Родерик Нэш и идея дикой природы 9 страница

Хотя Маршалла и нельзя причислить к наиболее оригинальным толкователям американской природы, мало кто проявлял большее усердие и был более эффективен в деле ее защиты. Несмотря на то, что он был ученым с дипломом по растительной паталогии, его настоящим "коньком" было претворение идей в действие. Он знал, что все решают правительственные службы, управляющие общественными территориями. В 1933 году он получил должность главы Лесного отдела Американской службы по делам индейцев. В этом качестве он и стал бомбардировать правительство письмами, телефонными звонками и личными визитами, быстро обретая в Вашингтоне репутацию поборника дикой природы.

Примером его деятельности может служить пространный меморандум за 27 февраля 1934 г., отправленный Министру внутренних дел Харольду Л. Икесу, в котором он просил, чтобы в природных областях, находящихся в его ведении, не сооружались дороги. Маршалл утверждал, что очень важно "сохранить явную ценность вечного, загадочного и первозданного... в мире, подавленном жесткими графиками и расписаниями, точностью и искусственной поверхностью". Он соглашался с тем, что в 1934 г. страна имела более насущные проблемы, чем защита дикой природы. "И все же, для огромного числа американских граждан, - указывал он, - наиболее прекрасные моменты в жизни связаны с наслаждением неиспорченной природой". Маршалл надеялся, что в качестве поборника национального планирования, Икес будет способствовать координации действий, направленных на защиту природы со стороны всех федеральных территориальных служб. В следующем своем документе он рекомендовал создание "Совета по природному планированию", в котором не было бы места бюрократии, и который мог бы подсказывать Конгрессу, какие места следует выделить в качестве заповедных "по тому принципу, по которому сегодня создают национальные парки". Благодаря таким идеям Маршалл заслужил репутацию радикала, особенно среди прфессиональных лесоводов, но эти идеи оказались предвестниками последующей национальной природоохранной политики.

В период пика "Нового курса", Маршалл не переставая указывал на ту угрозу, которую общественные проекты представляют для природы. Отстаивать эту позицию было очень непросто. "Наиболее уязвимой, - соглашается Маршалл, - природу делает та аргументация, согласно которой выгода от строительства дорог является прямой и конкретной, тогда как аргументы, направленные против их строительства, очень расплывчаты и неопределенны". Он даже признавал то, что если эти аргументы и удастся выразить четко и полностью, лишь немногие люди предпочтут дорогам дикую природу. В основном, люди либо возмутятся экономическими затратами, связанными с защитой природных территорий, либо посчитают, что подобные территории должны служить, в первую очередь, целям оздоровления и отдыха, и поэтому в них нужно сооружить отели и дороги, которые должны заменить тропы и бивуаки. Для преодоления этого препятствия Маршалл обратился к концепциям сравнительных ценностей и прав меньшинств. Демократическое общество, как он считал, должно уважать желание тех, кто не может обходиться без дикой природы. Большинство уже имеет свои отели и дороги, дикие же места с каждым днем становятся все более редкими. Многие будут, конечно, приветствовать их исчезновение. "Но, - говорил Маршалл, - в определенный момент радость многих становится причиной бед немногих, причем первые выигрывают не настолько много, чтобы из-за этого можно было бы пожертвовать благом последних". Скептикам Маршалл напоминал, что лишь меньшинство пользуется галереями искусств, библиотеками и университетами. И все-таки, никому не приходит в голову сделать из них цирки, закусочные или кегельбаны лишь потому, что большинство не пользуется ими. Качество обладает не меньшим весом, чем количество, и Маршалл утверждал, что этот принцип одинаково применим и при рассмотрении земельных вопросов, связанных с охраной дикой природы.

Это не означает, что вся остающаяся дикая природа должна оставаться нетронутой. Маршалл лишь настаивал на том, чтобы каждому решению, касающемуся диких регионов, предшествовало внимательное его рассмотрение. Он признавал то, что охрана природы сопряжена с конфликтами "между подлинными ценностями". Ирригационные проекты, действия лесорубов и планы дорожных строителей не содержат в себе чего-либо присуще неправильного. Но при этом следует выяснить, насколько преимущества, связанные с предлагаемым расширением цивилизации, компенсируют потерю дикой природы. Ответ, как считал Маршалл, не может быть простым, и все же он надеялся на то, что честные и дальновидные американцы смогут благодаря бережному планированию "объединить 20 век с первозданным миром".

