Родерик Нэш и идея дикой природы 10 страница

Успешная защита национального памятника Динозавр поощрила природоохранников к дальнейшим действиям по защите дикой природы Америки. Свое внимание они сфокусировали на возможности существования национальной системы участков дикой природы с полной законной поддержкой. Еще в 1921 г. Бентон МакКэй отстаивал идею национальной системы природных поясов вдоль горных гряд, и в 1930-ые гг. Р. Маршалл мечтал о федеральной политике земельного управления, благодаря которой дикая природа могла бы быть защищена навсегда. Концепцию природной системы поддержал в то время также и министр внутренних дел Гарольд Инес. Желая убедить Конгресс в том, что именно его Департамент, а не Департамент сельского хозяйства и Лесная служба, должен стать исключительным хранителем природы страны, Инес заявил о своей приверженности системной охране дикой природы. Придерживаясь этой своей линии, он в 1939 г. предложил назвать зарождающийся парк в регионе Кинг Каньона (Калифорнийская Съерра) "Национальный парк дикой природы Кинг Каньон". Законодатели не одобрили эту идею, но действия Инеса сыграли важнейшую роль в убеждении Лесной службы считаться с защитой дикой природы. В следующем году в Конгрессе был представлен билль о защите системы участков дикой природы, но в условиях растущей тревоги по поводу мировой войны о нем просто позабыли.

В конце 1940-х гг. директор Общества дикой природы Горвард Занисер возродил кампанию за создание закона о защите дикой природы. На первой Конференции дикой природы, устроенной Сьерра Клубом в 1949 г., Занисер открыл обсуждение этой идеи. В том же году библиотека Законодательной Справочной службы Конгресса опубликовала по предложению Занисера обширное исследование статуса американской дикой природы. Занисер желал видеть в этом прелюдию к действию. В 1951 г. Занисер на второй Конференции дикой природы Сьерра Клуба предложил организовать национальную систему защиты дикой природы. Он говорил о том, что Служба национальных парков, Лесная служба США и другие федеральные службы должны нести юридическую ответственность за сохранение дикой природы, находящейся " в их ведомстве". Лишь акт Конгресса или заявление Президента могли изменить характер такой территории.

Четыре года спустя Занисер повторил свои идеи на Национальной гражданской конференции по национальным паркам и открытым пространствам для американского народа и на четвертой Конференции дикой природы Сьерра Клуба. Участники последнего собрания вынесли свой вердикт в пользу необходимости федерального законодательства, касающегося защиты дикой природы.

При таком стечении обстоятельств победа в деле Эхо Парка дала надежду на то, что законодательная защита дикой природы может стать явью. Сразу же после "поражения" сторонников плотины в Эхо Парке, воодушевленный Занисер набросал проект плана Национальной системы дикой природы. Сперва он передал его брату Роберта Маршалла, Джорджу, а затем друзьям и коллегам по природоохранному движению. И, наконец, Занисер и другие защитники природы убедили сенатора Хьюберта Хамфри и конгрессмена Джона Сэйлора представить соответствующий билль на второй сессии 84 Конгресса. Написан он был в основном Занисером, и в нем говорилось, что намерением Конгресса является "обеспечение для американского народа всех поколений преимуществ вечного сохранения дикой природы". В нем перечислялись свыше 160 областей в национальных лесах, национальных парках и памятниках природы, заказниках и резервациях, которые должны были составить Национальную систему защиты дикой природы. Должен был быть создан Национальный Совет охраны дикой природы из федеральных администраторов и природоохранников с целью сбора информации, касающейся дикой природы и дачи рекомендаций по поддержанию и возможному расширению системы. Это первоначальное предложение было очень "большим" и смелым. Занисер решил ковать железо пока горячо, даже несмотря на возможность порождения оппозиции, которую менее амбициозные предложения наверняка бы не вызвали.

