I. Случайность и необходимость. Может ли эволюционная теория быть теорией направленного прогресса? 1 страница

Сомнение в необходимом характере эволюционного прогресса имеет серьезные причины: в биологии недостает ряда фактических и концептуальных предпосылок такого понимания развития жизни. К их начатому вы­ше перечню можно добавить, что мало исследованным, несмотря на успехи генетики, остается вопрос об источниках, направлениях и темпах нас­ледственной изменчивости и ее связи с отбором (450), много неясного имеется в понимании факторов, механизмов и закономерностей историчес­кого преобразования биоценозов и биосферы, "неясна даже сама постановка вопроса. Например, правомочно ли (и в каком смысле) применять к процессу исторического преобразования сообществ термин «эволюция»?" (451). Понятия биологического вида и популяции, которыми пользуется СТЭ, неприменимы к формам без полового размножения (452), что делает ее мало пригодной для теоретического воспроизведения первых шагов эволюции, очень существенного при объяснении ее последующего хода. Оставляют желать лучшего методология исторических реконструк­ций (453).

Однако точка зрения, что в биологии в принципе не должно быть концепции направленного прогресса, базируется на других основаниях. Во-первых, на том объяснении, которое уже дает прогрессу эволюционная биология и ее лидер - СТЭ, выявившее ряд фундаментальных и частных факторов и законов, без которых эволюционный прогресс был бы вообще необъясним (закон естественного отбора, стохастический характер и разные формы отбора, закон необратимости эволюции, динамика популяции как эволюционной единицы, пусковые механизмы эволюции и многое дру­гое). Невозможность обойтись без них в объяснении прогресса порождает иногда впечатление их достаточности для его объяснения, которое к то­му же нередко усиливается широкими и нестрогими допущениями. Примером является утверждение о неисчерпаемых (бесконечных?) запасах биологи­ческой изменчивости, масштабы которой абсолютно несовместимы, с ассенциалистским мышлением" (454). Однако теоретическая компенсация из­начальной не направленности развития живого неисчерпаемостью изменчи­вости, как давно замечено критиками идеи случайного характера прог­ресса, иллюзорна: "о бесконечном количестве наследуемых вариаций у организмов не может быть и речи" (455). Подобные этому основания обсуж­даемого взгляда во многом являются только психологическими основания­ми для тех, кто не склонен видеть проблему там, где она есть.

Во-вторых, основанием точки зрения, что в биологии не должно быть концепции направленного прогресса, выступают спорные философские положения, препятствующие тому, чтобы принять идею единого закономер­ного мирового процесса в качестве ориентира в дальнейшем развитии эволюционной теории и правильно оценить фактическое и концептуальное содержание современной биологии.

К ним относится прежде всего отождествление этой концепции, как и ее философской базы, с телеологией. Так, для выражения закономерной связи явления, процессов поведения направленно организованных систем, определяемых начальной программой или соответствующей структурой об­ратных связей, было предложено понятие телеономии как материалисти­ческая альтернатива учения об идеальной цели, которая якобы только и может задавать такую связь и поведение. Данное понятие вело к идее объективной необходимости общего результата и путей развитии, их из­вестной объективной предопределенности, с очевидностью присущих мно­гим биологическим процессам. Однако, делалась оговорка, что "абсолютно недопустимо наделять чертами телеономичности общий поступательный ход эволюции, органический прогресс - это непосредственно ведет к антропоцентрической форме телеологии" (456). Оговорка содержала запрет пони­мать прогресс как устойчивую закономерность развития, фактически только потому, что так его понимает и телеология. Между тем именно это является сильной стороной телеологического подхода, и отказ от материалистической трактовки этой закономерности явно ослабляет пози­цию материализма в вопросе о развитии. Если всерьез отрицать телеоло­гию, нужно учитывать, что она "пошла к черту" только тогда, когда бы­ло "твердо установлено, что материя... движется согласно законам, которые на определенной ступени... порождают в органических существах мыслящий дух" (457). В противном случае справедливой оказывается оценка диалектического материализма как буквального повторения гераклитовского "все течет", не признавшего за становлением и развитием детерми­нирующих их постоянных законов и считающего случайным все существующее (458). В теоретическом отношении это не лучше, а хуже телеологии.

