Расширение сознания 3 страница

Большинство из своих контактов вы преобразуете, трансмутируете. Таким образом,

если один из родителей становится выше, его взаимоотношения с ребенком также

становятся выше. Если муж становится выше, его жена вместе с ним также

становится выше. Таково правило этого танца.

ЦЕНТРИРОВАНИЕ

Можно ли из чего-то низшего сделать высшее? Другими словами, можно ли

достичь высокого состояния, если кто-то рядом находится в низком состоянии? Да,

безусловно. Если вы располагаете центром, который не зависит от сознания тех,

кто вас в этот момент окружает, вы можете взять энергию, которую кто-то или

что-то генерирует, и привнести в этот центр, повысив свое качество благодаря

ей. Мне бы хотелось заметить вот какую вещь: я уверен, что большинство пациентов

излечивают своих врачей-психиатров в том смысле, что именно они проделывают

работу, которая выводит их в такую форму сознания, которая способствует

освобождению врача от предубеждения "делания добра", в котором он застрял. Это

предубеждение - прекрасное и одновременно ужасное место, все зависит от того,

насколько и как вы "торчите" в нем. Таким образом, взаимоотношения, высота

взаимоотношений зависит от самого высокого сознания, вступающего в эти

взаимоотношения, даже если эти взаимоотношения лишь только соприкоснулись в

высшей точке. Если вы подходите ко мне и имеете ко мне какое-то отношение,

пожалуйста, подходите в любом виде, - если я смогу оставаться центрированным,

мы оба начнем танец, какой бы он ни был. Если вы испытаете гнев, я в ответ также

могу испытать гнев, или испытаю что-то другое. Я должен обязательно что-то

вернуть в ответ на гнев для того, чтобы быть способным продолжать танец. Очень

трудно продолжать танец, если окружение не поддерживает его. И все, что я

делаю, - это пытаюсь как можно сильнее центрироваться так, чтобы то, что вы

получаете от меня, и то, что я возвращаю вам, было бы зеркалом того, кто вы

есть в этот момент, и где вы находитесь. В то же время мое зеркало ни в коей

мере не уничижает вас. Если я имею оценку, что там, где я нахожусь, лучше, чем

то, где находитесь вы, и подхожу к вам и говорю: "Смотри, какой я сознательный,

смотри, как я центрирован", - это признак нечистоты. Вы не можете после этого

следовать вместе со мной. Вы можете быть только там, где вы находитесь, и

каждый человек получает то, в чем он в этот момент больше всего нуждается. Я

ничего не могу сделать для вас. Единственное, что я могу сделать, это быть тем,

кем я являюсь. Через взаимодействие со мной вы можете измениться, а можете и не

измениться. Я учу потому, что учу. Я занимаюсь терапией, потому что я занимаюсь

терапией. Я не занимаюсь терапией для того, чтобы спасать души. И я учу не

потому, что озабочен вашим благополучием, хотя в процессе обучения с вами может

произойти и что-нибудь хорошее. Потому что все это создает для меня новые

проблемы. Однако на уровне эго я, безусловно, имею такие надежды.

РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ АНГЛИЙСКИМ ЯЗЫКОМ

И САНСКРИТОМ

Разрешите мне коротко остановиться на различии между английским языком и

санскритом. Когда создавался санскрит как буквенное письмо, включающее 44 (нет,

кажется, 40) символа, он создавался сущностями, которые видели связь каждого из

этих символов с различными планами сознания. Сочетание символов было построено

в таком порядке, чтобы, работая с ними, человек мог достигать соответствующего

уровня сознания. Английский язык также содержит в себе все эти звуки, однако, в

отличие от санскрита, они не скомбинированы между собой правильным образом с

тем, чтобы способствовать выходу в определенный план сознания.

Существуют различные мантры, соответствующие разным уровням реальности.

