как силой и могуществом, не объясняется.

В случае противостояния между двумя силами мы обычно после соответствующих рассуждений, независимо от того, кто выходит победителем, одну из этих сил характеризуем как справедливую и правдивую, а другую считаем лживой и нелегитимной. При этом исход противостояния может принести победу как правде, так и лжи.

Конечно, согласно логике Корана, в конечном итоге победа всегда за справедливостью и правдой, а победа несправедливости и лжи всегда временна. Этот коранический момент по своей сути является весьма важным. При этом Коран не утверждает, что та сила, которая выходит из какого-либо противостояния победительницей, всегда будет правдивой, а побежденная сила — всегда непременно лживая.

Однако сторонники школы силы и могущества утверждают, что всякий, кто побеждает противостоящую ему сторону, окажется справедливым и правдивым. Все, что делается могущественным и сильным, можно считать настоящей справедливостью.

Краткая история школы власти и могущества

История этой школы насчитывает много веков и начинается задолго до Сократа. А со времени Сократа, как вам известно, прошло немногим меньше двух с половиной тысяч лет.

До эпохи Сократа жила группа людей, известных в истории философии как софисты. По вопросам социологии они придерживались теории, основанной на определяющей роли силы и могущества в оценке степени совершенства человека.

Еще в древнегреческую эпоху — с появлением таких философов, как Сократ, Платон и Аристотель — идея софистов была отвергнута. А с возникновением христианства, которое придерживалось в этом плане диаметрально противоположных взглядов, для подобных идей не осталось места вовсе. Христианство, как известно, не поощряло силу и могущество, но проповедовало смирение и покорность с позиции слабости и немощи, ибо наставления, призывающие подставлять левую щеку, когда бьют по правой щеке, не чем иным, как пропагандой слабости, не назовешь.

Позднее началась эпоха распространения ислама, располагающего собственным мнением относительно силы, власти и могущества. Бесспорно, что ислам никогда не ставил знак равенства между властью и могуществом, с одной стороны, и правдой, справедливостью и истиной — с другой. Это европейцы говорят о «правде силы», подразумевая правду, которая основана на силе.

Идея, основанная на том, что истина эквивалентна силе, вновь возродилась все на том же Западе. Эта мысль возникла вначале в политической философии (то есть на уровне политики и только). Макиавелли (1469—1527), известный итальянский политический мыслитель, основал свою политическую философию на понятии господства, или власти. Он утвер­ждал, что в политике важно принимать в расчет только принцип власти и господства, все другие принципы не так уж важны. Он полагал, что для достижения политических целей (что равносильно господству) допустимы любые средства — насилие, убийство, хитрость, ложь, обман, предательство и попрание правды. Эти средства никогда не должны быть осуждаемы.

После Макиавелли жили другие философы, которые не только политически оправдали эти средства и предоставили политикам зеленый свет на пути следования им, как правилам всеобщей морали, но даже были убеждены, что высшая человеческая нравственность заключается именно в господстве и могуществе. А немецкий философ Ницше [203] принцип о «воле к власти» с позиции нравственности вынес на всеобщее обсуждение.

Теория Бэкона и ее влияние

Считаю необходимым начать изложение этого вопроса с краткого введения. Вам известно, что четыре столетия тому назад, то есть в XVI в. в науке и логике произошли большие изменения, и две личности из числа величайших философов мира, англичанин Фрэнсис Бэкон и француз Рене Декарт, были признаны основоположниками новой научной мысли. Бэкон выдвинул теорию, которая заставила пересмотреть все существовавшие до него взгляды. Эта теория, послужившая стимулом для развития науки и для невиданного господства человека над природой, одновременно стала источником нравственного падения людей. То есть она способствовала как облагораживанию природы руками человека, так и падению человеческих нравов.

Что это за теория?

До Бэкона лучшие умы человечества (философы и особенно теологи) считали, что наука должна служить истине, а не силе, власти и могуществу. Другими словами, они, призывая людей к освоению наук, наставляли их быть учеными, быть информированными, чтобы, вооружившись наукой, стремиться к достижению истины. Сама же наука, будучи способом достижения истины, считалась чем-то священным, пребывающим выше человеческих материальных интересов.

Наука всегда противопоставлялась богатству и имущественному положению. В нашей литературе встречается немало примеров подобного сопоставления. При этом наука всегда считалась приоритетной. Религия всегда смотрела на науку как на священное предписание. Священным признавалось и положение учителя. Так, ‘Али (мир ему!) заявляет о своей готовности преданно служить тому, кто обучал его хоть одной букве.

А теперь обратите внимание на то, насколько высоко оценивается роль науки и как признается ее святость в Коране. Когда речь идет о сотворении человека, о прекрасных именах Бога и об ангелах, Господь велит всем ангелам поклоняться человеку, ибо тот сведущ в материях, неведомым ангелам.

Бэкон выдвинул новую теорию, согласно которой занятия наукой ради открытия истины — не более чем забава. Наука должна быть поставлена на службу человеку. Полезной, нужной и похвальной является та и такая наука, которая применима в жизненной практике человека, способствует обеспечению господства человека над природой и придает человеку могущество. Согласно этой теории, наука, потеряв свои небесные аспекты, стала вполне земным и материальным занятием. Иначе говоря, изменилось направление научных изысканий: наука встала на пути открытия природных тайн, чтобы человек получив возможность господства над природой, способствовал улучшению своих жизненных условий и повышению уровня своего благосостояния.

Направляя науку на познание тайн и выявление закономерностей материального мира, мобилизуя ее на подчинение и использование природы на благо человека, данная теория, с одной стороны, оказала человечеству большую услугу. С другой стороны, наука лишилась принадлежавшего ей в прежние времена почитаемого положения и признаваемого за ней духа святости.

Кстати, обратите внимание на тот факт, что у учащихся духовных семинарий, обучаемых по классическим методикам, наука и поныне пользуется тем же уважением и почетом, о которых говорится, например, в таких старинных, но все еще достаточно популярных книгах, как Адаб ал-мута‘аллимин [204] («Правила поведения постигающих науки») и Манийат ал-мурид [205] («Мечта учеников-последо­вателей»). В этих книгах встречается много поучительных преданий и рассказов о высоком положении науки. В своем почтительном отношении к науке учащиеся духовных семинарий следуют классическим, веками складывавшимся ценностям и традициям. Например, в духовных семинариях совершение перед занятиями ритуального омовения считается для учащихся обязательным. Они должны явиться на занятия опрятными и чистыми — как телом, так и душой и помыслами. Преподаватель пользуется среди учащихся большим влиянием, огромным уважением и безупречным авторитетом с аурой святости. Ученик в глубине своей души готов к неукоснительному подчинению своему наставнику. Ему неловко даже думать, что освоение наук хотя бы в какой-то степени может быть подчинено достижению материальных благ. А наставник (учитель) убежден, что преподавание ради материальных благ противоречит высокому положению науки.

Дата добавления: 2015-07-02