Угроза телеологии, если стараться отвести ее описанным способом, ведет к глубокой деформации диалектико-материалистического понимания всеобщих сторон действительности. Приходится отказаться от признания детерминации случайного необходимым, единичного - общим, формы - со­держанием и т. д., поскольку именно эти отношения делают развитие объ­ективно-закономерным процессом. Такой отказ присутствует в некоторых философских интерпретациях биологической эволюции.

Узлом проблемы ее направленности является вопрос о соотношении в ней необходимости и случайности. Переоценка случайности препятствует введению в теорию эволюции идеи закономерно направленного прогресса. Она присуща положению об эволюции как процессе перехода случайного в необходимое (459), когда "в результате естественного отбора осуществля­ется объективно-диалектическое превращение случайного в необходимое, возможного в действительное" (460). Случайности фактически отводится при этом роль фактора, который определяет в конечном счете направлен­ность и содержание эволюции.

Твердо установлено, что эволюция развертывается как стохастичес­кий, вероятностный процесс. Случайность вносит в нее момент неопреде­ленности мутаций, генетических рекомбинаций, реализации фенотипа в связи с внешними воздействиями на организм; неопределенности в пове­дении организмов, действии естественного отбора, реагировании популя­ции на условия среды и т.п. Случайность, поскольку в живом действуют мощные механизмы ее усиления, основанные на размножении, оказывается неотъемлемым компонентом детерминации хода эволюции. Из этого, однако, не следует, что диалектика, необходимости и случайности в ней сос­тоит в превращении случайного в необходимое.

Случайность - дополнение и форма проявления необходимости, и именно в этом качестве она вносит вклад в направление развития жизни. Отношение случайности и необходимости как дополнения и дополняемого, формы и содержания, проявления и сущности не есть отношение превраще­ния, перехода, порождения случайным необходимого. Их отношение, затрагивая процессы перехода возможностей в действительность и каузальные связи, имеет свой временный аспект, но сведение его к предшествованию случайного необходимому слишком прямолинейно и по су­ти ошибочно.

Оно ведет к признанию "апостериорного" характера направленности развития, возникающей в конце процесса в результате сложения последовательности случайных событий и не присущей ему в виде изначальной и, так сказать, проспективной тенденции. В таком свете эволюция предста­ет случайным, "несамотождественным и неустойчивым" (461) процессом, и в первую очередь это касается прогресса, так как "вероятность отбора за специализацию и на приобретение незначительных новообразований много выше, чем отбора на арогенез" (462). В таком свете, далее, естественный отбор кажется лишь слепой силой, действия которой вообще не предска­зуемы (463), а эволюционная теория - не допускающей филогенетических предсказаний и не способной на глубокое объяснение уже совершившейся эволюции: если случайность не дана в эволюции вместе со своей необхо­димостью, а предшествует ей, её единственным основанием остается ее причина, однако "наука, которая взялась бы проследить случай... в его каузальном сцеплении со всё более отдаленными причинами, была бы уж не наукой, а игрой" (464). Это заставляет отказаться и от перспективы создания теории филогенеза (465), общая - хотя бы на уровне становления типов индивидуальной организации - прогрессивная направленность кото­рого является фактом.

В таком понимании отношения случайности и необходимости часто видят, однако, не только главное достижение Ч.Дарвина в объяснении эволюции, но и суть интерпретации его теории К. Марксом и Ф. Энгельсом. Ситуация, на наш взгляд, гораздо сложнее. Решая вопрос о необходимости, случайности и направленности эволюции, Дарвин и Энгельс приходят к разным результатам. Если Дарвин делает вывод, что "переживание наиболее приспособленного не предполагает необходимо прогрессивного раз­вития" (466), то Энгельс видит в теории естественного отбора основу для понимания предыстории человеческого духа, до которого необходимо должна, возникнув, развиться жизнь. В случайной изменчивости и отборе он видит форму проявления необходимости прогрессивного развития, ко­торой там не находит Дарвин. "Прогресс - по оценке К. Маркса, - у Дарвина чисто случайный" (467).