Концепция Национальной системы дикой природы была исключительным явлением в истории американского природоохранного движения. В первую очередь она выражала решимость перейти в наступление. Прежние друзья природы в основном были озабочены защитой ее от различных форм "развития". Но после дела Эхо Парка их настроение резко изменилось; они стали уверенными в себе, готовыми к смелым действиям. Во-вторых, система означала поддержку дикой природы в целом, а не какого-то отдельного района. В результате этого дебаты стали фокусироваться не на локальной экономической ситуации, а на теоретической ценности дикой природы вообще. И наконец, Национальная система дикой природы означала беспрецедентную степень защиты дикой природы. Раньше природоохранная политика в национальных лесах выражалась административным решением, на которое в любой момент мог повлиять персонал Лесной службы. Даже законы, создавшие национальные парки и памятники природы, сознательно оставляли открытой возможность сооружения дорог и туристических объектов. Однако, согласно этому биллю, какие-либо изменения в природных территориях в пределах этой системы являлись незаконными.

Биллю о дикой природе Конгресс посвятил больше времени и усилий, чем какой-либо иной мерой в истории американского природоохранного движения. Сам билль изменялся и переписывался 66 раз. Такая задержка с принятием решения частично объяснялась сильной оппозицией со стороны деревообрабатывающих, нефтяных, горнодобывающих кампаний, большинства профессиональных лесников, некоторых правительственных бюро и сторонников массового туризма. В основе их несогласия лежало предчувствие того, что система защиты дикой природы будет очень жесткой и негибкой. Так, по их мнению, общественные территории следовало использовать "на всю катушку", а не ограждать их в интересах небольшого числа любителей одиночества. Критики системы не противились самому принципу охраны дикой природы. В основном они согласились с Хагенштайном, исполнительным вице-президентом Ассоциации промышленного лесоводства в том, что дикая природа должна существовать."Нужно лишь определить, где и в каких масштабах. Придавать навсегда миллионам акров земли статус дикой природы еще до того, как в должной степени изучены их возможности, нельзя, и мы не можем это оправдывать никакой концепцией". Двусмысленность такого заявления вполне понятна в свете истории американского отношения к природе: восхищение дикой природой - относительно недавнее явление, и отрицать права цивилизации очень трудно.

Чтобы успокоить людей вроде Хагенштайна, защитники дикой природы заявили, что закон заключается не в ограждении земли от полезных целей, а в придании законных санкций территориям уже управляемым как охранные зоны. Они добавили, что в систему будет включено максимум 50 млн. акров или приблизительно 2% территории страны. Как сказал Дэвид Броуэр: "больше, чем мы имеем сейчас дикой природы, человек иметь уже никогда не будет". За последнее столетие произошли огромные перемены. "Если бы это был не 1957г., а 1857 г., - сказал один из сторонников законодательства, - я бы определенно высказался против". Но учитывая почти полное доминирование цивилизации, он был вынужден выступить на защиту остатков свободной земли. Вновь и вновь защитники дикой природы объясняли, что они пытались защитить право будущих поколений на обладание природой. На тот аргумент, что лишь меньшинство отдыхает в диких условиях, они отвечали, что для многих само осознание существования дикой природы имеет огромное значение. В ответ же на возражения, касающиеся всестороннего использования, сторонники дикой природы заявили об ошибочности того положения, что эта доктрина должна применяться к каждому акру. Концепция многостороннего использования, утверждали они, оправдана лишь по отношению ко всей общественной земле, допуская экономическое пользование одними участками, и определяя дикий природный статус для других.