Существует, например, одна мантра на санскрите, которая, если перевести на

английский язык означает: "Пожалуйста, пожалуйста", "Извините", "Спасибо". И вы

все время повторяете: Пожалуйста, пожалуйста, извините, спасибо. Поскольку в

ней используются слова, которые мы очень часто употребляем в своих социальных

ролях, она проводит человека через многие путешествия. Однако с помощью этой

мантры нельзя достичь самого высокого уровня пространства вибраций, так как она

не предназначена для него.

ОДНОТОЧЕЧНОСТЬ УМА

У меня также был опыт в сфере воспитания. Последний воспитательный

эксперимент, который я проводил, когда был выгнан из Гарвардского университета,

- я преподавал каратэ. Я ввел курс каратэ в школьную систему образования в

Лексингтоне. То, что я ввел, было не каратэ, а некоторым восточным методом. Это

было немного нечестно - использовать свое право как мастера каратэ, а ввести

совсем другое. Я понимал, конечно, что теперь все дети хотят научиться ребром

ладони разрушать стены, но мой метод, к сожалению, не способствовал этому. Они

хотели научиться разбивать рукой стены и думали, что именно этому я их научу. А

я считал, что для того, чтобы это сделать оптимально, сначала необходимо

научиться одноточечности ума. Кроме того, такая способность может

способствовать изменению всей их жизни. Развитие дисциплины ума,

одноточечность, - очень важный способ использования рационалистического

мышления, а также способ работы над собой. Я решил сделать акцент именно на

этом, чтобы не способствовать поощрению эго через этот сомнительный спорт.

Поэтому я ввел минимальную программу, очень облегченную, уроков медитации и

т.п. Мой Учитель в Индии обучил меня некоторым очень глубоким вещам. Я был

профессором в системе обучения, изучал различные методы обучения, и все же,

ничего более чистого и точного, чем показал мне мой Учитель, я не встречал.

Когда он обучал меня чему-нибудь, у меня никогда не возникало ощущения, что он

меня чему-нибудь учит, потому что он учил меня изнутри меня. Он делал так,

потому что он - мудрый человек, поэтому он разрушал во мне модель, заключающуюся

в том, что он меня чему-то учит. Он уже настолько открыт, что слышит, где я

нахожусь. Слыша это, он, изнутри моих же рамок, начинает развертку. Итак,

первое, что я должен сделать, если собираюсь обучить ребенка, это как можно

быстрее освободиться от всякой модели, т. е. не считать, что я его чему-то учу.

Другими словами, я должен взаимодействовать с ним, говоря: "0'кей, что теперь?"

Потому что в настоящее время я придерживаюсь той модели, что ребенок знает все,

и моя работа над собой состоит в том, чтобы сделать более прозрачной вуаль,

скрывающую от меня знание всего, и не способствовать уплотнению вуали,

скрывающей от него знание всего. Понимаете? То есть помочь ему сделать его вуаль

более тонкой. Поэтому я склонен, находясь с другими людьми, поступать таким

образом: "Давайте начнем с того, где мы с вами сейчас находимся. Истина

существует везде. В моей голове нет никакой модели, почерпнутой из книг или от

авторитетов, потому что я сам начал видеть интересные вещи".

Работая с трудными подростками, я понял, что они способны впитывать в себя

знание мгновенно, если оно преподносится им в позитивной форме, когда в них не

возникает сопротивления типа субъект-объект, которое имеет место всякий раз,

когда знание прививается раньше готовности его получить. Я считаю, что вместо

того, чтобы стремиться обучить ребенка как можно раньше научиться читать и

считать, следует окружить его более высоким уровнем сознания. И, конечно же,

прежде всего нужно было бы ввести программу работы над собой - для учителей.