Маршалл постепенно обретал все большее число сторонников. Джон Кольер, его непосредственный шеф в Службе по делам индейцев, оказался захваченным энтузиазмом своего заведующего по лесничеству. 25 октября 1937 г. Кольер одобрил рекомендацию Маршалла, обозначая 16 заповедных зон на территории индейских резерваций. Но Маршалл знал, что основная масса "федеральной" природы находится в ведении Лесной службы, и он всю свою энергию обратил на привлечение на свою сторону шефа лесников Фердинанда А. Силкокса. В мае 1937 г. Силкокс сделал Маршалла главой отдела "Отдыха и земель" в Лесной службе США. Подобно Леопольду, он стал создавать планы по увеличению числа охраняемых территорий в национальных лесах. 19 сентября 1939 г,. за два месяца до его смерти от сердечного приступа, вызванного, возможно, его изнурительными рюкзачными походами, новые постановления Лесной службы ограничили различную экономико-хозяйственную деятельность на 14 млн. акров.

Маршалл был очень активен на только в правительственных кругах, но и стал источником вдохновения и денежной поддержки в среде частных граждан, заинтересованных в сохранении дикой природы. Еще в 1930 г. Маршалл предсказал появление Общества дикой природы, сказав, что единственным противодействием вездесущей цивилизации может стать "организация одухотворенных людей, сражающихся за свободу дикой природы". 4 года спустя он посетил Ноксвилль (Теннесси) и встретился с Бентоном МакКэем, региональным планировщиком и автором идеи Аппалачского пути. МакКэй вместе с Харви Брумом, адвокатом, напомнил Маршаллу о его предложении, которое он сделал в 1930 г. и предложил план кампании в защиту дикого региона Аппалачей. Маршалл отреагировал на это с энтузиазмом, но заявил, что организация не должна ограничиваться отдельным регионом. В том же году Маршалл вернулся в Ноксвилль. На этот раз к ним присоединился Бернард Фрэнк, лесничий. Сообща они отправили всем, кто им казался заинтересованным, "Приглашение помочь в организации группы по Защите американской природы". В нем выражалось желание его авторов "объединить растущее понимание, которое, как мы считаем, существует в этой стране, что природные области необходимо всячески оберегать от нашей механизированной жизни, с убеждением в том, что такие области являются не местом развлечений, а настоящей потребностью человека".

21 января 1935 г. оргкомитет опубликовав заявление, что "с целью отведения угрозы в адрес дикой природы и стимулирования должного отношения к его различным эмоциональным, интеллектуальным и научным ценностям, мы создаем организацию под названием "Общество дикой природы". Первый анонимный вклад в тысячу долларов сделал сам Маршалл - всего он сделал их немало, и самым большим было его завещание клубу - 40000 долларов. О. Леопольд был приглашен в президенты, но надеясь ограничиться своим качеством советника, он отклонил это предложение в пользу Роберта Стерлинга Ярда, давнего природоохранника и бывшего коллегу Стефена Т. Матера по Службе национальных парков. Число членов общества росло, несмотря на первоначальную политику ограничения настоящих верующих в то, что Ярд некогда называл "библией природы". Из своей штаб-квартиры в Вашингтоне лидеры Общества руководили действиями его членов, принимавших участие в борьбе по защите природных территорий по всей стране. В издаваемом им журнале "Живая природа" публиковалась информация об областях, которым угрожает опасность, и делались попытки привлечь общественность на том основании, что "дикие территории являются природным ресурсом, обладающим не меньшей значимостью для человека, чем уголь, древесина и другие ресурсы". Президент Ярд знал, что "ковать железо нужно пока оно горячо": "Применение доктрины дикой природы в конкретном местном случае производит шумиху, большую или малую, заставляя говорить о себе сотни и тысячи людей, но когда дело оказывается решенным, то подавляющее большинство сторонников или противников данного решения быстро об этом забывают".