"Дарвин... исходит из самой широкой, покоящейся на случайности, фактической основы... Случайность опрокидывает существовавшее до сих пор понимание необходимости. Прежнее представление о необходимости отказывается служить. Сохранять его... значит тем самым отрицать вся­кую внутреннюю необходимость в живой природе" (468). Дарвин ввел в био­логию случайность, разрушив в ней метафизическое понимание необходи­мости, которое перешло в естествознание из французского материализма и пыталось вообще отрицать случайность. Тем самым он начал в биологии ломку понятий, подобную той, которую произвел в философии Гегель, по­ложив, "что случайное необходимо, что необходимость сама определяет себя как случайность и что, с другой стороны, эта случайность есть скорее абсолютная необходимость" (469). Однако завершить ее Дарвин не мог: он исследует естественный отбор, ту форму, в которой совершается эволюционное изменение, но о причинах самого изменения ему почти ни­чего не известно (470). Оценка К. Марксом прогресса у Дарвина как чисто случайного вызвана именно отсутствием в его теории указания на причи­ну, на жизненную необходимость прогресса. Об этом говорит сочувствен­нее отношение Маркса к попытке П. Тремо связать прогресс живого с по­рядком геологических перестроек Земли, нащупать "естественнонаучную" необходимость эволюционном прогресса жизни (471). Такая необходимость не была известна и Ф. Энгельсу. В интерпретации теории Ч. Дарвина он исходил из обшей, присущей всей материи необходимости прогрессивного развития - необходимости, обнаруженной и теоретически обоснованной философскими средствами диалектического материализма при опоре на со­вокупный материал всего естествознания, включая и факт прогрессивного развития жизни, и открытые Дарвином эволюционные механизмы. В случай­ной изменчивости и отборе Энгельс видит поэтому особое, биологическое дополнение и форму проявления всеобщей необходимости прогресса. Дарвин, как биолог, в известном смысле был лишен такого права: ему необ­ходимо знание той особой, присущей лишь жизни, необходимости, дополне­нием которой явилась бы открытая им случайность. Такой необходимостью могла бы выступить необходимость выживания, изначально присущая каж­дому живому существу, однако в общем для выживания как такового прог­ресс не обязателен.

В отношении К. Маркса и Ф. Энгельса к дарвинизму имеется, таким образом, два момента: оценка внутреннего состояния теории (прогресс у Дарвина случаен; и известная высокая оценка этой теории как естест­веннонаучного основания диалектического материализма. Вторая базиру­ется на позитивном содержании дарвинизма, противопоставившего телео­логии естественный, допускающий случайность механизм эволюционных преобразований, который при необходимости может вести к прогрессу и при отсутствии идеальной цели. Первая же фиксирует определенную неу­равновешенность теории, ее крен в сторону случайности как источника направленности эволюции. Эти оценки дополняют, а не исключают друг друга, из чего следуют два правила, которые могли бы сделать ведущую­ся по эволюционной проблеме полемику более эффективной. 1. Говоря о необходимости эволюционного прогресса, не следует автоматически "по­кушаться" на установленный дарвинизмом механизм эволюции: без него эта идея может оказаться теоретически бесплодной. 2. Попытки ввести в контекст эволюционной биологии положение о том, что живому изна­чально присуща тенденция к прогрессу, не должны автоматически квали­фицироваться как телеологические, посягающие на естественный отбор и т.п.

