Часть III. Общие Вопросы восточнославянской археологии. Полутора десятков деревянных ведер

полутора десятков деревянных ведер. Вероятно, они были поставлены с напитками (мед, вино, пиво). Здесь же находились два глиняных горшка, изготов­ленных на гончарном круге и украшенных линейным орнаментом.

Большой интерес представляет находка более сот­ни бабок и бронзовой битки к ним, предназначенных для игры, а также полусферических костяных фигу­рок с шариком наверху, тоже служивших для какой-то игры. К этой же категории находок принадлежат костяные брусочки, помеченные очками от одного до шести.

Вместе с жертвенным котлом на погребальное кострище были положены два турьих рога. Это были сосуды для питья — ритоны, имевшие ритуальное значение. Они тесно связаны со славянским языче­ским культом и были атрибутами языческих богов (например, Святовита, изображенного на Збручском идоле) и принадлежностью ритуальных пиров. Оба рога были помещены в курган уже после того как до­горел погребальный костер.

Турьи рога-ритоны из Черной Могилы окованы серебром вокруг устья и украшены квадратными накладками в средней части (рис. 16; 17). Оковка меньшего из рогов (длина 54 см) орнаментирована растительным узором, переплетенным в гирлянды (табл. LXXII, 4). Другой турий рог (длина 67 см) украшен сложнее — на оковке вычеканен интерес­нейший фриз из разнообразных чудовищ, птиц и лю­дей (табл. LXXII, 1-3).

Центральное место в орнаментальной композиции занимает изображение двух человеческих фигурок и орла, обращенное непосредственно к лицу, пьющему из ритона. Композиция давно привлекала внимание ученых и толковалась по-разному. Б. А. Рыбаков сопоставил это место изображения на оправе турье­го рога с черниговской былиной об Иване Годинови-че и убедительно показал, что оно является иллюст­рацией былинного сюжета.

В былине рассказывается о том, как молодой ки­евский дружинник Иван Годинович приезжает в Чернигов за понравившейся ему дочерью чернигов­ского гостя и увозит ее. По дороге в Киев его встре­чает Кащей Бессмертный, побеждает и привязывает к дубу. В этот момент прилетает птица-ворон и чело­веческим голосом прорицает — владеть невестой не Кащею, а Ивану Годиновичу. Кащей стреляет в птицу из лука, но выпущенные им стрелы возвраща­ются и поражают в голову самого Кащея.

На турьем роге и иллюстрирован последний сю­жет. Бородатый мужчина в длинной рубахе, только что спустивший тетиву лука,— Кащей Бессмертный. В вещую птицу пущены три стрелы, и все они изоб­ражены за спиной Кащея. Сам ворон с распростер­тыми крыльями уже собирается улететь. Между ни­ми помещена черниговская девица с длинными коса­ми и с луком в левой руке.

Заканчивая обзор находок из кургана Черная Мо­гила, нужно упомянуть о небольшом бронзовом идольчике — сидящей человеческой фигурке с каким-то предметом в руках. Фигурка была положена ря­дом с доспехами на вершине насыпи во время совер­шения тризны.

Датируется курган Черная Могила золотой визан­тийской монетой 945—959 гг. и другими вещами вто-

рой половиной X в. Б. А. Рыбаков полагает, что в кургане был похоронен не просто знатный и богатый военачальник, а князь, поскольку в состав инвента­ря входят не только оружие и доспехи, но и предме­ты, связанные с языческим культом (идол, жертвен­ные ножи и священные ритоны). Сочетать же обя­занности воина и жреца мог только князь. Вторым погребенным в кургане был юноша-воин — очевидно, близкий родственник старшего. Женщину, которая должна была сопровождать князя в потусторонний мир, вряд ли следует считать рабыней.

Другой черниговский курган, известный под на­званием Гульбище, очевидно, принадлежал одному из местных бояр-дружинников. На остатках погребаль­ного кострища в беспорядочном состоянии найдены шлем, меч, щит, два наконечника копья, стрела, об­ломки топора, две пары стремян и др.

Меч из этого кургана — самый крупный из древ­нерусских мечей. Его прямое перекрестие и навер-шие орнаментированы при помощи отверстий (табл. LXIX, 8). Ножны меча имели наконечник с изобра­жением извивающегося дракона.