Один из наиболее важных случаев "ковки железа" касался миннесотской области Кветико-Съюпериор. Еще в 1919 г. Артур Кархарт рекомендовал включить это место в список заповедных. Спустя семь лет Лесная служба обозначила некоторые участки национального леса Съюпериор как недоступные для частных промышленников. Но электро, древесные и дорожные кампании продолжали угрожать их первозданному характеру. Природоохранники, организованные после 1927 г. в Кветико-Съюпериорский Совет, оказывали им сопротивление. Эрнест Оберхольтцер и Сигурд Ольсон, жившие неподалеку от диких мест, сумели привлечь к своей борьбе Роберта Маршалла. Талантливый писатель Ольсон стал философом страны каноэ. "Современный человек обнаружил, что за слишком большой комфорт и непринужденность следует наказание в виде инертности, усталости и огорчения, которые сопровождают неестественность, - писал он в 1938 г., - и люди ищут места вроде Кветико, чтобы обрести там ментальное и физическое здоровье". Природные места, согласно Ольсону, были также "живыми картинами того континента, в котором жили наши предки", и они показывали современным американцам "путь, по котрому мы шли". Ольсона и его коллег особенно волновал вопрос использования гидропланов в этом районе. В 1940-х гг. на отдаленых озерах возникли курорты, добраться до которых можно было только по воздуху. Возглавляемые Американской лигой Исаака Уолтона, защитникам природы удалось убедить Президента Трумэна издать указ (17 декабря 1949), запрещающий использование самолетов над этим регионом ниже высоты в 4 тыс. футов. После этого защитники природы сфокусировали свое внимание на расширении границ охраняемой области с ужесточением охранных мер. Книги Сигурда Ольсона о Кветико "Поющая природа" и "Точка слушания", написанные в 50-х гг., пользовались значительной популярностью и помогли создать общественный климат, способствующий тому, что 12 января 1965 г. министр сельского хозяйства Орвилл Фримэн издал для работников Лесной службы директиву, согласно которой этот регион становился объектом беспрецендентной защиты.

Пол-века спустя после дебатов по поводу Хетч Хетчи "природные аргументы" и политический опыт природоохранников опять были испробованы в национальных дебатах, касающихся будущего другой части системы национальных парков США. На этот раз угрозе подвергся национальный памятник Динозавр (320 кв. миль) на границе Колорадо с Ютой, где на Грин Ривер в Эхо-Парке было намечено строительство плотины. В 1915 г. Вудро Вильсон придал восьмидесяти акрам территории в Юте статус памятника с целью защиты скелетов динозавров, вросших в песчанник. Когда в 1938 г. Франклин Рузвельт расширил его до 200000 акров, он стал объектом интереса как для палеонтологов, так и для энтузиастов дикой природы. Первоначальному объекту были переданы примерно сто миль глубоких, изолированных каньонов рек Грин и Ямпа с окружающими их террасными землями. Но как и в долине Хетч Хетчи, глубокая, узкая горловина Грин привлекла внимание строителей дамб. В 1940-ые гг. Федеральное бюро освоения земель начало разработку проекта водохранилища реки Колорадо стоимостью миллиард долларов и предусматривающего сооружение десяти дамб, в том числе одна и в Эхо-парке. (Вначале планировалось создание еще одной дамбы на территории заповедного памятника у Сплит Маунтэн). Узнав о том, что каньоны памятника могут быть затоплены, друзья дикой природы и национальных парков стали выражать свой протест. Но у гидростроителей была мощная поддержка Юго-Запада, испытывавшего трудности с водой. Полемика по поводу решения этого вопроса стала самой крупной после дебатов в связи с Хетч Хетчи. Особую важность она обрела еще и потому, что каждая из сторон считала этот случай показательным. К середине века материальная потребность быстро растущего населения значительно ухудшили перспективы защиты американской дикой природы. Когда разгорелись дебаты по поводу Динозавра, много других охраняемых природных объектов находились перед лицом подобной же угрозы. Совсем недавно Олимпийскому национальному парку угрожали лесопромышленники, и густые заросли елей Дугласа по-прежнему были для них лакомой приманкой. Нерешенными оставались вопросы строительства плотин в национальных парках Глэсиэр и Гранд Каньон. Лос Анжелес зарился на Кингс Каньон, самый дикий из национальных парков (который Сьерра Клуб так хотел назвать в честь Д. Мюира), который мог стать источником муниципального водоснабжения. Статус Адирондакского парка также мог вот вот превратиться в номинальный из-за намерения гидростроителей соорудить на Муз Ривер в Пантер и Хайли Маунтэнс плотины. Поэтому борьба за Эхо Парк носила показательный характер.