Затем создать такие условия для учителя и учеников, чтобы независимо от метода

обучения, учитель воспринимал бы этот метод как метод развития сознательности

как по отношению к себе, так и по отношению к ученику. Чтобы учитель не был

пойман никакой моделью достижения, не думал: "Я должен получить "вознаграждение"

от этих малышей в виде их внешних проявлений, исполнения моих заданий". Я

считаю, что дети должны открыться вселенной, которая внутри них. Благодаря

такой открытости они смогут настроиться и узнать что-то новое гораздо быстрее,

чем через линейный способ, который обычно им предлагается. Учитель обучает

самого себя, и когда он взаимодействует с ребенком, ребенок освобождается от

того, что удерживает его и препятствует его обучению самого себя. Вот модель,

как я понимаю ее теперь. Мы делаем это не друг для друга. Мы делаем это только

для самих себя. Все, что мы можем сделать, - это создать условия для того, чтобы

ребенок смог это сделать для самого себя. Я склонен считать, что уровень класса

зависит от уровня самого высокого существа в этом классе. Часто таким существом

является ребенок. Неверно, что дети - это маленькие Будды. Каждый человек -

Будда, но ребенок глубже погружен в иллюзию, потому что он должен был родиться в

иллюзии, или потому, что не должен был здесь рождаться, но родился, и вопрос

состоит в том, как долго он будет находиться в иллюзии. И. конечно, он будет в

ней до тех пор, пока он должен в ней быть, но и до тех пор, пока окружающие его

люди будут способствовать его погружению в иллюзию, что, в свою очередь, зависит

от того, насколько они сами в ней застряли. Таким образом, все, что мы можем

сделать для ребенка, - это освободиться от иллюзии, тем самым освободится и

ребенок, а, освободившись, он возьмет именно то, что ему в данный момент нужно.

Мы. должны научиться обучать детей мудрости, а не знанию. Знание нельзя

превратить в счастье, а мудрость можно, потому что мудрость - это умение жить с

Дао, жить в гармонии со всем, что ЕСТЬ. И мы должны научить детей методам, как

быть сознательным, как использовать свой ум в качестве тонкого, аналитического

инструмента. Нужно научить их методам получения знания, а не давать знания в

готовом виде. Это, на мой взгляд, - самое главное. Мне думается, что мы начинаем

понемногу двигаться в этом нА-правлении. Мы уже начинаем уважать методы

самораскрытия каждого отдельного существа, даем ему большую степень свободы

совершать его собственное путешествие. Даем ребенку модели сознания, а не модели

внешних достижений. И я еще раз повторяю, что эта задача - самая ответственная и

важная, потому что, как и родители, учителя являются проводниками вселенной.

...В Индии люди, встретившись, вместо "здравствуйте" и "до свидания" говорят то,

что напоминает человеку о том, кто он есть. Они говорят: "Я почитаю Атмана,

который внутри тебя. я почитаю свет, который внутри тебя". Это означает, что

человек воспринимает в другом человеке то место, в котором МЫ ЕСТЬ, то, что

находится за пределом всех индивидуальных различий. Слово, которое там

произносят, - Намастэ. На-Ма-Стэ. Так же и я, заканчиваю эту беседу словом

Намастэ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Поскольку мое образование - такое же, какое получил каждый из

присутствующих здесь, а также поскольку десять или пятнадцать лет тому назад я

сам принимал участие в таких собраниях, может быть, будет полезно поделиться с

вами, почему я в настоящий момент сижу со скрещенными ногами и называюсь Рам

Дассом и следую тем путем, которым я теперь следую, а не остался внутри

академичности, внутри традиционных структур научных исследований. Я только что

вернулся из своей второй поездки в Индию. Почему я туда езжу, я думаю, вскоре

станет понятно.

В Индии у меня есть Учитель. Это - больше чем учитель, и я это объясню чуть

ниже. Когда я снова поехал в Индию, я поехал для того, чтобы учиться у него

дальше. Мой учитель известен под именем Садху Джунглей. На протяжении многих

лет он жил в джунглях. Это - очень простой человек. Он бродит от деревни к

деревне. Он носит набедренную повязку и накидку. Многие преданные ему строят

храмы в надежде, что он придет и остановится в них: он приходит и снова уходит.