Слушания в Конгрессе и описания билля в прессе свидетельствовали о знакомстве с историей американских природоохранных дебатов. Имена и идеи Торо, Мюира, Маршалла и особенно Леопольда, стали обиходными. Сенатор Клинтон П. Андерсон из Нью-Мексико, председатель Комитета по внутренним и особым делам, заявил, что систему дикой природы он решил поддерживать в результате своих встреч почти 40 лет назад с Леопольдом, служившим тогда в Лесной службе на Юго-Западе. В главном заявлении в поддержку этого закона, появившегося в "Таймс", Секретарь внутренних дел Стюарт Удалл писал об экологии, этике земли, а Леопольда называл вдохновителем современного природоохранного движения. На Сенатском слушании в 1961 г. Броуэр даже заявил, что "человек, читавший Леопольда на настоящему, не сможет выступить с чистой совестью против билля о дикой природе". Для других оправданием системы дикой природы могла быть философия Торо и Мюира, в особенности та идея, что здоровье и счастье человека зависят от сочетания цивилизованного существования с периодическими контактами с примитивной средой. И наконец, некоторые защищали дикую природу "в силу той центральной роли, которую дикая природа сыграла в нашей истории" и важности поддержания присуще американского национального характера. Во время слушания по данному биллю обнаружилось, какой значительной поддержкой пользовалась идея сбережения дикой природы. В ее защиту природоохранники не жалели никаких усилий. Говард Занисер посещал каждое слушание на эту тему, включая те, что проводились в западных штатах, последний раз появившись 28 апреля 1964 г., за неделю до своей смерти. Еще более удивительной, с точки зрения законодателей, была поддержка масс. Тысячи граждан, связанные с дикой природой не больше чем парой-тройкой рюкзачных походов или путешествий на каноэ, постарались выразить свое мнение либо лично, либо по почте. Напримар, во время сенатских слушаний, проводившихся в Орегоне, Калифорнии, Юте и Нью-Мексико в ноябре 1958 г., было получено 1003 письма в поддержку билля и только 129 против. И даже это разногласие фактически исчезло, когда в закон о дикой природе были внесены изменения, согласно которым был ликвидирован Национальный совет охраны дикой природы, временно из системы были исключены почти 54 территории (немного больше 9 млн. акров) национальных лесов и принято решение о том, что любое дополнение к системе будет зависеть от специального постановления Конгресса. Более того, в охраняемых территориях дикой природы разрешалось вести до 1 января 1984 г. геологическую разведку и добычу ископаемых. Даже после этой даты можно было разрабатывать определенные участки, и Президент сохранил право утверждать строительство плотин, электростанций и дорог в этих объектах, если посчитает это нужным. Это было классическим примером американской двусмысленности относительно ценностей дикой природы и цивилизации.

В этой пересмотренной форме закон о дикой природе и был принят в Сенате 10 апреля 1963 г. 73-мя голосами против 12-ти. В Нижней Палате 30 июля 1964 г. за него проголосовало 373, против 1. В августе 1964 г. была создана более либеральная сенатская версия, удовлетворяющая требования конгрессменов, и 3 сентября Президент Линдон Джонсон подписал указ, создавший Национальную систему дикой природы.

Защитники природы были разочарованы тем, насколько расходились содержание закона и их первоначальные концепции. Наиболее рьяные из них, вроде Г. Занисера надеялись включить в Систему все федеральные земли, управляемые как природные, а также так называемые де факто природные земли на общественной территории - в общем 60 млн. акров, вместо 9 млн. акров, одобренных законом. Но надеяться на лучшее позволяло то, что законом таки предусматривалось присоединение многих этих земель к Системе дикой природы по истечении обозначенного десятилетнего периода. Реалисты понимали, что эти дополнения не будут автоматическими. Отражая американскую демократию, этот закон сознательно создавал громоздкую систему обзоров силами правительственных бюро, местных общественных слушаний, дискуссий в комитетах Конгресса и, наконец, для каждого дополнения отдельное постановление Конгресса. Для упрочения Системы дикой природы необходимо было "совместное гражданское усилие", в особенности ввиду того, что многие федеральные администраторы (в первую очередь из Службы национальных парков) считали Систему дикой природы ненужной. И все же, несмотря на все, защитники природы были воодушевлены знанием того, что США формально выразило свое намерение сохранить часть своей земли в диком состоянии.

Разумеется, принятие в 1964 г. Закона о дикой природе не положило конец американским дебатам, касающимся значения и ценности природы. Празднования по поводу принятия закона еще не закончились, когда раздались предложения по созданию новых плотин на реке Колорадо, вызвавшие появление целого нового фронта защитников природы. На этот раз речь шла о самом Гранд Каньоне и поэтому многие наблюдатели считали этот момент критическим.