3 апреля 1950 г. министр внутренних дел Оскар Чапман официально выслушал мнения обеих сторон. Трудность заключалась еще и в том, что большинство заявлений было двусмысленными. Лишь немногие сторонники строительства употребляли традиционный термин "покорение дикой природы", большинство же из них старалось избегать прямого "осуждения" природы. Например, сенатор Артур В. Уоткинс из Юты сказал, что "я также как и все любуюсь красотой природных пейзажей и хочу сохранения природных чудес, но мне кажется, что красивые фермы, дома, индустрия и высокий уровень являются в неменьшей степени желанными и вдохновляющими". Выступавшие защитники дикой природы также признавали две стороны медали. Представитель Лиги Исаака Уолтона сказал: "Мы, безусловно, признаем важность проблемы воды и никто не может выступать против здравого и логического развития этого главнейшего источника жизни". Но в данном случае, природоохранники хотели продемонстрировать пагубность действий строителей плотины по отношению к дикой природе. И как всегда, усложняла задачу вечная трудность с нахождением общего знаменателя для эстетических и материальных ценностей. Один член Одюбоновского общества заметил: "Еще никому не удалось на природные ценности наложить долларовый знак".

В конце июня 1950 г. Секретарь Чапмэн отправил в Бюро освоения земель и в Службу национальных парков меморандум, в котором говорилось, что "в интересах общественного блага" он одобряет сооружение плотины в Эхо Парке. Друзья дикой природы поняли, что их единственная надежда заключается в доведении этого дела до уровня Конгресса и общественности. Проект водохранилища на Колорадо все еще не был законодательно утвержден, и строительству плотины можно было помешать. "Возможно именно сейчас, - отмечал один из защитников природы, - и следует собраться с силами всем тем, кто отстаивает оздоровительные и природные ценности Запада". Этих сил было уже вполне достаточно. Когда Мюир возглавлял протест в защиту Хетч Хетчи, он мог рассчитывать на поддержку всего семи национальных и двух местных природоохранных организаций. Пятьдесят лет спустя эти цифры подпрыгнули соответственно до 78 и 236. В период рассмотрения дела памятника Динозавр много крупных групп объединили свои усилия в нескольких объединениях, пытающихся воздействовать на Конгресс: Экстремальный комитет по природным ресурсам (позже - Гражданский комитет по природным ресурсам), Попечители Природоохранного движения и Совет защитников природы. Возглавили же этот организованный протест Дэвид Р. Броуэр, Исполнительный директор Сьерра Клуба и Говард Занисер, занимавший точно такой же пост в Обществе дикой природы. В период этих двух слушаний в Конгрессе противники дамбы в Эхо Парке проявили недюжинные упрямство и мастерство. По стране распространялись памфлеты: "Запрудите ли вы пейзажные природные каньоны наших национальных парков?" и "Чего мы можем лишиться в Динозавре?", прошел показ цветной кинократины, посвященной этому событию. Романист и историк Уолл Стигнер издал большое собрание эссе и фотографий, демонстрирующих важность сохранения природы Динозавра. Природоохранная периодика запестрела многочисленными статьями, посвященными памятнику Динозавр.

Кампания такого масштаба явно требовала значительной финансовой поддержки, и в этом отношении защитники природы были очень удачливыми. В процессе защиты в 1940-х гг. Адирондака, Говард Занисер познакомился с богатым химическим производителем и членом Сьерра Клуба Эдвардом Мэллинкродтом. Когда же наступили прения по Динозавру, Занисеру удалось убедить его стать патроном природозащитников.