Первое правило, например, в свое время нарушил Л.С. Берг. Его об­щее положение, что процесс эволюции идет закономерно, на основе номо­генеза и что прогресс есть имманентное свойство живой природы, должно быть принято. Однако недооценка случайности, роли отбора и вероят­ностного характера прогрессивной эволюции сделало позицию Л.С. Берга философски односторонней и не очень продуктивной в объяснительном плане. Крушением второго правила является распространенное убеждение в том, что эволюционная теория не может быть теорией необходимо нап­равленного прогресса.

Не является ли, однако, вопрос о необходимости и случайности эволюционного прогресса частным вопросом, и не допускает ли признание прогресса случайным идею изначально необходимого характера иных нап­равлений эволюции? Очевидно, что нет, поскольку линии неограниченного и ограниченных прогрессов являются магистралями эволюции и другие ее направления производны от них. Поэтому отрицание изначальной прогрес­сивной направленности эволюционного процесса заведомо ведет к отрицанию его какой бы то ни было необходимой направленности, в особенности если иметь в виду ее филогенетический, а не гораздо более абстрактный адаптационный аспект. Отсюда и следует упоминавшийся вывод, что теория биологической эволюции в принципе не может быть теорией филогене­за, выводящей ив некоторого универсального основания хотя бы главные этапы развития органического мира. Равносильным этому в физике было бы отрицание возможности космологии.

В своем современном состоянии эволюционная теория сохраняет, на наш взгляд, отмеченное К. Марксом у Ч. Дарвина смешение в сторону слу­чайности при объяснении направленности эволюции. Устранить его можно лишь указав на то особенное выражение всеобщей необходимости восхож­дения от низшего к высшему, которое специфично для живой материи и ведет ее через случайную изменчивость, вероятностный процесс отбора и другие факторы к усложнению. Кроме объективной сложности предмета атому препятствует установка на "превращение случайности в необходи­мость".

Заметим далее, что только в прогрессивном развитии случайность выступает по-настоящему конструктивным фактором. Развитие, рост бо­гатства содержания являются в одном из аспектов переходом от извест­ного однообразия материальных объектов к их многообразию, и элементам исходного, менее разнообразного и содержательного множества объектов низшей ступени развития неизбежно присуща поэтому существенная неоп­ределенность в отношении их будущих индивидуальных изменений при пе­реходе к множеству с большим многообразием и содержанием. Необходи­мость развития принципиально не может быть присуща этим элементам в их относительной простоте как динамический закон, однозначно задающий эволюционный путь каждого. Она должна проявляться и дополняться в своей реализации случайностью, снимающей эту неопределенность. Только "стохастический характер причинности может...развести сколь угодно близкие, практически тождественные формы организации в совершенно разные стороны" (472), обеспечить рост многообразия и усложнение реаль­ности. Не будучи случайным по форме, вероятностным процессом, прог­рессивное развитие невозможно так же, как невозможно чисто случайное прогрессивное развитие с его исчезайте малой вероятностью.

Однако "стратегия" случая и вероятностные соображения обычно противопоставляются идее закономерно направленного прогресса как об­щенаучное подтверждение "диалектики" превращения случайности в необ­ходимость. В этом духе может быть воспринято содержание и само назва­ние - "Порядок из хаоса" (473) - одной из лучших работ общенаучного плана по проблеме самоорганизации и развития. На самом деле основные идеи работы соответствуют диалектике дополнения случайностью необхо­димости и проявления необходимости через случайность, способствуя су­щественному углублению ее понимания. Одна из ключевых идей И.Пригожина состоит в том, что "«историческая» траектория, по которой эволюционирует система при увеличении управляющего параметра, характеризу­ется чередованием устойчивых областей, где доминирую детерминисти­ческие законы, и неустойчивых областей вблизи точек бифуркации, где перед системой открывается возможность выбора одного из нескольких вариантов будущего. И детерминистический характер кинетических урав­нений, позволяющих вычислить заранее набор возможных состояний и оп­ределить их относительную устойчивость, и случайные флуктуации, «вы­бирающие» одно из нескольких возможных состояний вблизи точки бифуркации, теснейшим образом взаимосвязаны. Эта смесь необходимос­ти и случайности и составляет «историю» системы " (474).