Идея строительства плотин в Гранд Каньоне не была нова. Внимание инженеров давно привлекали два места: Каньон Мост и Каньон Мраморный, оба расположенные в Гранд Каньоне. В 1920-ые гг. оба эти места были объектом внимательного изучения, но, в конце концов, в качестве плотины выбрали Каньон Булыжник, находившийся ниже Гранд Каньона. В 1950 г. Сенат фактически принял закон о создании плотины Мост, но в Нижней Палате он был провален. Долгое время также муссировались планы, касающиеся переноса воды из резервуара в Каньоне Мроморный по 40-мильному туннелю по Каибабскому плато к гидроэлектростанции на Канадском ручье. 90% реки Колорадо оказалось бы отведенным от своего обычного русла по Гранд Каньону. Серьезные разговоры на эту тему стали возможными из-за того, что закон, создавший национальный парк Гранд Каньон (26 февраля 1919 г.), допускал определенные отклонения. "Несмотря на статус и задачи парка, - говорилось в нем, - Секретарь внутренних дел может позволить использование его территорий, которые могут оказаться необходимыми для развития и поддержания правительственных проектов по освоению земель". Явная непоследовательность в этом заявлении оставила открытой возможность совершенно различных интерпретаций законности плотин в Гранд Каньоне.

Дебаты начали разгораться в 1963 г., когда Секретарь Удалл сообщил о плане Бюро Освоения земель стоимостью в миллиард долларов. Размах его создателей был беспрецендентным. Чтобы решить водную проблему Юго-Запада, они предлагали отвести воду из богатого водой Северо-Запада, включая северную Калифорнию, и с помощью серии туннелей привести ее в бассейн засушливой нижней реки Колорадо. Для усиления мощи потока предусматривалось создание ряда новых дамб и других гидросооружений. Например, воду в промышленную область Феникс-Тускон должны были транспортировать по нижней Колорадо из запруды на озере Хавасу. С целью получения гидроэнергетической мощи, необходимой для подачи воды в центральную Аризону, предлагалось построить в Гранд Каньоне плотины (в каньонах Мост и Мраморный). По планам, плотина в Каньоне Мраморный должна была затопить 53 мили реки, а запруда за плотиной Каньона Мост могла быть 93 мили в длину. Покрытыми водой оказались бы 40 миль национального памятника природы Гранд Каньон и 30 миль национального парка.

Бюро освоения земель предвидело оппозицию со стороны природоохранников и не обманулось в этом. Их сопротивление активизировалось после закрытия 21 января 1963 г. ворот плотины в Глен Каньоне. Глен Каньон был малоизвестным районом невероятной красоты дикой природы, простиравшийся на сто с лишним речных миль. Он не был национальным парком или памятником природы, и поэтому защитники природы не организовывали бойкота, когда в 1956 г. плотина была одобрена в качестве части Колорадского водохранилищного проекта. Основное их внимание было привлечено к плотине в Эхо-Парке в национальном памятнике Динозавр. Но после эйфории, вызванной спасением Динозавра, природоохранники внезапно обнаружили, что Глен Каньон также был достоин защиты. Сьерра Клуб возглавил запоздавший протест, выпустив книжку в своей богато иллюстрированной серии "Место, которое никто не знал: Глен Каньон на Колорадо" (1963). Фотографии Элиота Портера и редакция Дэвида Броуэра сделали мораль очень понятной: ненужный резервуар затопил одно из чудес Нового Света лишь потому, что недостаточное число американцев оказалось неравнодушными. Динозавр был спасен благодаря бдительности и решительности, Глен Каньон был потерян из-за апатии. Тревога природоохранников усилилась, когда стало очевидным, что вода из озера Пауэлл, находящегося за плотиной Глен Каньон, должна была передаваться через национальный памятник природы Рэинбоу Бридж, нарушая тем самым соглашение по Колорадскому проекту.

Слушание по водному плану Юго-Запада в 1965 и 1966 гг., и их официальная поддержка президентом Джонсоном и секретарем Удаллом, заставили большинство наблюдателей прогнозировать то, что несмотря на сопротивление природоохранников, плотины Гранд Каньона будут одобрены. На местах строители делали последние приготовления. Но 9 июня 1966 г. все изменилось. В этот день нью-йоркский "Таймс" и вашингтонский "Пост" опубликовали статью, касающуюся плотин. Сьерра Клубу оно обошлось в 15 тыс. долларов, и его заголовок гласил: "Теперь только вы можете спасти Гранд Каньон от затопления... ради выгоды". В тексте, составленном Дэвидом Броуэром, описывался проект и то, чем это чревато. В завершение в нем говорилось: "Какой бы ни была вашингтонская и аризонская политика, какой бы ни была подноготная комитетов и процедур, мы стоим перед простым и неслыханным актом: на этот раз они хотят затопить Великий Каньон". Вторым вариантом этой публикации, появившейся 9 июня в номере, вышедшем несколькими тиражами, было открытое письмо Секретарю Удаллу.

