В древнем городе

Утомленные десятидневным форсированным маршем из Брянских лесов под Путивль, а также бессонной пре­дыдущей ночью и напряженным боем под Старой Шарповкой, партизаны буквально валились с ног.

Нашему отряду было приказано расположиться в Ста­рой Шарповке, и моя группа встала заставой на западной окраине села.

Расставив пулеметные точки, дозорные и охранные по­сты, я устроился в одной из хат, улегся на печку и заснул мертвым сном. Проснулся от крика:

- Товарищ командир, проснитесь! Мадьяры к нам на­грянули!

- Где мадьяры?

- Здесь, возле дома. Больше десятка, — ответил ко­мандир отделения Сергей Солдатов.

- А куда дозорные и пулеметчики смотрели? Почему подпустили сюда?

- Так они же в плен пришли сдаваться, — ответил Сол­датов.

Меня одолевал сон, и я безо всякого юмора проворчал:

- Нашли время в плен сдаваться. Скажи, чтобы завт­ра приходили, — а сам уже засыпал.

Однако через некоторое время часовой снова разбудил меня и доложил, что венгры сложили у хаты оружие, ото­шли к опушке леса и там разожгли костер.

- Идите к ним и разъясните культурненько, что костры разжигать у нас запрещено. Пусть погасят, — сказал я.

- Как же я им объясню, да еще «культурненько», если они по-русски ни бум-бум, — ответил мне часовой Коля Будник.

На рассвете мы отправили венгров в штаб Кудрявского, который, в свою очередь, перепроводил их в штаб со­единения. Все они изъявили желание воевать вместе с нами против фашистов.

В этот же день, к вечеру, я получил от Кудрявского рас­поряжение оставить половину своей группы в заставе, а с другой половиной, верхом на лошадях, продвигаться к Путивлю в распоряжение начальника штаба соединения Григория Яковлевича Базымы.

- Фашисты с перепугу удрали из Путивля, и в город уже вошли несколько групп Путивльского отряда, — ска­зал Кудрявский.

В Путивль мы прибыли перед заходом солнца. Об этом городе я знал только, что он воспет в «Слове о полку Игореве», что именно на его стене ждала Ярославна сво­его князя.

Базыма уже организовал в бывшем здании райкома партии партизанский штаб. Нам он поручил заняться по­грузкой захваченного у гитлеровцев продовольствия на подводы, мобилизованные вместе с ездовыми в ближай­шем селе.

Мы работали всю ночь. На двадцать пять подвод по­грузили более сорока центнеров сливочного масла в боч­ках, двадцать четыре тысячи яиц, уложенных в ящики со стружкой, мешки с солью, мукой и махоркой, а также кое- что из трофейного оружия и боеприпасов.

К утру обоз был полностью сформирован и вытянулся вдоль улицы, где размещался партизанский штаб. Теперь нам предстояло сопровождать обоз в Спадщанский лес. Командиром был назначен Миша Федоренко — начальник конной разведки соединения. Он хорошо знал Спадщан­ский лес и проходившие по нему дороги. К тому времени мы стали друзьями и радовались, что будем вместе.

Когда получали от Базымы последние указания перед отправкой, в штабе появились Ковпак и Руднев. Дед за­держал мою руку в своей и с ласковой усмешкой сказали,.

- Ты что же это, Алекса, в партизанах бюрократизм разводишь? — И, обращаясь к Рудневу, добавил: — К нему на заставу мадьярские солдаты пришли в плен сда­ваться, а у него оказался час неприемный. Приему в плен у него, вишь, нема в этот час, як в департаменте яком. Так и не принял. Сказал, чтобы утром приходили.

- Так они же ночью приперлись. Мы с ног валимся от усталости, а они задумали в плен сдаваться, — оправды­вался я, а сам думал: «Кто-то уже капнул Деду».

На мое счастье, в штабе появились разведчики и начали докладывать Ковпаку обстановку вокруг Путивля.

...Выведя двадцать пять подвод на дорогу к Спадщанскому лесу, мы увидели на горизонте три вражеских тан­ка. Они двигались нам навстречу со стороны Новой Шарповки. Наши ездовые, в основном старики и женщины, уви­дев танки, побросали подводы и стали разбегаться. Нам с Мишей и всем партизанам моей группы понадобилось много усилий, чтобы восстановить порядок.

Мы приказали гнать коней как можно быстрее, рассчи­тывая, что до поворота дороги в лес танки не успеют по­дойти на расстояние прицельного выстрела. Расчет ока­зался правильным. Танки открыли огонь по обозу, когда последние подводы уже втягивались в лес. Только один конь был ранен осколком снаряда, но и он продолжал тя­нуть телегу. Мы с Мишей ломали голову, размышляя, что делать, если танки пойдут за нами в лес. Однако они на скорости проскочили мимо, видимо, торопились в Путивль.