Он может появиться ночью. Его очень трудно найти, потому что в Индии (как бы мне

описать это чувство Индии? Те из присутствующих, которые давно живут в

Соединенных Штатах, может быть, помнят время, когда телефон только появился, и

для того, чтобы дозвониться, например, до Чикаго, требовалось около трех часов,

и к тому же разговор выглядел так: "Алло, алло, ты слышишь?"), - так вот, в

Индии это в порядке вещей, и телефон - это абсурд, коммуникации между деревнями

осуществляются с помощью почты и телеграфа. Каждая деревня там в каком-то смысле

полностью изолирована. Поэтому найти человека, который бродит от одной деревни к

другой, не так-то легко. Кто-то может обронить, что он только что был здесь,

кто-то скажет, что он только что ушел, а куда - неизвестно. Из опыта общения с

этим человеком я понял одно: если он захочет, он сам меня найдет. Для меня лучше

и не пытаться его разыскивать, потому что он понимает в игре больше меня, он

блестящий игрок.

В последний раз, сразу по прибытии я направился к его обычному пристанищу,

но Учителя там не было. Поэтому я поехал в Бодхи Гайю, место, где Будда получил

просветление. Я прибыл в Бермиз Ашрам, где практикуется медитация в традиции

Школы Южного Буддизма. Я принял участие в сессии. Кроме меня, там было еще

несколько человек с Запада. Всего было около ста человек. Место это находится

вдали от других деревень, и я пробыл там около двух месяцев. Я продолжал занятия

до тех пор, пока спустя два месяца не почувствовал, что извлек из них все, на

что был способен тогда. Я понимал, что мне следует остаться и продолжать, но

случилось так, что мне пришло официальное приглашение от очень известных

свами -посетить Дели в дни святого фестиваля. Расстояние до Дели около 300 миль,

и я принял решение вскоре отправиться туда.

Когда стало известно, что я уезжаю и что есть возможность побывать на

фестивале в Дели, оказалось много же-лающих поехать со мной. Набралось более

тридцати человек. Выяснилось также, что одна из присутствующих девушек прибыла в

Индию из Лондона пароходом - в турне (очень дорогостоящем), когда туристический

автобус переправляется морем. На этом автобусе вы можете дальше ехать куда

захотите: Афганистан, Дели и т.д. Водитель автобуса был явно неравнодушен к

этой девушке и поэтому охотно согласился поехать с нами, отвезти всех в Дели. За

два дня до отъезда девушка получила от него письмо, в котором он спрашивал

разрешения составить нам компанию. Он находился недалеко от города, и мы

послали ему телеграмму: "Если Вы не возражаете, мы все можем поехать с вами в

Дели". Таким образом тридцать четыре человека погрузились в автобус, и мы

направились в Дели. Дорога шла через город, который назывался Аллахабад.

Это очень древний город.

Аллахабад имеет очень специфическое значение в духовной жизни Индии - это

место слияния нескольких священных рек. Именно там находится Кумба Мела -

место, где собираются святые со всех концов Индии. Они приходят на место слияния

этих рек ежегодно в определенное время, - в зависимости от стояния луны, etc.

Каждые двенадцать лет там происходит большой фестиваль, а каждый год -

маленький. Мы попадали в Аллахабад спустя неделю после окончания праздника. Один

из присутствующих молодых людей, Дэнни Гоулмен, психолог, так же, как и я, уже

бывал в Кумба Мела. По возвращении он рассказал нам, как это прекрасно. По

дороге в Дели (было уже поздно) он сказал: "Я страшно рад за всех, что вы

увидите Кумба Мелу". В этой поездке мне была отведена роль руководителя, поэтому

я возразил: "Уже довольно поздно. С нами - дети. Мы все устали, ведь длинный

путь пройден. Почему бы нам не остановиться? К тому же. Мела уже кончилась, и мы

приедем к разбитому корыту. На что Дэнни возразил: "Но ведь вибрации останутся.

Они прекрасны". Но когда вы устали, вибрации - это нечто эфемерное для вас, их

можно услышать, а можно и нет. В каком-то смысле это пустой звук, все зависит от

степени вашей усталости. Поэтому я сказал, что, как мне кажется, этого делать не

стоит. Дэнни ответил: "0'кей", вернулся на свое сидение, и мы поехали дальше. Я

сидел рядом с водителем и размышлял, стараясь быть беспристрастным. В конце

концов, осталось проехать не так уж много, и, может быть, через 15-20 минут мы

окажемся в этом прекрасном пустом месте, побудем там несколько минут, посмотрим

закат солнца и поедем дальше. Это не так уж плохо. Я сидел, взвешивая все за и

против, думал, сможем ли мы ночью устроиться в гостинице, достанем ли еды и т.