Эти заявления Сьерра Клуба не прошли незамеченными. Общественность откликнулась на них, завалив вашингтонские офисы тысячами писем, негодующих по поводу плотин в каньонах Мост и Мраморный. Сенатор Томас Качел от Калифорнии назвал это "одной из крупнейших письменных кампаний, которую я видел в мою бытность в Сенате". Сотни тысяч американцев, как оказалось, восхищались Гранд Каньоном и были обеспокоены его будущим. В отличие от Глен Каньона, Гранд Каньон был местом известным всем, по крайней мере, косвенно. Дэвид Бауэр понимал, что защищая Гранд Каньон, американское природоохранное движение ставит на кон абсолютно все. "Если мы не сможем спасти Гранд Каньон, то что тогда вообще мы сможем спасти?" - говорил он.

Но наибольший успех природоохранного движения пришел с неожиданной стороны. 10 июня в 4 часа пополудни специальный посланец Службы Внутренних Доходов вручил Сьера-Клубу послание, в котором уведомлялось о том, что впредь с пожертвований, вручаемых клубу, будет взиматься налог. По мнению налоговых чиновников клуб пытается воздействовать на законодательство, а этого освобожденные от налогов организации делать не могут. Если предупреждение и последовавшая официальная отмена от налогов и должны были "заткнуть рот" Сьерра-Клубу, то на самом деле они подлили масла в костер колоссальных масштабов. Общественность пришла к выводу, что клуб был наказан федеральным правительством за альтруистические действия в пользу Гранд Каньона. По стране тут же прокатилась волна бурных протестов. Статьи Сьерра Клуба были напечатаны всего в двух газетах, но о действиях налоговиков заговорили газеты всей страны. Люди, которые не знали, что такое природа Гранд Каньона, встали сейчас на его защиту во имя гражданских свобод. Как может правительство запугивать гражданский протест! Неужели в этой стране верх одерживают лишь люди со связями и деньгами? Налоговые действия вывели тему плотин за рамки природоохранного движения, вызвав письма протеста со стороны тысяч людей, которые, возможно, их не написали бы, если бы речь шла только о природе. Одним из показателей общественного внимания был рост членства в Сьерра Клубе с 39000 в июне 1966 г. до 67000 в октябре 1968 г. и 135000 в 1971 г. На волне общенациональной поддержки защитники Гранд Каньона усилили свой нажим. Другое заявление Сьерра Клуба появилось в важнейших газетах 25 июля 1966 г. "Дикая природа, - говорилось в заявлении, - почти полностью исчезла". Вооруженный технологией человек, кажется, намеревается уничтожить те "силы, которые создали его". Отступать дальше некуда. Защитники природы в 1960-ые гг. оказались вынужденными сражаться за то, чтобы "на американской земле сохранилось хотя что-нибудь первозданное и свободное". Сбережение природы Гранд Каньона явилось бы доказательством, что "мы все-таки любим людей, которые появятся после нас". Сутью же этого аргумента были сомнения, касающиеся приоритетов прогресса. И от затопления Гранд Каньона человечество мало что выиграет.

В ответ на возражение представителей Бюро освоения земель относительно того, что плотины Гранд Каньона не будут видны, защитники природы отвечали, что с психологической точки зрения очень важно сознавать то, что свободно текущая река, разрезавшая пропасть, по прежнему самостоятельно функционирует. Кроме того, плотины положили бы конец возможности испытать величайшее приключение - путешествие на лодке по Колорадо через Гранд Каньон. Защитники природы также указывали на то, что плотины Гранд Каньона служили лишь цели финансирования гидростроительства в других местах. Неужели, спрашивали они, США настолько бедны, что вынуждены превратить Каньон в кассовый аппарат? Обратившись к своим логарифмическим линейкам и калькуляторам, противники дамб попытались убедить Конгресс и общественность в том, что угольные термические заводы или ядерные генераторы могут создать необходимую электроэнергию с меньшими затратами, чем дамбы. Помимо этого, природоохранники заявляли, что плотины еще больше сократят и без того скудные запасы колорадской воды благодаря испарениям и утечке. Таким образом плотины были представлены как нечто противоречащее самой цели орошения Юго-Запада. Но для большинства американцев простое обращение "спасем Гранд Каньон", о чем вещали плакаты, было вполне достаточным аргументом.