На устойчивом участке траектории случайные отклонения гасятся системой, не достигая макроскопических значений. Необходимая направленность дополняется, таким образом, случайными флуктуациями, которые по сути являются формой существования возможностей иных состояний системы (случайное, по Гегелю, есть вместе с тем возможность чего-то другого). При подходе к точкам бифуркации в сильно неравновесной об­ласти флуктуации увеличиваются, их амплитуды приближаются к средним значениям параметров системы. Идет своеобразный "парад" возможностей, на котором они движутся по пути от абстрактных к реальным, начиная конкурировать с существующим состоянием системы. Наконец одна из флуктуации - невозможно однозначно предсказать, какая именно - усили­вается настолько, что завладевает системой, становясь ее новым устой­чивым состоянием. Не означает ли это превращение случайности в необ­ходимость?

Правильнее сказать, что в точке бифуркации необходимость проявля­ется и дополняется случайной реализацией одной из отвечающих ей и ко­ренящихся в ней возможностей. Случайной - поскольку изменение управ­ляющего параметра, которое выводит систему в точку бифуркации, не определяет однозначно выбора, который она сделает в ней. Проявляется и дополняется - поскольку, во-первых, необходим, а не случаен, сам переход из одного состояния в другое как таковой, во-вторых, "даже в области бифуркации усиление - удел далеко...не каждого индивидуаль­ного поведения, а лишь «опасных», т.е. способных обратить себе на пользу нелинейные соотношения, обеспечивающие устойчивость предыдуще­го режима" (475). Последнее означает, что возможности, перед выбором которых реально стоит эволюционирующая система, тождественны в чем-то существенном для ее будущего состояния и в некотором смысле, несмотря на различия, являются одной и той же возможностью, содержа нечто зна­чимо общее. В этом плане у системы нет выбора, так что его "случайность есть скорее абсолютная необходимость". Момент однозначной детерминации направленности развития, таким образом, не исчезает начис­то в точке бифуркации, он сохраняется на каком-то уровне общего (мы подробно касались зтого при обсуждении направленности химической эво­люции). Мир "порядка из хаоса" не произволен (476), и, "коль скоро ус­ловия для самоорганизации выполнены, жизнь становится столь не предс­казуемой, как... падение свободно брошенного камня" (477).

Давно отмечено, что теория вероятностей и ее приложения не от­вергают начисто жесткую детерминацию, но ограничивают сферу ее дейс­твия логическим уровнем, отображающим зависимости между наиболее су­щественными характеристиками, "что на уровне обобщенных характеристик зависимости носят строго однозначный характер" (478). Как видно, это справедливо и для неустойчивого - удаляющегося от термодинамического равновесия мира самоорганизации.

Каждой реальной возможности в меру случайности ее осуществления соответствует своя вероятность, и развитие допускает вероятностные предсказания, что признает и модель "превращения случайности в необ­ходимость". Однако такие предсказания в настоящее время почти нео­существимы в теории эволюции не только из-за огромной сложности живо­го, но, отчасти, и потому, что данная модель ставит исследователя перед необъятным массивом абстрактных возможностей, не позволяя пред­варительно выделить те из них, которые находятся в пределах необходи­мой направленности развития. Вероятностные предсказания, по нашему мнению, - это не то, чем остается заниматься в отсутствии изначально необходимой общей направленности развития, а то, что можно делать, только когда тачая направленность теоретически установлена и введена в условие задачи. Для этого нужно, как минимум, принять парадигму единого закономерного мирового процесса и признать, что прогресс име­ет необходимый характер.