п. В конце концов я решил: "Хорошо, давайте заедем", - и обратился к водителю:

"Недалеко по дороге будет узловая станция, сверните прямо возле нее..." Дорога

оказалась очень плохой, и я засомневался в правильности своего решения... но мы

кое-как осилили длинный крутой подъем и въехали на площадь, опустевшую после

карнавальных празднеств. Кое-где висели, качаясь на ветру, оставшиеся от

карнавала ленты. Было пустынно, и вдалеке было видно, как сливались реки. Дэнни

сказал: "Знаете, эти маленькие медальоны я купил в Мела. Вот здесь, у этой

стойки. Почему бы нам не расположиться здесь? Посмотрите, какое прекрасное

место. Давайте посидим здесь несколько минут". Мы вышли из автобуса и только

начали располагаться, как вдруг один человек из нашей группы воскликнул: "Здесь

Махарадж-джи1" Это - имя моего Учителя, моего Гуру. Махараджджи ехал на машине,

с ним еще один человек. Опустившись на ступеньку машины (вокруг нас не было ни

одного человека), он сказал, обращаясь к своему спутнику: "Смотри, они прибыли".

Мы все подбежали и распростерлись у его ног. Он сказал: "Следуйте за мной". Мы

сели в автобус и поехали вслед за ними к дому. Было около шести часов вечера. Мы

вошли в дом, где еще с утра была приготовлена пища на тридцать четыре человека,

и на всех - спальные места. Теперь я бы хотел спросить вас о том, о чем

спрашивал в самом начале: кем был тот, кто сидел в автобусе и решал, ехать или

не ехать сюда? И здесь я столкнулся, благодаря этому человеку, с еще одной

обусловленностью. Кто я такой? Что же такое игра? Встреча с таким существом,

как мой гуру, заставила меня, ученого-психолога, заново столкнуться лицом к лицу

с феноменами человека. Принятия решения. Что такое "это"? Что такое личность?

Что такое выбор? Что такое свобода? Каковы возможности человеческого сознания?

Каким образом оно делает то, что оно делает? И тому подобное.

"ЧУДЕСА"

То, о чем я сейчас буду говорить, известно людям под названием чуда. Чудо -

это чудо. Чудеса очень милы, о них можно отзываться так: "О, разве это не

замечательно?" У западного человека ум, как правило, наполнен всякими такими

рассказами о чудесах, потому что мы читаем Библию, в которой они описаны, и

часто говорим: "Да, все хорошо, но кто знает, может быть это истерия людей того

времени..." - и далее в таком же духе. Об этом я уже писал в своей книге "Быть

здесь-и-теперь". Сейчас мне бы хотелось описать одну вещь - свою встречу с этим

человеком, может быть, она поможет вам глубже понять все, что касается так

называемых чудес.

Впервые я поехал в Индию в 1967 году. Я поехал туда потому, что с 1961 года

работал, главным образом, в области исследования сознания человека: что есть

сознание, каковы его возможности, какова природа внутренних переживаний, что

такое изменение сознания. Несмотря на то, что с 1961 по 1966 или 1967 год я был

писателем и лектором в области расширения сознания, прекрасно знал литературу по

этому вопросу, а также ученых Запада, исследовавших этот вопрос, и помимо

прочего интенсивно пользовался психоделиками, мне было ясно, что эта область,

казавшаяся нам понятной, на самом деле еще совсем не исследована. В

действительности мы просто не знали, о чем шла речь. Конечно, литература

Востока, относящаяся к этой области, вроде бы могла дать ответы на те вопросы,

которые возникали, однако проблема состояла в том, что часто мы не могли понять,

о чем идет речь в этих текстах. Многие мои друзья, съездив в Индию, говорили

примерно следующее: "Безусловно, с исторической точки зрения это интересно,

однако нам кажется, что живой традиции уже нет. Теперь там нет реальных вещей.