В результате шумихи летом 1966 г., Департамент внутренних дел и Бюро освоения земель представили на открытии 90-го Конгресса в январе 1967 г. новые пересмотренные предложения. В них они совершенно отказывались от плотины Мраморного Каньона, но плотина Каньона Мост (переименованного в Хуалапаи) должна была сохраниться и, во избежании посягательств на часть системы национальных парков, национальный памятник природы Гранд Каньон лишался своего статуса. Природоохранники, конечно, довольствоваться таким компромиссом не могли. Одна пуля в сердце, говорили они, так же смертельна, как и две. И изменение названий или юрисдикции не меняли того факта, что плотина была расположена в самом Гранд Каньоне. Ни о каком компромиссе не могло быть и речи. Защитники природы уже помнили о том, что именно в результате "компромисса" они спасли памятник природы Динозавр, потеряв при этом Каньон Глен, и поэтому были настроены очень скептично. Кроме того, в их рядах росла уверенность в своих силах. Система дикой природы стала реальностью и, возможно, торговаться из-за части Большого Каньона уже не стоило.

Подобные соображения легли в основу выступлений защитников природы на слушаниях в Конгрессе Комитета по внутренним и особым делам (март 1967 г.), когда обсуждалась тема плотин Гранд Каньона. Конгрессмен Моррис К. Удалл (Аризона), брат Секретаря внутренних дел, задал Дэвиду Броуэру вопрос относительно бескомпромиссной позиции Сьерра Клуба, которую Удалл считал необъяснимой. "Допустим, - сказал он Броуэру, - мы будем иметь очень низкую плотину в Каньоне Мост, может всего 100 футов высотой, разве это будет много? Существует ли для вас какая-либо компромиссная точка?" На это Броуэр ответил, что "вы не можете дать нам того, что нам уже дал Бог". Позже он объяснил, что "у нас нет выбора. Определенные группы людей должны сражаться за те вещи, которые являются незаменимыми. Если мы прекратим это делать, мы можем перестать существовать, как организация, и другие природоохранные организации могут сложить свои полномочия". Удивленный и явно тронутый конгрессмен Удалл ответил: "Я вижу силу и искренность ваших чувств и уважаю их".

Природоохране в 1967 г. очень помогла книга Франсуа Лейдета "Течение времени и реки: Гранд Каньон". Опубликованная тремя годами раньше Сьерра Клубом, эта книга к этому времени стала объектом значительного общественного внимания. В ней описывалось путешествие по реке через Гранд Каньон, и цветные фотографии демонстрировали то, чего человечество могло лишиться в случае, если плотина была бы построена. Цитаты из трудов Леопольда и других сторонников природы подтверждали идею о том, что если мы хотим по-прежнему испытывать изумление и подобающую скромность в присутствии дикой земли, то мы должны иметь места вроде дикого Гранд Каньона. Цитата из Г. Занисера подвела итог всему сказанному. "Из дикой природы, - писал он, - взялась суть нашей культуры, и благодаря живой природе... мы будем иметь сильную, жизненную культуру, долгую цивилизацию здоровых, счастливых людей, постоянно обновляющихся посредством контакта с дикой землей". Это была концепция, с которой наверняка согласился бы Генри Дэвид Торо и которая, учитывая большое уважение Занисера к этому трансценденталисту, была создана благодаря его влиянию. "Мы не сражаемся с прогрессом, - заключил Занисер, - мы его делаем".