Привлечение общественного внимания и деньги являлись очень важными элементами в битве за Эхо Парк, но не менее важным были и убедительные аргументы, которые следовало представить общественности. Спикеры-природолюбы увязали нынешнюю проблему с плодами философии целого столетия на тему значения и ценностей дикой природы. Некоторые аргументы основывались на потребности цивилизованного человека в природных уголках, об этом говорили еще Торо, Мюир и Маршалл. В 1950 г. генерал Улиссис С. Грант Ш, внук Президента и сам президент американской Плановой и гражданской ассоциации, защищал Динозавр потому, что "наша индустриальная цивилизация создает все возрастающую потребность для обычного человека... в восстановлении контакта с природой... и отдыха от маховиков и нестабильности цивилизации". "Было бы трагедией, - добавил он, - пожертвовать каньоном ради нескольких акров воды и какими-то киловатт-часами". Джордж Келли, представляющий Колорадскую Лесную и Сельскохозяйственную ассоциацию на заседании в 1950 г., сказал, что "девственная природа пионеров" обладает ценностью одной их тех "вещей, которые делают осмысленным наше существование, определяя его не только бутербродом". Указывая на то, что "природные территории стали для нас духовной необходимостью, противоядием напряжению современной жизни", Келли утверждал, что американцам они нужны для периодического "обновления своих душ и свежего видения жизни". Олаус Мури, президент Общества дикой природы, также объявил о том, что дикий Динозавр необходим для нашего счастья, нашего духовного благополучия, нашего успешного бытия в среде материалистической и изощренной цивилизации". И в работе "Это Динозавр: страна Эхо Парка и его волшебные реки" Уолл Стигнер, как и Торо, говорил о значении природы не только в качестве заповедника для редких птиц и животных, но и в качестве прибежища "для нашего собственного вида", угнетаемого "стрессами, запахами и шумами ХХ века".

Хотя О. Леопольд умер от сердечного приступа 21 апреля 1948 г., сражаясь с пожаром кустарника возле его висконсинского лагеря, его идеи проджолжали жить. Бернард Де Вото, свободный писатель и историк, впервые применил идеи Леопольда в дебатах в важной статье в одной ведущей газете. Он сказал, что Динозавр обладает большим значением "как девственная нетронутая природа... для исследования... природного баланса, жизненной структуры, взаимоотношений видов, глобальных проблем экологии - в настоящее время все это изучать в каком-либо другом месте невозможно!" Бентон МакКэй говорил о том же, упоминая об идее Леопольда, что дикая местность может служить в качестве "образчика нормального экологического процесса". "Дикая природа, - продолжал МакКэй, - является хранительницей жизненного опыта до появления человека".

Другой концепцией Леопольда, которой воспользовались оппоненты плотины, была этика земли. В своей речи в 1952 г. в Монтане, Чарлз С. Брэдли сказал, что площадь асфальтированной поверхности в США равна площади дикой природы. Благодаря этому он острее осозновал тот факт, что американцам угрожает потеря их ощущения связи человека с землей. Цитируя Леопольда, как авторитетный источник, Брэдли говорил о необходимости сохранения Динозавра в неизменном виде, что должно свидетельствовать о человеческом уважении к биосообщности. Горвард Занисер также верил в то, что "нам нужна скромность, благодаря которой мы сможем узнать себя, как зависимых членов большой сообщности жизни". Он указывал на то, что такое знание является "одним из духовных преимуществ пребывания на природе", так как "узнать природу, означает узнать глубокое смирение, признать свою незначительность, ощутить зависимость и взаимозависимость, обязанность и ответственность".

В 1954 г. подкомитеты Сената и Конгресса по ирригации и освоению земель устроили слушание по проекту водохранилища на реке Колорадо. В основном прения велись по плотине Эхо Парка. Природоохранники считали, и об этом говорили также и редактора газеты "Нью-Йорк Таймс", что если они проиграют дело Динозавра, то вся святость и неприкосновенность системы национальных парков окажется пошатнувшейся и конец американской природы будет ускорен. Чтобы убедить законодателей в ошибочности аргументов гидростроителей, защитники природы прибегали также и к воспоминаниям о недавнем прошлом. Понимая силу зрительного восприятия, Дэвид Броуэр представил перед законодателями фотографии резервуара Хетч Хетчи и сравнил их с видом прежней цветущей долины, сопроводив это своими комментариями. Пышная растительность и зрелищные утесы прежней Хетч Хетчи резко контрастировали с пеньковатыми, грязными берегами искусственного озера. Броуэр и Дэвид Брэдли, доктор и писатель из Нью Хэмпшира, исследовавшие каньон Динозавра, использовали фотографии в качестве одного из убедительнейших своих аргументов. "Если мы извлечем уроки из трагедии Хетч Хетчи, - сказал Броуэр сенатскому подкомитету, - мы сможем предотвратить намного большую катастрофу в национальном памятнике Динозавр. В духе Джона Мюира и Роберта Андервуда, Брэдли заметил представителям Сената: "Раньше в наших храмах пожелали обосноваться денежные менялы. В прошлом мы их оттуда вышвырнули, и с помощью этого хорошего комитета мы надеемся опять это сделать".