Шлем склепан из нескольких пластин и спереди украшен полукруглой медной набивкой. Он сильно поврежден. В табл. LXIX, 3 изображена его рекон­струкция. Наверху шлема имелась втулка для плю­мажа, а сзади прикреплялась кольчужная бармица. Стремена отличались большими размерами и имели дугообразную подножку (табл. LXIX, 10}. Кроме того, найдено кресало овальнопрямоугольной фор­мы с щелевидной прорезью (табл. LXIX, 6).

Воин, погребенный в этом кургане, очевидно, но­сил плащ, который застегивался подковообразной фибулой. Под плащом была верхняя одежда типа кафтана, от которой сохранилось лишь пять пар мас­сивных серебряных с позолотой застежек с узорами из крестообразно расположенных кринов (табл. LXIX, 11). Пояс состоял из наборных бляшек (табл. LXIX, 7, 2, 7) и наконечника с тамгообразными узорами. К одежде принадлежат и костяные плоско­выпуклые пуговицы с геометрическим орнаментом (табл. LXIX, 4, 5, 9), и обычные мелкие бронзовые пуговицы с позолотой (табл. LXIX, 13).

Вместе с мужчиной была сожжена женщина. Со­хранилось после кремации небольшое количество стеклянных бус (табл. LXIX, 12). Кроме того, най­дено около двух сотен слитков стекла, серебра и зо­лота. У ног погребенной лежали зерна ржи, пшени­цы и ячменя.

На кострище был обнаружен дирхем конца IX в., поэтому погребение датируется обычно началом X в.

Черниговские курганы IX—X вв. образуют не­сколько отдельных групп, разбросанных на знйчи-тельном пространстве. В каждой курганной группе имеется много обычных невысоких насыпей и не­сколько крупных, принадлежавших воинам-дружин­никам. В числе последних выделяются особенно большие курганы с богатым инвентарем, в которых погребены бояре-военачальники. Очевидно, в распо­ряжении черниговского князя были сотни дружин­ников. Рассредоточенность дружинных погребений, по всей вероятности, обусловлена появлением у дру­жинников земельных владений вокруг Чернигова.

В 18 км от Чернигова ниже по Десне расположе­но еще одно крупное дружинное кладбище -- Шесто-

ГЛАВА 9. ДРУЖИННЫЕ КУРГАНЫ

вицы (Блiфелъд Д. I., 1977). В обряде погребения этого курганного могильника обнаруживаются сле­ды имущественной и социальной дифференциации древнерусского населения X — самого начала XI в. Значительную часть могильника составляют небога­тые захоронения, оставленные рядовым населением. Среди них выделяются дружинные курганы с пред­метами вооружения и богатым инвентарем.

Д. И. Блифельд разделяет курганы дружинников на четыре группы.

1. Насыпи с погребением одного воина (при нем находятся стрелы, топоры, копья и изредка мечи). Захоронения совершались по обряду трупосожжения или по обряду ингумации в могильных ямах с впу­щенными в них срубами.

2. Насыпи с парными захоронениями — воина с женщиной. Эти захоронения характеризуются более богатым инвентарем.

3. Курганы с захоронением дружинника с конем. Обычно погребения по обряду ингумации совершены в подкурганных могильных ямах.

4. Курганы с парными трупоположениями и с ко­нем. Захоронения совершены в больших ямах с де­ревянными камерами. На дно клали трупы воина и его жены, а в ногах погребали взнузданного и осед­ланного коня.

Очевидно, эта дифференциация дружинных кур­ганов отражает в какой-то степени иерархию фео­дального общества древней Руси. Материалы Шесто-вицкого могильника показывают, что древнерусская дружина формировалась в основном за счет славян­ского населения. Некоторое количество вещей скан­динавского происхождения, встреченных в курганах этого кладбища, а также погребения с конем говорят о сложном этническом составе русского войска. В древнерусской дружине было и какое-то количество варяжских воинов, и, возможно, представителей иных восточноевропейских племен.

Курганные погребения дружинников имеются также в некрополях Киева, Пскова и других древне­русских городов.