Может быть те ребята уже ушли". Таким образом, я поехал в Индию не потому, что

думал найти там что-нибудь, а потому лишь, что не знал что делать в жизни

дальше.

К этому времени я был выгнан из Гарвардского университета за исследования в

области ЛСД; я прекратил читать лекции о наркотиках, так как понял, что не знаю,

что это такое. Какой смысл читать лекции о том, чего ты не знаешь? Лицемерить

было слишком тяжело. И тогда с одним очень состоятельным человеком мы решили

совершить большое турне на его "Лэндровере" через всю Индию. Но мы ничего не

нашли. Я имею в виду, что мы сделали прекрасные слайды, великолепные

магнитофонные записи чудесной индийской музыки и, добравшись до Катманду,

Непал, мы были готовы закончить свой вояж. И здесь я познакомился с одним

молодым человеком, чрезвычайно экстраординарным существом. И я понял,-

несмотря на то, что он был очень молод и вырос в Лагуна-Бич, этот парень знает

что-то, чего не знаю я. Я решил следовать за ним по Индии. Прошло три месяца, и

я решил, что с меня довольно. В это время я находился в храме пилигримов и уже

решил возвращаться в Америку. Молодой человек хотел продлить свою визу. Мы

находились в маленьком городке, и он сказал мне: "Я должен идти в горы,

встретиться с моим гуру". Я подумал, что у него, наверное, индийский гуру, у

меня же склонность была скорее к буддизму, который импонировал мне тем, что это

- изящное, чистое и тонкое в интеллектуальном смысле учение, а индуизм, как

правило, замешан на сентиментальности. Вспомните индийские рекламы: слишком

кричащие краски. На мой вкус, несколько сентиментально-эмоциональное учение.

Поэтому мне не хотелось ехать и встречаться в Гималаях с индийским гуру. Мне

казалось, что поехав туда, я просто зря потрачу время. К тому же, этот молодой

человек хотел воспользоваться "Лэндровером", оставленным мне в Индии тем

богатым господином. Я не хотел чувствовать себя ответственным за машину, но

молодой человек настаивал, я устал препираться, сел на переднее сиденье и всю

дорогу провел в дурном настроении. Он не позволил мне даже вести машину. В

общем, все это было скверно и глупо.

Да, в ночь, предшествующую нашему отбытию на "Лэндровере", я остановился в

одном доме в Лукноу. Ночью я вышел из дома, чтобы пройти в ванную комнату.