Несмотря на эти и другие усилия, оба подкомитета одобрили проект водохранилища, в том числе и плотины в Эхо Парке. Этот результат вполне объясним, так как западные конгрессмены, избиратели которых в основном одобряли строительство плотины, составили большинство этих обоих органов. Природная заповедная система, кажется, оказалась перед лицом своего крупнейшего поражения, но природоохранники руки не сложили. Обратившись к общественности, они смогли организовать бурю протеста. Из обзора почты Конгресса следовало, что защитников природы Динозавра оказалось в 80 раз больше, чем стронников строительства. В результате, решение Конгресса по этому вопросу было отложено. "Прения вокруг плотины в Эхо Парке, - сказал спикер Нижней палаты Джозеф Мартин, - убили всякую надежду на одобрение в этом году".

Готовясь к возобновлению полемики на 84-ом Конгрессе в 1955 г., защитники дикой природы собрались в Нью Йорке для определения своей стратегии. В ряде резолюций было указано, что в то время, как природоохранники противятся изменению природных охраняемых объектов, они сочувствуют Юго-Западу в проблеме с водой и поддерживают колорадский проект. Такая позиция, казалось бы, способствовала компромиссу, но когда в марте открылись сенатские слушания, дебаты приняли очень ожесточенный характер. Строительство поддерживали "западники": конгрессмены, губернаторы, гражданские клубы, торговые палаты, водопроводные кампании, ассоциации пользователей воды, бюро освоения земель и племя индейцев навахо. С другой стороны, против строительства выступали некоторые восточные конгрессмены, много образовательных институтов, природоохранные организации и широкая общественность, мнение которой выражалось в письмах, телеграммах и газетах.

По мере разворачивания слушаний, природоохранники прибегали к двум видам тактики. Одна из них вытекала из знакомой идеи о важности эстетических и духовных ценностей природы в материалистической Америке. Чарльз Эггерт, директор кинофильмов для Ассоциации национальных парков, утверждал, что "дикая природа является местом, где мы вновь себя находим", когда "мы расстроены, подавлены или огорчены". Сигурд Ольсон также выступил перед сенатским подкомитетом. В своей длительной философской речи он поставил под сомнение мудрость ориентирования в XX в. на пионерное стремление покорить природу. Он сказал, что пограничные жители "сделали то, что они должны были сделать", и задал вопрос о том, что "не можем ли мы в немом рвении запруживать каждую реку, рубить каждое дерево, максимально использовать все имеющиеся ресурсы... уничтожать те самые вещи, которые делают жизнь в Америке достойной лелеяния и защиты?" В заключение Ольсон предупредил, что плотина в Эхо Парке поставит под угрозу целую философию ценности дикой природы и нематериальных ценностей вообще, постепенно развившихся за американскую историю.

Защитники природы попытались также использовать против строителей их собственное оружие: статистические данные, касающиеся действенности плотин в Эхо Парке. Дэвид Броуэр представил свидетельства математиков, подтверждающие его утверждение о том, что Бюро освоения новых земель ошиблось в подсчетах количества испаряющейся воды из будущего резервуара. Используя данные Бюро, он продемонстрировал, что испарение воды из озера будет намного большим, и что в этом отношении плотины вне заповедной зоны являются более предпочтительными.