Эволюционная теория остро нуждается сейчас именно в однозначных общих предсказаниях (включая теоретическое выведение прошлых этапов развития жизни), и встает вопрос, в отношении развития какого ранга систем они могут достигать глубины, из которой находится необходи­мость прогресса. Предельная система, в которой развертывается вероят­ностный процесс эволюции, - живое вещество планеты, биосфера, и нужно предположить, что именно ее общее состояния имеют характеристики, пре­допределяющие на длительную перспективу их (состояний) переход от простого к сложному. Характеристики, присущие состояниям отдельных популяций - более элементарных к подверженных случаю единиц эволюции, имеют в этом плане недостаточное содержание. Модель арогенной популяции, развивавшаяся И. М. Завадским, должна поэтому строиться на базе более широкой модели арогенной биосферы, и обещающим здесь было бы углубление понятия эволюционно- биологической формации. Вероятно, фор­мации в главном (а не в деталях) жестко детерминируют одна другую, определяя возможности и вероятность эволюции (в разных направлениях) входящих в них популяций, видов и других единиц. В девонской фауне и флоре, например, должны быть закономерности, которые предопределяли бы появление более сложной фауны и флоры кайнозоя.

Еще одним основанием взгляда, что теория эволюции не может быть теорией направленного прогресса, является абсолютизация единичного (как уникального) в развитии жизни. Если принять, что "в «популяционном мышлении» средние величины представляют собой абстракции; реальна только отличная от других особь" (479), что, по Э. Маиру, состав­ляет существенную черту живого (тогда как неживое представлено реальными классами объектов), то эволюция оказывается цепью ни в чём не повторяющихся событий и ситуаций. В мире так понятой уникальности нельзя выявить законы, определяющие последовательность эволюционных превращений живого, немыслимо в нем и предсказание, возможно лишь по­вествовательное и "апостериорное" объяснение эволюции. Такой ради­кальный "номинализм" уже подвергался критике (480), однако смещение ак­цента на единичное в оценке направленности развития живого имеет и более правдоподобную форму: общее - это бывшее единичное, так ска­зать, размножившееся единичное, и эволюция есть процесс превращения единичного в общее (например, распространение какой-то мутации). Поскольку отдельные эволюционные превращения в массе не ароморфны, а ароморфные - редки, нельзя говорить об общей изначальной направлен­ности эволюции в сторону прогресса, подобно тому, как этого нельзя делать, считая эволюцию процессом превращения случайного в необходи­мое.

Ароморфоз - общее, универсальное приспособление, а идиоадаптации и регресс - приспособления особенные, и ароморфозов по понятной логи­ке должно быть меньше, чем других адаптации. В силу их универсальнос­ти они и должны возникать реже последних. Более частые и распростра­ненные идиоадаптации всегда базируются на некотором уровне организации, достигнутом в ароморфозах и в известном смысле выступают их модусами, поскольку общее не существует без единичного (особенно­го). Когда возникает ароморфоз - возникает по своему содержанию об­щее, а не единичное, которое затем станет общим. Оно изначально свя­зано, конечно, с каким-то единичным, на базе которого будет "тиражироваться" в биологическом прогрессе приобретшей его группы, но единичное не становится общим, подобно тому, как слово "единичное" не меняет смысла, будучи написанным сто, а не один раз (разумеется, нужно учитывать относительность самих общего и единичного). Адекватным этому является взгляд, что "крупные таксономические единицы произошли не в результате развития более мелких, а, наоборот, мелкие представляют собой продукт дифференциации крупных единиц" (481) и что в известном смысле "общее возникает раньше специального" (482). Палеонтология свидетельствует, что рост разнообразия органических форм на уровне семейств, родов и видов происходил только тогда, когда был достигнут максимум разнообразия классов (483). В эволюции общее делает общим (содержание, а не распространенность, которая как признак общего производна от содержания. Распространенность - дело, так сказать, наживное.

Общее возникает не из единичного, а из своей возможности, здесь встает более трудный и принципиальный вопрос: является ли возможность морфофизиологического прогресса общей возможностью теперь уже в смысле ее распространенности, делокализованности и степени готовности к реализации?