Надо мной было звездное небо, и я подумал о своей матери. Когда я смотрел

вверх, звезды были очень ясными и, казалось, сияли совсем близко. Моя мать

умерла шесть месяцев назад от болезни селезенки: селезенка была неимоверно

гипертрофированна, врачи удалили ее, и мать умерла от лейкемии. Вспомнив мать, я

не подумал о ней в каком-то положительном или отрицательном смысле. Скорее я

почувствовал ее присутствие, как бы осознал ее в тот момент. До этого, в

течение нескольких месяцев, я не вспоминал о ней. Потом я вернулся, лег и

заснул. На следующий день мы отправились на "Лэндровере" в горы. Мы подъехали к

маленькому храму, стоящему на обочине дороги. Машина остановилась. Я решил, что

мы пропускаем встречную, но как только машина остановилась, нас со всех сторон

обступили люди. Молодой человек, мой попутчик, уже знал, что случилось, - на

протяжении всего пути в горы он плакал. Я понял, что, по-видимому, происходило

какое-то важное в эмоциональном отношении событие, но я испытывал сильную

паранойю и поэтому совершенно не интересовался, почему он рыдал. Молодой

человек спросил, где Махараджджи, ему ответили, что на горе, и он побежал вверх

на гору. Я бежал за ним, и абсурдность такой ситуации поразила меня. Он -

молодой западный человек, бежит, чтобы встретится со своим индийским гуру,

святым, а я... - понимаете. Он - сумасшедший, имеющий высшее образование, а я -

профессор, выгнанный из Гарварда, бегу босой за этим парнем в гору, - похоже,

тоже сошел с ума. Во всем этом была абсолютная ненормальность. Добежав до

середины горы, я увидел пожилого человека в накидке. Он сидел на земле, вокруг

него расположились восемь или десять индийцев. Этот парень распростерся лицом у

его ног, рыдая, а старик прикоснулся к его голове. Я подошел, посмотрел на все

это и подумал: "Нет, я не стану всего этого делать. Индийский ли это гуру или

нет, в конце концов, я - простой путешественник, посетитель, и не хочу быть

втянутым во все это. Лучше я займусь своими делами, лучше я останусь в стороне

и буду просто наблюдать эту сцену. Я ведь занимаюсь социологическими..." - и

здесь он взглянул на меня и задал вопрос на хинди, я догадался, что это был

ломаный хинди, - после чего перевел для меня: "Вы приехали на большой машине?"

Оттуда, где мы в' тот момент находились, машину нельзя было увидеть, но я

подумал, что, наверное, кто-нибудь увидел нас, побежал и сообщил: "Сюда едут

люди на машине". Однако вы должны учесть, что эта машина была для меня предметом

сплошного расстройства: во-первых, потому что была не моей, а того богатого

человека, и мне не хотелось отвечать за нее; она стоила 7.000 долларов, к тому

же этот "Лэндровер" был специальным де-люксом - пожалуй, самая фешенебельная

машина во всей Индии. Стоимость ее равнялась половине годового дохода ЦС.19Й

провинции. В общем, я испытают чувство скупости, которое во мне вызывало все.

что было связано с этой машиной. А он затронул именно это во мне. Он спросил:

"Ты отдашь ее мне?" Да, это был больной вопрос. Понимаете, эта машина была

не моей, а я был воспитан в еврейской традиции, мой отец был главой

Объединенного Еврейского Воззвания. Я знал, каким трудом даются деньги и никогда

не сталкивался с такого рода принуждением, а в действиях этого старика была

явная провокация. Я даже не знал его имени, а он уже просил у меня автомобиль за

7.000 долларов. Он даже не был симпатичен мне. Поэтому я сказал:

"Понимаете..." - и уже хотел сказать "нет", как молодой человек вмешался:

"Махараджджи, если ты хочешь, она твоя". Но я возразил: "Ты же знаешь, эта

машина Дэвида, ты не имеешь права...", - тут все стали смеяться надо мной, вся

группа смеялась надо мной, а я не понимают, что здесь было смешного. Паранойя

стала стремительно расти во мне. Я становился все более и более скупым. И тогда

старик спросил меня: "Много зарабатываешь в Америке?" - ох, он играл на моем

эго. "Сколько ты зарабатываешь?" Я подумал, вспомнил свой обычный годовой

заработок, прикинул еще немного и ответил: "25 000 долларов". Он перевел эту

цифру в рупии, после чего вся сцена изменилась: они не могли даже представить

себе, что кто-то может зарабатывать столько денег. Он посмотрел на меня и

спросил: "Ты купишь для меня такую же машину?", - имея в виду, что, пожалуйста,

ты можешь не отдавать мне эту, но ты зарабатываешь столько денег и, может быть,

купишь мне такую же. Я ответил: "Может быть, не знаю".

Я попытался вести эту игру холодно. Тогда он сказал:

"Джао, джао. уходи прочь".

Нас выгнали, меня и этого парня. Молодой человек знал очень мало о моем

прошлом. Мы никогда не разговаривали с ним об этом. Мы вместе пели священные

гимны, и он не интересовался моей биографией. Я же, в свою очередь, не обсуждал

с ним свои мысли или еще что-нибудь - все это было неважно. После того, как мы

поели и немного отдохнули, меня снова позвали к этому святому. Он сказал мне:

"Подойди, сядь". Я сел. Он сказал: "Вчера ночью ты был под звездами". Я

попытался вспомнить и ответил:

Дата добавления: 2015-06-27