День был жаркий. Хотелось пить, но воды на пути по­ка не попадалось, хотя почва в лесу была сырая, и подво­ды часто увязали в грязи. Вместо воды жажду пришлось утолять сырыми яйцами. Целый день мы двигались по грязным лесным дорогам, пока не добрались до места, ку­да к вечеру должны были собраться все группы, занимав­шие Путивль.

На одной из лесных полян разгрузили подводы, побла­годарили ездовых и отпустили их домой, снабдив продук­тами на дорогу.

Еще до наступления темноты подошли группы из Пу­тивля. К вечеру приехали Руднев и Базыма. Из Старой Шарповки прибыл Кудрявский. Руднев сразу же попро­сил его временно, до приезда Сидора Артемьевича, взять на себя командование соединением.

- А где же Дед? — в одно слово спросили мы с Куд­рявским.

Руднев напомнил, что Ковпак — председатель Путивльского городского Совета и теперь занялся городским хо­зяйством, приказал раздать жителям часть захваченного у фашистов продовольствия.

- Я не могу себе простить, что не заметил, как он за­терялся в городе без прикрытия, да еще в день своего рож­дения,— сказал Семен Васильевич.

Когда в Путивль ворвались фашистские танки, Руднев и Базыма разослали группы разведчиков на поиски Ков­пака, однако разведчики не нашли его.

- И сын мой Радик тоже до сих пор не вернулся из Путивля, — с грустью сказал Руднев.

Этот наш разговор слышали находящиеся поблизости партизаны. Из уст в уста понеслось: «Ковпак пропал!», «Деда в Путивле фашисты накрыли!» Раздались уже тре­вожные голоса: «Чего думать-то! Нужно выручать коман­дира!», «Нужно окружить Путивль и не выпускать оттуда ми одного фашиста, пока командира не найдем».

Я и сам готов был немедленно скакать в Путивль, что­бы хоть чем-нибудь помочь любимому всеми Деду.

Не знаю, что было бы дальше, но в сумерках из-за кустов неторопливой походкой, с плеткой в руке и автома­том на плече вышел Ковпак. Он подошел к сложенным на поляне бочкам с маслом и ящикам с яйцами и начал их по-хозяйски пересчитывать.

- Смотрите, командир-то здесь! — вполголоса сказал я Рудневу и Кудрявскому.

В это время его увидели и другие партизаны.

- Ура! Командир с нами! — раздалось по лесу.

- Где же ты пропадал, Сидор Артемьевич? — подойдя к нему, спросил Руднев.

- Я не пропадал, а с населением города беседовал. Политработу проводил. Так что можешь записать выпол­нение еще одного политического мероприятия. Кстати, и свой день рождения там отметил.

Дед рассказал, как, увидев на улице немецкие танки, знакомыми закоулками выбрался из города и один шел до Спадщанского леса.

- Радика моего там не встречал? — спросил Руднев.— Его тоже до сих пор нет, и я уже волноваться начал, а Домникия Даниловна и тем более.

- Радик там тоже работу среди комсомольской моло­дежи проводил, чтобы активней действовали против фа­шистов в подполье и чтобы к нам приходили, кто желает. Этот парень не пропадет. Город он знает не хуже меня — вернется, — ответил Ковпак.

Однако Радик не появлялся. Всю ночь не смыкали глаз его родители.

Нашему отряду было приказано остаться заставой в Старой Шарповке для прикрытия подступов к Спадщанскому лесу, где остановились штаб Ковпака, Путивльский отряд, обоз соединения и санчасть. В санчасти мы встре­тились наконец с Валентином Подоляко. Ходить он мог, но видел пока еще плохо, — глаза были сильно воспалены.

На подступах к Старой Шарповке мы расположили ог­невые точки прикрытия и посты наблюдения, заминирова­ли дороги, ведущие в село.

Вечером к нам в Старую Шарповку из Спадщанского леса прибыли на ночлег Ковпак, Руднев, Базыма со всем своим штабом и комендантским взводом. Они объяснили, что в лесу их крепко атаковали комары. Появились и подводы санчасти с ранеными, Дина Маевская, возглав­ляющая медицинскую службу соединения, пожаловалась:

- Мои хлопцы от ран много крови потеряли, а тут еще на них комары набросились. За ночь последнюю кровь вы­сосут.

Мы помогали медсестрам переносить тяжелораненых с подвод в хаты. Стелили им прямо на полу.

На рассвете 28 мая раздался крик: «Боевая тревога!» Схватив автомат, я выскочил на улицу. Со стороны Но­вой Шарповки доносились звуки пулеметной и артилле­рийской стрельбы. Я направился в хату Кудрявского за указаниями. Там уже были Ковпак, Руднев и Базыма. Ковпак приказал отвести санчасть и штаб с комендант­ским взводом в лес, а нашему отряду — занять оборону в селе.