Когда билль, утверждающий колорадский проект, оказался на рассмотрении Сената в апреле 1955 г., Ричард Нойбергер от Орегона предложил отказаться от плотины в Эхо Парке. Член общества Дикой природы Нойбергер заявил, что дикая природа ценна как "место, где американцы могут видеть, какой была наша страна, когда первые белые люди здесь появились. Нынешнему поколению она также нужна, - продолжал он, - в качестве убежища, спасающего от стрессов, создаваемых нашей цивилизацией". Поль Х. Дуглас из Иллинойса также поддержал своего коллегу. "Конечно же, мистер Президент, - сказал он, - мы должны иметь некоторые нетронутые природные места, что пойдет на пользу человеческому духу". Плотина в этом месте, по его мнению, будет способствовать превращению нашей страны в "банальное, неинтересное место, мало похожее на ту Америку, которую мы любим и которая придает нам вдохновение". В ответ на утверждение, что дамба и резервуар украсят памятник Динозавр, Хьюберт Хамфри от Миннесоты сказал, что "там, где некогда была красивая долина Хетч Хетчи, сейчас находится безжизненный резервуар О-Шогнесской плотины".

Сенатор Артур Уоткинс от Юты потребовал вернуться к сути проблемы, и в течение получаса вторил о преимуществах плотины с точки зрения ирригации, гидроэнергетики и затрат. Перед самым голосованием по поправке Нойбергера, сенатор Дуглас вновь поднялся на трибуну и выступил в защиту диких каньонов, "где человек может прочувствовать свою хрупкость в сравнении с великими произведениями природы". Нойбергер добавил, что если его предложение будет отклонено, то это будет поражением для идеи отдыха на природе и всей системы заповедных природных мест".

Сенаторы проголосовали против поправки Нойбергера, она не прошла, и колорадский проект вместе с плотиной в Эхо Парке получил одобрение Сената. Но тут стали сказываться аргументы защитников природы и давление общественного мнения. 8 июля 1955 г. в докладе Комитета нижней палаты по внутренним делам был подтвержден вариант проекта без этой дамбы. "Мы теряем ее с сожалением, - сказал Уильям Доусон от Юты, - оппозиция со стороны природоохранных организаций оказалась настолько сильной, что мы убедились в том, что соответствующий закон не будет принят, если мы не откажемся от дамбы". Также он добавил, что сторонники дамбы "не имеют ни денег, ни организации, которая позволила бы им конкурировать с природоохранниками".

И все же многие защитники природы чувствовали, что их победа далеко еще не упрочена. В подтверждение их страхов, 1 ноября конгрессмены и губернаторы бассейна Колорадо встретились, чтобы обсудить способы восстановления в проекте плотины. Узнав об этом, совет природоохранников за день до этого опубликовал открытое письмо во влиятельной газете, где говорилось о том, что если планы по строительству плотины не будут отменены бесповоротно, то сторонники дикой природы будут использовать все законные средства, чтобы блокировать весь проект. При этом в письме говорилось, что природозащитники "не имеют ничего против освоения новых земель и принципа использования воды на Западе". Оказавшись в неудобной позиции, денверские стратеги пообещали не пытаться восстановить плотину Эхо Парка. Вашингтонский оффис Говарда Занисера выполнил основную работу, окончательные же детали компромисса были завершены перед 84-м Конгрессом, собравшимся на свою вторую сессию. В результате в билле по колорадскому проекту появилось предложение, в котором заявлялось намерение Конгресса о "недопущении строительства какой-либо плотины или резервуара в пределах любого национального парка и памятника природы".

11 апреля 1956 г. новый билль стал законом, и американское природоохранное движение пережило свой звездный час. В основе его триумфа лежало развитие убедительного оправдания в пользу существования природных территорий, а также все увеличивающееся число американцев, поддерживающих защиту дикой природы. Но не менее важным был и рост политического значения природоохранного движения. Частично успех объяснялся широкой общественной поддержкой, которую конгрессмены, конечно же, игнорировать не могли. Кроме того, это было и результатом улучшения политического мастерства защитников природы, Природа Хетч Хетчи была погублена потому, что лоббисты из Сан Франциско эффективно выступили в Вашингтоне, природа же Динозавра осталась нетронутой благодаря успеху Занисера, Броуэра и их коллег, сумевших в Конгрессе преодолеть сопротивление оппонентов.

Дата добавления: 2015-06-27