Известны и небольшие курганные могильники, включающие дружинные захоронения. По местопо­ложению они обычно связаны с магистральными вод­ными путями, которые, как отмечалось, в IX—X вв. имели не только торговое, но -и военно-политическое значение. Однако дружинные кладбища бывают и в стороне от таких путей, и это, очевидно, показывает, что высшие слои древнерусского общества получали земельные пожалования и вместе со своими дружин­никами оседали в селах. Одним из таких вотчинных могильников является Новоселковский, расположен­ный в нескольких километрах от Смоленска (Ши-ринский С. С., 1970, с. 114-116).

В заключение обзора дружинных древностей IX— X вв. нельзя не упомянуть два крупных региона кон­центрации курганов с захоронениями воинов-дружин­ников на северо-восточной окраине восточнославян­ской территории того времени. Оба региона находят­ся в узловых пунктах Балтийско-Волжского водного пути, связывавшего страны Северной и Западной Европы с Востоком.

Один из них — окрестности Ярославля, где распо­ложены крупные Михайловский, Тимеревский и Пе­тровский курганные могильники. Как показали но-

вейшие исследования (Ярославское Поволжье X— XI вв.), эти курганы оставлены в основном финно-славянским населением. Курганы отражают сложное переплетение финно-угорских и славянских культур­ных и этнических элементов, являясь важным источ­ником для изучения взаимоотношений славян с фин-ноязычными племенами Поволжья.

Среди курганных насыпей этих ярославских мо­гильников немало погребений воинов-дружинников, сопровождаемых, в отличие от рядовых умерших, ме­чами, наконечниками копий и стрел, топорами, по­ясными принадлежностями и т. п. (табл. LXX, 7— 14). Все они принадлежат к тем же типам, что и в других дружинных курганах древней Руси.

Несомненен в захоронениях ярославских могиль­ников и скандинавский этнический компонент. Встре­чаются вещи североевропейского происхождения и в культурном слое Тимеревского поселения. Однако анализ материалов курганов и селища неоспоримо показывает, что норманны не были основателями по­селка. Они составляли сравнительно небольшую часть населения в IX в., а в следующем столетии раствори­лись среди финно-славянского населения. Единич­ные собственно скандинавские захоронения с харак­терными особенностями ритуала и набором вещей относятся лишь ко второй половине IX в. В погребе­ниях X в. скандинавские вещи встречаются постоян­но, но норманские черты обрядности почти пропада­ют. Очевидно, скандинавы, появившиеся на Волге в IX в., утратили свои этнические черты в процессе становления древнерусской народности и вошли в русскую дружину не как особая сила, а как состав­ная часть.

Курганные могильники юго-восточного Прила-дожья — второй регион концентрации дружинных за­хоронений. Оставлены эти курганы преимуществен­но местным финским населением, поэтому их деталь­ная характеристика выходит за рамки тематики на­стоящей книги. Возникновение курганной культуры здесь представляется результатом культурного и от­части этнического взаимодействия финского населе­ния Приладожья, незнакомого до IX в. с курганным обрядом погребения, со славянами и переселившими­ся сюда скандинавами. Большинство приладожских курганов содержит местные финские элементы: очаг с котлом и лопаткой (табл. LXVII, 1—3), ярусность, меридиональная ориентировка, шумящие привески.

Среди курганов юго-восточного Приладожья вы­деляются насыпи с погребениями дружинников. Это трупосожжения в ладьях, сопровождающиеся ору­жием, или трупосожжения воинов и женщин с при­возными вещами. Анализ материалов этих курганов (Кочкуркина С. И., 1973) показывает, что дружин­ное сословие формировалось здесь в основном из ме­стного весского населения и в меньшей степени из варягов. Скандинавы влились в среду приладожской веси, по-видимому, в IX в. и вскоре были ассимили­рованы.

Весская дружина неоднократно принимала уча­стие в походах и сражениях в составе древнерусско­го войска.

Таким образом, начальный этап становления дре­внерусской дружины должен быть отнесен к IX— первой половине X в., к эпохе первых военных похо­дов киевских князей на Византию. Основу древне-

Дата добавления: 2015-06-28