Делокализованы, как уже говорилось, прежде всего наиболее абстрактные и отдаленные возможности. Так, в каждом "впервые возчика комочке белка заключается, как в зародыше, «в себе»... весь бесконечный ряд более высоко развитых организмов" (484), и шансы всех "комочков" в этом отношении практически одинаковы, т.е. возможной прогресса широко и равномерно разлита в "первичном бульоне", как впрочем, и возможность каждого из них сойти с магистрали прогресса. Во всяком случае, возможность прогресса для них - общая возможность. В ходе эволюции они как бы обнаруживают для себя ее конкретное содержание и дифференцируются в его отношении. Оказывается, во-первых, что разные направления или линии имеет сам прогресс индивидуальной организации, что, во-вторых, существуют линии ее непрогрессивных преобразований, поддерживающие прогрессивные направления, что, в-третьих все они являются составляющими некоего одного конкретно-общего процесса (485) и, совпадая в своей частичности, ставят принадлежащие "комочки" перед лицом в известном смысле одной и той же общей возможности прогресса биоса в целом.

Этой конкретной общности соответствует способ детерминации эволюции нелинейных систем, к которым относится жизнь. Контрольные параметры, определяющие возникновение и эволюцию "решений" такой систему т.е. набор ее ближайших возможностей, суть нелокальные, в пределе однородно размытые в пространстве и времени факторы, а динамические пе­ременные, определяющие реальный выбор, весьма четко локализованы, но играют подчиненную роль и работают в крайне вырожденном режиме, когда мощные множества их значений стягиваются к относительно малому коли­честву задаваемых делокализованными параметрами устойчивых решений (486). Естественно, и эти немногие решения имеют нечто существенно об­щее и, как бы они ни различались, являются вариантами в конечном сче­те одного решения. Факты свидетельствуют, что какие бы кризисы и ка­тастрофы не переживала в прошлом биосфера, таким "решением" было ее усложнение, основанное на прогрессе индивидуальной организации части ее представителей.

Это заставляет предположить, что готовность к ароморфозу нас­только постоянна, велика и распространена в биосфере, чтобы "притяги­вать к себе" значительную часть тех динамических переменных, которые служат непосредственными толчками к эволюционным преобразованиям, что степень ароморфного ожидания живого весьма высока. Если так, то это ожидание должно быть свойственно очень многим видам и популяциям, поддерживаться рутиной их функционирования, реакциями на нужды сегод­няшнего дня, внутрипопуляционными отношениями и микроэволюционными перестройками, быть глубинной стороной направленности естественного отбора, куда бы ни был ориентирован его вектор в каждый момент. Можно допустить, что особого внутреннего механизма, обеспечивающего неуклонное совершенствование, действительно не существует, но лишь в том смысле, что это - весь механизм эволюции. Переосмыслению под таким углом зрения его структуры, роли и соотношения в нем отдельных сос­тавляющих препятствует, однако, преувеличение единичного и уникально­го в эволюционных событиях вплоть до отрицания в них реальности общего и предрассудок, что эволюция - это превращение единичного в общее, как и случайного – в необходимое.

Теория эволюции должна быть теорией изначально направленного прогресса, базирующейся на идеях обшей возможности и необходимости усложнения индивидуальной организации, а философским основанием реше­ния стоящих перед ней проблем - понимание развития как единого зако­номерного процесса восхождения от низшего к высшему. Попытаемся про­демонстрировать теоретическую продуктивность такого союза.

1. Необходимость усложнения и перспектива "нового эволюционного синтеза" в биологии

Начнем с проблемы отношения прогресса и приспособления, посколь­ку эволюционная теория традиционно строилась как теории адаптациогенеза и эта ее ориентация ставится, как уже говорилось, под сомнение многими альтернативными СТЭ современными концепциями эволюции. Одним из оснований тому служит не выводимость прогресса из необходимости приспособления - трудность, с которой столкнулся ещё Ч. Дарвин.

Дата добавления: 2015-06-27