- Если танки попытаются пробраться в лес, отсекать от них пехоту и в лес ее не пускать. Танки без пехоты в лесу нам не страшны. Мы с ними там расправимся. Мой КП будет в северо-западной части леса, у берега речки Звань. Информируйте меня почаще об обстановке, — ска­зал в заключение Ковпак.

В Новой Шарповке шел бой, и видно было, как в небо поднимаются клубы огня и дыма от горящих хат. Однако на нас никто не наступал, и мы продолжали готовиться к бою, улучшая позиции. Вскоре увидели, что от опушки леса к нашей заставе бежит человек.

- Не стрелять! Это, видимо, связной от наших,— крикнул я своим партизанам.

Когда человек был уже совсем близко, я услышал голос Марии Гончаровой:

- Да это же Радик Руднев!

- Точно, он! — подтвердил находившийся рядом со мной Лука Кизя. — Срочно нужно сообщить комиссару, что его сын жив и здоров.

Радик рассказал, что фашистские танки и пехота за­стали его в Путивле. Ему удалось выбраться на окраину города, где он залег в канаву дороги, ведущей от Путивля в сторону Спадщанского леса, и следил за передвижением танков и пехоты врага. Он понял, что фашисты готовятся с рассветом нанести удар по партизанам, и еще до наступ­ления рассвета пришел в Новую Шарповку и предупредил об этом командиров партизанских групп Бардашенко и Лыско. Они же, вместо того чтобы занять оборону и от­секать пехоту от танков, решили не принимать боя и уве­ли свои группы в глубь леса.

— Бери коня, скачи к Ковпаку и доложи ему обстанов­ку в Новой Шарповке, — сказал я Радику, объяснив, где находится КП Ковпака.

Как позже выяснилось, это донесение сыграло нема­ловажную роль. Ковпак с Рудневым срочно поскакали на­встречу отходящим в лес группам Бардашенко и Лыско, вернули их на опушку и организовали там оборону. Вра­жеских автоматчиков пришлось уже выбивать из леса. В этом бою снова был ранен комиссар Руднев. К счастью, ранение в руку оказалось легким.

Получив отпор в районе Новой Шарповки, танки и пе­хота врага двинулись на нас.

Держать оборону в селе против танков мы не могли из-за отсутствия противотанковых средств, а поэтому, вы­полняя приказ Ковпака, Кудрявский отвел отряд на опу­шку леса, где мы и приготовились к бою.

Вражеские танки, а за ними пехота, направились к ле­су. И вот, спасаясь от танков, бегут к нам пятеро парти­зан. Из-за танков гитлеровские автоматчики стреляют по нашим.

Минометчики взяли на прицел танк и выпустили не­сколько мин, а пулеметчики открыли огонь по наступающей фашистской пехоте.

Уже метров пятьдесят отделяло пятерку бегущих пар­тизан от нас, когда двое упали, скошенные вражескими пулями... Ко мне подбежал Кудрявский:

- Скачи быстрей к Ковпаку, доложи, что танки лезут в лес и удерживать нам их нечем. Если они войдут в лес, то штаб, санчасть и обоз соединения будут в опасности.

Когда я мчался на коне по лесной дороге, в районе расположения санчасти, меня остановила Дина Маевская.

- Расскажи, что там происходит. Стрельба-то все бли­же. Мои раненые всполошились, похватали винтовки, рас­ползлись по кустам занимать круговую оборону, — сказа­ла она. — Спроси у командира, что нам делать.

На берегу речки Звань, вблизи КП, я увидел сидящего на травке Ковпака с удочкой.

«Что, Дед с ума, что ли, спятил? Фашисты рядом, а он рыбку удит», — подумал я. Оглядевшись, заметил в ку­стах Васю Войцеховича с картой в руках. За кустами бы­ли видны штабные повозки, а в стороне расположилась группа партизан из комендантского взвода, охранявшего штаб.

Соскочив с коня, я подбежал к Ковпаку и начал докла­дывать ему о положении дел в Старой Шарповке. Дед, слегка повернув ко мне голову, спокойно сказал:

— Да не тарахти ты, а то всю рыбу злякаешь!

Взяв себя в руки, я более спокойно доложил обстанов­ку, а также сообщил о беспокойстве Маевской за раненых. В этот момент задергался самодельный поплавок, и Дед ловко подсек небольшую рыбешку. Снимая ее с крючка, он рассказал:

- Передай Кудрявскому, чтобы он выполнял как сле­дует поставленную перед ним задачу и, ни в коем случае, не пускал вражескую пехоту в лес. Танки без пехоты сю­да не пойдут. Маевской скажи, что при хорошем улове, рыбки ей в санчасть подброшу, пусть девчата ухой ране­ных покормят. А своим кролевчанам скажи, чтобы пани­ке не поддавались. Пусть танки пропускают, а пехоту бьют как следует.