1 февраля 1967 г. Секретарь Удалл объявил о том, что администрация Джонсона изменила свое мнение относительно плотин Гранд Каньона. Пока же по предложению Удалла Центральный аризонский проект мог получать прибыль и энергию благодаря паровому заводу. Позже, в том же году, Удалл со своей семьей путешествовал на плоте по Гранд Каньону. Потрясеннй увиденным и пережитым, Удалл заявил, что он ошибался, делая суждения о каньоне и дамбах не выходя из своего кабинета. "Вся тяжесть доказательства сейчас лежит на гидростроителях" - считал он. Готовясь к окончательной стадии борьбы, Сьерра Клуб стал часто демонстрировать два цветных и озвученных кинофильма. В Гранд Каньоне демонстрировалось то, что еще можно было спасти, тогда как в Глен Каньоне демонстрировалось то, что было потеряно. Возглавила эту кампанию особая группа, выступающая от имени Гранд Каньона и представляющая коалицию природоохранных клубов и отдельных лиц. 13 марта 1967 г. появилась еще одна статья в прессе. В июне 1967 г. Сенатский Комитет по внутренним и особым делам предложил принять Центральный аризонский проект без плотин. 8 августа 1967 г. Сенат принял рекомендации своего комитета и утвердил аризонский проект без плотин. Однако, в Нижней Палате конгрессмен Вэйн Эспиналл от Колорадо сохранял свое председательство в Комитете внутренних дел на протяжении всех дебатов, касающихся Системы дикой природы. Эспиналл поддерживал идею плотин и представлял серьезную угрозу надеждам природоохранников. Но к началу 1968 г. даже сторонники плотины в каньоне Мост почувствовали перемены в национальном настроении. Моррис К. Удалл объявил, что он отказался от этой идеи. "Должен сказать, - печально заявил он, - что закон, утверждающий так называемую плотину Гранд Каньона, сегодня в Конгрессе утвержден быть не может".

После этого осталось лишь проделать соответствующие процедуры. 31 июля 1968 г. представители Сената и Конгресса утвердили билль, специально запрещающий плотины на реке Колорадо между плотинами Гувер и Глен. Специальная оговорка исключала возможность того, что какой-либо штат, город или группа, например индейское племя, могли получить законное разрешение на сооружение в Гранд Каньоне плотины. 30 сентября 1968 г. президент Джонсон подписал закон о бездамбовом Центральном аризонском проекте.

Вспоминая о полемике, связанной с плотиной в Гранд Каньоне, один конгрессмен, который предпочел анонимность, отметил, что "с яростью возбужденного защитника дикой природы ничто не сравнится!" Силы, сражающиеся за дикую природу, добавил он, непобедимы. Этому конгрессмену, правда, следовало сделать хронологические уточнения. После Хетч Хетчи хранители природных ценностей неоднократно давали о себе знать, но лишь в 1950-ые и 1960-ые гг. сила их ярости стала достаточно сильной, чтобы влиять на политический процесс. Результат, выразившийся в контексте Гранд Каньона, был беспрецендентным. Плотины, имевшие вначале полную поддержку администрации, единодушное одобрение со стороны сенаторов и конгрессменов от семи штатов бассейна Колорадо и всех заинтересованных в "проталкивании" чиновников, были отменены.

Но решения по спасению Гранд Каньона, подобно любому другому политическому акту, не было окончательным. Конгресс мог дать и точно также мог забрать. До тех пор, пока вода Колорадо текла вдоль гор, предложения, касающиеся строительства дамб и генераторов, исчерпанными считать нельзя. Энергокризис 1970-х и понимание того, что растущий Запад испытывает нехватку воды, послужили причиной взывания к жизни некоторых планов строительства плотин на реке Колорадо. Штат Аризона, город Лос Анжелес и индейцы хуалапаи (которым принадлежала часть Каньона Мост), продолжали требовать от федерального правительства разрешения на строительсто дамбы. Однако Конгресс оставался непреклонным, и 3 января 1975 г. издал указ по расширению национального парка Гранд Каньон, включив в него все не-индейские земли, примыкающие к Гранд Каньону на расстоянии в 279 миль. На международном уровне признание Каньон получил в 1981 г., пополнив "Список объектов всемирного наследия". Созданный в 1972 г., этот "Список" признает специальную защиту определенных природных и исторических объектов, обладающих огромной значимостью. Но законы и списки лишь выражают ценности. Единственным надежным хранителем природных мест вроде Гранд Каньона является отношение к дикой природе, вдохновившее на сопротивление строительству дамб. А это отношение зависит от интеллектуальной революции, касающейся дикой природы, и которая еще далеко не завершена.

Дата добавления: 2015-06-27