Невозмутимое спокойствие Деда как-то сразу прида­ло уверенности. Вероятно, Дед приготовил для фашистов какую-то ловушку, но держит пока ее в секрете.

Доскакав до санчасти, я окликнул Дину Маевскую, де­лавшую перевязку одному из раненых. Не слезая с коня, крикнул:

- Дина! Ковпак сейчас ловит рыбу и просил передать, что при хорошем улове пришлет рыбки на уху для ране­ных.

- Спасибо! С удовольствием поедим ушицы, — ответи­ла Дина.

- Если танки всех нас, как клопов, не передавят, — до­бавил кто-то из раненых.

- Если командир ловит рыбу, значит, уверен, что не передавят. Я-то уж его знаю, — ответила Маевская.

Прискакав в расположение Кудрявского, я громко до­ложил об указании Ковпака. Отряд сразу приободрился. Заметно усилился наш огонь. Гитлеровская пехота, по­неся большие потери, стала отползать от опушки леса об­ратно в сторону Старой Шарповки, а за ней повернули и танки. Ковпак, как всегда, оказался прав. Танки без пехо­ты не рискнули войти в лес. К вечеру фашисты ушли в Пу­тивль.

В лесу стало тихо и спокойно. Заходящее солнце косы­ми лучами освещало живописную поляну, на которой я построил партизан своей группы для поверки. Лука Ки­зя сообщил мне, что из пятерки партизан, за которыми гнался танк, убиты Мария Гончарова и Виктор Клюнин. В строю не оказалось также Жени Устенко. Он перед рас­светом сменился с поста и ушел спать в хату. После этого никто из партизан его не видел. Нам было известно, что дом, в котором спал Женя, сгорел. Мы решили, что он по­гиб. На этой же солнечной поляне мы устроили траурный митинг, похоронили погибших товарищей и погрустили о пропавшем Жене.

Ночевали мы у опушки леса. Комары действительно донимали, и спасаться от них было нелегко.

С рассветом меня разбудил часовой Коля Будник и сказал, что на посту задержали человека, который назы­вает себя Женей Устенко, а на самом деле это не он. Только голос чем-то похож. Я велел привести этого чело­века и разбудил Кизю. Вскоре перед нами предстал па­рень в мокрой одежде, с опухшим темно-фиолетовым ли­цом, на котором еле просматривались две глазные щелки.

- Ты кто такой? — спросил я.

- Я — Женя Устенко. Коля Будник не узнал меня и вы почему-то не узнаете.

Голос был явно Женин, но я все же сомневался — он ли это — и спросил:

- А кто же тебя так здорово перекрасил, что из бело­го с конопушками лицо стало темно-фиолетовым?

- Какое у меня лицо, я не знаю, зеркала у меня нет, а что комаров я покормил крепко, это точно.

Затем Женя, а это был, конечно, он, рассказал, что про­снулся, когда хата была в огне. Выскочив в окно, лицом к лицу столкнулся с гитлеровцем. Выстрелом из карабина уложил его и побежал в сторону леса. Однако увидел за­легшие в траве цепи фашистов и повернул к реке. Гитлеровцы попытались догнать его. Женя подбежал к берегу, бросился в реку и укрылся в зарослях камыша. Несколь­ко гитлеровцев наугад открыли огонь по камышу. Женя стоял по горло в воде, не двигаясь, чтобы не выдать себя. Долго ходили вдоль берега фашисты, обстреливая шеле­стящий камыш. А тучи комаров облепили Женино лицо. Ему же даже шевельнуться нельзя было. Более двух ча­сов продолжалась эта пытка, пока гитлеровцы не ушли, решив, видимо, что убили партизана. Лишь с наступлени­ем темноты Женя выбрался из воды, но идти в лес не ре­шился, понимая, что в темноте часовые могут принять его за врага и уложить. О том, что Женя жив, мы немедленно известили Юлю. Она прибежала, бросилась обнимать бра­та и, прижавшись к его груди, долго еще плакала.

Два или три дня мы спокойно прожили на опушке ле­са недалеко от штаба Ковпака, готовые к отражению но­вых вылазок фашистов. Однако гитлеровцы, понеся зна­чительные потери, в лес идти не решались, видимо, соби­рали новые силы для очередного наступления. Это было райское затишье. Партизаны наслаждались прелестью весны. Купались в речке, ловили рыбу и даже загорали.

Дата добавления: 2015-06-28